ИГРА В КАРТЫ НА РАБОТЕ.

 

 

Часть первая.

 

 

"Погрязнув в наслаждениях, мы перестаём

ощущать всякое удовольствие."

Рабиндранат Тагор (1861-1941) - индийский мыслитель.

 

 

   

   Обеденный перерыв каждый из ментов нашего городского УВД проводил по-разному. Кто проживал недалеко от управления, тот, конечно, обедал дома в кругу семьи. Тогда почему-то не было принято брать с собой бутерброды и поглощать их за рабочим столом. Все шли в столовую. Их было много в городе, и идти до них составляло несколько минут. Но были и такие сотрудники, которые никуда не шли. Одни продолжали работать, другие собирались в каком-нибудь кабинете на общий перекур для пустого трёпа, не связанного с работой.
   Так повелось, что друзья-товарищи собирались в моём кабинете. Он был расположен на втором этаже, в длинном узком коридоре, первым слева. Справа в коридоре был только один кабинет начальника отдела по политико-воспитательной работе. Как-то во время одного перекура кто-то из ребят принёс игральные карты и предложил от нечего делать сыграть в какую-нибудь игру. Такое предложение прозвучало кощунственно. Нам, работникам милиции, категорически запрещалось не только играть в азартные игры, а даже ходить в различные увеселительные заведения, типа ресторана. Считалось, что их посещали только проститутки и разные бандиты, которых ещё не успели посадить в тюрьму. Работник милиции, тем более, коммунист или комсомолец должен был беречь свой моральный облик. Уголовный кодекс предусматривал ответственность за азартные игры, с которыми боролись сотрудники милиции. В летнее время они патрулировали все пляжи и зорко следили за тем, чтобы кто-нибудь не вздумал сыграть даже в "подкидного дурочка." А тут такое дерзкое предложение, и не от кого-нибудь, а от сотрудника милиции, который должен яростно бороться с этим злом, одним из капиталистических пережитков прошлого. Не могли же мы, советские люди, как передовое человечество в мире, с игральными картами в руках войти в коммунизм, который уже был недалеко, но, правда, всё ещё за горизонтом.
   Услышав такое дерзкое предложение, все на минуту замолкли, будто набрали в рот воды. Собравшиеся коллеги дружно втянули голову в плечи, представив что случится, если руководство милиции, и не дай бог, советско-партийные органы, узнают о карточной игре в милиции, даже о самом разговоре о ней. У меня, секретаря комсомольской организации, побежали мурашки по спине. Находившийся с нами начальник ОБХСС, являющийся парторгом парторганизации УВД, Павел Д. в лице стал серым. Он начал медленно пятиться к двери, делая вид, что ничего не слышал. Из присутствующих в кабинете, он был на несколько лет старше любого из нас. Но потом, видимо, в нём сыграла большевистская закалка быть в первых рядах всех починов. Он неожиданно вернулся к столу, потребовав меня закрыть дверь на ключ. "Не будем дурью маяться в личное обеденное время. Проведём отведенный час на обед хоть с какой-то пользой. Дадим отдых мозгам, чтобы потом лучше работалось", - провозгласил чуть ли не торжественно наш всеми уважаемый парторг. Решили играть в кем-то предложенном "петушка," где самыми козырными картами для взяток являются попавшие при сдаче два валета, одной масти. При игре соблюдалась полнейшая тишина. Никто не должен был проронить ни слова, чтобы мы не были услышаны через тонкую деревянную дверь кабинета. Игра заключалась в подсчитывании очков за счёт взяток. Играющий мог оказаться в плюсе или минусе. Если каждое очко обозначить какой-нибудь суммой денег, то в конце игры кто-нибудь из нас, записывающий очки каждого, объявлял, кто сколько проиграл или выиграл. При тщательном и точном записывании баллов, вся сумма очков игроков с плюсом точно соответствовала сумме минусов проигравших участников игры.
