РЕВОЛЮЦИОННЫЕ БЕСПОРЯДКИ В КЕРЧИ В 1905 ГОДУ.

   В конце XIX - начале XX века Россия находилось в сфере интересов ведущих стран Запада. Русские природное сырье и человеческие ресурсы рассматривались Западом как общее достояние. План разрушения России вынашивался многими иудейско-масонскими организациями и связанными с ними еврейскими финансовыми кругами Англии, Франции, Германии и США. Длительное время к войне с Россией готовилась Япония, которой оказывалась военно-экономическая помощь Англией и США, заинтересованных в ослаблении России на Дальнем Востоке. Большую часть полученных от европейских и американских банкиров денег в виде 5 займов на общую сумму 535 млн. долларов (по нынешнему курсу - более 20 млрд. долл.) японское правительство потратило на перевооружение армии и флота, один миллион иен (по современному курсу – 8 млрд. иен, или 2,7 млрд. руб.) предоставило японской разведывательной службе для организации диверсионной работы в России с целью дестабилизации внутриполитической обстановки. Японская разведка еще до начала русско-японской войны организовала в России целую сеть подрывных и шпионских организаций, формировавшихся из революционеров. Организацией шпионской разведывательной сети занимался японский атташе в Петербурге полковник Акаси Мотодзиоро, который с началом войны перебрался в Стокгольм. Целями планируемых диверсий были: организация забастовок, в первую очередь, на крупных оборонных заводах с целью сорвать или приостановить выпуск военной продукции для фронта, а также организация массового революционного движения в России.
   Прологом революционных беспорядков в России в 1905 году стала забастовка рабочих одного из крупнейших в России военных заводов – Путиловского завода в Петербурге. Организовали забастовку опытные революционеры, работавшие на японскую разведку. 3 января Путиловский завод забастовал, 4 января в столице бастовало 15 тыс. рабочих, 6 января – 26 тыс. К вечеру 7 января забастовка стала всеобщей - бастовало 140 тыс. рабочих. Забастовщики посылали толпы «агитаторов» на другие предприятия и силой заставляли рабочих прекращать работу. Активные действия организаторов стачечного движения привели очень быстро к желаемому результату – большинство военных заводов столицы прекратили работу, военная продукция лежала на заводских складах, начались перебои в снабжении русской армии на Дальнем Востоке. Революционеры создали в столице стачечный комитет, организовав из иностранных средств большой денежный фонд помощи бастующим рабочим, из которого забастовщики получали пособия в размере, соответствующей средней оплате – 70 коп. в день.
Все нити забастовок тянулись к «Собранию фабрично-заводских рабочих» Петербурга – организации, созданной начальником Особого отдела Департамента полиции полковником С.В. Зубатовым еще весной 1904 года. Целью образования общества было удовлетворение духовных потребностей рабочих и отвлечение их от революционной пропаганды. Возглавлял эту рабочую организацию, полностью находившуюся в ведение полиции, священник Петербургской пересыльной тюрьмы Георгий Аполлонович Гапон (1870-1906), агент Охранного отделения.

Ленин и Гапон.

НЕБОЛЬШАЯ СПРАВКА.

В феврале 1905 года Г. Гапон проявляет инициативу, встретится с В.И. Лениным. «Наступил вечер, - вспоминает Н.К. Крупская, - Ильич не зажигал у себя в комнате огня и шагал из угла в угол». Волнение Ленина вполне объяснимо, ибо, продолжала Крупская «Гапон был живым куском нараставшей в России революции, человеком, тесно связанным с рабочими массами, беззаветно верившими ему…. Ильича интересовали, чем мог Гапон влиять на массы…».
За первой последовали другие встречи, которые происходили на квартирах, как у Ленина, так и у самого Гапона….
Гапон произвёл на Ленина впечатление человека, преданного делу революции, инициативного, обладающего взрывным темпераментом, сильной волей, фанатической верой в собственные силы и своё призвание. «Гапон о питерских рабочих, - вспоминала Крупская, - он весь загорелся, кипел негодованиями, возмущением против царя и его приспешников. В этом возмущении было немало наивности, но тем непосредственнее оно было. Это возмущение было созвучно с возмущением рабочих масс…».

   В ходе бесед затрагивался широкий круг вопросов. Гапон проявил хорошее знание жизни и чаяний простого народа, выражал твёрдое желание и готовность до конца бороться с царским самодержавием. По совету Ленина он изучает марксисткою литературу, в частности, работы Плеханова. Одновременно Гапон обучается верховой езде и стрельбе. Он проявляет и недюжинные организаторские способности. Опубликовывает «Открытое письмо к социалистическим партиям России» с призывом объединить все наличные силы для практической подготовки вооружённого восстания с целью свержения самодержавия. Письмо обошло практически всю социалистическую прессу – как русскую, так и европейскую. Гапон предложил созвать за границей конференцию всех социалистических партий и организаций России. На его призыв откликнулись 11 из 18 социал-демократических и народнических партий и организаций. На конференции, проходившей 20 марта (2 апреля) 1905 года под председательством Гапона, большевиков представлял Ленин. Но убедившись в доминирующей роли на конференции эсеров и представителей Польской социалистической партии, Ленин вскоре покинул её. Однако их личные контакты на этом не прекратились.

   В сентябре 1905 года Гапон вместе с эсерами организовал перевозку в Россию на пароходе «Джон Графтон» большой партии оружия….

   В октябре 1905 года сам легально возвращается в Россию. Вскоре он присылает в Женеву письмо с предложением об установлении тесного политического союза с ЦК РСДРП. В частности, отмечает, что большевики представляют собой наиболее влиятельную из всех пролетарских организаций силу. Однако, осталось неизвестным, ответили на это послание Гапону большевики или нет…

   В конце декабря 1905 года Г. Гапон основное внимание сосредотачивает на восстановление легальных рабочих организаций и вступает с этой целью в контакты с правительством и даже с полицией. А в марте 1906 года он был казнён эсерами как провокатор на даче под Петербургом. С тех пор версия о провокаторстве Гапона надолго утвердилась в литературе.

   Однако в настоящее время ряд исследователей высказывает довольно обоснованные сомнения относительно провокаторской роли Гапона, считая его политически честным человеком, немало сделавшим для организации рабочего движения как накануне, так и в начальный период российской революции 1905 года.

Фильмы в тему.

