“Мы
должны превратить Россию в пустыню, населённую белыми неграми, которым мы
дадим такую тиранию, какая не снилась никогда самым страшным деспотам
Востока. Разница лишь в том, что тирания эта будет не справа, а слева, не
белая, а красная. В буквальном смысле этого слова красная, ибо мы прольём
такие потоки крови, перед которыми содрогнуться и побледнеют все
человеческие потери капиталистических войн. Крупнейшие банкиры из-за океана
будут работать в тесном контакте с нами. Если мы выиграем революцию, раздавим Россию, то на погребальных обломках ее
укрепим власть и станем такой силой, перед которой весь мир опустится на
колени. Мы покажем, что такое настоящая власть. Путем террора, кровавых бань
мы доведем русскую интеллигенцию до полного отупения, до идиотизма, до животного состояния... А пока наши юноши в кожаных куртках —
сыновья часовых дел мастеров из Одессы и Орши, Гомеля и Винницы, — умеют
ненавидеть всё русское. О, как
великолепно, как восхитительно умеют они ненавидеть! С каким наслаждением
они физически уничтожают русскую интеллигенцию — офицеров, инженеров,
учителей, священников, генералов, агрономов, академиков, писателей!”
Лейба
Давидович Бронштейн родился в 1879 году в семье земельного арендатора в
деревне Яновка Херсонской губернии, на Украине. Получил среднее образование
— учился в Одессе и Николаеве. Одаренный от природы юноша, с блестящей
памятью и ораторскими способностями, мечтал стать литератором и поэтому
искал сближения с богемствующей одесской средой. Ходил он в те годы в
голубой блузе, модной соломенной шляпе и с тросточкой. Читать революционную
литературу, рассуждать о свободе и народе тогда было модно, увлекался этим и
Лева, за что, с группой других занимавшихся революционным делом, в январе
1898 года (в 17 лет) был арестован. Склонность к саморекламе и авантюризму
проявилась уже тогда: Лева затеял свадьбу в Бутырской тюрьме, с религиозной
процедурой и раввином. Женился он на Александре Соколовской, которая затем
последовала с ним в ссылку. Там в течение шести лет она родила двоих детей.
Однако Лева, с его широкой деятельной натурой, жить в ссылке не хотел, он
сбежал — оставил жену, детей и уехал за границу.
Во Франции Лев Давидович сблизился с богачами-сионистами. Энергичный, умный,
красноречивый, он очень понравился своими выступлениями в кругу закулисных
политико-махеров, они сделали на него ставку.
Лева опять женился, теперь на дочери миллионера Животовского, который в
компании с банкирами Варбургом, Шиффом финансировал революционное брожение в
России.
Чтобы не быть голословным, приведу рассказ одного из самых близких
единомышленников Троцкого в те годы и позже — Раковского:
“Я во всем этом лично принимал участие. Но я вам скажу еще больше. Знаете ли
вы, кто финансировал Октябрьскую революцию? Ее финансировали “Они” (под
“Они” Раковский имеет в виду лидеров сионизма. — В. К.}, вчастности, через
тех же самых банкиров, которые финансировали революцию в 1905 году, а именно
Якова Шиффа и братьев Варбургов: это значит, через великое банковское
созвездие, через один из пяти банков — членов Федерального Резерва — через
банк “Кун, Леб и К°”, здесь же принимали участие и другие американские и
европейские банкиры, как Гуггенгейм, Хенауэр, Брайтунг, Ашберг, “Ниа-Банкен”
— это из Стокгольма. Я был там, в Стокгольме, и принимал участие в
перемещении фондов. Пока не прибыл Троцкий, я был единственным человеком,
который выступал посредником с революционной стороны...
. ..Как и почему возвышается неведомый Троцкий, одним взмахом приобретающий
впасть более высокую, чем та, которую имели самые старые и влиятельные
революционеры? Очень просто, он женится. Вместе с ним прибывает в Россию его
жена — Седова. Знаете вы, кто она такая? Она дочь Животов-ского,
объединенного с банкирами Варбургами, компаньонами и родственниками Якова
Шиффа, то есть той финансовой группы, которая, как я говорил, финансировала
также революцию 1905 года. Здесь причина, почему Троцкий одним махом
становится во главе революционного списка. И тут же вы имеете ключ к его
настоящей персональности”.
Финансовые покровители, как только получили информацию в 1905 году о
назревшем революционном взрыве в России, запустили туда Троцкого и дали
команду своей сионистской “пятой колонне” поддержать его и подчиняться ему.
Троцкий в книге “Моя жизнь” несколько иначе объясняет эту ситуацию:
“Я приехал в Россию в феврале 1905 года. Другие главари эмиграции вернулись
лишь в октябре и ноябре. Среди русских товарищей не было ни одного, у кого
бы я мог чему-нибудь поучиться. Напротив, мне пришлось самому взять на себя
роль учителя... события 1905 года выявили во мне, как мне кажется...
революционную интуицию, и на протяжении моей дальнейшей жизни я мог
опираться на ее твердую помощь... Со всей ответственностью заявляю, что в
анализе политического положения в целом и его революционных перспектив я не
могу обвинить себя в каких-либо серьезных ошибках суждения”.
Как говорят шутники — такой человек не умрет от скромности. Но это слова
самого Троцкого, и нет смысла опровергать его высокомерную
самохарактеристику.
После поражения революции 1905 года, в которой Троцкий был председателем
появившегося тогда Петроградского совета, он эмигрировал за границу. Здесь
его покровители проанализировали создавшееся положение. “Они” пришли к
выводу: продолжать поддержку Троцкого как руководителя революционного
движения и всячески компрометировать его главного конкурента Ленина.
Троцкому организовали, для повышения его популярности, поездки и выступления
по всей Европе, с целью привлечения сторонников из числа социалистов,
меньшевиков, эсеров и всех левацки настроенных элементов. “Они” готовили
своего вождя для будущей революции и щедро финансировали штаб и деятельность
Троцкого.
Все выступления Троцкого, устные и печатные, до его возвращения в Россию
проходили в полемике с Лениным в теоретических и практических вопросах,
касающихся революционного движения. Лев Давидович постоянно затевал
дискуссии, в которых всегда был против Ленина и большевиков.
Вот как писал Троцкий о Ленине в 1913 году: “Все здание ленинизма в
настоящее время построено на лжи и фальсификации и несет в себе ядовитое
начало собственного разложения”. “Ленин — профессиональный эксплуататор
всякой отсталости в русском рабочем движении”.
В 1916 году шла война, и выступления Троцкого, как пораженца, являлись
криминальными, поэтому его высылают из Франции — союзника России. “Хозяева”
решили воспользоваться этим и показали своего “избранника” американским
коллегам. Троцкий и там понравился, он начинает издавать газету “Новый мир”.
На чьи деньги? Разумеется, на деньги своих соплеменников-банкиров.
Кстати, в Нью-Йорке оказался тогда и стал сотрудничать с Троцким еще один
антиленинец — Бухарин. В Америке Троцкий и Бухарин работали до Февральской
революции, свершившейся в России, после чего “Они” сразу же дали команду
Троцкому немедленно направляться в Россию и брать руководство революцией в
свои руки с целью реализации сионистских замыслов.
На пути произошел казус — Троцкого арестовали в Канаде. Немедленно “Они”
предприняли меры, и Троцкий был освобожден по личной просьбе
премьер-министра Временного правительства Керенского. Это убедительно
показывает, что хозяевами последнего и первого были одни и те же люди.
В Петербурге Троцкий начинает создавать свою партию из прибывших с ним
“эмигрантов” и различных левацких групп. Но вскоре, убедившись, что
революционная ситуация под контролем большевиков, Лев Давидович забывает о
своих многолетних разногласиях с Лениным и подает заявление о вступлении в
РКП(б).
Ленин стремился объединить в единый фронт все партии и политические группы в
борьбе за создание Советского правительства. Троцкого поддержали
многочисленные единомышленники по взглядам (и по крови!), его не только
приняли в партию, но даже ввели в ЦК!
Очень любопытно, предельно откровенно по этому поводу показание Раковского:
“Троцкий имеет возможность “неприметным образом” оккупировать весь
государственный аппарат. Что за странная слепота! Вот это-то и есть
реальность в столь воспеваемой Октябрьской революции. Большевики взяли то,
что “Они” им вручили”.
Ну а дальше энергичный, красноречивый, нахрапистый, самолюбивый, не
останавливающийся ни перед чем Троцкий начал делать головокружительную
карьеру (опять-таки при поддержке своих единокровных братьев — об этом
нельзя забывать). Он быстро стал председателем Реввоенсовета, по сути
верховным главнокомандующим всеми вооруженными силами республики. Не будем
разбирать боевые действия фронтов в годы гражданской войны, были у Троцкого
и победы и поражения. В целом молодая Советская республика выстояла,
отбилась от многочисленных внешних и внутренних врагов, и в этом,
несомненно, была заслуга и Льва Давидовича Троцкого.
Он был блестящий оратор, очевидцы свидетельствуют, что Троцкий своим сочным
громким голосом, с великолепной дикцией, зажигательным темпераментом и
неотразимой революционной логикой, буквально завораживал, гипнотизировал
слушателей. И даже те, кто несколько минут назад были настроены против него,
перевоплощались под влиянием его речи и готовы были идти за ним в огонь и
воду.
“Свои” боготворили его, да и как не боготворить, когда он в порыве
откровенности, в митинговом запале, выкрикивал такие слова в адрес царской
России:
“Если мы выиграем революцию, раздавим Россию, то на погребальных обломках ее
укрепим власть и станем такой силой, перед которой весь мир опустится на
колени. Мы покажем, что такое настоящая власть. Путем террора, кровавых бань
мы доведем до животного состояния... А пока наши юноши в кожаных куртках —
сыновья часовых дел мастеров из Одессы и Орши, Гомеля и Винницы, — о, как
великолепно, как восхитительно умеют они ненавидеть! С каким наслаждением
они физически уничтожают русскую интеллигенцию — офицеров, инженеров,
учителей, священников, генералов, агрономов, академиков, писателей!”