   Сначала мы играли, как говорят, на интерес, без денег. Но аппетит приходит во время еды. Стали играть на деньги. Заранее договаривались, во сколько оценивается одно очко. Мы не были игроками-профессионалами, игра не служила для нас заработком, поэтому цены баллов не накручивались. Было договорено сразу проигравшим не рассчитываться. Всё-таки у нас была небольшая зарплата, которую надо было нести домой. Поэтому на карманные расходы менты не так уж много оставляли денег. Получку нам выдавали раз в месяц, каждого двадцать первого числа. Играли от получки до получки. Каждый раз в конце игры на заготовленных клочках бумажки играющий записывал сумму денег, которую выиграл или проиграл, и ставил свою подпись. Клочки бумаги мы пафосно называли векселями. Играющие могли меняться векселями друг с другом, погашая таким образом долг в проигрыше. Оставшиеся непогашенные векселя хранились у меня в сейфе. Двадцать первого числа производился полный расчёт согласно суммам, указанным в векселях. Когда не хватало денег, нас выручало выдаваемое в большом количестве вещевое довольствие в виде добротных хромовых сапог, ботинок и отрезов для пошивки верхней форменной одежды. Продавали на ранке через знакомых барыг. Все вели себя честно, по-джентльменски, за исключением одного нашего друга - Славы Т., старшего опера ОБХСС. Очень не любил отдавать картёжные долги. Дошло до того, что решили его не допускать к игре. В очередной раз мы собрались без него, закрыли двери на ключ и стали играть. Он подошёл к дверям и стал барабанить в её со всей дури так, что грохот раздавался по всему УВД. Чтобы не привлекать внимание любопытных, мы вынуждены были его впустить, взяв слово, что он будет в дальнейшем честно расплачиваться с долгами. Славик, конечно, поклялся всеми святыми, лишь бы его не исключали из нашей компании. Впоследствии время показало, что он нарушил своё слово, что привело к определённым нежелательным последствиям.
   Любая игра, хотите вы того или нет, обязательно вызывает в человеке азарт, вбрасывающего в кровь много адреналина. При игре на деньги азарт возрастает в несколько раз. Начинают возникать споры и недоразумения даже по малозначительному поводу, а это обязательно отражается на личных взаимоотношениях. Я окончательно убедился в том, что азартные игры ни к чему хорошему не приводят. Часто у человека проявляются такие отрицательные качества, которые никогда за ним ранее не замечались
   Нами обет молчания во время игры всё же был нарушен. Забыли о том, что мы занимаемся тем, чем не имел право заниматься ни один мент, тем более, коммунист или комсомолец. Иногда разгорался спор, который явственно был слышан в коридоре. Придумали страхование. На столе во время игры обязательно стояла шахматная доска с расставленными фигурами. Если кто-то настойчиво стучал в закрытую дверь, из-за которой раздавались наши возбуждённые голоса, мы быстро собирали карты и куда-нибудь прятали. Два человека садились за шахматную доску, обхватывали голову руками, глубокомысленно закатывали глаза, показывая всем видом, как тяжело думать над очередным ходом. Остальные окружали со всех сторон игроков-шахматистов и наигранно спорили по поводу развернувшейся баталии в древней игре. Если на пороге появлялся кто-либо из руководства УВД, мы чуть ли не хором объясняли, что два заядлых зубра-шахматиста в обеденный перерыв решили выяснить с помощью мудрой игры, кто из них сильнейший. Вечером проигравший угощал болельщиков бокалом пива. Такое объяснение вполне устраивало любого любопытного, в том числе, и начальство. Нас просили во время шахматного турнира вести себя потише. Когда незваный гость уходил, мы продолжали доигрывать картёжную партию, отложив шахматную доску в сторону.
   Но мы чувствовали, что надвигается гроза. Уже многие сотрудники знали, что в обеденный перерыв мы развлекаемся и отдыхаем довольно своеобразным образом. Некоторые слёзно просили допустить к игре. Мы же не хотели расширять круг играющих. Уже подумывали о том, куда перенести нашу игру, чтобы можно было себя спокойно чувствовать, не прислушиваясь к каждому шороху за дверью. И, может быть, ещё какое-то время продолжали бы только рассуждать об обязательном переносе места проведения азартной игры, если бы не один случай, который заставил нас перестать играть в карты в здании УВД. Но это другая история, о которой стоит поговорить отдельно.

