МЕТАЛЛОЛОМ.
(издержки социалистического строя)

 

"Я, конечно, не могу сказать, будет ли лучше, если
всё будет по-иному, но вот что я могу утверждать:
всё должно быть по-иному, если всё должно стать
лучше."

Г. Лихтенберг (1742-1799) немецкий учёный.

 

 

   Металлолом (металлический лом)—общее, собирательное название различного металлического мусора (пришедших в негодность металлических изделий), утилизируемого или не утилизируемого во вторичном металлургическом цикле. Чаще всего к металлолому относят специально концентрируемый в отведенных местах металлический мусор для последующей переработки или утилизации. Металлолом в государственной хозяйственной деятельности занимает не последнее место. Большое внимание ему уделялось в Советском Союзе, особенно тогда, когда государство не успевало выплавить столько металла, сколько ему требовалось по всем экономическим расчётам. Сбор металлолома и сдача его в специальные пункты для предприятий, организаций, цехов, фабрик и заводов было неукоснительной обязанностью. Вышестоящими инстанциями им спускались планы с точным указанием количества обязательной сдачи металлолома. Удивительным было то, что такие планы получали организации, которые к металлическим изделиям не имели никакого отношения. Однако это их не освобождало от выполнения важного государственного задания, за чем строго следили советско-партийные органы. Горе тому руководителю-коммунисту, который не обеспечил выполнение плана. Приходилось идти на различные уловки и ухищрения, чтобы добыть и сдать металлолом, и отчитаться перед государством. В Интернете можно найти много воспоминаний о том, как приходилось умышленно превращать в брак различные хорошие качественные изделия из металла, чтобы они превращались в лом.
   В сборе металлолома не отставали от взрослых и пионеры. Вот как в Интернете пишет воспоминание о сборе металлолома один из бывших пионеров Страны Советов. "Школьный сбор металлолома - это то, что большинство, живших в СССР, вспоминают с удовольствием. Вместо скучных занятий в душных классах - возможность день побегать в учебное время по окрестным дворам и улицам, проиграться в нечто среднее между "войнушкой" и поиском клада, посоревноваться (а при удаче и победить...) с параллельным классом и при этом ощущать себя выполняющим большое, важное дело, от которого зависит улучшение жизни всего государства. Никакой проблемы сбор металлолома не составлял -- в те времена, он был на каждом шагу. Достаточно было сходить в близлежащие гаражи и полазить вокруг них. Мы, как трудяги-муравьи, со всей округи тащили на школьный двор какие-то трубы, листы железа, панцирные сетки, проволоку, арматуру - все что подвернулось под руку. В крайнем случае были окрестные промышленные предприятия с их практически полностью отсутствующей системой проходных. У нас, например, рядом со школой был аэропорт. Помню как-то раз к завершению сбора на школьный двор прибежал с выпученными глазами мужчина в авиационной форме и с облегчением нашел в куче ржавого железа пару стальных «башмаков», которые подкладываются под колеса самолета для его фиксации.В другой раз заявился вохровец с аэропортового РМЗ (ремонтно-механический завод) и с руганью забрал моток припертого кем-то кабеля... Но это были так, небольшие накладки, за это даже особо не ругали..."
   Не дремали и частные лица, зарабатывающие на металлоломе приличные деньги. Те же бомжи никогда не оставались ежедневно без бутылки водки. В лихие 90-е годы в пункты приёма металлолома сдавалось всё, что было изготовлено из металла: из земли выкапывался кабель и водоотводные трубы, снимались крышки люков, разбирались железные дороги, могилы на кладбищах оставались без оградок, на дачах не оставалось ничего, что было хоть в какой-то степени связано с металлом. По факту кражи металлических изделий следователи не успевали возбуждать уголовные дела, а оперативники раскрывать эти преступления. Вокруг металлолома крутились огромные деньги. Процветало хищение денежных средств, тесно связанном со взяточничеством. Мне, как другим следователям, также приходилось проводить расследование по делам этой категории. Конечно, мы знали о всех перекосах в компании по сдаче металлолома. Не всё можно было заносить в уголовное дело. Слишком большой круг должностных лиц всех степеней и рангов были втянуты в своеобразный способ добычи денег.
   Партия по сбору металлолома возлагала большие надежды на молодое сильное поколение, прежде всего комсомол. На предприятиях они были застрельщиками этого важного для страны мероприятия. К тому же это были приличные деньги, поступающие на банковский счёт комсомола. На эти деньги ими осуществлялась различная деятельность, связанная с привитием патриотизма подрастающему поколению. В советское время комсомольцы особенно любили проводить военно-тренировочные учения под красивым названием "Зарница." Что они там делали, бегая по лесам и кустам, никто толком не знал. Бегают, ну и пусть бегают себе на здоровье.
   Как-то, имея возможность оторваться от расследования уголовных дел, на неделю для общего обследования состояния здоровья залёг в больницу. Со мной в палате оказался мой старый приятель Андрей, возглавлявший серьёзную общественную организацию на одном крупном промышленном заводе. Имея много свободного времени, мы с ним говорили на разные темы любого характера, будь то политика, экономика или юриспруденция. Своими знаниями пополняли друг друга. У меня в то время находилось в производстве уголовное дело, связанное с хищением денежных средств в сфере оборота в государстве металлолома. Мне важно было получить из первых уст объективную информацию по поводу различных нюансов по сбору и сдаче металлолома. Андрей подробно ответил на все мои вопросы. Посетовал на то, что с каждым годом становится всё труднее добывать металлолом, потому что в любой организации он не может постоянно появляться в таком количестве, которое требует поставлять государство. Оно с каждым годом согласно планированию увеличивало его объёмы. Андрей привёл несколько примеров, как комсомольцы находят выход из создавшегося положения. Завод, на котором работал Андрей, кроме различной продукции из металла для внутреннего потребления, так и на экспорт изготовлял несколько сот тонн так называемые на рабочем языке чугунные "чушки." Однажды готовилась большая партия этих самых "чушек" для отправления на Кубу. Цех был забит изготовленной продукцией. Кто-то из комсомольцев выдвинул идею по выполнению плана по сдаче металлолома. В ночную смену собрались проверенные комсомольцы, которые взялись за дело. Разложили рядом друг с другом несколько "чушек", на которые с помощью подъёмного крана сбрасывали с большой высоты "чушку," превращая готовое изделие в брак, а следовательно в металлолом. Так за ночь был выполнен план, на чём комсомольская организация заработала хорошую сумму денег. Конечно, такие партизанские методы добычи металлолома держались в строгом секрете. Руководство завода, если и догадывалось о проделках комсомольцев, закрывало на это глаза, радуясь тому, что успешно выполняется план по сдаче металлолома, и потому не надо будет отчитываться на бюро горкома партии за свою бездеятельность в реализации планов партии и правительства. Этот пример говорит о том, насколько государство было богатым и насколько мощно процветала в нём безалаберность.