Не Якобсона ли имел в виду Троцкий, когда любовался, как лихо расстреливают
офицеров “сынки часовых дел мастеров”? Именно Якобсон ни за что расстрелял
бывшего блестящего офицера, гениального русского поэта Николая Гумилева.
Якобсон приговорил Гумилева к смерти лично, являясь даже не судьей, а
следователем. Он не установил за четыре коротких допроса никакой вины
Гумилева, но написал: “Заключение: ...Считаю необходимым применить по
отношению к гр. Гумилеву Николаю Станиславовичу (очень спешил Якобсон, даже
отчество спутал: вместо Степановича сделал Станиславовичем. — В. К. ),как
явному врагу народа и рабоче-крестьянской революции, высшую меру наказания —
расстрел”.
И Гумилев был расстрелян.
Здесь я напомню традицию, которая сложилась во многих странах: после
завершения эпохи царствования или ухода с политической арены крупной
исторической личности через некоторое время начинают издаваться различные
мемуары, воспоминания и даже разоблачения о недавно минувших событиях и
людях. В этих книгах, теперь без опаски попасть в опалу или кому-то
навредить, открываются тайны и ранее скрытые рычаги и пружины прошлых
закулисных дел.
Обычно это довольно правдивые документы. Напоминаю об этом для того, чтобы
без каких-то доказательств и аргументов привести несколько цитат из такой
вот мемуарной книги.
Широко известный британский разведчик Брюс Локкарт, разоблаченный и
высланный из России за организацию антисоветского заговора, в своей книге
“Английский агент” пишет: “...английская разведка рассчитывала использовать
в своих интересах разногласия между Троцким и Лениным”.
Локкарт установил с Троцким постоянную связь, он встречался с ним очень
часто прямо в кабинете Троцкого (который был тогда наркомом иностранных дел)
и получал от него “из первых рук информацию о положении в правительстве и
его решениях по всем вопросам”. Локкарт откровенно пишет в своей книге о
том, что “мечтал устроить с Троцким грандиозный путч”.
В марте 1918 года англо-французские разведчики вели подготовку высадки
военного десанта в Мурманске. Руководил этой операцией английский
военно-морской атташе Кроми.
План операции предполагал сосредоточить в Мурманске значительные силы
белогвардейцев и перебросить туда Чехословацкий корпус. Этот корпус
находился на Украине и должен был вывестись в Европу через Сибирь и Дальний
Восток. В нем было 50 тысяч человек. Заговорщики хотели использовать чехов в
своем восстании.
Для осуществления этого Локкарт обратился к Троцкому за помощью, и, по
словам Локкарта, Троцкий “согласился послать Чешский корпус в Мурманск и
Архангельск”. “Троцкий показал свою готовность работать с союзниками... он
всегда предоставлял нам то, что мы хотели, всячески облегчал сотрудничество
с союзниками в Мурманске”.
Все это грозило серьезными осложнениями для Советской республики.
Чехословацкий корпус в тот период был уже подготовлен к антисоветскому
мятежу и мог оказаться в непосредственной близости к Москве и Петрограду.
Ленин категорически запретил направлять Чехословацкий корпус в
Мурманск и предотвратил тем самым осуществление замысла Троцкого и Локкарта.
Летом 1918 года чехословацкие офицеры и солдаты подняли мятеж при проезде
через Сибирь и захватили ряд важнейших городов. Возвращаясь на запад, они
овладели городами Урала и Среднего Поволжья, заняли Самару и Сызрань.
Все это могло произойти (так было и рассчитано) в Мурманске — недалеко от
Петербурга, благодаря “помощи” Троцкого.
6 июля 1918 года эсером Блюмкиным был убит германский посол Мирбах (чтобы
спровоцировать возобновление боевых действий с Германией). Это убийство
стало началом мятежа левых эсеров. Они арестовали председателя ВЧК
Дзержинского и готовились ворваться в Большой театр, где заседал V
Всероссийский съезд Советов.
Однако Ленин опередил их и приказал арестовать всех левых эсеров,
находившихся в Большом театре.
Заговор провалился. ВЧК арестовало многих. Но надо отметить некоторые
детали: готовил мятеж Савинков на деньги Локкарта и Рейли, французского
посла Нуланса, чешского националиста Масарика.
Любопытно мнение Троцкого о том, кто убил Мирбаха и начал тем самым крупную
контрреволюционную акцию: “...он состоял членом моего секретариата и был
лично связан со мной... Он был членом левоэсеровской оппозиции и участвовал
в восстании против большевиков. Это он убил немецкого посла Мирбаха...
Всегда, когда я нуждался в храбром человеке, Блюмкин был в моем
распоряжении”.
Но и это был не тот заговор, о котором, как пишет Локкарт, он “мечтал с
Троцким”.
Впоследствии эта затея получила название “Заговор послов”, его готовили
Локкарт и Рейли. Кстати, Рейли (Розен-блюм) — одессит, сын ирландского
моряка и одесской еврейки. Он был резидентом англичан, опытным разведчиком,
владел семью языками. Именно Рейли разработал “план грандиозного путча”.
План был дерзок и реален, он предусматривал: 28 августа 1918 года, во время
чрезвычайного заседания ЦК большевиков в Большом театре (откуда была
известна точная дата? Это же решалось на Политбюро!), начальник охраны
Кремля, подкупленный Рейли за два миллиона рублей, расставит латышских
стрелков (соответственно проинструктированных) во всех дверях. По
определенному сигналу эта “охрана” закроет все двери и направит оружие на
участников заседания. Предполагалось: особый отряд во главе с Рейли
врывается на сцену, арестовывает руководителей партии и убивает здесь же
Ленина. Одновременно в городе начинают действовать подготовленные к этому 60
тысяч офицеров, а союзные войска и армия Юденича делают бросок на Петербург.
План был хорошо продуман, тщательно подготовлен. Учтен опыт неудачного
мятежа эсеров в июне.
На этот раз Рейли, Локкарт и другие разведчики поработали усердно. У Рейли
имелось удостоверение на имя сотрудника ВЧК. Он был вхож всюду. Его агенты
работали в Кремле, в штабе Красной Армии, он имел полную необходимую
информацию.
Но мятеж сорвался. Дзержинский перехитрил английских заговорщиков, они были
арестованы. Состоялся суд, Локкарт и другие английские разведчики попали за
решетку. Позднее их обменяли на большевиков, находившихся под арестом в
Англии (в их числе был М. Литвинов — будущий советский нарком иностранных
дел).
Локкарт очень обиделся на Троцкого. Вот его окончательная оценка Троцкого
после провала заговорщических планов — все в той же книге “Английский
агент”: “Троцкий был так же не способен равняться с Лениным, как блоха со
слоном”.
Нужны ли к вышесказанному какие-то особые комментарии?
Не будем пока навешивать на Льва Давидовича и обидный ярлык предателя.
Составим окончательное мнение о нем на основании самых надежных аргументов —
по делам.
А многие дела в его бурной и многогранной политической деятельности, прямо
скажем, не украшают. Взять хотя бы историю с Брестским миром.
В тяжелейшей для Советской России обстановке Ленин видел только один выход:
чтобы спасти ее, надо заключить мир с Германией. Вопрос о мире обсуждался в
ЦК неоднократно. Точку зрения Ленина тогда твердо поддерживали Зиновьев,
Сокольников, Сталин, Артем (Сергеев). За революционную борьбу были Троцкий,
Бухарин, Урицкий, апелли-руя при этом к мировой революции. Сталин,
обосновывая необходимость подписания сепаратного мира, заявил, что
“революционного движения на Западе нет, нет фактов, а есть только потенция,
а с потенцией мы не можем считаться”. Он оказался прав, хотя Ленин от второй
части его высказывания отмежевался.
Советская делегация во главе с Троцким выехала в Брест-Литовск, где
находилась ставка германской армии генерала Гофмана. Троцкий имел указание
ЦК и Ленина — подписать мир во что бы то ни стало. Но он не только отказался
подписать перемирие, а стал демагогически пугать немцев и призывать
пролетариат Европы к революции против своих правительств! Подписание мира
Троцкий считал предательством мировой революции. Он выдвинул лозунг: “Ни
мира, ни войны!”, объявил о демобилизации армии, чем открыл дорогу
германской армии в глубь России, к Петрограду и на Украину.
Ленин назвал поступок “Иудушки Троцкого” безумием. Его вероломство
обернулось стране огромными потерями: немцы перешли в наступление от
Балтийского до Черного моря.
Ленин выехал в Брест-Литовск во главе делегации и был вынужден подписать
унизительный Брестский мир, по которому немцам передавались Польша, Украина,
Финляндия, Кавказ, огромные контрибуции золотом, нефтью, углем, хлебом и
прочими природными богатствами.
А что же с Лейбой Бронштейном? Назовем его здесь подлинным именем, потому
что в этом предательстве он открывается в своем подлинном обличий — как
исполнитель указаний и единомышленник тех, кто скрывается под понятным
местоимением “Они”.
Почему же Ленин, ЦК, партия не привлекли Троцкого к ответственности? Ленин,
может быть в силу своей интеллигентности, не хотел проявить себя как
мститель за многолетние оскорбления Троцкого до его вступления в партию.
Был у Троцкого еще один надежный спасательный круг — это кровное родство со
многими единомышленниками, они дружно стали выступать в защиту Троцкого,
опять-таки разглагольствуя о мировой революции. Сообщник по оппозиции
Бухарин даже заявил: “В интересах мировой революции мы считаем
целесообразным идти на возможные утраты Советской власти, становящейся
теперь чисто формальной”.
Троцкого все же сняли с поста наркома иностранных дел. Он публично признал
свою вину и обещал Ленину безоговорочное сотрудничество. В общем,
выкрутился. Время было горячее, надо было остановить наступление немцев. И
вроде бы для исправления ошибки Троцкого назначили наркомом по военным
делам, председателем Революционного Совета.