   7 января доверенными людьми Гапона - революционерами-социалистами - была составлена петиция с требованиями рабочих, которую они должны были передать Царю во время мирного шествия к Зимнему дворцу в воскресенье 9 января. Петиция состояла из экономических требований, понятных и близких рабочим, однако революционеры пошли на подлог. Не сказав ничего рабочим, они дописали в текст петиции политические требования: созыв Учредительного собрания, предоставления населению гражданских свобод, амнистия политзаключенных, ответственность министров перед народом, равенство всех перед законом, свобода борьбы трудящихся против капитала, свобода совести и др. Фактически, это была политическая провокация революционеров, пытавшихся от имени народа предъявить правительству требования, которые заранее не были выполнимы в условиях военного времени. Накануне 9 января революционеры-провокаторы обходили семьи рабочих, приглашали их прийти на Дворцовую площадь, эсеры распределяли сотни вооруженных боевиков между колоннами, социал-демократы готовили красные флаги и плакаты с антиправительственными лозунгами.
  9 января толпы рабочих с женами и детьми (около 300 тыс. человек) празднично одетые, вышли на улицы, неся впереди царские портреты, хоругви и иконы, которые они взяли в часовне за Нарвской заставой, взломав в ней двери, и, с пением молитвы «Спаси, Господи, люди Твоя», двинулись к Зимнему дворцу. Полиция, предвидевшая такое огромное скопление людей, предприняла все меры для того, чтобы не было никакой давки в толпах народа. В центр города стягивались войска, казаки получили приказ не пропускать неорганизованных людей на Дворцовую площадь. Впереди процессии двигались конные и пешие полицейские, расчищая дорогу идущим. Народное шествие походило на крестный ход.
   Когда участники шествия вышли на Дворцовую площадь, путь им преградили казаки и солдаты из оцепления Зимнего дворца. Народ волновался, бурлил. Задние ряды напирали, не видя, что делается впереди. По команде офицеров солдаты стреляли в воздух, из толпы в них летели камни. Прячась за спины рабочих и их жен, эсеровские боевики вынимали револьверы и стреляли по солдатам. Когда среди солдат появились раненные и убитые, офицеры приказали дать ответный залп. В результате на площади погибли люди, остались раненые, остальные в панике разбежались, в давке сминая и топча друг друга. В связи с расстрелом солдатами шествия петербургских рабочих 9 января 1905 года, Л.А. Тихомиров в своем дневнике сделал важную запись, основанную на показаниях врача Нольде, оказывавшему помощь раненым, свидетельствующую о том, что солдаты стреляли не по людям – «они стреляли в землю, ибо все раны рикошетные…».
   Коммунистическая пропаганда в советский период широко разрекламировала версию о том, что Царь не вышел к рабочим, шедших к нему с петицией, и приказал стрелять в толпу. На этой лжи воспитывалось не одно поколение советских людей. А вся правда состоит в том, что Царя в этот день в Зимнем дворце вообще не было, а правительство в последний момент узнало, что вместо петиции, составленной рабочими, организаторы беспорядков намеренны пустить в ход другую – экстремистскую, с требованиями созыва Учредительного собрания и изменения государственного строя.
   В связи с событиями 9 января, происшедшими в столице, Крымский союз РСДРП тиражом 10 тыс. экз. выпустил агитационную листовку «Ко всем рабочим и работницам», которую керченские революционеры распространяли среди населения города. В листовке с преждевременным ликованием сообщалось, как «впервые зашатался трон русских самодержцев». Она была дополнена другими прокламациями, призывавшими к всеобщей стачке с требованием прекращения русско-японской войны, созыва Учредительного собрания, установления 8-часового рабочего дня, повышения заработной платы.
   В листовке Крымского союза РСДРП «Вставай, поднимайся рабочий народ!», разбрасываемой по городу членами социал-демократического комитета, содержались провокационные призывы к населению сеять анархию и смуту: «Бросайте работу на фабриках и заводах, бросайте работу на железных дорогах, бросайте работу в помещичьих экономиях, не платите податей… Поезда не должны ходить между городами, телеграфы не должны служить губернаторам и урядникам, чтобы вызывать войска… Пусть станет вся правительственная машина. Пусть остановится мирная жизнь в России… Собирайтесь, вооружившись на площадях и устраивайте тысячные народные собрания. С оружием в руках громите дворцы, разбивайте тюрьмы, уничтожайте полицию».
   Хотя в городах Таврической губернии разновременно происходили митинги, на которых революционеры произносили «пламенные» речи, выкрикивая антиправительственные лозунги: «Долой самодержавие!» и «Долой полицию!», в Керчи всплеска митинговой активности населения не наблюдалось. На призывы еврейских революционеров-агитаторов «Вставай, поднимайся, рабочий народ!» и «Победим или умрем, за что умирали петербургские рабочие!» откликались лишь их соплеменники из рабочих-подмастерьев, ремесленников и учащейся молодежи, а также люмпен-пролетарские слои населения. Местные социал-демократы пытались использовать недовольство рабочих-ремесленников и мещан из числа евреев и поднять их на общегородскую забастовку, но, благодаря успешной работе городского жандармского управления, эта затея революционеров провалилась. Так, 10 января 1905 года 60 керченских социал-демократов, собравшись в ресторане «Коми» и заказав ужин, начали произносить речи о бедственном положении рабочих в России, сопровождая их антиправительственными лозунгами. В 11 часов вечера они вышли из ресторана и, пройдя по Воронцовской улице до Предтеченской площади, с криком «Ура!» и «Долой самодержавие!» разошлись по домам.
   Подпольная типография, размещавшаяся в квартире социал-демократа Аркадия Грудского (по паспорту Сергея Луценко), командированного в Керчь Крымским союзом РСДРП для ведения подпольной работы, продолжала печатать революционные пропагандистские листовки и прокламации. По донесению городского жандармского управления, в ночь на 26-е и 29-е января 1905 года в Керчи были найдены 15 экз. антиправительственных прокламаций: «Речь Людмилы Громовой», «Ко всему рабочему народу», «Агитация против агитации, «Прочел с удовольствием». Так, в листовке «К обществу», изданной Крымским союзом РСДРП в январе 1905 года, о русско-японской войне говорилось как о «безумной авантюре самодержавных хищников, которые довели страну до полного разорения». В листовке содержался призыв к обществу «положить конец самодержавному режиму через мир, заключенный под непосредственным напором народных масс, руководимых социал-демократами». 19 февраля полицией были найдены две агитационные брошюры: «Две Европы» и «Речь Карпова на суде». Печатная агитация велась керченскими революционерами, главным образом, за счет распространения прокламаций Крымского союза РСДРП, выпускавшихся немалым тиражом в хорошо оборудованных конспиративных типографиях в Симферополе, размещавшихся на частных квартирах, и направлявшихся в большом количестве в местные комитеты. Так, в марте 1905 года на станции Керчь полицией был задержан транспорт с прокламациями в количестве 2126 экз.
В условиях, нараставших по всей стране революционных беспорядков, Крымский союз РСДРП активизировал свою деятельность. За два месяца до III съезда РСДРП (б) (25 апреля 1905 г.), принявшего резолюцию «о вооруженном восстании», местные социал-демократы приступили к вооружению своих организаций. В конце февраля 1905 года губернское жандармское управление стало получать агентурную информацию о создании в местных организациях РСДРП боевых дружин численностью 281 человек. Для них из Москвы контрабандным путем, главным образом, через портовые города, включая Керчь, поступило оружие, несколько ящиков патронов и 15 тыс. рублей. Организатором боевых групп в Крыму был социал-демократ «Алим», прибывший из Закавказья.
Весной-летом 1905 года керченские социал-демократы занимались агитационно-пропагандистской работой среди фабрично-заводских рабочих с целью организации в городе забастовочного движения. Как сообщает в рапорте от 4 июня 1905 года Таврическому губернскому жандармскому управлению помощник начальника управления по Керчь-Еникальскому градоначальству и Феодосийскому уезду, ротмистр И.В. Шереметов:
   «По городу Керчи обращено, главным образом, внимание на деятельность кружка лиц политически неблагонадежных под руководством сотрудника газеты «Южный курьер» - Ицки Когана, который руководит движением всех рабочих групп в городе Керчи, для чего им собираются в разных частных квартирах сборища, где под видом «гостей» обсуждаются вопросы, касающиеся их подпольной преступной деятельности. В составе этого кружка одним из самых главных руководителей, кроме самого Когана, замечены следующие лица: Верле, машинист землечерпательного каравана Афанасьев, студент Исаия Шик, Берта Стрилька и другие, упоминаемые в моем предыдущем донесении… Главными мотивами обсуждения на этих собраниях были старания склонить рабочий люд к забастовкам и протестам, что и подтвердилось бывшими частными забастовками в гор. Керчи дрогалей и легковых извозчиков, которые, к счастью, разрешились мирным путем, но в пользу бастующих».
   На фоне забастовок городских служащих (фармацевтов, приказчиков, извозчиков) подпольная социал-демократическая типография продолжала выпускать листовки антиправительственного содержания с призывами решительно бороться с русским государственным строем и полицией за свободу и политические права. Тем не менее, революционная пропаганда находила отклик, преимущественно, в среде ремесленных рабочих и служащих из евреев. Рабочие промышленных предприятий к революционной агитации относились настороженно и враждебно. Они неоднократно предупреждали еврейских революционеров, что в случае их подстрекательских действий и призывов к забастовкам они начнут сопротивление и будут избивать социал-демократов за оскорбление верноподданнических чувств и православной веры.