   Однажды комсомольцы завода, облазив всю местность вокруг завода, и далеко от него в поисках металлолома, неожиданно обнаружили в зарослях кустарника, растущего вдоль железной дороги, идущей в Порт-Крым, громадный многофункциональный станок. От времени станок слегка покрылся ржавчиной. Как он оказался возле железнодорожного полотна, никто не знал: то ли свалился с платформы во время транспортировки, то ли специально выгрузили в том месте до лучших времён. Тёмной ночью обнаруженный бесхозный станок комсомольцы разрезали на части и сдали в металлолом. Когда обнаружилась пропажа импортного токарного станка, понадобившегося одному предприятию, разразился большой скандал, который стал темой для разбирательства этого случая на бюро горкома партии. Как пояснил Андрей, был в этом инциденте найден крайний в лице начальника порта, которому по партийной линии был объявлен строгий выговор за бесхозяйственность. Андрею, присутствовавшему на бюро, так и осталось непонятным, почему понёс строгое наказание именно начальник порта.
   Прошло несколько лет после описанных событий. Я работал в должности начальника штаба УВД нашего города, будучи одновременно секретарём партийной организации. Когда проходили заседания бюро горкома партии, среди приглашённых лиц в обязательном порядке находились прокурор и начальник УВД. В исключительных случаях, при отсутствии в городе первых должностных лиц правоохранительных органов, вместо их на бюро допускались их заместители. Редко, но я вместо начальника управления бывал на заседаниях бюро горкома партии. Однажды мой шеф явно почему-то не захотел идти на очередное заседание, сказавшись больным, о чём доложил в секретариат горкома. Вместо себя послал меня. Присутствовать на партийных посиделках нудное дело. Надоедают до чёртиков свои ведомственные бесконечные заседания, отнимающие впустую рабочее время. А тут ещё надо сидеть несколько часов в горкоме партии. Сначала рассматриваются различные вопросы, связанные с хозяйственной деятельностью различных организаций и предприятий города. Присутствуют их руководители и секретари парткомов. Затем берутся за всех провинившихся коммунистов перед партией, страной и народом. Кого-то наказывают в партийном порядке, кого-то милуют с грозным предупреждением о недопущении подобных фактов в дальнейшем, с кого-то снимают ранее наложенное взыскание.
   Когда казалось бы все вопросы повестки дня были исчерпаны, первый секретарь отпустил всех приглашённых, оставив только прокурора города, меня и руководителя комсомольской организации города, с которым у меня было шапочное знакомство, просто с молодости хорошо знали друг друга по городу. Мне тогда казалось, что парень был несколько высокого мнения о себе. С информацией выступил Первый. От него мы узнали, что идёт бухгалтерская проверка деятельности горкома комсомола в части распоряжения деньгами, имеющихся на его счету. Уже первые результаты говорили о том, что происходило систематическое разбазаривание денежных средств, полученных от сдачи металлолома, нецелевое их использование и растаскивание. Речь Первого была разгромной. Несмотря на то, что в состав бюро входило две женщины, он не стеснялся в своих выражениях. В таком состоянии Первого раньше я никогда не видел. Мне, как человеку, проработавшему много лет на следствии, да и прокурору, было понятно, что речь идёт о преступлениях в сфере экономики по расходованию денежных средств. После своей сногсшибательной информации Первый дал слово виновнику озвученных событий. Надо отдать должное руководителю городского комсомола. Мне кажется, живи он в древней Греции, ему бы позавидовал любой самый знаменитый оратор тех времён. Он не стал ничего отрицать. Он сослался на великого вождя всего человечества любимого комсомолией Ленина, который считал, что для человека архи приемлимо допускать ошибки, но с последующим обязательным исправлением. При этом он сыпал ленинскими цитатами, чуть ли не называя страницу многотомного издания Ильича. Я даже не представлял, что так красиво можно каяться и давать такие возвышенные клятвы типа того, что споткнувшаяся комсомолия, выпрямится, ещё сильнее расправит свои молодые, но крепкие крылья, на которые может и дальше опираться могучая партия большевиков под неусыпным оком вечно живого Ленина, успешно строящая великое будущее - коммунизм в отдельно взятой стране. Не далёк тот час, когда советский народ понесёт на знамени свободы коммунизм по всему миру. Когда оратор закончил свою речь, лицо его пылало каким-то революционным накалом, глаза блестели от слезинок, выступивших в их уголках. Стояла гробовая тишина. Поднялся Первый и произнёс партийным жёстким голосом, что окончательные выводы будут сделаны по итогам бухгалтерской ревизии. К виновным лицам будут приняты самые строгие меры. Дал задание прокурору города взять на особый контроль озвученную информацию. Требовательно попросил присутствующих ни в коем случае услышанной информацией ни с кем не делиться ни при каких обстоятельствах. Я понял, что партия прокурору города дала отмашку на возбуждение уголовного дела. Мне даже стало в какой-то степени жаль пламенного комсомольского руководителя-оратора. Тогда я не догадывался, что это был очередной партийный, хорошо срежиссированный спектакль.
   Прошло какое-то время и в суматохе милицейских будней я совершенно забыл о провинности комсомолии перед партией. Как парторг, я часто бывал в горкоме партии, в здании которого размещался и горком комсомола Однажды обратил внимание, что давно не сталкивался, как раньше, с первым лицом городской комсомолии. Инструктором горкома партии был мой старый приятель, которому при очередной встрече задал заинтересовавший меня вопрос. Прежде чем ответить, он искренне рассмеялся и сквозь смех ответил: "А ты что, не знаешь, что партия своих не бросает? Вскоре после заседания бюро горкома партии в кадрах комсомолии Крыма произошла перестановка. Первое лицо комсомолии полуострова было с повышением направлено в Киев. Провинившееся главное комсомольское лицо нашего города заняло освободившееся место в области. Всё негативное постепенно забывается."