Заслуги Троцкого как военного деятеля сильно преувеличены. Об этом очень
заботились “Они”. Троцкого знал весь мир, он был персоной номер один в
зарубежной прессе. Его именовали не иначе как “Красный Наполеон”. Только
Троцкому приписывались победы, одержанные в боях Егоровым, Фрунзе,
Ворошиловым, Буденным и другими красными полководцами.
Но объективности ради надо сказать — Лев Давидович был абсолютно штатский
человек. Как он сам признавался: “Писатели, журналисты, художники всегда
представляли для меня мир более привлекательный, мир, доступный только
избранным”. Если бы не революция, наверное, он прожил бы жизнь в этом
притягательном мире и добился бы немалых успехов, благодаря своей
несомненной одаренности.
Но... Что предшествовало этому “но”, я коротко изложил. А дальше сменил Лева
штатский костюм на длиннополую шинель, зеркально начищенные сапоги, повесил
на ремень “маузер” и стал повелевать армиями. Сел в комфортабельный
бронепоезд, окружил себя многочисленной охраной из “мальчиков в кожанках”,
“сынков часовых дел мастеров из Одессы”. О стратегии, тактике и прочих
военных атрибутах он не имел ни малейшего представления.
О победах Троцкого на фронтах гражданской войны трубили во всех странах и на
всех континентах все те же родственники по крови, у которых уже тогда была в
руках вся пресса.
Архивные документы говорят об ином. Рассмотрим, очень коротко, главные
военные кампании гражданской войны.
Летом 1919 года, когда Колчак двигался к Волге, Троцкий заявил, что Колчак
не опасен и надо с Востока перебросить часть сил против Деникина. ЦК партии,
Ленин не согласились с председателем РВС, его план отклонили и заявили, что
это открывает Колчаку дорогу от Волги на Москву. Троцкий был отстранен от
руководства боевыми операциями на Восточном фронте. Широко известно — не
стану углубляться в подробности — о том, как Сталин выправлял положение под
Царицыном.
Осенью 1919 года также был отвергнут план Троцкого о наступлении против
Деникина ударом на Новороссийск, через нелояльные к Советской власти донские
и кубанские казачьи территории.
И вновь ЦК направляет на Южный фронт своих людей — Егорова и Сталина, с
новым планом, который принес победу. Троцкого ЦК отстранил уже от
руководства операциями на Южном фронте.
В 1920 году начатая Троцким и его любимчиком Тухачевским операция на
польском фронте провалилась, принеся огромные потери — людские, материальные
и территориальные. Вместо того чтобы позаботиться о резервах, Троцкий больше
митинговал, утверждая, что Красная Армия на своих штыках принесет революцию
в Европу.
Объективность вышеизложенного подтверждает сам Троцкий:
“В современных исторических исследованиях можно на каждом шагу встретить
утверждения: в Брест-Литовске Троцкий не выполнил инструкций Ленина, на
Южном фронте Троцкий пошел против директивы Ленина, на Восточном фронте
Троцкий действовал вразрез указаниям Ленина и пр. и пр. Прежде всего, надо
отметить, что Ленин не мог давать мне личных директив. Отношения в партии
были совсем не таковы. Мы оба были членами ЦК, который разрешал все
разногласия. Если между мной и Лениным было то или иное разногласие, а такие
разногласия бывали не раз, вопрос автоматически переходил в Политбюро, и оно
выносило решение. Следовательно, с формальной стороны тут не шло никаким
образом речи о нарушении мною директив Ленина. Никто не отважился сказать,
что я нарушал постановления Политбюро или ЦК”.
Обратим внимание еще раз на “скромность” Льва Давидовича, но, главное, на
то, что факты крупнейших неудач он не отрицает.
Одним из ближайших помощников Троцкого был полковник царской армии Вацетис.
Он занимал при нем пост главнокомандующего. Советские чекисты установили,
что Вацетис участвовал в интригах против командования Красной Армии, и был
смещен с должности.
Но сколько “тонкой” иронии можно услышать в словах Троцкого, если продолжить
приведенную выше цитату из его книги “Моя жизнь”: “Вацетис в минуты
вдохновения издавал приказы, таким образом, словно не существовало ни
Совнаркома, ни Центрального Исполнительного Комитета...”
Троцкий руководил фронтами, имел колоссальную власть и популярность.
Фактически он стал вторым человеком после Ленина. Но даже такое высокое
положение его не устраивало — не для того он приехал (заслан) в Россию,
чтобы быть вторым. Оставался всего один шаг до положения главы государства.
Но на этом пути стояли два человека, которые своим существованием не
позволяли осуществить заветные планы, — это были Ленин и император Николай
II. Ленин имел всероссийское и международное признание как лидер партии,
революции и глава правительства, он пользовался феноменальным авторитетом в
партии и любовью народа. В открытом соперничестве с Лениным у Троцкого было
мало шансов на победу, и поэтому Лев Давидович принимает решение “убрать
Ленина” давно проверенным и надежным путем. Разумеется, это было сделано
очень и очень осторожно, чтобы не повредить репутации будущего лидера партии
и главы государства. Троцкий только дал команду, а исполнители замаскировали
покушение на Ленина под политическую акцию эсеров, которые якобы вложили
пистолет в руки члена своей организации Фанни Каплан.
Покушение удалось только наполовину: Ленин остался жив, но почти выбыл из
строя как руководитель всех партийных и государственных дел страны. Троцкий
обрел еще большую власть.
Сталин тогда как соперник еще не просматривался, его положение Генерального
секретаря расценивалось в качестве общего руководителя канцелярии партии. В
Политбюро большинство были сторонниками Троцкого, и он считал, что вывести
Сталина за штат будет несложно, только нельзя этого делать, пока жив Ленин,
который выдвигал Сталина на этот пост и будет защищать его.
Вторым и не менее серьезным препятствием на пути Троцкого к единовластию в
России был царь. Он был изолирован, находился в Екатеринбурге, но шла
гражданская война, белые обложили молодую республику со всех сторон. В
случае их победы будет реставрирована монархия и Николай II как символ, как
законный глава государства может снова занять трон.
Значит, надо “убрать царя Николая”. И Троцкий дает тайную команду (то, что
покушение Каплан на Ленина и уничтожение царской семьи совершилось по
указанию Троцкого, было выявлено и доказано на судебных процессах 1935—1938
годов).
Волю Троцкого по расстрелу царской семьи выполняли те, кому можно было
доверять, — то есть его единомышленники. Указание дал председатель ВЦИК Янош
Соломон Мовшевич (он же Свердлов). Исполнителями были: Янкель Вайсбарт (он
же Белобородов, председатель Уралсовета), Яков Мовшевич Юровский (лично
стрелял в царя), Шая Исакович (он же Голощекин), Тинкус Лазаревич Вайнер и
другие.
12 июля 1918 года Уральский Совет под председательством Белобородова (Вайсбарта)
принимает решение: предать Романовых казни, не дожидаясь суда. В ночь с 16
на 17 июля царская семья была расстреляна. 18 июля 1918 года Белобородов
доложил о содеянном Свердлову, председатель ВЦИК одобрил действия Уралсовета.
Троцкий не забыл эту услугу Белобородова: в марте 1919 года его “продвинули”
— избрали членом ЦК. В апреле 1919 года Белобородов вместе со Свердловым, с
благословения Троцкого, осуществлял “расказачивание”. Он подавлял восстание
в Вешенской и истреблял казаков, находясь на Дону с мандатом, дающим ему
неограниченные полномочия “по ускорению ликвидации этого восстания”,
“отстранять и предавать суду Революционного трибунала” всех, кого он
посчитает нужным.
Троцкий двигал своего протеже дальше и выше: с 1921-го Белобородов — зам.
наркома НКВД РСФСР, а с 1923 по 1927 год — уже нарком.
Таким образом, репрессии против русских в тот период лежат на совести этого
троцкиста.
В статье В. Сироткина “Еще раз о белых пятнах” (“Неделя”, 1989 г., №№ 24,
25) приводятся слова из письма Г. Я. Сокольникова Н. Н. Крестинскому:
“Белобородов, в отсутствие Дзержинского... пробует вести себя так, как в
Екатеринбурге”. Что имеется ввиду под этим намеком, профессор Сироткин
уточняет: “пришла целая команда “белобородовых”, и фабрикация дел против
инакомыслящих в партии была поставлена на поток”.
Кого Белобородов считал в те годы инакомыслящими, видно из его биографии,
написанной в перестроечное время и опубликованной в 1995 году в книге В.
Некрасова “Тринадцать “железных наркомов”.
“В политическом отношении в бытность наркомом внутренних дел РСФСР А. Г.
Белобородов больше поддерживал взгляды Троцкого, чем позицию Сталина. В
октябре 1923 года он среди других видных партийных и советских работников
подписал троцкистское “Заявление 46-ти”, которое было направлено против
“режима фракционной диктатуры внутри партии”, т. е. против сторонников
Сталина.
В 1927 году А. Г. Белобородов также подписывает две троцкистские платформы:
летом — платформу “83” и 3 декабря 1927 года — заявление 121 деятеля
троцкистской оппозиции. Обеплатформы выражали несогласие с позицией Сталина
по важнейшим партийным и государственным вопросам.
О близости А. Г. Белобородова к Л. Д. Троцкому свидетельствует такой факт,
приведенный Троцким в автобиографической книге “Моя жизнь” (события
относятся к 1927 году): “Я жил уже не в Кремле, а на квартире у моего друга Белобородова, который
все еще числился народным комиссаром внутренних дел”.
Таким образом, убийца царской семьи расчищал дорогу Троцкому к власти
сознательно и был его близким соратником.
Коль скоро я заговорил о доверенных соратниках Троцкого, дополню еще
несколькими штрихами портрет Я. М. Свердлова. Он тоже был очень энергичный и
распорядительный человек, Ленин высоко ценил его и даже называл “Мотором
революции”. Должность председателя Всесоюзного Исполнительного Комитета,
прямо скажем, очень сложная и беспокойная, организовать исполнение решений
Политбюро, правительства, съездов и пленумов партии в то время было
невероятно трудно. Но Свердлов с этим справлялся и пользовался всеобщим
уважением. Он сгорел на работе, умер в 1919 году от туберкулеза. По другой
версии, его убил в Москве рабочий за расстрел царской семьи. По сей день я
не встречал исследований и документов на эту тему.
