ПОЕЗДКА В ОДЕССУ.
( дорожное приключение )

 

" Счастлив, кто мог познать причину вещей и поверг
под ноги все страхи и неумолимую судьбу. "

Вергилий Марон Публий ( 70-19 до н.э. ) -
римский поэт.
 

 

   После того, как с женой зарегистрировали брак, первый свой отпуск мы решили провести на её родине, в Одессе. Меня самого всегда тянуло в этот чудесный южный со своеобразным колоритом город, в котором я сначала окончил специальное оперативное милицейское заведение, а затем юридический факультет университета имени Мечникова. Получается так, что путёвку в жизнь дала мне Одесса. Я безумно люблю свой небольшой приморский город, в котором родился и вырос, окончил среднюю школу и пошёл служить в армию. Вся учёба, давшая мне профессию следователя, определившая дальнейшую мою судьбу, прошла в самые интересные годы молодости, когда кажется, что жизнь бесконечна, и что она будет всё такой же беззаботной, весёлой и счастливой всегда. Всё меняется, когда появляется семья, а вместе с ней забота о близком для тебя человеке.
   Мне не терпелось скорее взять отпуск, сесть в поезд и оказаться в Одессе, чтобы вновь увидеть все её прелести, насладиться говором одесситов, и обязательно побывать в специальной школе милиции, неизгладимая память о которой осталась на всю жизнь. Встреча со школой, это встреча с молодостью, которая с каждым годом всё дальше и дальше уходит за горизонт жизни. Мой отпуск по графику выпал на конец сентября. Жена к этому времени приурочила и свой отпуск. Раньше я сам летал в Одессу очень удобным видом транспорта - самолётом ЯК-40. Билет тогда стоил 17 рублей 50 копеек. Вполне приемлемая цена, нисколько не влиявшая на семейный бюджет. Садился в Керчи в удобное кресло самолёта и через пятьдесят минут спускался по его трапу в Одессе. Теперь нам надо было добираться поездом, ибо жену невозможно было уговорить лететь самолётом, так как у неё был патологический страх перед самым быстрым транспортом в мире.
   В Одессу из Керчи не было прямого поезда. Был один вагон на Одессу, который прицепляли к составу местного назначения, идущему до Симферополя. В Джанкое вагон отгоняли в тупик, где через несколько часов его присоединяли к поезду, идущему в Одессу из Симферополя. Пассажиров это вполне устраивало, так как не надо было высаживаться из вагона, чтобы сделать пересадку. Ожидание прицепления происходило ночью. Потому оно проходило безболезненно, когда все спали.
   В купе плацкартного вагона мы с женой сидели друг против друга, рассматривая в окно всё, на что отложила свой жёлтый отпечаток осень. Ещё не было в небе тяжёлых дождевых туч, а солнце продолжало ласково светить, только не давая хорошего тепла. Так как мы выехали в первой декаде октября, то оделись потеплее. На мне было модное по тем временам пальто из несколько тяжеловатого ратина. У моего свояка Юры, с кем я окончил специальную школу милиции, и который остался работать в милиции Одессы, другом был знаменитый портной Сеня, называемого друзьями "Сеня-золотые ручки." Помню, что он работал закройщиком в ателье, расположенном на улице Ласточкина. В его бригаде были девушки швеи-мастерицы самого высокого класса. Обшивался у него весь одесский бомонд и руководители партийно-советского аппарата. Я отошёл от темы своего повествования, чтобы вспомнить добрым словом мастера своего дела. До него я подобных портных никогда не видел, и вот почему. Юра через своего друга, работавшего зав.базой для обслуживания работников ЦК Компартии Молдавии, достал для меня два отреза; один на пальто, другой на костюм, которые передал Семёну. Через несколько дней с Юрой мы пошли к Семёну домой в гости. Пока Роза, жена Семёна, готовила на стол, он снял с меня нужные для него всего две мерки, отошёл метра на два, внимательно посмотрел, а затем наглаз, без мела и лекала большими ножницами разрезал материал на разной конфигурации куски, которые тут же сметал, и что-то подобие пальто накинул мне на плечи. Было видно по всему, что он доволен своим наброском.
   Через два дня Сеня в небольшом чемоданчике принёс аккуратно сложенное уже готовое пальто. Оно сидело на мне безукоризненно. Через день Сеня снова пришёл к нам в гости с тем же чемоданчиком, из которого торжественно достал готовый костюм, ни разу предварительно на мне не примеренный. Посмотрев в зеркало, я себя не узнал. В этом костюме я выглядел блестяще. Костюм я берег, как зеницу ока. Пользовался другими носильными вещами. Костюм, пошитый Сеней, одевал только на праздники. Кстати, он был у меня тогда, когда в составе рыболовецкой экспедиции был в Эль-Кувейте. На банкете в российском консульстве в честь празднования 1Мая на мне был этот костюм. После банкета были танцы. Когда объявили "белый танец," ко мне подошла одна из сотрудниц консульства, пригласившая на танец. Едва мы начали танцевать, она неожиданно спросила, где и кто мне сшил столь элегантный костюм.