  

СЪЕДЕННЫЙ ОГУРЕЦ КУРСАНТОМ ПОЛКОВОЙ ШКОЛЫ.

 

 

"Совершенным называется то, что по достоинствам и ценностям
не может быть превзойдено в своей области"

Аристотель Стигирит (384-322 до н.э.) - греческий философ.

     Меня вместе с новобранцами привезли в воинскую часть ПВО, расположенную в городе Сальяны Азербайджанской ССР. Из трёхсот человек выбрали сто новобранцев, имевшим образование не ниже десяти классов. Были такие, которые окончили техникумы. Один парень из Латвии был намного старше нас. Он имел высшее образование. Окончил физмат. Как только нас переодели в военную форму, сразу же повели в клуб, где провели воспитательную беседу, из которой узнали, что в город, населённом только азербайджанцами, увольнений не будет. Можно будет ходить на почту за посылками и денежными переводами, и только в обеденный сон, чтобы не прерывать учебный процесс. Солдат, получателей посылок и переводов, как правило, собиралось до пяти человек. Идти следовало не в развалку, а строем. Один назначался старшим, который отвечал за поведение своих товарищей. Нам пояснили, что строгость с увольнением связана с тем, что недалеко находится государственная граница с иностранным государством. А враг не дремлет! Могут выкрасть советского воина. Кроме того, командование части таким путём хотело избежать каких-либо неприятных инцидентов с местным населением. Нам сказали, что мы должны в письмах предупредить родственников, чтобы те не вздумали в посылках пересылать какие бы то ни было спиртные напитки, так как посылки проверяются офицерами части. Обнаруженное спиртное, изымается и уничтожается. Проинформировали и о том, что в части нет для родственников никаких гостиниц, как и в самом маленьком городке. Поэтому нет смысла родственникам приезжать на свидание. Родственники, действительно, ни к кому никогда не приезжали. За три года службы я не знаю ни одного случая приезда родителей к служащему сыну. При строгой дисциплине солдаты сами не горели желанием повидаться с родными и близкими, чтобы не прослыть в части маменькиным сынком. Наше внимание особо было обращено на то, чтобы никогда, ни при каких обстоятельствах, ни в коем случае в городе не покупали пищевые продукты, дабы при жарком климате избежать кишечно-желудочных заболеваний, типа дизентерии и других инфекционных болезней, которые могли бы на радость агрессору вывести из боевого строя весь полк. О приобретении фруктов и овощей, особенно в летний период, не могло быть и речи. За нарушение этой части приказа будет следовать самое суровое наказание. Старшина полковой школы, впоследствии прозванный курсантами "Волком," доходчиво нарисовал картину всеобщего инфекционного заболевания всего полка по вине какого-нибудь разгильдяя, нарушившим дисциплину и съевшим помидор или огурец, что привело к дизентерии, скосившей всех военнослужащих. "Представляете, идёт бой, а весь полк со снятыми штанами сидит вдоль реки Куры, - гремел "Волк," нервно расхаживая вокруг трибуны. Вас с голыми задами противник захватит без единого выстрела, и в таком виде поведёт в лагерь для военнопленных, не разрешая надеть штаны. Позор!" - криком закончил "Волк" свою грозную речь, и резко рубанул рукой воздух так, будто в ней была сабля огромных размеров. Все сразу же представили такую страшную картину, и потому по полковому клубу пронёсся траурный выдох, который курсанты долго держали в себе, боясь им нарушить громоподобную речь "Волка." В тот момент перепуганным курсантам не только сразу же расхотелось что-либо съесть из фруктов и овощей, но даже подумать об этом. Такой приказ следовало отнести к плохим новостям. Хорошей новостью было то, что в городе в магазине, но не с рук, разрешалось купить, чтобы побаловать себя деликатесом, свежий лаваш, азербайджанский хлеб. Но съесть его надо было в городе, в часть не приносить.
   В часть мы попали ранней осенью, в сентябре. С первых же дней пребывания в полковой школе начались занятия. Мы, бывшие гражданские парни, быстро втянулись в очень тяжёлую солдатскую жизнь со всеми её трудностями, которые первое время было очень трудно преодолевать. Весь световой день уходил на занятия по огневой, боевой, строевой и физической подготовке. Перед ночным отбоем оставалось пару часов для личного времени, чтобы можно было написать домой письма, постирать обмундирование, подшить свежий подворотничок, начистить сапоги, навести порядок в тумбочке, ну и, конечно же, потрепаться в курилке. Радостью было то, что каждое воскресенье в клубе солдатам и офицерам показывали какой-нибудь фильм. В полку был свой духовой оркестр из военнослужащих, солдат и офицеров. Раз в месяц в один из воскресных дней возле здания штаба полка устраивались танцы под этот оркестр. Солдаты танцевали друг с другом. Женщин в части не было. И всё равно от танцев мы получали море удовольствия, с нетерпением ожидая следующего танцевального вечера. Часто послушать танцевальную музыку духового оркестра из небольшого военного городка приходили жёны офицеров полка. Они стояли в сторонке от танцующих солдат, не принимая участиях в танцах. По лицам было видно, что они хотели повеселиться, но что-то мешало им это делать.