Все было бы хорошо, остался бы Яков Михайлович в памяти людей честным
революционером и прекрасным организатором, если бы не отравили его
сионистские идеи Троцкого.
Троцкий сказал: “Восстание на Дону надо пресечь каленым железом —
безжалостно уничтожить не только мятежников, но и жителей казачьих хуторов и
станиц...”
Свердлов, как говорится, поднял руку под козырек и принял указанное к
исполнению.
2 сентября 1918 года ВЦИК объявил массовый красный террор против буржуазии и
ее агентов (как бы в ответ на покушение на Ленина). Истреблялись русские
офицеры, священники, чиновники, ученые, писатели.
Ничем иным, как геноцидом, не назовешь исполнение сионистского завета об
очищении российской земли от русских, физическое уничтожение — смертный
приговор казачеству.
Вот собственноручное творение Свердлова (Яноша Соломона Мовшевича):
“Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их полностью,
провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам,
принимавшим какое-либо прямое участие в борьбе с Советской властью...
Расстреливать каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи”.
Этот, по сути дела, террористический, варварский акт, названный “Решение
орг. Бюро ВЦИК, от 24 января 1919 года”, подписали: Свердлов, его жена
Новгородцева, Володарский (Голдштейн), Крестинский.
Были расстреляны десятки тысяч казаков, женщин, детей, стариков.
Вершилось это опричниками Троцкого, теми самыми “сынками часовых дел
мастеров” в кожанках, с маузерами, которыми гордился и любовался Троцкий.
Вскоре в Крыму по прямому приказу Троцкого без суда и следствия было
расстреляно десять тысяч русских офицеров как превентивное мероприятие, —
чтобы они не ушли в белое движение. Эти действия Троцкий обосновал уже
теоретически: “У нас нет времени выискивать действительных активных наших
врагов. Мы вынуждены стать на путь уничтожения физического всех групп
населения, из которых могут выйти возможные враги нашей власти”.
...Господи, как же мне быть объективным, и возможно ли это при описании
таких злодеяний?! Не стану искать эпитеты к ним, оставляю это на усмотрение
читателей. Скажу только одно: ради сокращения текста я еще многое убавил, не
изложил (расстрелы каждого пятого или десятого перед строем, уничтожение
талантливых русских командующих — Думенко, Миронова — по ложным обвинениям).
Сами вершители этих злодеяний в глубине души понимали, что творят страшные
преступления и, возможно, придется отвечать. И чтобы избежать этого, на
черный день готовили пути отхода. У Якова Свердлова, после его смерти, в
сейфе обнаружили 7 заготовленных заграничных паспортов и 7 бланков чистых
паспортов. И к ним солидное финансовое подкрепление — золотые монеты царской
чеканки на сумму 108 525 рублей, 705 золотых изделий с драгоценными камнями.
Заметим еще, что жена Свердлова К. Т. Новгородцева была тайной
хранительницей алмазного фонда Политбюро (был спрятан на ее квартире). Он
предназначался для того, чтобы “в случае крушения власти, обеспечить членам
Политбюро средства для жизни и продолжения революционной деятельности”.
Каких членов Политбюро, я думаю, разъяснять не следует. Сталин и его
окружение в их число, конечно же, не входили.
В общем, на всех этапах жизни: до революции и после вступления в партию
большевиков — Троцкий был оппозиционером, боролся за власть в партии и
государстве, а вернее, за захват России. Во всей деятельности Троцкого
отчетливо просматривается прямое выполнение указаний сионистских финансовых
и политических хозяев, у которых он был на содержании. Да и теория Троцкого
о мировой революции (при практическом осуществлении ее еврейскими кадрами)
прямо смыкается с сионистскими поползновениями овладеть Россией. В этом
отношении просто вырисовывается между ними большой знак равенства.
В 1920 году в Нью-Йорке была издана брошюра “Кто правит Россией”, в ней
приведены списки руководящих органов “Рабоче-крестьянской Социалистической
России” на 1920 год.
Вот как укомплектовал Троцкий порученный ему Военный комиссариат.
Комиссар армии и флота — Бронштейн-Троцкий - еврей
Председатель революционного штаба Северной армии — Фишман - еврей
Комиссар военно-судебный 12-й армии — Ромм - еврей
Политический комиссар 12-й армии — Мейчик - еврей
Политический комиссар штаба 4-й армии —Ливенсон - еврей
Председатель совета армий Западного фронта —Позерн - еврей
Политический комиссар Московского военного округа — Губельман-Ярославский -
еврей
Политический комиссар Витебского военного округа — Дейб - еврей
Комиссар военных реквизиций города Слуцка —Кальманович - латыш
Политический комиссар Самарской дивизии —Глузман - еврей
Военный комиссар той же дивизии — Бекман - еврей
Комиссар реквизиционного отряда Московского военного округа — Зузманович -
еврей
Председатель Главного Московского военного совета — Бронштейн-Троцкий - еврей
Его помощники — Гиршфельд - еврей
— Склянский - еврей
Члены того же совета — Шородак - еврей
— Петч - еврей
Военный комиссар Московской губернии —Штейнгардт - немец
Его помощник — Дулис - латыш
Комиссар Школы пограничной стражи — Глейзер - латыш
Политические комиссары 15-й дивизии Советов —Дзеннис - еврей
— Полонский - латыш
Комиссар Военного совета Кавказских армий —Лехтинер еврей
Чрезвычайные комиссары Восточного фронта —Бруно - еврей
— Шульман - еврей
Члены Кавказского военного совета — Розенгольц - еврей
— Мейгоф - еврей
— Назенгольц - еврей
Командующий Красной Армией в Ярославле —Геккер - еврей
Начальник Петроградского Военного комиссариата —Нейгер - еврей
Политический комиссар Петроградского военного округа — Цейгер - еврей
Политический комиссар Петроградского военного округа — Гиттис - еврей
Командующий Западным фронтом против Чехо-Словакии — Вацетис - латыш
Член Совета Военной коммуны — Назимер - еврей
Начальник Военной коммуны — Кольман, бывший австрийский офицер - еврей
Начальник Московского военного округа — Бицис - латыш
Военный комиссар Московского военного округа —Метказ - еврей
Начальник обороны Крыма — Зак - еврей
Командующий Курским фронтом — Слузин - еврей
Его помощник — Зильберман - еврей
Политический комиссар Румынского фронта — Сниро - еврей
Уполномоченный для мирных переговоров с Германией — Давидович еврей
Кандидат в члены Военного комиссариата — Шисур - латыш
Солдат Военного комиссариата — Смидович - еврей
Итого: из 43 членов: русских — 0, латышей — 8, немцев — 1, евреев — 34
Комментарий? Высказывайте сами.
Важное предупреждение
Прежде чем перейти к изложению роковых событий, происходивших в стране и
партии в тридцатые годы, считаю необходимым признаться, что я никогда не был
антисемитом. Никогда не страдал этим комплексом. Считаю недопустимым
предубежденный подход к оценке событий и деяний отдельных личностей, исходя
из их национальности. Антисемитизм так же вреден и порочен, как русофобия,
неприязнь к лицам кавказской, любых других национальностей и т. п.
Одновременно уточняю: я четко различаю и отделяю антисемитизм от сионизма.
Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций в своей резолюции №
3379 в ноябре 1975 года осудила германский фашизм и сионизм как формы
расизма и расовой дискриминации, поставив между ними знак равенства. То есть
сионизм — это тот же фашизм, но только когда вместо немцев претендуют на
мировое господство евреи-экстремисты. Сионизм является одной из
разновидностей человеконенавистнической теории и практики, ставящей своих
сторонников в расовом отношении выше всех других наций и стремящейся к
мировому господству путем геноцида, истребления целых народов.
Сионизм придуман и реализуется самим “богом избранным народом” для
оправдания его господства над другими, “более низкими расами”.
Сионизм является монополией евреев-экстремистов, но сотни и тысячи
представителей других национальностей служат, а точнее, прислуживают
сионистам, являются их верными пособниками, получая за это вознаграждение
высокими должностями, допуском в политические и коммерческие структуры, в
СМИ, кино, литературу, на эстраду, телевидение, радио.
Все это проявилось в тридцатые—сороковые годы, но особенно жестко
осуществлено сионистами в нашей стране в перестроечные и постперестроечные
годы — годы так называемых реформ. Мне кажется, нет необходимости убеждать в
этом читателей и доказывать правдивость вышеизложенного — зрячий видит, не
глухой слышит: все происходящее с нами и вокруг нас сейчас наглядное тому
доказательство.
Прежде чем повести разговор о конкретных событиях, необходимо уточнить еще
одно очень важное маскировочное обстоятельство, которое применяют сионисты,
— хотя это и не является их изобретением, оно бытует в разных слоях
общества. Я имею в виду замену национальности, имени, фамилии. Псевдонимы
обычно берут артисты, писатели, подбирая себе для большей популярности
броские, звучные, красивые имена. Несколько фамилий обычно придумывают себе
уголовники, чтобы скрыть свои прежние судимости и преступления.
Революционеры-профессионалы для конспирации тоже скрывались под разными
фамилиями. Во всех случаях, когда человек прячется под псевдонимом, имеется
намерение скрыть свое подлинное лицо, а иногда и прошлое.
Еврейские фамилии в годы перед Октябрьской революцией не вызывали антипатии,
наоборот, евреи как сословие, отчасти притесняемое царизмом, встречали
сочувствие у прогрессивно настроенных людей. Обстоятельства вынуждали
революционеров брать другие фамилии. Так появились Ленин (Ульянов), Сталин
(Джугашвили), Троцкий (Бронштейн), Зиновьев (Апфельбаум), Каменев
(Розенфельд), Свердлов (Гаухман), Мартов (Цедербаум), Ярославский
(Губельман), Молотов (Скрябин) и многие другие.