   Самая длительная остановка поезда, двадцать минут, была на станции Синельниково. Я надел пальто и пошёл на выход, чтобы в местном буфете купить пару бутылок воды. Жена была категорически против того, чтобы я куда-то шёл, так как мог отстать от поезда. Я сказал, что только покурю на воздухе. Сам же направился в буфет, чтобы купленной водой порадовать молодую жену. Как всегда, в буфете образовалась галдящая на все лады очередь. Наконец я купил две бутылки "Лимонада" и спокойно направился к своему вагону. За несколько десятков метров, на первом пути, я хорошо разглядел свой вагон с запомнившимся навсегда девятнадцатым номером. Интуитивно я отметил, что поезд почему-то оказался ближе к станции, чем был, но не придал этому никакого значения. Мне было достаточно того, что я чётко видел номер своего вагона. Поднявшись в вагон, я направился к своему месту, на котором жены не оказалось. Сидели совершенно незнакомые люди. В это время поезд начал медленно набирать скорость. Я стал понимать, что сел не в свой поезд. Что было сил, расталкивая пассажиров, помчался на выход. Там проводница грудью закрыла собой дверь, не давая её открыть, так как поняла, что я хочу спрыгнуть находу. В какой-то дикой злобе от того, что перепуганная жена может уехать без меня, а я останусь неизвестно на какое время без билета и без денег на вокзале, силой отбросил проводницу от двери, быстро открыл её, и не раздумывая, сиганул в неизвестность. При этом я в обеих руках продолжал держать по бутылке "Лимонада". Скорее всего, меня спасло то, что в школе милиции тренер по самбо все боевые приёмы курсантам показывал только на мне, так как у меня лучше всех получались почти безболезненные падения на ковёр. Я приземлился удачно на обе согнутые в коленях ноги, несколько раз перевернулся и быстро встал на ноги. На втором пути стоял именно мой поезд. Теперь я помчался к нему, чтобы сесть в свой вагон. Я не смог этого сделать, так как паровоз, дав гудок, дёрнул вагоны и потащил их за собой. Откуда у меня взялись силы, не знаю, но я летел быстрее ветра. Только здесь я машинально стал избавляться от мешавших мне бутылок. Почему я так сделал, понять не могу, но хорошо помню, что я их выбросил назад через плечи. Сзади меня раздавались глухие буханья разбивающихся бутылок. Я видел, что у многих открытых дверей вагонов кроме проводников стояли пассажиры, с нескрываемым интересом и любопытством наблюдавшие за моим спором со скоростью паровоза. Когда я понял, что ни за что не добегу до своего вагона, решил прыгать в любой мимо проходящий. Проводница кричала на меня дурным голосом, чтобы я не смел этого делать, так как не хочет нести за меня придурка ответственность. Не обращая внимания на её проклятия, я оттолкнулся от земли, сделал прыжок к дверям вагона, успев ухватиться чуть выше середины поручней. Я никак не мог подтянуть ноги, чтобы поставить их на ступеньки, так как какая-то неведомая сила всё время их тянула под грохочущие колёса. Они поэтому висели не вертикально вниз к земле, а были направлены в противоположную сторону по ходу поезда, ближе к колёсам. Вслед ногам в ту сторону, под колёса, меня тянуло всего самого. На моё счастье стоявшие в тамбуре два крепких мужичка схватили меня за руки и затащили в тамбур. А перед этим им пришлось потрудиться, чтобы разжать мои намертво уцепившиеся пальцы за поручни. Не разбирая дороги, я через вагоны помчался в свой. Как только я вошёл в свой вагон, увидел жену, стоящую с несколькими пассажирами возле проводницы. Шёл бурный разговор. Лицо жены было белым, как полотно, а из глаз градом катились слёзы. Увидев меня, она кинулась мне на шею, и не стесняясь слёз, в голос зарыдала с жалобным всхлипыванием. Все молча смотрели на эту трогательную сцену. И тут заговорила проводница: "Ну, вот! А жена доказывала, что вы отстали от поезда, и потому просила стоп-краном остановить поезд, чтобы сойти и найти вас!" Потом подумав немного, спросила: "И всё-же, где вас носили чёрти?" Как можно спокойнее я сказал, что немного в сторону отошёл от поезда покурить. А когда поезд тронулся, я сел в первый же вагон, чуть ли не в начале состава, а потом направился через все вагоны в свой вагон, на что ушло какое-то время.
   Когда жена полностью успокоилась, рассказала, что в окно увидела, что рядом с нашим поездом, стоящим на втором пути, остановился на первом пути такой же поезд, но судя по табличкам, шедший в обратную сторону, из Одессы в Симферополь. Она стала переживать, чтобы я не перепутал поезда. И когда наш поезд тронулся, а меня долго не было, решила, что так всё и произошло. Не глядя ей в лицо, как можно спокойнее, пробурчал, что я уже не мальчик, чтобы путать поезда.
   Как бы там ни было, но тот случай стал уроком для всех моих последующих поездок в поездах. Сколько бы минут ни стоял поезд на остановках, больше никогда не выходил из вагона, а если и выходил то, чтобы только покурить, стоя от двери не дальше вытянутой руки. Садился в вагон задолго до подачи паровозом гудка о том, что сейчас начнёт мчать состав дальше.
  