   Вот как описывает попытку проведения революционной агитации среди рабочих механического завода Бухштаба социал-демократ Аркадий Грудский, устроившийся на завод под видом слесаря. «Выйдя на работу, - пишет он, - я сразу обратил внимание, что заводские рабочие темны, как осенняя ночь (в смысле марксистского мировоззрения. - Ф.С.) … Узнав, что я из Одессы, один из рабочих попросил рассказать о причинах и цели восстания потемкинцев. Когда я начал рассказывать, тот сразу догадался, что я из себя представляю, сказав: «Вот из каких ты, товарищ! Так, прокламации читаешь! Небось, ты нашего брата там подстрекал и сюда мутить приехал», - и, схватив стоящий рядом молот, взмахнул с целью ударить меня по голове… В котельном отделении рабочие темные - слепые, а в слесарном – еще хуже, зрячие, но черносотенцы (православные монархисты. – Ф.С.). Рядом с моими тисками находились тиски некоего Ефима Тетюника, ныне жандарма. Парень хорошо грамотен, развит и начитан, но черносотенец высшей марки, а возле него кипа газет: «Вече», «Дружеские речи», «Бессарабец» - Крушеванова, которые он во время обеденного перерыва читал собравшимся рабочим». По свидетельству Аркадия Грудского, в Керченском социал-демократическом комитете и городской с.-д. организации не было ни одного заводского рабочего. Этот факт совпадает с выводами историка В.Е. Шамбарова, изучавшего социальный состав РСДРП с момента ее появления, и утверждающего, что за все время существования РСДРП в ее рядах не было ни одного кадрового промышленного рабочего.
   Поэтому, основную работу по «политическому просвещению» масс социал-демократы проводили среди учащейся молодежи, которая была более отзывчивой на революционные призывы. Социал-демократы организовали отдельно кружок студентов и отдельно кружок гимназистов и гимназисток старших классов городских гимназий. Эта группа занималась преимущественно кружковой работой и оказывала некоторые услуги по организации: по сбору денег, хранению гектографа, печатанию прокламаций и сокрытию нелегальных революционеров. Активными участниками студенческого революционного движения были: Анна Зильберштейн, Александр Сокольский, Николай Гусов, Александр Москаленко; гимназического – Виктор Васильев, Петр Войков, Николай Кириаш, Петр Кириченко, Евгений Балабаненко, Всеволод Сеславин, Александр и Георгий Вайндрах, братья Борис и Владимир Верле. Из учащихся старших классов мужской и женской гимназий был организован гимназический клуб, члены которого собирались по разным квартирам, устраивали кассы взаимопомощи, организовывали отдельные кружки для самообразования, издавали нелегальный гимназический журнал. Учащаяся молодежь собирала денежные средства, участвовала в издании и распространении листовок и прокламаций, скрывала от полиции отдельных революционеров.
   Некоторые из членов молодежной группы, как Васильев и Никифоров, были тесно связаны с городской организацией РСДРП. Однажды к Васильеву явились гимназисты Кириаш и Сеславин, заявив, что местные социал-демократы не достаточно активны, медлительны и нерешительны в борьбе с русским правительством, поэтому необходимо активизировать работу и запастись оружием для предстоящей борьбы. Они задумали произвести нападение на воинский караул, охранявший склад оружия с целью его экспроприации. За городом, в районе еврейского кладбища, ими была вырыта в скале глубокая пещера, предназначавшаяся для хранения оружия. Был разработан план нападения на воинский караул, однако в последний момент от плана пришлось отказаться ввиду малочисленности сил.
   Одним из активистов еврейской молодежи, активно боровшихся с русским государственным строем, был ученик 6 класса Керченской Александровской мужской гимназии Петр Войков (1888-1927). Советский автор Г.Н. Губенко так описывает начало его революционной деятельности: «Здесь в Керчи, юношей он прошел хорошую школу нелегальной работы, печатал прокламации, выступал на массовках, был членом подпольного комитета… В дни Всеобщей стачки в августе 1903 года Войков был одним из активных работников керченской социал-демократической организации. Энергично и деловито выполнял все ее поручения. В дни забастовок Петр впервые принял участие в открытой борьбе, выступал с речами перед рабочими».
   В 1904 году решением Педагогического Совета Александровской мужской гимназии 16-летний Петр Войков был исключен из 6 класса гимназии за неуспеваемость. Об этом свидетельствует архивный документ: «Из ведомости об успехах, внимании, прилежании и поведении ученика 6 класса Керченской Александровской гимназии Петра Войкова за 1903/4 учебный год: Закон Божий – 3; русский язык – 3, латинский язык – 2; греческий язык – 2; алгебра – 2; геометрия – 3; физика – 3; история – 3; французский – 3; внимание – 4; прилежание – 2; поведение – 4. В графе «Замечания» указано: обучался по два года в классе».
В мае 1905 года Петру Войкову было разрешено сдать экзамены экстерном и получить свидетельство об окончании 7 классов Александровской гимназии. Родителям, не раз просившим сына не позорить их, пришлось сменить место жительства и работу. Кроме Петра Войкова, активными участниками антирусского революционного движения в Керчи были учащиеся Александровской мужской гимназии: Петр Кириченко, Николай Кириаш, братья Вайндрах, братья Верле. Для всех остальных гимназистов революционные веяния, проникшие в стены Александровской гимназии, ограничились лишь чтением прокламаций вне стен гимназии, рассказами о революционерах и разговорами о политических событиях в стране.
   Весной-летом 1905 года революционеры пытались осуществлять агитационно-пропагандистскую работу среди воинских частей Керченской крепости, на территории которой располагались: штаб крепости, крепостное артиллерийское управление, крепостной инженерное управление, 1-й и 2-й батальоны крепостной артиллерии, крепостной пехотный батальон и крепостная минная рота. Кроме того, некоторые войсковые части были расположены в самом городе. В конце июня вблизи крепости в незначительном количестве были разбросаны гектографические прокламации Керченской организации Крымского союза РСДРП «К солдатам и матросам», а спустя несколько дней – печатные прокламации «Солдатская памятка» и брошюра «Что такое политическая свобода?». Помимо распространения агитационной литературы, разбрасываемой в районе крепости и вблизи казарм, отпечатанные прокламации укладывались в коробки с гильзами, которые в качестве подарков раздавались солдатам, отправлявшимися на войну. Революционеры также старались охватить антиправительственной агитацией воинские части, которые возвращались с русско-японской войны. Однако, несмотря на все попытки социал-демократов организовать массовые выступления воинских частей Керченского гарнизона, их усилия успехом не увенчались. Солдаты оставались верными воинской присяге и царю и отказывались слушать крамольные призывы революционеров бороться с правительством. Никакого отклика в частях Керченского гарнизона не вызвало восстание моряков Черноморского флота на броненосце «Князь Потемкин Таврический» в июне 1905 года.
   С весны 1905 года керченские социал-демократы в целях развертывания агитационной работы стали использовать думскую трибуну. Выступая с антиправительственными речами на заседаниях Городской думы и банкетах либеральных деятелей, они призывали к борьбе за политическую свободу, созыв Учредительного собрания, введения в стране всеобщего, прямого, равного, тайного избирательного права по примеру западноевропейских стран. Так, 24 мая 1905 года в помещение Городской думы явилась делегация из 150 социал-демократических служащих, интеллигенции, ремесленников и учащихся, главным образом, евреев. Они вручили гласным думы «Всеподданнейшее обращение» с требованиями политического характера. Пока гласные совещались в соседней комнате, революционеры использовали думскую трибуну в своих целях. Социал-демократка Галя выступила с речью:
   «Товарищи! Думцы, мнящие себя представителями народа, удалились в соседнее помещение для того, чтобы мы – народ не знали даже как они обсуждали народные нужды. А кто дал им право представлять народ? Они – выбранные кучкой разного рода пауков: фабрикантов, заводчиков, домовладельцев и чиновников – смеют говорить от имени всего народа. Товарищи! О наших нуждах мы доверим говорить нашим представителям в Учредительное собрание, выбранным всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием всех, достигших 21 летнего возраста. Да здравствует Учредительное Собрание на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования!».
   К концу речи появился городской голова М.И. Кумпан, который осудил действия революционеров, а думские депутаты зачитали «Всеподданнейшее ходатайство», в котором выразили пожелание о даровании свободы личности, печати, собраний, совести и т.п. После оглашения этого ходатайства снова выступил представитель социал-демократов, подвергший критике обращение думцев к царю. Свою речь он закончил возгласами: «Долой войну!», «Да здравствует Российская социал-демократическая партия!», «Да здравствует социализм!».
   Воодушевленные примером борьбы столичных революционеров, местные социал-демократы стали раскручивать маховик стачечного движения, стремясь направить его в русло политической борьбы. С весны 1905 года социал-демократы начинают расширять сферу своего влияния в городских районах. Для этого город был условно разделен на три района: 1-й Заводской район (металлургический завод); 2-й Городской район (заводы Бухштаба, Золотарева, землечерпательный караван, порт, табачная фабрика Месаксуди); 3-й Строительный район (строительные предприятия). Руководили агитационной работой в каждом районе члены социал-демократического комитета: в Заводском районе – Афанасьев и Митилино, в Городском районе – два агитатора-профессионала: Григорий и Александр, в Строительном районе – студент Александр Москаленко. Кроме членов с.-д. комитета, агитаторами-пропагандистами были также Петр и Нина Вайс, Анна Московская, Слепой и некоторые другие.
   Опасаясь преследований со стороны полиции, еврейские революционеры собирались на свои сборища, как правило, в ночное время суток на пустырях, на горе Митридат у Длинной скалы. Сборища проходили также за Катерлезским железнодорожным мостом, за Булганакским мостом и на парусных лодках в море. На Карантинной слободке жили евреи-рыбаки братья Ленснер, которые в установленное время, под вечер, подъезжали на парусных лодках к пристани на городском бульваре. Стоящие на посту патрули провожали публику к лодке по паролю. Набрав человек до двадцати, лодка уплывала в море вместе с агитатором, который проводил массовку. Через час-полтора лодка возвращалась к бульвару и высаживала публику.
   По сведениям городского жандармского управления, фиксировавшего в своих отчетах усиление политической активности местных социал-демократов, в конце июня 1905 года Керченский комитет РСДРП решил на сходке, где присутствовало около 50 человек, провести общегородскую забастовку и демонстрацию с красным флагом, распространив листовку, которая призывала рабочих к всеобщей стачке и политической борьбе. 28 июня инициативная группа еврейских революционеров (Абрам Струж, Гаврилович, Евдокимов, Рабинович, Меркулов, Сафок, Хенвин и др.) с полудня стала ходить по городу и агитировать ремесленных рабочих-евреев не выходить на работу.