Почему они не вернули свои подлинные фамилии после победы революции? Можно
это объяснить тем, что они вошли в жизнь, обрели популярность под
псевдонимами. Только Ленин, подписывая документы, ставил рядом с псевдонимом
в скобках фамилию “Ульянов”.
Если бы желание других партийных функционеров сохранить свой псевдоним
ограничивалось только популярностью, можно было бы и не заводить об этом
разговор. Но в деятельности некоторых членов партии обнаруживается “второе
дно”, т. е. необходимость спрятать свое двуличие. С русским псевдонимом
сионистам было спокойнее маскироваться, превращать свои идеи в антипартийные
дела. Истинная же национальная принадлежность, видная по фамилии, выдавала,
настораживала, лишала конспирации сионистов, потому что было известно:
сионистом мог быть любой еврей. Вот и меняли они фамилии на русские,
грузинские, армянские и по сей день суетливо требуют исключить из паспорта и
из всех анкет “пятый пункт” — о национальной принадлежности.
Еще раз повторяю: при всем уважении к евреям я вынужден писать о сионизме и
не ставлю знака равенства между каждым евреем и сионистом. Еврей — понятие
национальное, природное, как и русский, татарин или чукча. Сионист —
категория политическая, такая же, как гитлеровский нацист, чеченский
национал-террорист, американский куклусклановец. Потому еще раз прошу учесть
эту мою, вообще-то официальную, трактовку и оценку сионизма и не принимать
всем евреям на свой счет негативные высказывания, касающиеся только
сионистов.
Своими расистскими идеями об избранности евреев, о превосходстве их над
другими народами, о “богоизбранности” и праве на мировое владычество сионизм
компрометирует, прежде всего, еврейский народ. Это противопоставление
оскорбляет другие расы. Порождает ненависть к евреям. Антисемитизм — не что
иное, как результат порочной теории и практики сионистов.
Талантливость, энергичность, предприимчивость многих евреев сионисты
поставили на службу своим расистским, человеконенавистническим устремлениям.
Но... вспомните гитлеровскую кинохронику — лица немцев, искаженные в
зверином реве “Хайль Гитлер!” Они слепо верили в свою исключительность.
Орали не только фашисты и солдафоны. Так орал весь немецкий народ,
одурманенный идеями своей “богоизбранности” на мировое господство. Они взяли
на себя грех уничтожения миллионов людей, в том числе и шести миллионов
евреев (может быть, особая к ним ненависть была как к конкурентам на
владение миром?)
Чем все это кончилось, известно. Немцы дорого заплатили за увлечение
расистской теорией и практикой, желанием построить свое безбедное
существование за счет других народов мира. Сегодня они с большим стыдом
вспоминают свой фашистский угар.
Несомненно, такая же участь ожидает в итоге и сионистов. Тысячи еврейских
душ они отравили своей преступной идеологией. Больших успехов они уже,
похоже, достигли, осуществляя свои планы о мировом господстве, в том числе и
в нашей России.
Но гитлеровцы тоже владели Европой и дошли до Волги. Сионизм сегодня —
раковая опухоль человечества. Что он несет для людей, очень хорошо видно из
происходящего в России: развал промышленности, культуры, геноцид местного
населения, голод, болезни, вырождение.
Сионизм в Россию начал проникать еще до Октябрьской революции, в царские
времена. Уже тогда им ставилась задача овладения огромным Евразийским
материком. Эмиссары сионизма внедрялись во все политические партии и
движения, в том числе и в коммунистическую, большевистскую. В революционные
коммунистические дела и преобразования вносился очень ощутимый сионистский
акцент. Борьба за власть между троцкистами и сталинистами носила его
постоянно.
Ленина, например, обвиняют в связях с немецким военным руководством — якобы
он прибыл в Россию со своими единомышленниками для разложения царской
державы и армии с тыла, чем обеспечил победу немцев в первой мировой войне.
С таким же успехом можно обвинить Троцкого в том, что он — агент
сионистского руководства, потому что прибыл в 1917 году из Америки, где
общался с этим руководством и получил от него все необходимые инструкции и
финансовое обеспечение. Борьба Троцкого с Лениным, а затем со Сталиным, за
власть проходила весьма успешно, в том числе и в смысле продвижения
сионистских замыслов.
Чтобы читатели поняли явный национальный перебор, при описании событий я
привожу иногда рядом с псевдонимами подлинные фамилии.
Читатели должны видеть, что идет разговор и оценка действий личностей не
только с двойной фамилией, но и двуличных, с двойным дном, то есть
действующих как большевики в открытой повседневной работе (под псевдонимом)
и занимающихся тайными делами для достижения оппортунистических целей, очень
часто смыкающихся с сионистскими идеалами.
Итак, с полным уважением к евреям — нашим соотечественникам, которые честно
трудились и переживали все радости и беды вместе со всеми народами
Советского Союза, а также с особой любовью к евреям — моим боевым друзьям на
фронте и сослуживцам в мирные годы, но с таким же полным неприятием сионизма
вернусь в двадцатые годы.
Был в истории Советского государства такой исторический момент, который
предопределил многие значительные трагические последствия. И самое
удивительное, что этот судьбоносный эпизод сделали малозаметным, приложили
много усилий, чтобы вообще спрятать его не только от народа, но и от членов
партии.
Что же произошло?
В числе многих организаций и партий в период Февральской и Октябрьской
революций существовала Еврейская коммунистическая партия (ЕКП). Она
действовала сепаратно, отдельно от коммунистов-большевиков, меньшевиков и
других партий, стремившихся преобразовать и осчастливить Россию. И то, что
ЕКП ни с кем не объединялась и не блокировалась, свидетельствует о наличии у
этой еврейской компартии своей особенной цели, не схожей с другими
революционными программами. Вернее даже сказать так: называясь еврейской
коммунистической, эта партия в официальном уставе и программе имела
соответствующую фразеологию, но на деле являлась еврейской сионистской
организацией, которая ставила четкую задачу: в мутной воде революционной
многопартийной неразберихи пробраться к власти и осуществить вековую мечту
сионистов — прибрать к рукам Россию, с ее бескрайней территорией и
природными богатствами.
Но события сложились так, что верх взяли в октябре большевики. Еврейская
коммунистическая партия несколько лет пребывала как бы не у дел; большевики
овладели не только властью, но и умами, надеждами народов, населяющих
Россию.
Однако в подвешенном состоянии ЕКП находилась недолго. Заокеанские хозяева,
“Они”, нашли ей очень выгодное применение: влить ее в ВКП(б), тем более что
в самой этой ВКП(б) было много евреев, пусть даже не все они были
сионистами, но извечное их непреложное правило (и даже закон) — помогать,
протаскивать друг друга — позволяло рассчитывать, что евреи-большевики будут
верными “зову крови” и поспособствуют приему ЕКП в ВКП(б).
Однако Ленин со свойственной ему
прозорливостью понял, к чему стремятся коммунисты-сионисты и какие могут
быть последствия от этого объединения.
Ленин категорически отверг попытки ЕКП и некоторых своих соратников, которые
поднимали этот вопрос. Причем Ленин отражал подобные намерения неоднократно.
Но когда Владимир Ильич доживал последние дни, Троцкий (Бронштейн), Зиновьев
(Апфельбаум), Каменев (Розенфельд) все же протащили ЕКП в ВКП(б). Причем они
умышленно осуществили это, пока Ленин еще дышал, чтобы в будущем опираться
на тот факт, будто объединение произошло при жизни Ленина и якобы с его
согласия. Хотя в действительности Ленин, ввиду болезни, уже отошел от дел и
об этом ничего не знал. И даже Сталин — Генеральный секретарь — не был
поставлен в известность.
На январском пленуме ЦК РКП(б) 1923 года в числе других вопросов был
очередной отчет Сталина перед Политбюро и ЦК о работе Секретариата.
Заседание Политбюро и ЦК по установленной при Ленине традиции вел глава
правительства Каменев (Розенфельд).
Неожиданно для всех присутствующих Каменев (Розенфельд) заявил:
— Политбюро считает первым вопросом, вместо отчета товарища Сталина,
заслушать сообщение о положении дел в дружественной нам Еврейской компартии.
Пришло время, товарищи, когда без бюрократических проволочек следует всех
членов ЕКП принять в члены нашей большевистской партии.
Члены ЦК молчали. Сталин даже растерялся: Каменев говорил от имени
Политбюро, но при нем, при Сталине, этот вопрос на Политбюро не поднимался.
Значит, было какое-то внеочередное, тайное заседание, а может быть, такового
вообще не было.
Пауза несколько затянулась. Сталин понимал: выступить открыто против, значит
навлечь на себя ненависть тех, кого хотят протащить в партию, а заодно и
тех, кто им способствует изнутри. Но нельзя было и промолчать, молчание —
знак согласия.
Сталин попросил дать ему слово. Со свойственной ему находчивостью в
критические минуты он сказал:
— Я не против приема нескольких тысяч членов Еврейской коммунистической
партии в Российскую коммунистическую партию большевиков. Но прием должен
быть без нарушения нашего устава — то есть индивидуальным. Все вновь
вступающие, согласно уставу, должны представить рекомендации пяти членов
нашей партии с пятилетним стажем. Я говорю об этом потому, что в программе
Еврейской компартии записано: евреи — божья нация, призванная руководить
всем международным еврейским рабочим движением. В ЕКП принимаются только
евреи. Необходимо, чтобы вступающие в нашу партию и вся ЕКП на своем съезде
отказались публично от сионистских задач своей программы.
Троцкий буквально вскочил со стула и, со свойственной ему экспрессией,
четким и зычным голосом хлестнул в Сталина:
— Здесь случай особый. То, о чем говорит Сталин, уже практически
осуществлено. На декабрьском пленуме ЦК ЕКП 1922 года принято решение:
отказаться от сионистской программы партии и просить о приеме всей партии в
состав партии большевиков. Я думаю, нельзя, как рекомендует Сталин, начинать
нашу совместную деятельность с недоверия, это будет оскорбительно.
Вслед за Троцким (Бронштейном) поднялся Зиновьев (Ра-домышельский-Апфельбаум),
он был не только председателем Петроградского совета, членом Политбюро, а
еще и председаталем Исполкома Коминтерна.