 

 

ПОЕЗДКА ДОМОЙ, В КЕРЧЬ.
 

" Никогда не считай счастливым того, кто
зависит от счастливой случайности. "

Сенека Луций ( ок. 4 до н.э - 65 )-
римский философ.

 

 

   Мне очень часто приходилось пользоваться железной дорогой тогда, когда ездил куда-нибудь в отпуск или в командировку. С детства люблю ездить в поездах. Первый раз я проехался поездом от Керчи до Симферополя, когда будучи учеником четвёртого класса, и получив путёвку, добирался впервые самостоятельно до Артека. С того времени у меня навсегда осталась любовь к этому чудесному виду транспорта. Мне кажется, что нет людей, которые негативно относились бы к поездке на поезде. По крайней мере, никогда не слышал что-либо подобного от многочисленных пассажиров, с которыми мне приходилось сталкиваться в дальних и близких поездках. Пожалуй, как нигде, в поездах происходят многочисленные знакомства, заканчивающиеся иногда любовными романами.
   Есть что-то волшебное в самом движении поезда, когда какая-то неведомая сила несёт всех пассажиров куда-то всё время вперёд, мерно постукивая его тружениками колёсами на бесконечных стыках рельс. Нет человека, который не уделял бы много времени выглядыванию в вагонное окно, пытаясь уловить всё то, что быстро за ним меняется, словно в калейдоскопе. Видимо, при этом человек свою жизнь сравнивает со мчащимся поездом, где вместо пролетающих мимо столбов, пролетают навсегда исчезающие годы. Всё, что находится близко к железнодорожному полотну, пролетает мимо окна так быстро, что не успеваешь разглядеть, что это было. Лес же, расположенный в нескольких десятков метров, проплывает медленно, плавно и величественно так, что чётко видишь, как над гнёздами кружатся птицы. Вдали лежащее поле кажется гигантским кругом со стоящими на нём машинами и что-то делающими возле них людьми. Круг спокойно и медленно вращается в противоположную сторону по ходу поезда. Это происходит непрерывно, пока движется поезд. На каком ещё транспорте можно увидеть такое захватывающее зрелище, от которого трудно оторваться.
   Хорошо куда-нибудь ехать без пересадок. Тогда твоё место в купе на время становится родным домом с приятными соседями, которые без конца что-нибудь жуют, постоянно вытаскивая всё новые и новые продукты на маленький столик, уже и так полностью заставленный едой.
   Большие неудобства представляют пересадки, когда нужно перекомпостировать билет, а потом бежать к отходящему поезду, или, наоборот, найти где-нибудь в зале ожидания свободное место, втиснуться в него, и покорно ждать порой по несколько часов нужного проходящего поезда, останавливающегося только для того, чтобы тут же, через пару минут, мчаться дальше. Особенно мучительным становится ожидание в ночное время, когда ближе к утру глаза начинают предательски закрываться, и тебя неумолимо смаривает сон. И это несмотря на то, что всё твоё сознание настроено на то, чтобы не проспать нужный поезд. За все мои поездки в поезде два раза случились неприятности.
   Первый раз со мной произошло непредвиденное, когда от командования части, где я проходил срочную службу, получил краткосрочный отпуск с поездкой домой. Надо было от города Сальяны Азербайджанской ССР, в котором располагался наш полк, добираться до Керчи, в Крым. Нас, призывников, к месту службы в товарняке с длительными остановками везли десять дней. Сколько потрачу времени на самостоятельное возвращение домой, я не имел никакого понятия. Но вскоре сообразил, что мне придётся делать не одну пересадку. Всё-таки дорога была очень длинной. На одной из станций Азербайджана мне надо было закомпостировать билет на поезд, идущий в Россию. Было это уже недалеко от российской границы. Мест на нужный поезд не оказалось. Следующий поезд надо было ждать очень долго, часов двенадцать. У меня с собой в руках из вещей ничего не было, даже перчаток. А уже была глубокая осень с ночными заморозками, что чувствовалось даже сквозь надетую шинель.