   Главным разнообразием солдатской жизни служил выход в город за посылками и переводами. По дороге с интересом рассматривали маленькие азербайджанские домишки, растущие деревья, а в их тени сидящих женщин на тротуаре и продающих продукты питания, в основном, разную зелень, овощи и фрукты. Тут же мирно похаживали добродушные работяги-ослики, которых тогда в Азербайджане было очень много. Они, вытянув губы, медленно пощипывали травку, растущую вдоль дорог, или прикрыв веки с длинными ресницами, стоя спали под кроной какого-нибудь дерева, лениво отгоняя хвостом мух и других назойливых насекомых, продолжая во сне монотонно работать закрытыми челюстями. Мы покупали свежий лаваш, который поедали в большом количестве, не забывая угостить ласковых осликов. Удивительное дело: никто из нас никогда не пытался купить что-нибудь из зелени, фруктов и овощей, даже не вели разговоры на эту тему. Мы спокойно проходили мимо стихийных базарчиков, равнодушно поглядывая на разложенные горками всевозможные южные фрукты и овощи, на арбузы и дыни.
   В один из дней над курсантами полковой школы нависла большая неприятность от нашего всевидящего и всезнающего старшины "Волка." Неожиданно в середине дневного сна дежурный по казарме прокричал: "Подъём! Тревога!" Курсанты натренированно выскочили из казармы и быстро выстроились, как обычно, по ранжиру, по росту. Справа от меня стоял керчанин из Сипягино, Коля. Через пару солдат стояли ещё два керчанина, оба Алексея. Один-житель посёлка Аршинцево, другой из Жуковки. Никто не понимал, что случилось. Ломали голову, в связи с чем объявлена тревога.
   И тут перед строем появился "Волк," у которого прямо по Пушкину: "глаза его блистали". Он сам скомандовал "Смирно!" Мы вытянулись в струнку, не сводя глаз с бегающих желваков на скулах чем-то очень разгневанного старшины. "Волк" сначала стал медленно ходить вдоль строя, пристально всматриваясь в глаза каждого курсанта, а затем после двух таких прохождений резко остановился, и неожиданно быстрым движением фокусника выбросил вперёд руки из-за спины. Все увидели на раскрытых ладонях "Волка" горку матово-зелёных обрезков свежих огурцов. Стало понятно, что кто-то съел огурцы, предварительно старательно срезав всю зелёную поверхность. Как потом стало известно от самого старшины, огуречные отходы он обнаружил в учебном классе, в нише одной из парт. Он стоял перед нами, грозно произнося только одно слово: "Кто?!" Строй молчал, не шелохнувшись. Мы даже перестали слышать дыхание друг друга. И так как никто на вопрос не ответил, "Волк" стал держать речь таким тоном, будто все находились на похоронах, а он последний раз выступал перед усопшим. Вся речь сводилась к тому, что курсанта, съевшим огурец в антисанитарных условиях, подстерегает смертельная опасность. Если не принять срочные медицинские меры, то всё может закончиться печально-трагически. Но ещё есть время спасти потенциального самоубийцу. "Волк" говорил каким-то полушёпотом, медленно растягивая каждое слово, которое помимо нашей воли нахально лезло в мозг и там застревало. В тот момент он мне напомнил одного знаменитого гипнотизёра, на выступлении которого я как-то побывал, когда учился в десятом классе. От одного взмаха его руки люди валились на землю, как подкошенные. А вот гипнотические заклинания старшины казалось нисколько ни на кого не действовали. Но когда он снова стал заклинать, повторяя одну и ту же фразу: "За ним ходит смерть. За ним ходит смерть," я почувствовал, как Коля сильно сжал мою правую руку, будто говоря: "Во, даёт!" Я ему ответил лёгким пожатием, дескать, напрасно "Волк" старается. Как Коля себя чувствовал, я не имел понятия, потому что мы ни на секунду не спускали преданных глаз с неумолкающего "Волка". Он стал бы похож на факира-заклинателя змей, окажись у него в руках волшебная флейточка. Только у меня в голове пронеслась эта крамольная мысль, как я почувствовал, что Коля своим пожатием собирается переломать все пальцы моей руки, настолько оно было сильным. Вдруг стискивание резко прекратилось, Колина рука соскользнула с моей руки, раздался его какой-то утробный вдох, и через секунду Коля оказался без сознания лежащим на земле. У него сначала подкосились ноги, отчего он как бы присел, а потом запрокинулся на спину, безвольно разбросав руки и ноги в разные стороны. Глаза на белом, как мел лице, были плотно закрыты. Строй разом ахнул, так как каждый курсант подумал, что Коля навсегда ушёл от нас, отравившись огурцами. "Волк," явно довольный своей эффектной речью, дал команду двум курсантам отнести камикадзе, как он назвал Колю, в санчасть на промывку желудка и проведения ректоскопии, которую боялись абсолютно все, как чёрт ладана. Сержантам, нашим командирам отделений, "Волк" приказал отправить на эту процедуру курсанта, который сидит с Колей рядом за партой, а так же тех, чьи кровати примыкают к его кровати. Курсанты повернули Колю лицом вниз, взяли подмышки и не понесли, а потащили в сторону санчасти. Голова Коли безвольно была опущена вниз. Носки кирзовых сапог, развёрнутые в разные стороны, чертили на земле две неровные полоски, которые протянулись до самой санитарной части. Так печально закончилась единственная попытка одного курсанта полковой школы незаметно съесть свежий огурец.
   Прошло много лет после демобилизации. Постепенно с бывшими керчанами-сослуживцами я стал из-за занятости на работе встречаться все реже и реже. Как-то случайно в городе встретил Николая, едва узнав его из-за появившихся седых волос. Во время разговора спросил, как он относится к свежим огурцам, помнит ли он армейский случай, произошедший с ним. Он засмеялся, и сказал обычной поговоркой: "Как бабка пошептала. Веришь, с того памятного дня их в рот не беру и даже запах не переношу." Я его поправил, сказав, что тогда пошептала не бабка, а старшина полковой школы по кличке "Волк."
   Коля согласно кивнул головой.