— Поскольку ЕКП на своем пленуме отказалась от сионистской программы, —
убеждал Зиновьев, — Исполком Коминтерна рассмотрел обращение ЕКП и
рекомендует ЕКП объединиться с РКП(б) на базе ее программы и устава.
Исполком Коминтерна принял соответствующее решение. Я его зачитаю. — Зачитав
документ, Зиновьев резюмировал: — Таким образом, решение Исполкома
Коминтерна принято и оно обязательно для РКП(б). Напрасно товарищ Сталин
пытается усложнять этот вопрос.
Сталин понимал, что он и его сторонники находятся в меньшинстве и в случае
его упорства троцкисты могут сыграть с ним злую шутку, вплоть до снятия с
поста Генерального секретаря. Но все же он сказал:
— Надо поручить товарищу Куйбышеву (председателю Партийной контрольной
комиссии) подработать условия приема еврейских партийных организаций в
состав РКП(б).
Председательствующий Каменев (Розенфельд) посчитал дело решенным и предложил
перейти к следующему вопросу:
— Заслушаем отчет товарища Сталина о работе канцелярии Политбюро.
Тем самым Каменев, как всегда, снова подчеркнул, что Сталин всего лишь
руководитель “канцелярии”.
9 марта 1923 года в “Правде” очень мелким шрифтом в малозаметном месте за
подписью секретаря ЦК В. Куйбышева было опубликовано постановление ЦК РКП(б)
о вхождении ЕКП и ее отдельных членов в состав РКП(б).
Ленин так и не узнал об этом решении. О нем вообще постарались быстро
забыть, его нигде не упоминали потом, не включали в сборники партийных
документов. Но значение этого внешне незначительного эпизода оказалось для
дальнейшей жизни партии и России колоссальным. Десятки тысяч новых влившихся
“коммунистов” стали верными, надежными соратниками Троцкого и его
единомышленников в борьбе за власть. Они при содействии своих единокровных
братьев быстро продвигались по службе и через год-два стали руководящими
работниками в районных, областных, союзных и центральных комитетах партии,
органах Советской власти, министерствах и учреждениях, прокуратуре, судах, в
армии и даже ГПУ.
На это не могли закрывать глаза честные евреи, издавшие в 1923 г. в Берлине
примечательный сборник “Россия и евреи”. В обращении “К евреям всех стран!”
они отметили, что в глазах русского народа “Советская власть отождествляется
с еврейской властью, и лютая ненависть к большевикам обращается в такую же
ненависть к евреям. Теперь еврей — во всех углах и на всех ступенях власти.
Русский человек видит его и во главе первопрестольной Москвы, и во главе
Невской столицы, и во главе красной армии... Он видит, что проспект Св.
Владимира носит теперь славное имя Нахимсона, исторический Литейный проспект
переименован в проспект Володарского, а Павловск в Слуцк. Русский человек
видит теперь еврея и судьей и палачом”; “а все еврейство в целом... на нее
(революцию) уповает и настолько себя с ней отождествляет, что еврея —
противника революции всегда готово объявить врагом народа” (И. М. Бикерман).
Примечательно, что авторы сборника отмежевались от евреев-большевиков как
предателей интересов и России, и еврейства. Они предупредили, что рано или
поздно коммунистический режим падет, и это грозит еврейству трагическими
последствиями: “Непомерно рьяное участие евреев-большевиков в угнетении и
разрушении России — грех, который в самом себе носит возмездие...”; за это
“евреи неминуемо должны... в будущем жестоко поплатиться...”
Троцкисты были повсюду. Они проводили свою единую линию по компрометации
Сталина и его единомышленников. Казалось, его судьба предрешена, в скором
будущем он будет отстранен отдел. Но события сложились так, что Сталин,
вопреки предположениям троцкистов, неожиданно обрел новый дополнительный и
очень весомый авторитет в партии. Он был стратегом, не лез в драку в
открытую.
Как это ни странно, позиции Сталина укрепила смерть Ленина.
Вот какие обстоятельства сложились благоприятно для Сталина. Троцкий не был
на похоронах Ленина — отдыхал в Сухуми. Если бы он находился в Москве, то на
траурном митинге играл бы, как говорится, первую скрипку и произвел бы
положительное для себя впечатление — говорить он умел, всегда отличался
ораторской страстностью.
То, что Троцкий не приехал на похороны, было его крупным тактическим
просчетом. Во-первых, его отсутствие могло быть воспринято (так и было) как
неуважение к Ленину, как высокомерие и желание подчеркнуть свое величие.
Во-вторых, не он, а Сталин стал первым лицом на процедуре прощания с вождем
партии. Хотя до этого дня Троцкий был более популярным и властным лидером
партии, чем Сталин.
В один день, одной речью Сталин как бы перехватил инициативу у Троцкого.
Обычно считают, что Сталин произносил клятву Ленину у гроба. Это не так.
Ленин скончался 21 января 1924 года в 18 часов 50 минут в Горках.
26 января на траурном заседании II съезда Советов Сталин от имени
большевистской партии произнес знаменитую речь, которая вошла в историю как
клятва. Эта речь была опубликована 30 января 1924 года в “Правде” и стала
своеобразным программным документом для партии и личной клятвой Сталина на
всю его жизнь. До этого выступления Сталин был известен в партии как один из
руководящих работников ЦК, а в широких народных массах мало кто знал о его
деятельности. Публикация речи по поводу смерти Ленина затронула каждого
человека — партийного, беспартийного, доброжелателя и врага. Вся страна
узнала о Сталине, его политических взглядах и намерениях. Популярность и
авторитет Сталина поднялись сразу на несколько порядков выше прежнего.
Сторонники Ленина увидели в нем своего лидера в борьбе с троцкистами и
оппортунистами.
Сталин, как тонкий стратег, уловил выигрышную для себя и партии ситуацию, по
его инициативе на Пленуме ЦК РКП(б) было принято обращение “К партии, ко
всем трудящимся”, в нем брошен клич: “Рабочие от станка, стойкие сторонники
пролетарской революции — входите в РКП! Пролетарии! Шлите в ряды партии
лучших, передовых, честных и смелых борцов!”
В партию пришли новые молодые силы, не зараженные инфекцией троцкизма и
оппортунизма. Это был вошедший в историю партии “Ленинский призыв”: из
общего числа коммунистов — 735 000 в 1924 году — 241 591 были
представителями этого ленинского призыва.
Мне кажется, более точным было бы название “Сталинский призыв”, потому что
от Сталина исходила идея его осуществления, и новое пополнение стало
надежной опорой Сталину в дальнейшей работе и борьбе с оппортунистами, а по
существу, с противниками России. Новое пополнение было достойным
противовесом и старым троцкистам, которые боролись с Лениным при его жизни,
и тем, кого они притащили в партию после революции, — членам еврейской
компартии Бунда, перекрасившимся эсерам, меньшевикам и прочим.
На XIII съезде РКП(б) с 23 по 31 мая Сталин, благодаря своей стратегической
победе, чувствовал себя уверенно и был поддержан своими новыми сторонниками
в составе делегатов при обсуждении планирования, а затем при осуществлении
очередных народнохозяйственных задач. Оппозиционеры в своих выступлениях
высказывали сомнения, недоверие, ссылаясь на недостаточность средств для
реализации предложенных Генсеком планов. Кроме того, они предприняли попытку
скомпрометировать Сталина в глазах старых и новых членов партии, заявляя,
что было скрыто и до сих пор не оглашено завещание Ленина, в котором он,
якобы, нелестно характеризовал Сталина.
Делегаты съезда поддержали предложение о необходимости ознакомиться с этим
документом. Для того чтобы с письмом Ленина делегаты ознакомились более
детально и большее их количество могло высказать свои суждения (на общем
заседании это невозможно), а также с целью соблюдения секретности, было
принято решение обсуждать письмо на закрытых заседаниях по делегациям. В
этом были заинтересованы и троцкисты, так как о некоторых из них в письмах
Ленина высказаны очень нелестные характеристики.
Сталин подал заявление об отставке.
Делегаты ознакомились с “Завещанием”, обсудили его, дали положительную
оценку работе Сталина как Генерального секретаря, и съезд обязал Сталина
оставаться на своем посту и продолжать работу, противодействовать расколу
партии. Сталин и его сторонники выполнили эти решения съезда.
Кконцу 1925 года был в основном завершен восстановительный период,
возвращены к жизни более 400 крупных предприятий, отстроено около десяти
электростанций. Объем производства достиг 3/4 уровня довоенного 1913 года.
Вспомним, на Х съезде в 1921 году Ленин с горечью говорил: “Россия из войны
вышла в таком положении, что ее состояние больше всего похоже на состояние
человека, которого избили до полусмерти”.
Успехи были налицо, жизнь требовала их закрепления и приумножения.
Ликвидация Троцкого
Написал об этом подробно всю правду известный советский разведчик и
контрразведчик Павел Анатольевич Судоплатов в своей книге “Разведка и
Кремль”, которую давал мне прочитать еще в типографском наборе, а после
выхода ее в свет подарил с теплым автографом.
О Судоплатове можно рассказывать много и долго, тем, кто заинтересуется
судьбой Павла Анатольевича рекомендую прочитать его книгу “Разведка и
Кремль”. В ней изложены все детали подготовки и ликвидации Троцкого. Я
использую этот материал в своем пересказе, потому что никто не знает всех
подробностей лучше непосредственного организатора этой опасной и сложной
акции.
Верный своему принципу искать для моей книги и использовать самые
достоверные источники, я не довольствовался только рассказом Судоплатова, но
и сам побывал в Мексике, в Койакане. Детально ознакомился с виллой Троцкого,
побывал во всех комнатах, сделал много фотоснимков.
Главу о ликвидации Троцкого я включаю в свое повествование не потому, что
хочу оживить книгу детективным эпизодом, а потому, что финал жизни Троцкого
является как бы итогом многолетней борьбы за власть между ним и Сталиным.
Сталин оказался победителем в этой схватке. Он был и организатором сложной
операции, поэтому нельзя умолчать и не рассказать о таком важном эпизоде из
жизни будущего Генералиссимуса.