   Получив отказ в железнодорожной кассе, я подошёл к нужному мне через несколько минут отходящему поезду, и стал просить проводников пустить в вагон с не прокомпостированным билетом. Никто не пошёл мне навстречу. Когда поезд должен был с секунду на секунду тронуться, я влез на сцепку между вагонами. На вагонах имелись скобы, с помощью которых можно подняться на крышу. Я не стал этого делать, боясь свалиться на быстром ходу. Став ногами на одну из скоб, двумя руками вцепился за скобу, которая была на уровне груди. Через несколько минут я пожалел о рискованной поездке, так как от пронизывающего насквозь ветра сразу же замёрз так, что не стал чувствовать ног, а руки мои, словно примёрзшие к скобе, стали сине-белыми. Чем быстрее двигался поезд, тем сильнее пробирал меня холод. На первой крупной железнодорожной станции, уже в России, меня заметили работники милиции, с помощью которых я смог разжать руки, намертво ухватившиеся за поручни. Они же отогрели меня в своей дежурке и помогли сесть на поезд, который шёл прямо в Крым. Но так как поезд шёл непосредственно в столицу Крыма, в Симферополь, а мне нужно было в Керчь, пришлось для пересадки выйти в Синельниково. Была полночь. Меня радовало то, что через несколько часов я наконец буду дома, где меня с нетерпением ждали родители и моя любимая девушка, специально прилетевшая на пару дней из Харькова, где она училась в институте. Мне надо было сесть на проходящий поезд Днепропетровск-Керчь. Приход его был около четырёх утра.
   Зал ожидания был забит пассажирами, ни одного свободного места. Многие сидели на чемоданах, даже на полу. Возле одной стены увидел сидящих на полу двух матросиков моего возраста. Они вели между собой шумный разговор по поводу каких-то военных кораблей. Ребята были явно выпивши. Они охотно приняли меня в свою компанию. Попросил их разбудить меня, если я засну, а в это время подойдёт мой поезд Днепропетровск-Керчь. Постепенно я перестал понимать, о чём говорили матросики, так как сон всё-таки сморил меня. Проснулся от хорошего толчка в бок. Не спавшие разговорчивые ребята сказали, что они только что чуть не прозевали мой поезд, который давно пришёл на станцию. Через громадное окно я ясно рассмотрел на одном из вагонов табличку с названием нужных мне городов. Мгновение, и я, тяжело дыша, стоял у нужного вагона. Кроме меня никого из пассажиров не было. Сонная проводница внимательно рассмотрела мой билет, несколько раз сложила, а потом аккуратно положила в один из карманчиков своего специального тряпочного приспособления для хранения билетов. Она мне назвала номер полки и сказала, что могу бесплатно постелить матрас и подушку, но без пастельных принадлежностей. Я быстро нашёл своё место. Оно было на верхней полке сбоку плацкартного купе. Заснул я моментально. Спал, видимо, очень крепко. Проводница, делавшая всё, чтобы разбудить меня, увидев наконец мои открывающиеся с трудом глаза, заикаясь спросила, куда я еду? "В Керчь, "едва ворочая языком, ответил я. И тут услышал такое, что сон мигом слетел с меня. "Господи Боже мой! - запричитала проводница. Прости, солдатик, дуру старую, которая плохо посмотрела на твой билет. Мы же давно выехали из Керчи и скоро, через несколько остановок, будем в Днепропетровске. Раз так случилось, доезжай до Днепропетровска, а оттуда поедешь в Керчь" За окном давно был светлый день. А что было делать? Другого варианта у меня не было. Я первый раз побывал в Днепропетровске, с которым сумел немного познакомиться, так как следующий прямой поезд до Керчи должен был идти чуть ли не через сутки. Столько у меня оказалось свободного времени.
   Когда я зашёл в дом, мама не могла сдержать слёз радости, что я жив, здоров, и невредимым стою перед ней и отцом, который ради встречи со мной на работе на несколько дней взял отпуск. Он кончился в день долгожданного моего прибытия. Пока я мотался по поездам, родители не находили себе места. Только я успел побриться, как примчалась моя девушка. Молодость, есть молодость. Не став отдыхать, чтобы отметить нашу встречу, я пошёл с девушкой в чебуречную, располагавшуюся тогда в здании напротив городского пляжа, в нескольких сотен метров от нашего частного дома по улице Айвазовского.
   Через пару часов скорой помощью с отравлением желудка я был доставлен на Верхнюю Митридатскую в инфекционное отделение военного госпиталя. Любые свидания категорически запрещались.Там я пролежал весь свой краткосрочный отпуск. После выписки из госпиталя, сразу же поехал в часть. Но это уже другая история, как и рассказ о втором моём приключении на железной дороге. Я понял, что в дороге надо быть очень внимательным и осмотрительным, иначе, не миновать беды, порой непоправимой.