 

 

 

СТЁПА И ЭЛЕКТРИЧЕСТВО.

 

"Общий закон жизни есть стремление к счастью
и всё более широкое его осуществление."

В. Г. Короленко, русский писатель (1853-1921)

   Наша семья переехала по обмену в трёхкомнатную квартиру в пятиэтажке хрущёвке, расположенной на одной из улиц центра города. Управление внутренних дел, где я проходил службу, оказалось от дома в пяти минутах ходьбы. Когда происходил наш переезд, в эти дни работниками милиции проводилась масштабная операция по задержанию преступников, совершавшим по ночам дерзкие кражи денег из касс и сейфов магазинов, различных организаций и предприятий города. Пострадали от рук неуловимых воров и ювелирные магазины. Все принимаемые меры оперативного характера не дали никаких результатов. Кражи не прекращались. Тогда весь личный состав гарнизона милиции был переведен на ночное патрулирование почти всех городских улиц. Как-то ночью после кражи, совершённой из кассы одной из школ города, воров удалось задержать. Ими оказались два родных брата. При задержании оказали вооружённое сопротивление. Один из них сумел финкой полоснуть по горлу оперативнику Юре У. Рана была очень серьёзной, так как прошла в нескольких миллиметрах от сонной артерии. Врачам чудом удалось спасти жизнь молодого мужественного сотрудника милиции.
   В нашей новой квартире постепенно начали наводить порядок. Никто из семьи ещё не успел познакомиться с соседями, а я тем более, так как очень рано уходил на работу и возвращался поздно ночью. По этой причине я вообще не видел соседей, даже по лестничной площадке. Сразу же после задержания воров-братьев, ко мне пришли оперативники уголовного розыска и попросили открыть сарай, закреплённым за нашей квартирой. Им удалось установить, что наворованные ценности преступники хранят в нашем сарае. Я понятия не имел, где он расположен, так как бывшие хозяева мне о нём ничего не сказали. Оказалось, они им никогда не пользовались, и потому по просьбе отдали его двум родным братьям, жившим в соседнем подъезде. Я спустился в подвал. Возле дверей одного из сараев стояла группа работников милиции, которые ломали голову, как открыть хорошо укреплённую массивную дверь, имеющую хитроумные внутренние запоры. Несколько крепких ребят пытались открыть дверь, что есть силы, нажав на неё плечами. Она даже не шелохнулась. Тогда позвали оперативника Серёжу Щ., имевшему чёрный пояс каратиста. Он внимательно посмотрел на дверь, глубоко вздохнул, а затем резко нанёс ногой удар такой силы, что она влетела во внутрь сарая вместе с коробкой. В сарай был проведен свет на 127 вольт. При включённом свете увидели полки с различными ворованными вещами, в том числе с аккуратно разложенными изделиями из золота. В присутствии понятых всё было изъято оперативниками.
   Через несколько дней я стал наводить порядок в сарае. Конечно же, с большим удовольствием мне помог друг, сосед по автомобильному гаражу, Стёпа. Он, как большой специалист по электричеству, сказал, что надо обязательно поменять проводку на обыкновенную в 220 вольт, чтобы не морочить голову по поиску электрических лампочек на 127 вольт. Так как он никогда ничего не откладывал в долгий ящик, то тут же на своём допотопном "Москвиче" умчался к себе в гараж за нужными инструментами. Вскоре возвратился с громадной сумкой, ими набитой. Взяв в руки пассатижи с ручками, защищёнными эбонитом, стал тщательно проверять всю проводку в подвале. Он подошёл к жужжащему, включённому нами висящему на стене трансформатору, и снял с него кожух. Из внутренней части трансформатора во все стороны подвала тянулся пучок проводов. У некоторых концы были почему-то обрезаны и замотаны чёрной изолентой. По потолку во все направления расходилось множество разных по сечению и расцветке проводов. Одни провода были плотно приколочены к потолку, другие жалобно свисали, и потому пришедшие в подвал, за них постоянно цеплялись головами. Для меня, дилетанта в электрике, вся проводка представляла какую-то загадочную паутину. Стёпа сказал, что он с ней сразу же разобрался. "Таким мастерам за подобную проводку надо отрывать руки и не жалеть,-" грозно заявил Стёпа. Пообещав навести в проводке полный порядок, он стал уверенно щёлкать пассатижами. Я стоял у него за спиной и любовался проворной работой мастера своего дела. В душе, чисто по-мужски, завидовал Стёпе по его умению с током обращаться на ты. Вдруг раздался сильный треск, из трансформатора выскочила громадная фиолетовая дуга, которая прошла над нашими головами и ударила в землю за моей спиной В подвале наступила полнейшая темнота. Мне почудилось, что в подвале запахло, как после грозы. Честно говоря, я очень испугался. Благодарил Бога, что дуга закончила свой путь в земле, а не на моей макушке.
   Стёпа включил электрический фонарик, с помощью которого отыскал вылетевшие из рук пассатижи. Подняв с земли, показал их, и с гордостью заявил, что они оказались неповреждёнными. "Бывает так, - сказал Стёпа, после хорошего замыкания остаются только ручки от пассатижей. Их режущая головка вся сгорает. А мои оказались целыми и невредимыми." Я услышал, как жена, открыв окно кухни, прокричала, спрашивая, что мы со Стёпой делаем в подвале, и почему в доме погас свет. Услышав это, Стёпа сказал, что сейчас в подвале начнёт собираться народ, и поэтому нам надо быстро уходить, чтобы нам не надавали по шее. Через пару минут мы были в квартире. Стёпа сказал жене, что он сделал доброе дело: обрезал старую электрическую проводку, которую надо было давно менять, а не ждать, когда произойдёт замыкание, и случится пожар. По телефону он сам вызвал дежурных электриков из горлэлектросети.
   Жена предложила нам пообедать. Стёпа сказал, пока он в коридоре не спрячет в стену наружную проводку, идущую к небольшому бра, ему в горло не полезет кусок хлеба. Мы с женой отговаривали мастера электрика от очередной инициативы, но он нас не слушал. Сказал, что сейчас в самой глухой деревни не найдёшь наружную проводку, а мы, как-никак, живём в цивилизованном городе, да ещё в его центре. К тому же надо воспользоваться отсутствием напряжения в сети. Не ожидая нашего согласия, он достал из сумки какую-то острую металлическую железяку с сильно разбитой шляпкой, края которой от частых ударов стали тонкими и острыми. Молотком Стёпа стал бить по шляпке чудо-зубила, чтобы в бетонной, плохо поддающейся стене, проделать дорожку для закладки в неё провода. Оставалось бы дорожку зацементировать. Я знаю, каких трудов стоит забить в такую стену один гвоздь. А здесь надо было проложить канавку длиною до 30 сантиметров. Так как из кухни в коридор падал слабый дневной свет, я предложил посветить фонариком. Стёпа категорически отказался, сказав что настоящий мастер своего дела работу выполняет не глазами, а руками. Он продолжал безжалостно долбить стену.
   Неожиданно после одного удара он громко вскрикнул, отбросил инструменты в разные стороны и, видимо, от боли присел на корточки, сильно обхватив правой рукой большой палец левой руки. Оказалось, Стёпа молотком ударил по тонкому краю шляпки зубила, отчего отлетел небольшой острый кусочек металла, располосовавший палец сверху до низу, чуть ли не до самой кости. При такой ране нам никак не удавалось остановить обильно вытекающую кровь, которой оказались заляпаны стена и пол. Я его быстро доставил в травмпункт, где Стёпе зашили рану. Из-за потерянной крови Стёпа очень побледнел, но держался мужественно, стараясь шутить. Сказал, что это произошло потому, что он нарушил золотое правило электрика: если что-то не получилось сразу с электричеством, работу надо отложить на потом. Следовало послушать мою жену и сесть покушать, а не заниматься проводкой после того, как в подвале случилось замыкание. Мы со Стёпой поужинали и хорошо выпили за то, чтобы скорее зажила рана.
   Через день поздно вечером Стёпа появился у меня на работе с перевязанным пальцем и небольшим чемоданчиком. Лицо его сияло так, будто он по дороге нашёл мешок долларов. На мой вопрос ответил, что ночным поездом едет в Москву. Очень был рад тому, что у меня в квартире с ним случилось несчастье, которое позволило ему побыть на больничном. Его хороший знакомый хирург сказал, что он не сможет работать минимум неделю. А это позволит ему по приглашению поехать в гости к одному прекрасному человеку. Стало понятно, что речь идёт об артистке Г., с которой его когда-то познакомил. Я знал, что он совсем недавно побывал у неё в гостях и во время визита разбил новую люстру, пытаясь ею поменять старую. Видимо, этим Стёпа обратил на себя внимание артистки. "Наверное, будешь собирать мебель, что обещал бедной женщине сделать ещё несколько месяцев назад"- попытался поддеть Стёпу. "Если не собрала, соберу обязательно, даже с больным пальцем. Просто уйдёт больше времени на эту пустяковую для меня работу," - не снимая улыбку с лица, с пафосом ответил Стёпа. "Хорошо, что у меня перевязан палец, - продолжил он. Попросил медсестру на этот раз при перевязке накрутить побольше бинта, чтобы палец имел устрашающий вид. Женщины очень любят жалеть покалеченных мужчин. Жаль, что железка саданула не по голове. Другой бы был эффект с перебинтованной головой,"- горестно закончил Стёпа.
   Я решил проводить его на поезд. Так как до его отхода было достаточно времени, мы в железнодорожном буфете принялись за пиво, закусывая его мелкими сухими баранками. Только здесь я узнал, что у Стёпы есть дочь и жена, с которой давно разошёлся. Они живут в другом городе. Регулярно платит алименты. Очень хочет найти женщину, даже с кучей детей, с которой бы прожил всю оставшуюся жизнь. Долго такую ищет, боясь второго развода. Считает, что жениться на мало знакомой женщине то же самое, что сесть в машину без тормозов, не зная когда влетишь в какую-нибудь ограду. Будешь тогда висеть на её кольях и горько плакать о невезении в жизни. "Слушай, - вдруг вскричал Стёпа. А, может быть, мне повезёт в Москве?" Не дождавшись от меня ответа, Стёпа поспешил к вагону, так как была объявлена посадка. Когда поезд тронулся, Стёпа, счастливо улыбаясь, из тамбура стал махать мне рукой. Я, сложив руки рупором, прокричал: "Удачи!". В ответ раздался гудок локомотива. Прошло несколько десятков секунд, и я уже видел только слабо различимый в ночи лишь хвост поезда, а в конце последнего вагона свет фонаря, который сначала превратился в точку, а затем вообще исчез.