Считаю необходимым подчеркнуть одно очень важное, на мой взгляд,
обстоятельство, обратить на него внимание. Ликвидация Троцкого не была
результатом мстительности или кровожадности Сталина, как это пытаются
преподнести сегодня. Необходимость проведения этой акции вытекала из
политической ситуации, которая создалась в те годы, и еще из той
перспективы, в которую могла вылиться активная деятельность Троцкого в
будущем, в случае войны.
После отъезда из Советского Союза Троцкий некоторое время жил в Турции,
Норвегии, Франции. Он создал IV Интернационал и вел активную деятельность,
направленную на раскол коммунистического движения за рубежом, овладение
Коминтерном и, самое главное, продолжал руководить и направлять
антисоветскую деятельность оппозиции в Советской стране, в частности и на
устранение Сталина и его единомышленников.
После громких политических процессов 1937 года, на которых выявилась роль
Троцкого как главного организатора всей подпольной антисоветской
деятельности, Троцкий, опасаясь возмездия Сталина, решил уехать подальше, в
более безопасное место, и в 1937 году поселился в Мексике, на окраине ее
столицы в Койакане. Здесь он приобрел виллу, откуда продолжал руководить
своей политической борьбой, охватившей многие страны мира.
В Европе деятельность троцкистов направлял его сын, носивший фамилию матери,
Лев Седов. Он не только вел антисоветскую пропаганду, но и активно
сотрудничал с разведкой Германии, с гестапо. Работа продвигалась полным
ходом, зарубежные троцкисты подставляли своих советских коллег для вербовки
гитлеровским абвером и гестапо. Вот только один пример. (Из стенограммы
открытого судебного процесса в 1938 году):
Чернов:— Я сообщил (Рыкову) отом, что еду в Германию. Не будет ли каких
поручений? Рыков, зная меня как старого меньшевика, поставил передо мной
вопрос о том, не смогу ли я, будучи в Германии, встретиться с Даном (* Дан —
один из лидеров II Интернационала.), установить связь с ним и передать
поручение от имени правового центра. Я Рыкову ответил, что такую возможность
я имею и думаю, что в этом отношении может оказать помощь мой товарищ по
меньшевистской работе, о котором я уже говорил, — это Кибрик. Тогда Рыков
дал мне поручение установить связь с Даном и передать ему поручение от
правого центра. Вышинский:— Какое поручение?
Чернов:— Я забыл сказать, что при этой моей беседе с Рыковым присутствовал
еще Томский. Поручения заключались в следующем: через партии II
Интернационала поднять общественное мнение капиталистических стран против
Советского правительства, через лидеров II Интернационала добиться у
буржуазных правительств усиления враждебного отношения к Советскому Союзу;
заручиться от II Интернационала, а через его лидеров — и от буржуазных
правительств, поддержкой в случае захвата власти правыми в стране. Я на это
Рыкову сказал, что недостаточно будет передать Дану только эти поручения.
Безусловно, Дан поставит ряд вопросов о силах правой организации, о том, что
правая организация будет делать после прихода к власти. На это Рыков сказал:
“Вы можете заверить Дана, что мы располагаем достаточными силами в стране
для того, чтобы свергнуть существующую власть и захватить ее в свои руки”.
Причем он особо указал, что мы располагаем этими силами, в том числе среди
видных ответственных военных работников. Второе, что он указал: я могу
заявить Дану, что правые после их прихода к власти установят правительство с
учетом требований как II Интернационала, так и буржуазных правительств и
пойдут на соглашение с буржуазными правительствами как по вопросам
экономического порядка, так и, если потребуется, по вопросам
территориального порядка.
Вышинский:— Подсудимый Рыков, перед поездкой Чернова в Берлин вы виделись с
Черновым?
Рыков:— Да.
Вышинский:— Вы с Черновым разговаривали в присутствии Томского или с глазу
на глаз?
Рыков:— В присутствии Томского.
Вышинский:— Вы давали поручения Чернову связаться в Берлине с Даном?
Рыков:—Да.
Чернов:— По приезде в Берлин я позвонил Кибрику, и мы условились с ним
встретиться в баварском зале ресторана “Фатерланд”. Эта встреча там с ним и
произошла.
Вышинский:— Встреча состоялась?
Чернов:— Да, я сейчас расскажу все это подробно. Мы условились, что Кибрик
устроит мне встречу с Даном, и встреча состоялась. Я передал Дану все
поручения, которые я от правого центра, в лице Рыкова, получил... После
беседы с Даном, происходившей, как я сказал, на квартире Кибрика, Дан уехал,
а мы с Кибриком остались ужинать. После ужина я должен был поехать на
вокзал. За ужином сильно выпили. Кибрик, сославшись на какую-то особую
занятость, сказал, что он не может меня проводить на вокзал, и посадил меня
в автобус, и я поехал, для того чтобы отправиться обратно в Кенигштейн.
Вышинский:— На вокзал попали?
Чернов:— Нет, не попал, а попал в полицей-президиум. В автобусе, в котором я
ехал, ко мне пристало несколько немцев. Один из них меня толкнул, я его тоже
в свою очередь толкнул... Я в полицей-президиуме протестовал и требовал,
чтобы меня выпустили. Мне сказали, что я должен дожидаться утра и прихода
начальника. Я переночевал там. Утром явился какой-то чиновник, хорошо
говоривший по-русски, которому я тут же заявил протест. Он говорит, что
должен доложить начальнику. Через некоторое время явился человек. Он
назвался полковником Обергауз. Он вынул протокол, перевел мне его — я
обвинялся в изувечении немцев, за это я должен отвечать как уголовный
преступник, а кроме того, копию этого протокола, сказал он мне, направят в
наше полпредство, и тут же предложил мне стать сотрудником немецкой охранки,
немецкой разведки. Я отказался. Тогда Обергауз сказал — я, дескать, знаю
кое-что о ваших делах в Германии. Я спросил — что? Он ответил — о ваших
встречах с Даном. И показал мне несколько фотокарточек встреч с Даном,
снятых как в Кенигштейне, так и в Берлине, и, кроме того, передал мне
коротко содержание беседы с Даном.
Вышинский: —Чьей?
Чернов:— Моей беседы с Даном. Причем в этом изложении было ясное повторение
слов Дана. Тогда для меня стало абсолютно ясно, что та ловля меня, которая
происходила в Германии, организовывалась немецкой разведкой при полном
содействии самого Дана и при участии Дана и что сам Дан, безусловно,
является агентом немецкой разведки, равно как и Кибрик...
Вышинский:— Значит, полицейский чиновник мог знать разговор от Дана?
Чернов:— Да. Да, иначе он бы не передавал. Я после этого дал согласие и стал
немецким шпионом.
Вышинский:— Значит, сами попались?
Чернов:— Да. После этого начались формальности — анкеты, подписка. Обергауз
проинструктировал меня о той работе, которую я должен вести в Советском
Союзе в пользу Германии. Причем, видя то волнение, в котором я находился, он
говорил: вы напрасно волнуетесь. Вы боретесь против Советской власти, мы
боремся против Советской власти, и, наверное, даже методы нашей борьбы в
ближайшее время сойдутся.
Вышинский:— В чем выразилось ваше сотрудничество с германской разведкой?
Чернов:— Я работал... тогда не помню — заместителем наркома или членом
коллегии Наркомторга...
Далее идет подробный рассказ Чернова о своей шпионской работе.
Кроме шпионской работы, многие троцкисты по указанию из-за рубежа, да и в
соответствии со своей тактикой, проводили террористические акты. Переход
“право-троцкистского блока” к террору Рыков мотивировал следующим образом:
“При нелегальном заговорщическом характере контрреволюционной организации
правых, при отсутствии надежды каким-либо другим путем прийти к власти, —
принятие террора и “дворцового переворота” давало, по мнению центра,
какую-то перспективу”.
Бухарин, признавший на следствии, что на путь террора “право-троцкистский
блок” стал еще в 1932 году, показал следующее: “В том же 1932 году при
встрече и разговоре с Пятаковым я узнал от него об его свидании с Л. Седовым
(сыном Троцкого. — В. К.)и получении от Седова прямой директивы Троцкого
перейти к террору против руководства партии и Советской власти. Должен также
признать, что, по существу, тогда мы и пошли на соглашение с террористами, а
мой разговор с Пятаковым явился соглашением о координации наших с Троцким
действий, направленных к насильственному свержению руководства партии и
Советской власти”.
Следуя принятым в этом отношении решениям, заговорщический блок по
директивам Троцкого широко развернул организацию террористических групп и
практическую подготовку к совершению террористических актов против
руководителей ВКП(б) и Советского правительства.
Вот что показал по этому поводу Рыков:
“К тому времени мы уже стали на путь террора как одного из методов нашей
борьбы с Советской властью... Эта наша позиция вылилась в совершенно
конкретную нашу и, в частности, мою деятельность по подготовке
террористических актов против членов Политбюро, руководителей партии и
правительства, а в первую очередь против Сталина, Молотова, Кагановича и
Ворошилова. В 1934 году уже я дал задание следить за машинами руководителей
партии и правительства созданной мною террористической группе Артеменко”.
Следствием установлено, что убийство С. М. Кирова, осуществленное
ленинградским троцкистско-зиновьевским террористическим центром 1 декабря
1934 года, было осуществлено также по решению “право-троцкистского блока”.
Учитывая активизацию троцкистов и их переход к террору, Сталин принял
решение нанести удар и по зарубежной троцкистской организации. Он поручил
Берии разработать план ликвидации Троцкого и подобрать исполнителей.
Ниже последует рассказ Судоплатова о его встрече со Сталиным:
“Сталин был внимательным, спокойным и сосредоточенным, слушая собеседника,
он обдумывал каждое сказанное ему слово. Берию Сталин выслушал с большим
вниманием. По мнению Берии, левое движение за рубежом находилось в состоянии
серьезного разброда из-за попыток троцкистов подчинить его себе. Тем самым
Троцкий и его сторонники бросали серьезный вызов Советскому Союзу. Они
стремились лишить СССР позиции лидера мирового коммунистического движения.