   Под воздействием революционной пропаганды, 30 июня все портные и столярные подмастерья-евреи бросили работу и со скандированием лозунгов «Долой царя!», «Долой полицию!», «Долой чиновников!» направилась к воротам городских фабрик и порта. Разбрасывая по пути следования листовки, они призывали рабочих города бастовать, но к ним присоединились лишь единицы их соплеменников. Полиция приняла все меры к ликвидации беспорядков. Жандармское управление разослало по предприятиям полицейские наряды, которые произвели аресты агитаторов. В виду этого, запланированная еврейскими революционерами всеобщая забастовка в городе не удалась.
   Провинциальная печать, находящаяся в распоряжении еврейской интеллигенции, в революционных событиях 1905 года играла активную и преступную роль, дезорганизуя и деморализуя население городов и уездов. В провинциальной печати помещались подробные описания различных революционных событий, происходящих в стране: стачечное движение, аграрное движение, политические демонстрации, волнения в армии и на флоте и т.д. Как правило, сведения о революционных событиях в различных регионах страны в провинциальной печати публиковались искаженными, а нередко и вымышленными. Редакторы местных газет перепечатывали материалы о революционных беспорядках, взятые ими из столичных газет, допуская при этом фактические неточности и искажение информации.
   В донесении жандармского ротмистра И.В. Шереметова от 4 июня 1905 года говорится: «Большое влияние на настроение города имеет газета «Южный курьер», которая, как и прежде, старается разжигать антагонизм между населением и правящим классом, чему, впрочем, нечего удивляться, так как, буквально, весь состав названной газеты состоит из лиц политически неблагонадежных». На страницах газеты «Южный курьер» часто помещалась недостоверная информация, основанная лишь на слухах. Так, например, в № 146 от 16 июня 1905 года «Южного курьера» было напечатано сообщение о том, что сельскохозяйственные рабочие из деревни Катерлез под Керчью явились в имение князя Трубецкого Тарханы и «сняли» с работы рабочих, требуя удаления чужих косилок. На следующий день в редакцию газеты явилось несколько катерлезцев, которые отрицали, что «снимали» рабочих с работы. Они лишь просили владельцев жатвенных машин не приступать к работам до тех пор, пока ими не будет получен ответ на прошение, которое они собирались подать Керченскому градоначальнику.
   Советские авторы отмечали, что вслед за всеми трудящимися в борьбу с русским царизмом активно включились крестьянские массы. Так, Г.Н. Губенко сообщает, что крестьяне узнавали о начавшейся в городах революционной борьбе от рабочих, приезжавших в деревню на воскресные дни или праздники. Революционеры объясняли крестьянам их тяжелое положение очень просто – во всем виноваты помещики и богатые земледельцы, из-за которых они нищенствуют. Агитаторы разъясняли крестьянам смысл начавшейся революционной борьбы и задачи крестьянского движения – надо требовать землю и конфискацию помещичьих угодий. «Весной 1905 года, - рассказывает Г.Н. Губенко, - крестьяне на сельских сходах принимали решение, в которых требовали от царского правительства передела помещичьих земель, уменьшения податей, введения бесплатного обучения в школах, свободы слова, печати, собраний, равных выборов при тайном голосовании».
   Однако архивные документы свидетельствуют о другом. В рапорте феодосийского уездного исправника от 11 мая 1905 года Таврическому губернатору сообщалось, что «недовольства и брожения среди крестьянского населения не замечалось, а также нежеланий сельских обществ составлять приговор по раскладкам и вообще нарушений имущественных прав частных владельцев не было в Феодосийском уезде». В Таврической губернии в период антирусской революции 1905 года отмечались лишь отдельные случаи крестьянских волнений в ряде уездов на экономической почве. Так, в мае 1905 года забастовали сельскохозяйственные рабочие в деревне Катерлез (ныне с. Войково) Феодосийского уезда близ Керчи из-за низкой оплаты труда и большой продолжительности рабочего дня. В.И. Королев, изучавший по архивным документам аграрное движение в крымской деревне весной-летом 1905 года, не обнаружил фактов захвата частновладельческих земель и погрома помещичьих усадеб в Таврической губернии.
В период Всероссийской октябрьской стачки 1905 года, которую советско-большевистские историки называли «наивысшим подъемом революции», революционеры с лихвой отрабатывали те деньги, которые получали от иностранных разведывательных служб для осуществления подрывной работы с целью дестабилизации внутриполитической жизни в стране и осуществления революционных беспорядков. В октябре 1905 года жизнь в стране парализовалась «забастовками». 7 октября «забастовали» служащие Московско-Казанской железной дороги, на следующий день стали Ярославская, Курская, Нижегородская, Рязанско-Уральская дороги. Забастовщики валили телеграфные столбы, чтобы остановить движение там, где находились желающие работать.  «Профессиональные союзы», руководимые революционерами, подстрекали рабочих и служащих на беспорядки. Тех, кто отказывался принимать участие в «забастовках», объявляли штрейкбрехерами (предателями) и запугивали угрозой физической расправы, а отряды вооруженных революционных боевиков терроризировали рабочих.
   В Керчи, в октябрьские дни 1905 года, революционеры организовали антиправительственные политические митинги и демонстрации, на которых выступали представители еврейского народа и активно призывали к свержению русского государственного строя. Днем такие демонстрации революционеры устраивали на улицах города, а по вечерам - в зале заседаний Городской думы, в летнем театре на Николаевской улице и в летнем помещении Английского клуба рядом с бульваром.
   По сообщениям «Южного курьера», в конце октября 1905 года забастовали рабочие табачной фабрики Месаксуди; забастовку провели работники мукомольных мельниц Сокольского, Обершмуклера и Харитонова, требовавшие увеличения заработной платы. В ноябре 1905 года забастовали 40 рабочих судостроительного цеха, работающие на двух доках, предъявив администрации экономические требования: 9-ти часовой рабочий, увеличения заработной платы на 50 процентов, сокращение рабочего дня по субботам на полчаса и др. Все требования бастующих были удовлетворены.
   По донесениям начальника Керченской крепостной жандармской команды, жандармского ротмистра Д.А. Кременецкого, в сентябре 1905 года, во время еврейских праздников, в течение которых все нижние чины из лиц еврейской национальности перебывали в городе, в Керченской крепости были разбросаны прокламации «Поднимайтесь, солдаты!». Подозрение пало на бывших музыкантов-евреев, проявлявших недовольство командирами за принятые по отношению к ним дисциплинарные меры. Кроме того, ротмистр Кременецкий сообщает: «только солдатам из евреев представляется легкая возможность получать в Керчи преступную литературу, так как Керченский революционный кружок состоит почти исключительно из евреев, которые безнаказанно снабжать прокламациями могут лишь своих единоверцев, из числа низших чинов».
   Далее, в донесении идет речь о тлетворном влиянии на солдат газеты «Южный курьер», которая бесплатно раздавалась агитаторами солдатам. «Этот печатный орган, - сообщает ротмистр Д.А. Кременецкий, - в коем сотрудничают исключительно евреи, не останавливался перед ложью и клеветой, подтасовкой фактов и тенденциозным освещением, стремясь вызвать у нижних чинов недоверие к начальникам и расшатать дисциплину; целые газетные страницы и даже номера заполнялись известиями в большинстве вымышленными или искаженными, о забастовках разных войсковых частей и предъявлении ими экономических и политических требований… Газета возводила возмутительные обвинения на офицеров и начальствующих лиц, восхваляла мятежников «Потемкина» и Кронштадта, Владивостока и Севастополя, словом, помещала статьи, явно преследующие цель пропаганды противоправительственных идей в среде войсковых частей…».
   Тлетворное влияние этой газеты выразилось в рассылке по почте на имя коменданта крепости и начальников частей большого количества дерзких анонимных писем с угрозами: произвести взрывы пороховых погребов, бунтов в крепости и перебить офицеров, а также массовым проявлениям неудовольствий на недостаточность отпусков от казны, тяжесть службы, слишком длинные сроки службы. Автором одного из таких писем, адресованного коменданту крепости и угрожавшему ему лишением жизни, оказался младший фейерверкер 5-й роты крепостной артиллерии Иван Ребров, у которого при обыске был найден собственноручный черновик анонимного письма. Он был арестован и отправлен в Севастополь для предания военно-окружному суду.
   В обстановке всеобщей революционной смуты, председатель Совета министров граф С.Ю. Витте, сторонник западного пути развития России, приняв строжайшие меры к недопущению к царю ни одной народной депутации (Витте страшился, что царь узнает из уст народа опровержение той лжи, которую он создал: будто русский народ требует «конституции», и если ему ее не дадут, то он восстанет и лишит царя престола), 9 октября 1905 года представил царю единственный вариант выхода из революционного кризиса - немедленное дарование конституции с гарантиями гражданских прав и свобод, с законодательным парламентом, сформированным на основе широкого избирательного права. Большинство лиц из окружения царя стояло за уступки революционным партиям и проведение реформ, признавая революцию как оружие «исторического прогресса».
   Оказавшись почти в одиночестве и не чувствуя серьезной поддержки со стороны ближайшего окружения, Николай II был вынужден подписать «Манифест об усовершенствовании государственного порядка», предоставивший жителям Российской империи гражданские свободы и права и учреждавший Государственную Думу. Сегодня очевиден тот факт, что подписание «Манифеста 17 октября» было политической ошибкой Николая II, с которой началась агония самодержавной власти. Леворадикальные революционные партии сразу же увидели в действиях царя и русского правительства намерение подавить «народную революцию». В своих листовках они писали, что царский Манифест был уловкой, временным отступлением самодержавия на новые позиции с целью выиграть время и перегруппировать силы для подавления революции. Так, в листовке «К гражданам» Керченской организации РСДРП, отпечатанной тиражом 8 тыс. экз., лживо заявлялось, что правительство «всеми силами старается лишить Думу характера выразителя народных нужд… сделать ее отделением при переполненном чиновными старцами Государственном Совете, не допустить в нее истинных представителей народа». Листовка призывала керченских жителей на выборах в Думу голосовать за социал-демократических кандидатов, с которыми «революция войдет в Государственную Думу и в Думе продолжит поединок между народом и правительством».