 

 

Часть вторая.

 

ИГРА В КАРТЫ ПРЕКРАТИЛАСЬ.

"...Лучшая доля не в том, чтобы воздерживаться от наслаждений,
а в том, чтобы властвовать над ними, не подчиняясь им."

Аристипп (после 366 до н.э.) - греческий философ.

   Мой рабочий кабинет был небольшим. Обычно стол ставят так, чтобы свет падал слева из окна. В моём кабинете окно было расположено прямо напротив входной двери. Я стол поставил перед окном, сидя к нему спиной. Дверь была однопольной, тонкой. Над дверью на высоте более двух метров, красовались две небольшие остеклённые фрамуги. Кабинет располагался по коридору первым слева на втором этаже, на которой вела небольшая деревянная скрипучая лестница. Я всегда слышал, как кто-то спускался или поднимался по ней. Когда несколько сотрудников и я стали играть в карты в моём кабинете, то нас устраивало именно то, что мы слышали, как кто-то поднимается по лесенке, вскоре оказываясь у моих дверей. Тогда играющие, затаив дыхание, ждали когда поднявшийся пройдёт мимо двери. После этого игра возобновлялась.
   Несмотря на нашу конспирацию, через какое-то время многие коллеги знали или догадывались, что мы в обеденный перерыв играем в карты. Руководство городского отдела милиции ни разу не предъявило нам каких-либо претензий, и нас это расслабило и успокоило. Будучи уверенными в том, что до начальства не дошла компрометирующая информация, мы продолжали играть в моём кабинете, подумывая о переходе на другое место, чтобы спокойно себя чувствовать, не прислушиваясь к каждому шороху за дверью.
   В обеденный перерыв в этот день в кабинете, как обычно, собралось шесть человек. У всех было хорошее настроение. На столе стояла шахматная доска с расставленными фигурами для имитации игры в случае необходимости. Я сидел на своём рабочем месте, а мои товарищи вокруг приличных размеров рабочего стола. Дело подходило к окончанию обеденного перерыва, потому нам надо было закругляться с игрой. Старались не шуметь. Работали не языком, а руками, перебирая карты. В какой-то момент я почувствовал, что кто-то на меня пристально смотрит. Подумал на партнёров, всматривающихся в меня, чтобы по лицу понять, какими располагаю картами, хорошими или плохими. Оказалось, что никто не обращает на других никакого внимания. Каждый занят своими картами. "Что за чёрт?!" - думал я, продолжая чувствовать на себе взгляд. Когда я поднял глаза, то в одной из фрамуг увидел расплющенный нас о стекло заместителя начальника отдела по оперативной части подполковника милиции Стебловского Н.Д. От неожиданности у меня выпали карты из рук. Оказалось, что Николай Дмитриевич взял с собой оперативного дежурного и его помощника, приказав им прихватить стул, с которым осторожно подобрались к двери. Приставив стул спинкой к двери, влез на неё, попросив дежурного и помощника крепко держать его за ноги. Когда увидел, что я его заметил, неловко спрыгнул, завалившись боком на пол и подвихнув ногу. На весь коридор раздалась серия крепких словцов. Отлетевший стул, больно ударил по ноге дежурного, отчего тот взвыл не своим голосом, подавая тем самым нам сигнал тревоги. Оказался без травм один помощник дежурного, так как он успел отскочить в сторону.