Берия предложил нанести решительный удар по центру троцкистского движения за
рубежом и назначить меня ответственным за проведение этих операций. Моя
задача состояла в том, чтобы, используя все возможности НКВД, ликвидировать
Троцкого. Возникла пауза. Разговор продолжил Сталин.
— В троцкистском движении нет важных политических фигур, кроме самого
Троцкого. Если с Троцким будет покончено, угроза Коминтерну будет устранена.
Сталин начал неторопливо высказывать неудовлетворенность тем, как ведутся
разведывательные операции. По его мнению, в них отсутствовала должная
активность. Он подчеркнул, что устранение Троцкого в 1937 году поручалось
Шпи-гельгласу, однако тот провалил это важное правительственное задание.
Затем Сталин посуровел и, чеканя слова, словно отдавая приказ, проговорил:
— Троцкий должен быть устранен в течение года, прежде чем разразится
неминуемая война. Без устранения Троцкого, как показывает испанский опыт, мы
не можем быть уверены, в случае нападения империалистов на Советский Союз, в
поддержке наших союзников по международному коммунистическому движению. Им
будет очень трудно выполнить свой интернациональный долг по дестабилизации
тылов противника, развернуть партизанскую войну.
После оценки международной обстановки и предстоящей войны в Европе Сталин
перешел к вопросу, непосредственно касавшемуся меня. Мне надлежало
возглавить группу боевиков для проведения операции по ликвидации Троцкого,
находившегося в это время в изгнании в Мексике.
Я попросил разрешения привлечь к делу ветеранов диверсионных операций в
гражданской войне в Испании.
— Это ваша обязанность и партийный долг — находить и отбирать подходящих и
надежных людей, чтобы справиться с поручением партии. Вам будет оказана
любая помощь и поддержка. Докладывайте непосредственно товарищу Берии и
никому больше. Представлять всю отчетность по операции исключительно в
рукописном виде.
Аудиенция закончилась, мы попрощались и вышли из кабинета.
Берия сказал:
— Эйтингон — подходящая кандидатура, к концу дня я жду вас обоих с
предложениями.
Я рассказал Эйтингону о замысле операции в Мексике...
Мой первоначальный план состоял в том, чтобы использовать завербованную
Эйтингоном агентуру среди троцкистов в Западной Европе, и в особенности в
Испании. В соответствии с нашим планом, необходимо было создать две
самостоятельные группы. Первая группа “Конь” под началом Давида Альфаро
Сикейроса, мексиканского художника, лично известного Сталину, ветерана
гражданской войны в Испании. Он переехал в Мексику и стал одним из
организаторов мексиканской компартии. Вторая — так называемая группа “Мать”
под руководством Каридад Меркадер.
К 1938 году Рамон и его мать Каридад, оба жившие в Париже, приняли на себя
обязательства по сотрудничеству с советской разведкой. В сентябре Рамон по
наводке братьев Руа-нов познакомился с Сильвией Агелоф, находившейся тогда в
Париже, и супругами Розмерами, дружившими с семьей Троцкого. Следуя
инструкциям Эйтингона, он воздерживался от любой политической деятельности.
Берия распорядился, чтобы я отправился вместе с Эйтингоном в Париж для
оценки группы, направляемой в Мексику.
До Парижа добрались поездом. Там я встретился с Рамо-ном и Каридад Меркадер,
а затем, отдельно, с членами группы Сикейроса. Эти две группы не общались и
не знали о существовании друг друга.
Эйтингон прибыл в Нью-Йорк в октябре 1939 года и основал в Бруклине
импортно-экспортную фирму, которую мы использовали как свой центр связи. И
самое важное, эта фирма предоставила “крышу” Рамону Меркадеру,
обосновавшемуся в Мексике с поддельным канадским паспортом на имя Фрэнка
Джексона. Теперь он мог совершать частые поездки в Нью-Йорк для встреч с
Эйтингоном, который снабжал его деньгами.
Постепенно в Мексике нашлось прикрытие и для группы Сикейроса. Эйтингоном
были разработаны варианты проникновения на виллу Троцкого в Койакане. Группа
Сикейроса планировала взять здание штурмом, в то время как главной целью
Рамона, не имевшего понятия о существовании группы Сикейроса, было
использование своего любовного романа с Сильвией Агелоф для того, чтобы
подружиться с окружением Троцкого.
Рамон был похож на звезду французского кино Алена Делона. Сильвия не устояла
перед присущим ему своеобразным магнетизмом еще в Париже. Она ездила с
Рамоном в Нью-Йорк...
В троцкистских кругах Рамон держался независимо, не предпринимая никаких
попыток завоевать их доверие “выражением симпатии к общему делу”. Он
продолжал разыгрывать из себя бизнесмена, “поддерживающего Троцкого в силу
эксцентричности своего характера”, а не как преданный последователь.
24 мая 1940 года группа Сикейроса ворвалась в резиденцию Троцкого. Они
изрешетили автоматными очередями комнату, где находился Троцкий. Но,
поскольку они стреляли через закрытую дверь и результаты обстрела не были
проверены, Троцкий, спрятавшийся под стол в углу, остался жив.
Покушение сорвалось из-за того, что группа захвата не была профессионально
подготовлена для конкретной акции. Эйтингон по соображениям конспирации не
принимал участия в этом нападении.
Мы с Берией поехали к Сталину на ближнюю дачу. Я доложил о неудачной попытке
Сикейроса ликвидировать Троцкого.
Сталин вовсе не был в ярости из-за неудачного покушения на Троцкого. Если он
и был сердит, то хорошо маскировал это. Внешне он выглядел спокойным и
готовым довести до конца операцию по уничтожению своего противника...
Сталин подтвердил свое прежнее решение, заметив:
— Акция против Троцкого будет означать крушение всего троцкистского
движения. И нам не надо будет тратить деньги на то, чтобы бороться с ними и
их попытками подорвать Коминтерн и наши связи с левыми кругами за рубежом.
Приступите к выполнению альтернативного плана, несмотря на провал Сикейроса,
и пошлите телеграмму Эйтингону с выражением нашего полного доверия”.
А теперь мы имеем уникальную возможность услышать самого Рамона Меркадера —
о том, как он выполнил завершающий этап операции “ликвидация” 20 августа
1940 года. Вот что он рассказал Судоплатову в 1969 году в ресторане Дома
литераторов:
“— Во время моей встречи с матерью и Эйтингоном на явочной квартире в Мехико
Эйтингон предложил следующее:в то время как я буду находиться на вилле Троцкого, сам Эйтингон, Каридад и
группа из пяти боевиков предпримут попытку ворваться на виллу. Начнется
перестрелка с охранниками, во время которой я смогу ликвидировать Троцкого.
Я не согласился с этим планом и убедил его, что один приведу смертный
приговор в исполнение. Как свой человек я пришел на виллу. После обычных
приветствований Троцкий сел за письменный стол и читал мою статью, которую я
написал в его защиту. Когда я готовился нанести удар ледорубом, Троцкий
слегка повернул голову, и это изменило направление удара ледорубом, ослабив
его силу. Вот почему Троцкий не был убит сразу и закричал, призывая на
помощь. Я растерялся и не смог заколоть Троцкого, хотя имел при себе нож.
Крик Троцкого меня буквально парализовал.
В комнату вбежала жена Троцкого с охранниками, меня сбили с ног, и я не смог
воспользоваться пистолетом. Однако в этом, как оказалось, не было
необходимости. Троцкий умер на следующий день в больнице.
Меня сбил с ног рукояткой пистолета один из охранников Троцкого, потом мой
адвокат использовал этот эпизод для доказательства того, что я не был
профессиональным убийцей. Я же придерживался версии, что мною руководила
любовь к Сильвии и что троцкисты растрачивали средства, которые я жертвовал
на их движение, и пытались вовлечь меня в террористическую деятельность. Я
не отходил от согласованной версии: мои действия вызваны чисто личными
мотивами...”
Меркадера арестовали как Фрэнка Джексона, канадского бизнесмена, и его
подлинное имя власти не знали в течение шести лет.
Личность Меркадера спецслужбам удалось установить лишь после того, как на
Запад перебежал один из видных деятелей испанской компартии, находившийся до
своего побега в Москве.
Судоплатов продолжает рассказывать:
“Когда в Мексику доставили из испанских полицейских архивов досье Меркадера,
личность его была установлена, отпираться стало бессмысленно. Перед лицом
неопровержимых улик Фрэнк Джексон признал, что на самом деле является
Рамоном Меркадером и происходит из богатой испанской семьи. Но он так и не
признался, что убил Троцкого по приказу советской разведки. Во всех своих
открытых заявлениях Меркадер неизменно подчеркивал личный мотив этого
убийства.
Женщина, присматривающая за Рамоном в тюрьме, влюбилась в него. Позднее он
женился на ней и привез ее с собой в Москву, когда был освобожден из тюрьмы
20 августа 1960 года. В тюрьме он отсидел двадцать лет.
До 1960 года Рамон никогда не бывал в Москве. В Москве Меркадер был принят
председателем КГБ Шелепиным, вручившим ему Звезду Героя Советского Союза...
Меркадер был профессиональным революционером и гордился своей ролью в борьбе
за коммунистические идеалы. Он не раскаивался в том, что убил Троцкого, и
сказал:
— Если бы пришлось заново прожить сороковые годы, я сделал бы все, что
сделал.
В середине 70-х годов Меркадер уехал из Москвы на Кубу, где был советником у
Кастро. Скончался он в 1978 году, тело его было тайно доставлено в Москву.
Похоронили Меркадера на Кунцевском кладбище. Там он и покоится под именем
Ра-мона Ивановича Лопесса, Героя Советского Союза”.
Судоплатов подвел такой итог:Сталин и Троцкий противостояли друг другу, прибегая к крайним методам для
достижения своих целей, но разница заключалась в том, что в изгнании Троцкий
противостоял не только Сталину, а и Советскому Союзу как таковому. Эта
конфронтация была войной на уничтожение.