   По случаю выхода «Манифеста 17 октября» в стране была объявлена амнистия, в результате чего на свободу были выпущены тысячи государственных преступников, которые сразу же включились в борьбу против законной русской власти. В телеграмме от 23 октября 1905 года Министра внутренних дел Д.Ф. Трепова Таврическому губернатору предписывалось: «На основании Высочайшего Указа, 21 октября подлежат освобождению все лица, состоящие за государственные преступления под гласным надзором полиции и отбывающие тюремное заключение в административном порядке, а также лица, подвергнутые предварительному аресту в порядке охраны для представления к административной высылке».
«Свобода, да здравствует свобода!» - кричали еврейские революционеры, приветствуя царский Манифест. «Какая же это свобода? - говорили русские люди. – Это гадость. Кому нужна эта позорная свобода. Русскому человеку по нынешним временам невозможно читать газеты: повсюду разбой, убийства, грабежи. И во всех статьях самая подлая жидовская революция. Эти газеты разносят зло по всем местам России. Ругают правительство и восхваляют каких-то выскочек и жидов, которые заседают на революционных съездах».
Зверские, подлые убийства русских людей, преимущественно из-за угла, в спину, приобрели массовый характер. Особенно бесчинствовали еврейские «отряды самообороны». Под видом «защиты от погромов» еврейские бандиты расправлялись с представителями русской власти – полицейскими, солдатами, офицерами и просто русскими патриотами. В Москве, Киеве, Одессе и других городах озверевшие революционеры стреляли в спину солдатам и казакам, убивали в подворотне городовых и жандармов. Особенно бесчинствовали еврейские «отряды самообороны» в октябре 1905 года. Как описывали очевидцы, «еврейская самооборона» продолжала ранить и убивать русских людей… Молодые евреи поддерживали предательскую стрельбу, в особенности с чердаков и крыш, нередко по чинам полиции, войскам и патриотическим манифестациям.
   В. Камшицкий в своих воспоминаниях пишет, что несмотря на понесенные потери в связи с «еврейским погромом» 31 июля-2 августа 1905 года в Керчи, еврейская «дружина самообороны» не прекратила своего существования. «В наиболее опасные моменты и особенно в октябрьские дни она снова собиралась, организовывала дежурства и готовилась к отражению ожидавших выступлений черной сотни». Активность еврейских боевиков в октябре 1905 года отмечена в донесении жандармского ротмистра И.В. Шереметова от 5 октября 1905 года: «… по городу Керчи также, как и в предыдущие месяцы, замечалось группирование еврейской молодежи около Нутиса, Бродера, Уманской и Верле, с целью организовать надлежащую самозащиту на случай повторения нападений на евреев…».
Патриотические манифестации русского населения в поддержку царя в октябре 1905 года проходили во многих городах Таврической губернии: в Севастополе, Феодосии, Бердянске, Джанкое, Ялте, Алупке и др. И в каждом городе повторялось одно и тоже: мирным шествиям патриотически настроенных граждан, шедших с национальными флагами и портретами Государя, противостояли вооруженные отряды «еврейской самообороны», открывавшими стрельбу по безоружным манифестантам. В результате гибли мирные люди, что, естественно, вызывало противодействие со стороны русских патриотов, которые с криками «бей жидов!» устраивали погромы еврейских лавок, магазинов, частных домов евреев.
   В ходе революции 1905 года по всей стране создавались православно-патриотические партии и общественные организации русского народа: «Союз Русского Народа», «Союз Михаила Архангела», «Русское собрание», «Монархическая партия» и др., которые либерально-масонские и революционные партии называли «черносотенными» организациями. В Таврической губернии отделы «Союза русского народа», возникшие в ноябре 1905 года в Севастополе, Керчи, Евпатории, Феодосии, Ялте и других местах, активно включились в борьбу против революционной крамолы.
   В Керчи в ходе революции 1905 года как массовое народное движение также развернул свою деятельность «Союз русского народа», получивший официальный статус 12 ноября 1906 года. Канцелярия Керченского отделения «Союза русского народа», который возглавлял Ефим Митрофанович Бескоровайный, по профессии штурман, находилась в центре города на Константиновской улице. Лидерами этой патриотической организации являлись так же сын известного в Керчи и в Крыму табачного фабриканта К. Месаксуди Владимир Месаксуди, жандармский ротмистр И.В. Шереметов и генерал-майор в отставке С.В. Трубников. «Союз русского народа» имел серьезную поддержку среди торговцев, портовых рабочих и других сословий, насчитывая в своих рядах в 1905 году около 200 членов, а в 1906 году – 500. Керченская организация «Союза русского народа» имела свою чайную и при ней бесплатную школу с трех годичным курсом, в которой обучалось 30 мальчиков и девочек в возрасте от 9 до 14 лет. При чайной также имелась бесплатная читальня с газетами и книгами.
Деятельность русских патриотов в значительной мере охлаждала антиправительственную работу керченских революционеров. Об этом пишет в своем донесении от 5 октября 1905 года ротмистр И.В. Шереметов: «Организация этого кружка (Союз русского народа. – Ф.С.) много способствовала к охлаждению деятельности местной партии социал-демократов, которые узнав, что составляется кружок патриотов, которому они дали имя «дружина», - за минувший месяц заметной деятельности не проявляли. К этому не лишне будет присовокупить, что названный кружок русских людей, за подписью 150 человек, подал на    Высочайшее Имя всеподданнеший адрес с выражением верноподданнических чувств».
   После опубликования «Манифеста 17 октября» в России оживилось либерально-масонское подполье: начали легально возникать либерально-буржуазные партии. Так, на базе либерально-масонского «Союза освобождения» возникла так называемая «Партия народной свободы (конституционно-демократическая партия - кадеты). Другой либерально-масонской партией был «Союз 17 октября», руководители которой формально стояли за конституционную монархию, но, на самом деле, по многим важнейшим политическим вопросам октябристы находились в тайном сговоре с руководителями кадетов.
Керченские либералы приветствовали выход царского Манифеста о даровании политических свобод всеобщим ликованием. Они заказали благодарственный молебен в Свято-Троицком соборе, куда отправилась многочисленная манифестация, в которой приняли участие различные слои населения. 22 ноября 1905 года на заседании Городской думы было принято решение послать на имя статс-секретаря графа С.Ю. Витте телеграмму, в которой гласные думы выразили желание созыва в России Учредительного собрания.
   В конце 1905 года в Керчи появляется отделение конституционно-демократической партии, активными членами которой были: крупный землевладелец Д.Д. Посполитаки, Багенский, нотариус И.П. Балабаненко, помощник присяжного поверенного Дубосарский и др. Деятельность местных кадетов сводилась, в основном, к устройству митингов и распространению партийной литературы. Агитационная работа кадетов оживилась в марте-апреле 1906 года связи с выборами в I Государственную Думу. Распространением агитационной литературы левого крыла партии кадетов занимался И.П. Балабаненко, который через торговца газетами М. Этингена получал их из Петербурга. В Керченском отделении партии «Союза 17 октября» активность проявляли учителя Александровской мужской гимназии Штепенко и Коваленко, организовавшие вокруг себя небольшую группу чиновников, торговцев и др.
   На выборах в Государственную Думу кадеты проявили невероятную активность, используя все недозволенные способы: обман, подлоги, подкуп. Простым горожанам и крестьянам они говорили, что поддерживают царя и стремятся ему помочь улучшить жизнь простому народу. В дворянских и чиновничьих кругах они утверждали, что выступают за твердую власть и порядок против революционного террора. Но обманывали и тех, и других. В результате такой двуличной политики и фальсификации результатов выборов, кадеты победили на выборах в I Государственную Думу, получив 153 депутатских мандата. И такие нечистоплотные методы на выборах в Думу кадеты использовали каждый раз. Так, 17 апреля 1907 года кадет И.П. Балабаненко, исполняющий обязанности керченского городского головы, обвинялся в злоупотреблении при рассылке и раздаче избирательных списков, говоря современным языком, в фальсификации выборов, а также в устройстве в Городской управе в январе 1906 года митинга под видом предвыборного собрания кадетской партии, где говорились антиправительственные речи.
   Вечером 4 декабря 1905 года в помещении Керченской Городской думы состоялся митинг, организованный социал-демократами, на котором после «пламенных» речей революционных ораторов о политической обстановке в стране, о забастовке почтово-телеграфных служащих, о восстании войсковых частей, была принята резолюция, в которой выражалось сочувствие забастовавшим почтово-телеграфным чиновникам и требование освободить севастопольских матросов-бунтовщиков «Очакова». 11 декабря на имя морского министра А.А. Бирулева была послана телеграмма собрания социал-демократов Керчи, в которой выражался протест против суда над лейтенантом П.П. Шмидтом.
   14 декабря 1905 года в помещении Городской управы на митинге, собравшем несколько сот людей, гласный Городской думы, редактор-издатель социал-демократической газеты «Южный курьер» М.П. Кристи произнес речь, посвященную памяти декабристов. Начав с исторического обзора движения декабристов, оратор говорил о его причинах и последствиях вооруженного выступления дворянских революционеров в Петербурге 14 декабря 1825 года. Перейдя к описанию событий настоящего времени, еврей Кристи призывал собравшихся бороться с русским правительством и, присоединившись к революции, довести ее до конца, не останавливаясь ни перед какими средствами и не взирая ни на какие жертвы.
   Собравшаяся на митинг толпа людей, слушала эту речь чисто из любопытства, поскольку до этого времени общественность в России ничего не знала о событиях 14 декабря 1825 года. Впервые об этом заговорили, когда в октябре 1905 года для исследователей были открыты государственные архивы и часть архивных дел стала достоянием российских либеральных изданий. В свое время Император Николай I, подавивший вооруженный бунт дворянских революционеров-заговорщиков, сделал все для того, чтобы надолго похоронить этот антирусский масонский заговор в архивной пыли.
   В рапорте жандармского ротмистра И.В. Шереметова от 29 января 1906 года начальнику Таврического губернского жандармского управления сообщается: «В городе Керчи постоянно происходят публичные чтения, причем большинство лекторов принадлежит к числу лиц революционного направления и при чтениях этих они часто, развивая революционные мысли, облекают их в такую форму, что привлечь их к законной ответственности не представляется возможным. Единственным исключением было чтение 14 декабря редактором газеты «Южный курьер» Михаилом Кристи, который в своей речи говорил прямо преступные вещи, почему и был мною привлечен к дознанию в качестве обвиняемого.
   То, что все подобные чтения приносят громадный вред, деморализуя население, вполне несомненно, т.к. главный контингент слушателей состоит из малоразвитого простонародья и нижних чинов войск; кроме того, читающие лекции лица разъезжают для этого по окрестным поселкам. Из числа лекторов наиболее зловредными надлежит считать: помощника присяжного поверенного Эммануила Шика, бывшего агронома Городской Управы Самуила Розенблита и женщины врача Черномордик. Все эти лица уже давно известны своей политической неблагонадежностью. Из них энергично других действуют Дубосарский и Шик».
   Далее, жандармский ротмистр сообщает, что революционерам потворствуют городской судья Туманов и судебный следователь Белый; общеизвестно, что большая часть дел, попадающих к Туманову, касающихся столкновения революционеров с полицией, решаются пристрастно и дискредитируют полицейских чинов. Судебный следователь Белый состоит в самом близком знакомстве с помощником присяжного поверенного Дубосарским, сотрудниками «Южного курьера» Коганом, Гарнесом, Кристи и другими лицами, группирующимися вокруг редакции газеты «Южный курьер», представляющей собой «центр революционных элементов».