 

 

ДЯДЯ ЛЁША.

(в память о ветеране Великой Отечественной Войны)

"В добродетели упражняются не ради награды: прибыль
от правильного поступка в том, что он совершён."

Сенека Луций, римский философ (ок.4 до н.э. - 65)

 

Как Михаил Горбачев Брал Взятки и Уничтожал СССР.

Как Горбачев предал Родину и продал СССР.

 

Горбачева в 2008 наградили медалью "За победу в холодной войне" и "Медалью Свободы".

 

 

   С интересом посмотрел ролик  о том, как Горбачёв единолично почему-то взял и развалил Советский Союз. Очень много записано интервью с разными лицами, которые настойчиво доказывали, что именно ему успешно удалось свершить такое чудо. Правда, никто так и не ответил на возникающий вопрос, зачем он это сделал. Надоело быть Президентом, к креслу которого шёл упорно многие годы? Спорить по этому вопросу и что-то доказывать, не собираюсь. Когда люди в своих выступлениях хотят добиться какой-то цели самым нелогичным способом, спорить с ними бесполезно. Как оказалось, в СССР никогда не было никакого дефицита. Он создавался искусственным путём лично Горбачёвым, чтобы в народе возбудить страшное недовольство властью, разумеется, и им, в том числе. Ещё какая-то очередная нелепость. Откровенно глядя в объектив телекамер, выступающие утверждают, что в СССР всё изготовлялось, создавалось и вырабатывалось с излишком, как продукты питания, так и всё, что требовалось человеку для его жизнедеятельности, от бытовых холодильников, автоматических стиральных машин, пылесосов и прочего, до автомобилей и ракет. Раньше эти товарищи утверждали, что пустые полки в магазинах были потому, что люди, имея большие доходы, всё приобретали оптом в большом количестве. Поэтому работники торговли просто не успевали привозить со складов продукты питания и те же стиральные машины. Теперь выдвинули новое сногсшибательное утверждение: абсолютно всё, что вырабатывалось, уничтожалось под корень. Здесь же продемонстрированы кадры по уничтожению кур и колбасных изделий. Как уничтожались холодильники и стиральные машины, к сожалению, не показано. Видимо, всю промышленную продукцию везли прямо с заводов и фабрик к плавильным печам, куда всё помещалось, чтобы от уничтоженного не осталось и следа, как и съёмок этого кощунства. Есть люди, которые искренне верят этой чепухе. У меня имеется много рассказов о том, как я доставал мясо, колбасы, кроссовки, стиральную машину, зимние сапоги, газовую печь, люстру и даже простой польский маленький эстамп. Видимо, их не успели уничтожить злоумышленники, потому мне крупно повезло.
   При размене с одной семьёй квартирами, было поставлено условие: мы должны были во что бы то ни стало достать любыми путями два метра линолеума в коридор нашей квартиры, из которой мы переехали. Я дал слово выполнить это требование. Поднял все свои связи на ноги. Никто не смог помочь. Линолеум был супер дефицитным товаром. Помог мой старый знакомый председатель профкома завода имени Войкова. Он уговорил какого-то работягу, награждённого орденом Трудового Красного Знамени написать заявление о выделении ему двух метров линолеума. На специальном срочном заседании профкома вопрос был решён положительно с учётом трудовых заслуг передовика производства великого государством. С выданными мне разрешительными документами направился в какой-то, скрытый от людских глаз, специальный склад. Там, на месте, я заплатил положенную сумму, на что получил чек и два метра линолеума. Его отнёс привередливой хозяйке, с которой поменялся квартирами. Когда она меня увидела с новым линолеумом в руках, то была так поражена, как не была бы поражена, если бы перед нею появился сам Иисус Христос.
   Когда гора упала с плеч после приобретения линолеума, я стал больше уделять время для приведения квартиры в божеский вид. После долгих усилий мне удалось самому прибить ковёр к стене над кроватью. Кто живёт в бетонных блочных домах, знает, что такое забить даже один гвоздь. Ковёр постоянно напоминал о последствиях его незаконного приобретения. На мой день рождения его достал на межрайбазе по блату начальник УВД. Об этом кто-то шепнул в горком партии. За злоупотребление служебным положением начальник схлопотал без занесения в учётную карточку выговор по партийной линии.
   В тот вечер я решил в кладовке прибить вешалку для носимых вещей. Новую купить не смог, так как в магазинах были только какие-то страшные металлические крюки-одиночки. Решил использовать привезенную из старой квартиры. Вешалка на три крючка была сделана из деревяшки в виде сердца. Держалась на двух ушках, надеваемых на вбитые в стену гвозди. С помощью дюбеля я смог проделать неглубокое одно отверстие в стене, вставить туда гвоздь и замазать алебастром. Когда я взялся за второе отверстие, неожиданно пришёл мой друг Стёпа. Как оказалось, он в нашем доме выполнял какие-то работы, связанные с электричеством. "Ну, раз у нас свет не гас, значит, всё прошло удачно, без короткого замыкания, которое ты однажды устроил в подвале дома," - поддел я Стёпу. Он, нисколько не обиделся, и узнав, чем занимаюсь, предложил свои услуги. Сказал, что у него есть особый дюбель, которым сделать несчастное отверстие в стене, что раз плюнуть. Взгромоздившись на табурет, он принялся за дело, бойко нанося удары по шляпке дюбеля. Неожиданно стук прекратился. В руках Стёпы был молоток, а дюбель исчез. Он провалился в отверстие. Вместо Стёпы, который ниже меня ростом, встав на носки, я заглянул в образовавшуюся дыру и увидел чью-то неухоженную комнату, по которой на одной ноге скакал пожилой мужчина. Понял, что случилось непоправимое: пробили каким-то образом насквозь смежную стену с соседской квартирой. От стыда покрылся потом. Схватив имеющуюся бутылку водки, помчался на переговоры с соседом. В его коридоре я увидел на полу валяющихся среди штукатурки дюбель и чоп из бетона в виде конуса, которым было заглушено отверстие, оставляемое в бетонном блоке для электрических розеток. Стёпа умудрился, конечно, не желая этого, попасть кончиком дюбеля в верхушку конуса и выбить его из стены.