   Когда я засёк наблюдавшего за нами Стебловского, прошептал ребятам, что за нами следят в окошко фрамуги. Все быстро собрали карты в колоду, отыскав место, куда можно было её спрятать. Два сотрудника сели за шахматную доску, склонившись над фигурами. Остальные на стук в дверь с требованием немедленно открыть её, дружно стали возмущаться тем, что кто-то от нечего делать не даёт в личное время спокойно играть в шахматы. Ворвавшийся в открытую нами дверь хромающий Стебловский с красным перекошенным лицом от злости и боли в ноге, стал обыскивать с помощью дежурного наряда каждый уголок моего кабинета. Все игроки вывернули карманы. Тщательно проверены были оба отделения моего сейфа, забитого уголовными делами. Карт нигде не было. На Стебловского жалко было смотреть. Он явно был в растерянных чувствах и не знал, как вести себя дальше. А тут ещё парторг Павел Д. с гневом в голосе, тяжело дыша, пафосно заявил, что он очень недоволен, что кто-то перепутал карты с шахматами, делая из него, коммуниста, какого-то картёжника-шулера. Он готов пойти в горком партии и пожаловаться на несённое незаслуженное оскорбление. Дежурный наряд, который ни видел, как мы играли в карты, не найдя их, был уверен в том, что Стебловский действительно что-то напутал. Им было явно стыдно перед нами за то, что они приняли участие в ничего не давшем обыске.
   Вскоре в коридоре стали раздаваться многочисленные голоса. Это сотрудники возвращались с обеденного перерыва, направляясь в свои кабинеты. Так как моя дверь была раскрыта настежь, то многие заглядывали в кабинет с одним и тем же вопросом, что случилось, в то же время догадываясь о причине нахождения в кабинете взволнованного Стебловского и дежурного наряда. Кто-то в шутку сказал, что Николай Дмитриевич обеденный перерыв, видимо, использовал для игры в шахматы, и проиграл. Потому очень расстроился. С серьёзными лицами советовали завтра взять реванш у обидчика.
   Николай Дмитриевич пришёл в себя, одёрнул пиджак, стёр ладонью обильно выступивший пот на лысине, и ставшим сиплым голосом артиста-трагика, произнёс клятву, что всё равно нас, супостатов, поймает за игрой в карты. Тогда разговор будет другим. Он резко взмахнул рукой, и сильно прихрамывая, вышел из кабинета, не забыв снова сказать пару крепких слов. Дежурный наряд, понурив голову, поплёлся вслед за ним.
   Посовещавшись, решили больше в управлении в карты не играть, чтобы не нарваться на крупную неприятность. Понимая что не избежать беседы с начальником ГОВД полковником милиции Киселёвым Владимиром Филипповичем, решили сами пойти к нему, направив от участников игры в карты представителей-меня комсорга и парторга Павла Д., действуя по золотому правилу: лучший способ защиты - это нападение. Мы не знали, чем может закончиться неожиданный визит заместителя начальника отдела, которого все мы очень уважали, как отличного оперативника с большим стажем серьёзной милицейской работы, и к тому же незлобивого старшего товарища по службе.
   Между прочим, мы всё же искренне были рады тому, что Стебловский лично взялся за нас, игроков, в карты. Он вовремя прервал нашу бурную азартную игру на рабочем месте в обеденный перерыв. Информация о грубом нарушении нами служебной дисциплины не успела выйти за пределы ГОВД. Никто не мог представить, чем бы закончилось для каждого из нас игра в карты в стенах милиции, узнай о ней партийно-советские органы или руководство областного аппарата.