Федор Савчук, краевед.

КЕРЧЕНСКИЙ ПОГРОМ.

   В конце июля, начале августа 1905 года в Керчи произошли драматические события, ставшие известными далеко за пределами Крыма, и получившие название «керченский погром». История событий такова. 27 июля на заседании Городской думы гласный думы, крупный предприниматель и землевладелец Д.Д. Посполитаки делал доклад о своей поездке в Москву на Всероссийский съезд земских деятелей. Собравшаяся в зале кучка еврейских революционеров, пытавшихся сорвать заседание, стала требовать, чтобы их представителю предоставили слово. Городской голова отказал, поскольку это противоречило правилам заседания и, не в силах сдержать разбушевавшуюся публику, удалился вместе с гласными в комнату для совещаний. Несколько ораторов с трибуны думы произнесли антиправительственные речи, требуя свержения самодержавия, введение конституции и парламента.
   Наэлектризованная революционными речами, возбужденная толпа еврейских революционеров в количестве двухсот человек, разбросав антиправительственные прокламации «Ко всем лишенным прав», вышла из помещения думы на улицу и, выбросив красный флаг (знаменем послужила красная рубашка, снятая с одного из рабочих-печатников Дольникова), с революционными песнями и криками: «Долой самодержавие!», «Долой царя!», «Долой ненавистную полицию!», «Да здравствует свобода!» двинулась по Строгановской и Дворянской улицам по направлению к городской набережной на Спицынскую улицу. Прихватив на городском бульваре оркестр и, заставив его играть «Марсельезу», демонстранты направились к дому градоначальника, где совершенно случайно натолкнулись на полуроту солдат Карантинной стражи и наряд полиции. Находившиеся на улице русские люди, выразили недовольство демонстрацией еврейских революционеров, подстрекавших население к противоправным действиям. С криками: «Бей жидов! Дадим им – долой самодержавие!» они стали избивать демонстрантов. Под звуки ружейных залпов, произведенных солдатами вверх, революционеры обратились в бегство, преследуемые полицией и русскими людьми. Отстреливаясь от последних, революционеры ранили трех солдат. Городская прокуратура избрала меру пресечения в отношении зачинщиков беспорядков – особый надзор полиции. Вдохновителями этой антиправительственной демонстрации, как следует из полицейского отчета, были студенты-евреи Борис Звонкин, Мищенко и социал-демократы Исаак Коган, Овсей Розинский, Эстер Роднянская, Константин Верле, брат и сестра Стрилька, Д. Бронштейн, Петр Соляной.
   В ответ на революционную демонстрацию, через два дня русские люди провели патриотическую манифестацию. 30 июля ее участники в количестве 80 человек, собравшись на городской набережной, под звуки духового оркестра, игравшего национальный гимн «Боже, царя храни…» прошли по Воронцовской улице к Соборной площади. Из аптеки Харченко русские люди вынесли портрет Государя, внесли его в Свято-Троицкий собор, до тесноты заполненный толпой, и отслужили молебен. После молебна начался торжественный крестный ход по улицам города. При колокольном звоне и пении национального гимна народное шествие вышло из собора. Шествие направилось по Воронцовской улице обратно к городскому бульвару, по ходу его к нему присоединялось все больше и больше простых людей. Народная толпа росла и в скором времени запруднила улицы. В некоторых местах шествие останавливалось: русские люди обращались к согражданам и призывали не слушать крамольные речи революционеров, пытающихся расшатать вековые устои народной жизни и посеять смуту в русском народе. Они говорили о том, что в это беспокойное время революционного хаоса всем русским людям необходимо организоваться в борьбе с преступной революционной бесовщиной и хранить верность царю, православной вере и Отечеству. На следующий день, 31 июля, народное шествие продолжило свой путь. С пением торжественного гимна «Спаси, Господи!» шествие русских людей направилось по Строгановской и далее Карантинной улицам к Соборной площади. Остановившись у аптеки Якобсона, откуда вынесли портрет Царя, шествие направилось к Свято-Троицкому собору, где на площади перед собором протоирей собора отец Станиславский отслужил молебен.
   Озлобленные шествием русских людей, еврейские революционеры организовали вооруженный отряд громил, состоявший, в основном, из еврейской молодежи. Отряд был вооружен револьверами и охотничьими ружьями, которые революционеры закупили в оружейном магазине. Часть оружия они получили из Бердянска, патроны закупались также в Темрюке и Новороссийске. Для еврейских боевиков оружие ковалось на заводе Бухштаба; в кузнице Фиша для революционеров были изготовлены специальные железные палки с острыми наконечниками. В советской литературе вооруженная революционная банда называлась «революционным отрядом еврейской самообороны». 31 июля, вооруженные до зубов революционеры, воспрепятствовали мирной манифестации русских граждан. Угрожая оружием, они потребовали прекратить шествие, выкрикивая в адрес царя оскорбления и угрозы. В ответ на активные выступления еврейских боевиков, хуливших царя и православную веру, русское население начало громить еврейские лавки и магазины. Возбужденная толпа начала ломами разбивать двери и ставни еврейских магазинов на Воронцовской улице. Разбив витрины нескольких богатых еврейских магазинов, толпа попыталась выломать железные жалюзи на окнах ювелирного магазина Бориса Букзиля, однако эти попытки были пресечены полицией. Четыре роты Ялтинского полка и две роты Керченских крепостного батальона едва поспевали за десятитысячной толпой, громившей и поджигавшей лавки.
   Затем толпа погромщиков двинулась на Новой базар, где также произвела разгром еврейских лавок, при чем магазины русских, греков, армян толпа погромщиков обходила стороной. Все товары из еврейских лавок погромщики выбрасывали на улицу, смешивали с грязью, топтали и уничтожали. Свидетель погрома революционер В. Камшицкий вспоминал: «По улицам видны были следы разрушения. Разбитые двери и окна еврейских домов. У лавок была рассыпана и смешана с грязью и пылью мука и разная крупа. Здесь валялись осколки битой посуды, поломанные ящики, бочки и остатки мебели. В воздухе летал пух…».
В. Камшицкий, описывая еврейский погром в Керчи, акцентирует внимание на то, что погромщики грабили еврейские лавки и магазины, что не совсем соответствует действительности. Погромщики громили еврейские магазины, но не грабили находившихся там товаров и имущества. Такие действия со стороны русских людей имели характер мщения за поруганное национальное чувство и хулу на русского царя и православную веру. Другое дело, что к погромщикам по пути следования присоединялись чернорабочие, бездомные, босяки, обыватели толкучего рынка, которые, пользуясь случаем поживиться за чужой счет, расхищали часть выброшенных из магазинов товаров. И еще одно заблуждение советского автора – в погроме принимали участие полиция и войска. У очевидца событий В. Камшицкого, ввиду бездействия полиции и войск, получивших приказ рассеивать толпу погромщиков и препятствовать столкновению русских с евреями, сложилось впечатление, что полиция и войска были присланы для охраны погромщиков.