   Мы познакомились с соседом. Он сказал, что любит когда его называют не по имени и отчеству, а просто дядей Лёшей. Одним взглядом на комнату, по её запущенности и не ухоженности, понял что дядя Лёша давно живёт холостяком. Его заверил, что завтра же замажу дыру. Он ответил, что она его совершенно не волнует. Убедительно попросил выпить с ним, так как пить в одиночестве ему скучно. За столом я узнал, что дядя Лёша является инвалидом Великой Отечественной Войны. Потерял ногу во время Эльтигенского десанта. Я обратил внимание на картину, висящую над столом. Рисовал явно какой-то самоучка. По берегу моря бежали с автоматами моряки, рвавшиеся к высоте. С трудом, но я узнал в одном из матросов дядю Лёшу. Вскоре к нам присоединился Стёпа. Не преминул похвалить себя. Если бы не он, то я бы долго не был знаком с таким хорошим соседом. Дядя Лёша много нам рассказал об Эльтигенском десанте. А я о том, как во время десанта шестилетним пацаном вместе с мамой находился в оккупированном немцами городе. Так неожиданно встретились два поколения, обожжённых жестокой войной.
   После этого вечерами и даже ночью я бывал у дяди Лёши в гостях. Он из дома почти не выходил. Раз в неделю, а то и реже, его родная сестра, живущая далеко за городом, покупали продукты питания. Иногда к нему с трудом, передвигаясь и опираясь на палочку, приходили вспомнить лихие годы войны два друга, также инвалиды боевых действий. Дядя Лёша явно скучал. В то же время не любил смотреть телевизор. Когда я шёл к дяде Лёше, жена передавала ему что-нибудь из горячих блюд. Его благодарностям не было конца. Было видно по всему, что он очень добрый и внимательный человек. Как-то сказал, что его, как участника ВОВ, поставили на очередь для приобретения кафельной плитки, которая ему не нужна. Так в течение полугода частями я вместо дяди Лёши приобрёл плитку для кухни, туалета и ванны. Если бы не дядя Лёша, я бы никогда не достал кафельную плитку, особый дефицит, которую могли приобрести только инвалиды ВОВ, да и то, по громадной очереди.
   От старых хозяев досталась расхлябанная газовая колонка, которой жена отказывалась пользоваться, боясь взорвать дом. Узнав о такой проблеме, дядя Лёша отругал за то, что я раньше ему не говорил об этом. У него в сарае валяется новая колонка, которая ему не нужна, так как он предпочитает пользоваться титаном. Потому его ванная была чуть ли не до потолка завалена дровами. Деньги дядя Лёша за колонку отказался брать категорически. Сказал, если я когда-нибудь предложу деньги, то не будет пускать меня на порог. Но он, слава Богу, никогда не отказывался от любых спиртных напитков и закуску к ней. Жена меня ругала за горячительные напитки, которые я приносил соседу. Но хорошая водка всё же была лучше вонючего самогона, который мне пришлось по просьбе дяди Лёши пару раз попробовать.
   Об одном подарке, сделанным дядей Лёшей, скажу особенно. На старой квартире у меня был городской телефон. На обмененной квартире этой, нужной техники, особенно для меня, как работника милиции, не было. Мне приходилось часто звонить на работу по различным вопросам. Шёл, конечно, к дяде Лёше. С его разрешения я телефон запараллелил для своей квартиры. Однажды дядя Лёша сказал, что он, по-существу, телефоном не пользуется, даже ни разу не вызывал скорую помощь. Он мне протянул довольно хорошим почерком написанное заявление в узел связи с просьбой перерегистрировать телефон на меня. Руководство милиции направило начальнику узла связи соответствующее ходатайство. В этой серьёзной организации мне сказали, что освободившуюся телефонную линию отдадут тому, кто в нашем доме стоит первым на очереди на установление телефона. Только срочное и серьёзное вмешательство начальника КГБ, с которым я был в очень хороших отношениях, прекратило моё мытарство по хождениям по разным инстанциям и партийно-советским органам по установке мне телефона.
   Так наша хорошая добрая дружба с замечательным человеком, бывшим фронтовиком, длилась шесть лет. Я уже не мог, возвращаясь домой, не зайти к дяде Лёше, чтобы узнать о его здоровье и самочувствии. А он, получив кем-то принесенную бутылку самогона, обязательно приглашал меня к столу, хотя знал, что самогон пить я не буду. Он любил слушать мои рассказы о расследуемых преступлениях. Однажды сказал, что солдаты, отдававшие жизнь за других, думали, что после войны преступности не будет, так как люди, пережившие такие невзгоды, станут совсем другими. "Не сбылось,-" горько сетовал дядя Лёша.
   Однажды, как обычно, работая в воскресенье, я пришёл домой на обед. Через пол часа неожиданно к нам пришла сестра дяди Лёши, которому она принесла продукты. Его застала мёртвым в кровати. Он умер ночью во сне. За гробом дяди Леши шло несколько соседей. Из друзей никого не было. Они на несколько лет умерли раньше его. Не стало ещё одного мужественного защитника своего Отечества. С каждым годом таких, как дядя Лёша, остаётся всё меньше. Настанет день, когда от нас навсегда уйдёт последний участник кровавой битвы. Но, благодаря им продолжающие жить люди, новые поколения, должны всегда помнить славных воинов нашей большой и великой Родины, потерявшей миллионы своих сыновей и дочерей. Они были прекрасными людьми, любившими жизнь, не меньше нас, ради которых её отдали.
   В память об одном из них я написал этот рассказ.