 

 

Часть третья.

 

ИГРА В КАРТЫ ВОЗОБНОВИЛАСЬ, НО НЕНАДОЛГО.

 

"Пока философы спорят, что является главным - добродетель
или наслаждение, ищи средства обладать и тем, и другим."

Ф. Бэкон (1561-1626) - английский философ.

 

 

   Нашу игру в карты в рабочем кабинете засёк заместитель начальника ГОВД по оперативной части подполковник милиции Стебловский Н. Д. Понятно было, что об этом он доложит начальнику отдела полковнику милиции Киселёву В.Ф. Мы, картёжники, имея некую наглость, присущую молодым людям, решили пойти, не ожидая вызова, к начальнику нашей городской милиции. Обрадовать начальника своим добровольным посещением должны были я, секретарь комсомольской организации, и Павел Д., парторг милицейской парторганизации.
   Владимир Филиппович, как руководитель керченского гарнизона милиции, пользовался необыкновенным авторитетом среди всех сотрудников. Участник Отечественной войны был исключительно скромным человеком. Его отличительной чертой было абсолютное спокойствие в любой самой сложной обстановке. Он никогда не повышал голос. Я ни разу не слышал от него бранного слова. Умел находить с любым, кто с ним встречался и общался, общий язык. Даже в официальной обстановке он часто к кому-нибудь обращался не по званию, не по должности или имени и отчеству, а называя просто "сынок", "сынки." После такого обращения вряд ли кто мог что-нибудь скрыть от человека, от которого всегда веяло только добротой.
   Когда мы с Павлом вошли в кабинет, Владимир Филиппович первым обратился к нам: "Ну, что сынки, пришли доказывать, что не играли в карты, а мой проколовшийся заместитель по оперативной части, вас, честных ментов, оговаривает? Давайте с вами договоримся, что вы после случившегося не додумаетесь играть дальше. Главное, не ведите разговор на эту тему, чтобы скорее забылся этот неприятный инцидент и не дошёл до ушей товарищей из советско-партийных органов. Они не станут разбираться с вашими алиби в виде шахматной доски." Нам нечего было сказать. И когда с разрешения полковника стали покидать кабинет, он неожиданно обратился с просьбой рассказать, куда мы спрятали колоду карт, которую не смогли найти три работника милиции. Я ответил, что воспользовался подоконником с наружной стороны окна, который с обеих сторон в длину превышает размеры самого окна. На один из краёв подоконника я положил колоду карт, тщательно закрыв окно на верхний и нижний шпингалеты. Чтобы отвлечь внимание от окна, на подоконник со стороны кабинета положили уголовные дела, поставили настольную лампу и положили несколько курток игроков. Эта декорация сделала своё дело. К окну из обыскивающих кабинет никто не подошёл. Владимир Филиппович поблагодарил нас за милицейскую смекалку и отпустил с богом.
   Через несколько дней начальник дознания Пётр И. всем товарищам по несчастью предложил играть в карты после работы у него в квартире, расположенной в доме по улице Пирогова, в нескольких сотнях метров от ГОВД. Можно было спокойно играть в те дни, когда его жена, врач по образованию, уходила на ночь на дежурство, что случалось довольно часто. Конечно же, такое предложение было принято всеми с восторгом, так как пыл карточного азарта ещё ни у кого не угас. Однако, это была уже не та игра, потому-что иногда было мало игроков. После работы в одно и то же время трудно было всем собраться, так как каждый заканчивал работу не по гудку, как на заводе, а по мере загруженности и служебной необходимости. Бывало вместе с хозяином квартиры было два-три человека. А когда мало игроков, игра проходит вяло и неинтересно. У Петра был сын-пионер, учащийся младших классов. Он учился во вторую смену одной из школ города. Когда он приходил из школы домой, то часто заставал за игрой в карты папашу и его коллег. Он любил садиться за стол и наблюдать, как проходила игра, от всего сердца болея за отца. Через какое-то время он стал прекрасно разбираться в карточной игре "петушок." Однажды взрослые по его просьбе разрешили принять участие в игре. С тех пор, застав взрослых за картами, он обязательно снимал пионерский галстук и погружался в карточную игру. В случае проигрыша или выигрыша он также подписывал своим именем "векселя". При выигрыше деньги получал он, чтобы тратить их в школе на обеды. За проигрыш расплачивался папаша. Всё шло спокойно и хорошо до поры и времени.
   Как-то в день получки, двадцать первого числа, я, рассчитавшись с карточными долгами, из-за срочной работы, связанной с арестом подозреваемого в преступлении, не смог пойти играть в карты. Но другие ребята пошли, чтобы там, на месте, разобраться, кто кому должен. Утром следующего дня я обратил внимание, что Пётр И. выглядит очень плохо, как-будто он не спал несколько суток. Он даже не был побрит, что никак не сочеталось с его до болезненности аккуратностью. Он первым, не ожидая моего вопроса, поведал о том, что вчера в его квартире произошла идеологическая трагедия. Подробно рассказал, как он воспитывает сына быть честным пионером, чтобы незапятнанным вступить в комсомол, а затем в партию. Воспитание давало свои плоды, и он гордился своим сыном. А вчерашний день перечеркнул всю его воспитательную работу, и виноват в этом опер ОБХСС коммунист Слава. Перед игрой все произвели расчёты друг с другом за игру в течение месяца. Не было по этому вопросу никаких проблем и с честным пионером сыном Петра, пока он не предъявил для оплаты "векселя" Славику с его подписью и указанной суммой долга. Слава в своей манере отказался категорически погашать долг, заявив что малому, да к тому же пионеру, нельзя играть в карты, тем более, на деньги, которые портят человека. Никакие доводы присутствующих на Славу не подействовали. Он стоял на том, что как коммунисту, партийная совесть не позволяет участвовать в моральном разложении пионера. Закончилось тем, что все разошлись по домам, не поиграв в карты. Сын Петра долго сидел за карточным столом, бессмысленно сжимая оказавшимся ненужным "вексель," выданный Славой. Пётр был подавлен состоянием сына. Настроение ещё больше ухудшилось, когда сын спросил: "Папа, как я могу после этого верить нашей партии, если её член самым бессовестным образом обманул пионера?" Со слов Петра, он так растерялся, что не знал как ответить сыну, отчего не спал всю ночь. Выслушав такую печальную новость, я ещё раз убедился в том, что игра в карты никогда к хорошему не приводила. Моё мнение подтвердилось тем, что после случившегося при встрече Пётр и Слава не только не подавали друг другу руку, но даже не здоровались. После того случая вообще перестали играть в карты, торжественно разорвав имевшуюся колоду в клочья.