   Все это время отряд «еврейской самообороны» отсиживался в доме на Садовой улице, но, поскольку его местонахождение стало известно полиции из-за постоянных выстрелов боевиков, упражнявшихся в стрельбе, члены боевой группы поодиночке стали переходить на новую квартиру, находившуюся на Михайловской улице. Еврейские боевики расположились в пустынном дворе, обитатели которого из предосторожности покинули его.
Когда вооруженные еврейские боевики в количестве пятидесяти человек, преследовавшие стихийную, неуправляемую толпу людей, громивших по пути мелкие еврейские лавки и магазины, вышли на угол Стемпковской и Николаевской улиц (ныне – угол ул. В. Дубинина и К. Маркса), путь им преградили две роты солдат под командованием градоначальника генерал-майора Клокачева. По команде своего руководителя, Абрама Дворецкого, боевики выстроились в шеренгу поперек улицы, направив на солдат револьверы. Об этом в своем донесении прокурору Одесской судебной палаты 8 августа 1905 года сообщает помощник прокурора Симферопольского окружного суда: «В то время с другого конца улицы шла колонна человек в 50, преимущественно евреев, при чем все они держали впереди себя револьверы: несмотря на то, что толпа громил при их появлении разбежалась, участники самообороны сделали выстрел, после чего солдаты, в свою очередь, дали залп по самообороне».
   К этому донесению добавим, что с требованием прекратить погром еврейские боевики произвели не один, а несколько выстрелов. В ответ на их стрельбу солдаты дали два залпа. Отстреливаясь, боевики бросились бежать на Михайловскую улицу (ныне ул. Циолковского). В результате перестрелки были убиты два участника «еврейской самообороны» – гимназист Петр Кириченко (17 лет) и приказчик Борис Экслер (18 лет), более двадцати боевиков, в том числе Лисогурский, Шполянский, Меньков, Банкин, Скороходов, Войцеховский, Камшицкий, получили ранения разной степени.
   Социал-демократы нагло обвинили в погроме местную полицию, которая якобы за полгода готовилась к нему и подыскивала для себя громил по кабакам и трактирам из числа «темных и несчастных людей», не знакомых с идеями социал-демократов. Листовка Керченской организации РСДРП, отпечатанная в количестве 7 тыс. экз., констатировала, что, как и в других городах России, полиция выступала организатором и руководителем избиения российскими обывателями лиц еврейской национальности и действовало по прямому указанию правительства. Выступая с позиций пролетарского интернационализма, Крымский союз РСДРП в прокламации «О погромах» (август 1905 г. 12 тыс. экз.) в трагических событиях в Керчи, Мелитополе, Феодосии обвинил русское правительство: «Самодержавное правительство, бьющееся в предсмертных судорогах, пытается продлить свое позорное существование тем, что разжигает низменные инстинкты масс и межнациональных распрей, стремится отвлечь внимание восставшего народа от истинного автора его страданий, т.е. самого правительства».
   В. Камшицкий развил эту мысль в своих воспоминаниях, необоснованно утверждая, что Керченский «истинно русский союз» (в действительности, созданный в ноябре 1906 года) якобы получил санкцию в Петербурге на трехдневный еврейский погром, а потому в городе царила безнаказанность, а вызванные войска безучастно наблюдали за разбушевавшимися погромщиками. Красной линией в его воспоминаниях проходит ленинско-большевистская идея о подготовке погрома правительством и полицией, которая нашла отражение в пропагандистских революционных листовках того времени:
«По приказу, шедшему от трона, при благосклонном участии градоначальника Клокачева, рука об руку с полицией – холоп царского правительства, отставной жандармский генерал Трубников целые полгода занимался тем, что подыскивал себе по кабакам и трактирам единомышленников, организовал их, писал угрожающие письма лучшим гражданам города… Работа эта увенчалась успехом…
   Полиция и Трубников нашли темных людей, не успевших еще понять того, что представляет собой русское правительство, почему оно преследует социал-демократию – этот передовой отряд борющегося пролетариата; не узнавших еще, что социал-демократы борются за освобождение всех угнетенных, а значит и улучшение и их собственной жизни; не узнавших еще, зачем самодержавие подготовляет еврейские погромы – и вот эти-то несчастные, темные люди откликнулись на подлый призыв полицейской сволочи и отправились избивать еврейскую бедноту».
   Одна из социал-демократических листовок призывала бойкотировать табачные изделия фабрики Месаксуди, поскольку один из сыновей табачного фабриканта, Владимир Месаксуди, «принимал участие в устройстве погрома в Керчи». Владельцу фабрики К.И. Месаксуди пришлось внести в «фонд помощи» пострадавшим тысячу рублей и завить о том, что его сын Владимир не имеет никакого отношения к фабрике. Несмотря на осуждение «прогрессивной» общественностью погрома, многие евреи Керчи после этого эмигрировали за границу. Так, в Филадельфии оказался С. Эпштейн, ставший там владельцем магазина по продаже обоев; в Вене открыл свой магазин керчанин Левин.
   События, связанные с керченским погромом, стали известны далеко за пределами Крыма. О них вновь заговорили через год, когда депутат от Таврической губернии, конституционный демократ Мордехай Винавер в речи на заседании Государственной Думы утверждал: «Когда в Керчи прошлым летом был погром, городской голова открыл совершенно случайно, что местной жандармской властью была получена шифрованная телеграмма из Департамента полиции, которая гласила: «Я посылаю Вам 25 тайников (секретных сотрудников. – В.К.) для учинения погрома». Насколько достоверен этот факт, прозвучавший из уст депутата-еврея, сейчас доказать невозможно. Скорей всего, считает историк В.И. Королев, акцент на нем в зале Государственной Думы в 1906 году преследовал чисто политические цели.
   В советской краеведческой литературе события, связанные с еврейским погромом 31 июля – 1 августа 1905 года в Керчи, оценивались тенденциозно: погром, учиненный черносотенцами в Керчи, вызвал протест даже со стороны керченской городской думы, которая по этому поводу вынесла специальную резолюцию-протест. Городская дума приняла постановление: «… ввиду того, что местные власти оказались неспособными и мало расположенными защищать жизнь и имущество населения, немедленно прекратить выдачу пособия из городских сумм на содержание полиции». Свое ходатайство перед правительством городская дума мотивировала тем, что деятельность жандармского корпуса была направлена исключительно на достижение задач и целей, ничего общего не имеющих с местными нуждами. Однако Правительствующий Сенат признал незаконность такого решения, поскольку подобные выплаты полицейским и на содержание канцелярии градоначальника из городского бюджета предусматривались общегосударственными законами.
   Верную оценку причин происшедших в городе событий в своей речи на заседании городской Думы 1 августа 1905 года дал городской голова М.И. Кумпан: «В прошедших беспорядках господствующее значение имеет национальный вопрос. Непосредственная вина возникновения беспорядков лежит на устроителях антиправительственной демонстрации после думского собрания 27 июля. В этой демонстрации участвовала, главным образом, еврейская молодежь. Можно для устранения национального вопроса предложить еврейской общине высказаться: солидарна ли она с устроителями демонстрации 27 июля и в противном случае, чтобы мнение общины было распубликовано для общего сведения».

Федор Савчук, краевед.

Послесловие к очерку о революционных событиях начала прошлого века в Керчи.

   После победы над революционной крамолой 1905-1907 гг. в стране, наконец, воцарился мир и порядок. Население в городах могло спокойно ходить по улицам, не опасаясь террористических актов революционных бесов. На промышленных предприятиях и в учебных заведениях прекратились волнения и забастовки. Исправно работали государственные учреждения, конторы, банки, сберкассы. В период революционных потрясений 1905-1907 годов население, опасаясь потерять свои денежные вклады в государственных и коммерческих банках, поголовно закрывало депозитные банковские счета. Это, в свою очередь, привело к дестабилизации всей финансовой системы страны. Резко упало финансирование ряда отраслей промышленности, что привело к росту падения промышленного производства из-за резкого снижения уровня финансирования промышленности. После подавления революционных беспорядков в России вклады населения в банки возросли. В 1908-1913 годах вклады и текущие счета в коммерческих банках увеличились в 2,5 раза, достигнув 3,6 млрд. руб., причем в акционерных банках они почти утроились с 0,9 до 2,58 млрд. руб. Это, в свою очередь, привело к небывалому раннее финансированию в крупных размерах таких отраслей промышленности, как металлургическая, топливная промышленности, машиностроение и металлообработка. В промышленность и железнодорожное строительство теперь вкладывалось 380 млн. руб. вместо 160 млн. руб. в 90-х годах XIX века.
   В царствовании Николая II Российская империя достигла высшей степени благосостояния, даже несмотря на неудачную для нее русско-японскую войну и спровоцированные спецслужбами Запада и японской разведкой революционные потрясения 1905 года. Деятель кадетской партии А. А. Тыркова-Вильмс, дочь помещика села Вергежа Новгородской губернии, свидетельствовала: «Революция 1905 года прокатилась по России, не разрушив ни ее быта, ни благосостояния, которое мы оценили только тогда, когда большевики превратили богатую страну в нищую. В 1905 году население, и городское, а тем более сельское осталось на своих насиженных местах. Всего было вдоволь. Цены если и повысились, то очень мало. Масло по-прежнему было 5 коп. фунт, хлеб полторы копейки, хорошая сдобная булка три копейки, мясо двадцать. Работы хватало на всех, на грамотных и неграмотных. Потрясения не остановили, а ускорили рост народного хозяйства. Подъем его начался еще в конце XIX века, но теперь пошел быстрым ходом». «Среди всех политических домогательств, волнений, буйств, уступок, мечтаний, разочарований повседневная, обыденная жизнь шла своим ходом, у одних более, у других менее складная и удачная. Россия оставалась землей обильной. Не было и в помине тех бедствий, которые должна была принести социалистическая революция 1917 года. В частности, положение интеллигенции, которая громче всех, с пламенной настойчивостью кричала о нестерпимом гнете самодержавия, о том, что так дальше жить нельзя, было несравненно лучше положения безденежной интеллигенции на том Западе, который нам всегда ставили в пример. В России был большой спрос на образованных людей. Русская молодежь, окончив школу, сразу становилась на ноги, была обеспечена хорошим заработком. Горькой интеллигентской безработицы, через которую с трудом пробирались дипломированные французы, англичане, немцы, русские почти не знали».
   Правительственная политика, направленная на постепенное изживание пережитков общинных и крепостнических отношений, на рост грамотности, установления равных гражданских прав для всех сословий, развитие самоуправления и гражданского общества, по целям и средствам приближалась к оптимальной. В противовес ей левая и либеральная оппозиция настаивала на немедленных радикальных реформах, таких же, как и на Западе: для крестьян – экспроприация частновладельческих земель, для рабочих – высокая зарплата и 8-часовой рабочий день и полный пакет социальных услуг, для всех этносов – полное национальное равноправие, для всех граждан – полная ликвидация социального, экономического и политического неравенства. При имевшихся в то время экономических и финансовых ресурсах, низкой культуре населения, невысокой производительности труда пытаться решить проблемы быстро, как настаивала оппозиция, было бы авантюрой, что с очевидностью доказал советский эксперимент.
   По оценке историка Б. Н. Миронова, «гиперосторожное и благоразумное по большому счету государство и супернетерпеливая и неадекватная в своих требованиях оппозиция не находили взаимопонимания. Это мешало налаживанию сотрудничества между ними, в особенности между верховной властью и боевым радикальным крылом общественности, полагавшим, что только самодержавие сдерживает прогресс России… Реальные достижения не оправдали ожиданий; мечты обгоняли действительность; рождалось недовольство достигнутым. У соседей на Западе успехи были действительно большими, но они казались неадекватно большими: как говорит пословица, «за чужим забором трава кажется зеленее» … Лидером, вдохновителем и организатором революционных действий выступили либерально-радикальная общественность, а народ, вовлечен в них умелой агитацией и пропагандой по двум причинам: без народной поддержки общественность не имела сил низвергнуть монархию и удержаться у власти, участие народа обеспечивало легитимность свержения».
Русский мыслитель первой половины XX столетия И. А. Ильин, оценивая негативную роль интеллигенции в разрушении национальной России, писал: «То, что интеллигенция говорила простому народу, будило в нем не совесть, а бессовестность; не патриотическое единение, а дух раздора; не правосознание, а дух произвола; не чувство долга, а чувство жадности. И могло ли быть иначе, когда у интеллигенции не было религиозного восприятия Родины, не было национальной идеи, не было государственного смысла и воли».
   О чем свидетельствует опыт революционных беспорядков в России в 1905 году? Этот опыт показывает, что конфронтация общественности и государства гибельна для страны, так ведет к революции с ее катастрофическими последствиями. Успешное развитие происходит путем эволюции, и потому нам нужен социальный мир. Бесперспективно, если общественность будет постоянно прогибаться под государством, но и большого прогресса не будет, если государство будет постоянно прогибаться под общественностью или прогибать ее под себя. Государство без контроля со стороны гражданского общества костенеет и загнивает, превращается в неповоротливую, коррумпированную машину, обслуживающую интересы узкого круга лиц, забывающих о народе и его нуждах. Но и общество нуждается в лидерах и вождях, которых оно само выдвигает, руководствуясь не только сердцем, но и разумом. Только добрая воля с обеих сторон и только сотрудничество и взаимный контроль могут обеспечит поступательное развитие и прогресс.

Федор Савчук, краевед.