 

 

Я НАПРАСНО ДОВЕРИЛСЯ.

"У людей зло вырастает из добра, когда не умеют

управлять и надлежащим образом пользоваться добром."

Демокрит (ок. 460-после 360) греческий философ (ок. 460-после 360)

   Сразу оговорюсь, что в рассказе не будет ничего особенного, чтобы его прочесть взахлёб. На своём печальном примере покажу, что не всегда нужно слепо доверять людям, даже очень близким, особенно когда отношения связаны с деньгами. Пока существуют деньги, они будут править миром. По-существу, всё в жизни измеряется деньгами. Без денег могут обходиться туземные племена, да и то не все. У некоторых деньги заменяют морские ракушки или какие-либо другие побрякушки. В конце концов, если быть до конца честными, то следует признаться, что часто деньги формируют личность, иной раз превращая её в алчную, эгоистичную натуру, которая ради них готова на всё, вплоть до преступления.
   Будучи на пенсии, но находясь в хорошей физической форме, по приглашению руководства организации, которой отдал не один десяток лет, я возвратился на прежнее место работы, несмотря на то, что согласно моему статусу следователя, получал мизерную зарплату. Это связано с тем, что я был не аттестованным сотрудником, как все мои коллеги, а вольнонаёмным. Но мне было достаточно того, что я получал от работы, где мог показать свой профессионализм, большое моральное удовлетворение. Чтобы как-то компенсировать получаемую маленькую зарплату за мой труд, руководство организации предложило возглавить созданный при ней благотворительный фонд, существовавший за счёт спонсорской помощи со стороны организаций, предприятий города и многих коммерсантов. На счету фонда всегда находилась сумма денег, которые могли удовлетворить потребности организации по приобретению горючего для машин, оргтехники, мебели, производства ремонта кабинетов и многое другое. Кроме того, всегда можно было оказать материальную помощь нуждающемуся в ней сотруднику. Было такое время, когда Украина на эти цели перестала вообще выделять денежные средства, без которых серьёзная организация не могла бы нормально функционировать. Не всегда хватало денег даже на зарплату. Кстати, благотворительные фонды по этой причине тогда существовали во всех организациях, подобной нашей, вплоть до Министерства.
   Должностными лицами благотворительного фонда были я председатель и бухгалтер. Согласно уставу фонда оба получали зарплату. Из-за невысокой зарплаты не так-то легко было найти грамотного бухгалтера для фонда. Профессионалы своего дела, счётные работники, давно разбрелись по коммерческим структурам. Когда я приступил к обязанностям председателя фонда, бухгалтером фонда работала прекрасная во всех отношениях толковая женщина. Однако по семейным обстоятельствам ей пришлось уволиться. Я имел свой отдельный кабинет, а бухгалтер фонда работала в одном кабинете с бухгалтерами самой организации. Когда я остался без бухгалтера, главный бухгалтер организации предложила принять на работу в фонд молодую девушку, у которой только закончился испытательный срок. Ей был дан самый лестный отзыв, как об очень честном и порядочном человеке. Радовало то, что девушка, являясь молодым специалистом, согласилась работать в фонде, несмотря на то, что будет меньше получать зарплату, нежели в бухгалтерии организации, где могла продолжить свою работу. Я был очень доволен быстрым решением проблемы, возникшей из-за отсутствия бухгалтера. Ни на один день работа фонда не должна была останавливаться, так как по письменному запросу руководства организации необходимо было чуть ли ни ежедневно на какие-нибудь нужды снимать деньги в банке со счёта фонда.
   С первых же дней работы Эллочки, так назовём бухгалтера фонда, у нас сложились очень хорошие, добрые, доверительные отношения. Эллочка была высокой, стройной девушкой, и я бы сказал, с очень смазливым и привлекательным лицом. Одевалась не крикливо, но красиво и модно, чтобы обратить на себя внимание. На неё откровенно заглядывались многие мужчины организации. Была не замужем. Жила с детства с дедушкой и бабушкой, так как с родной матерью совместная жизнь почему-то не сложилась. Старики в ней души не чаяли. Делали всё возможное, чтобы Эллочка ни в чём не нуждалась.
   Я Эллочке доверял полностью, как и предыдущему бухгалтеру. Никогда не ставил под сомнение её честность, и потому ни разу не попытался для проверки полазить по её многочисленным бухгалтерским книгам. Для меня было достаточным знать, что действительно на снятую сумму было что-то приобретено, что подтверждалось обязательно документально, например, теми же кассовыми чеками. Чековую книжку и гербовую печать не стал держать у себя, а отдал на хранение Эллочке. Она для банка заполняла чековую книжку, указав снимаемую сумму денег, и давала мне на подпись. Поставив гербовую печать, Эллочка уходила в банк за деньгами. Когда я однажды уходил на обед, Эллочка попросила поставить подпись на незаполненном бланке чековой книжки, так как руководитель отдела должен был скоро позвонить и сказать, какая сумма и зачем ему срочно потребовалась. Чтобы я напрасно не терял время, ожидая звонка руководителя, она предложила мне поставить подпись в чековой книжке и идти спокойно обедать, а она вынуждена будет остаться без обеда. Так повторилось несколько раз, когда я по просьбе Эллочки ставил свою подпись на незаполненной чековой книжке. Мне оставалось только горячо благодарить Эллочку за принесенный ею в жертву обед ради общего дела. Было немного стыдно оставлять девочку без обеда, а самому идти и со спокойной совестью наслаждаться пищей. В знак благодарности я приносил ей горячие пирожки. Она усиленно от них отказывалась, так как с её слов прихватила из дома бутерброды, которыми пообедала, запивая кофе. Позже мне станет понятно, что Эллочка иногда приносила на подпись умышленно неправильно заполненную чековую книжку на получение определённой суммы денег. Это был ещё один из способов хищения денег. На бланке имеется несколько линий, на которых прописью указывается сумма денег. Писать следует от начала линии. Эллочка впереди оставляла место. Когда я подписывал денежный документ для банка, она впереди ранее указанной суммы указывала дополнительную. Например: первоначально было указано "пятьсот рублей." Добавив "три тысячи," получалось "три тысячи пятьсот рублей," которые она получала в банке. Пятьсот рублей Эллочка оприходовала в бухгалтерских книгах с указанием, на что они были потрачены, а три тысячи оставляла себе. Когда я оставлял подпись на чистом бланке, Эллочка указывала ту сумму, которая в тот момент лично ей потребовалась.
   Гром грянул с приходом в нашу бухгалтерию работников прокуратуры, изъявших всю бухгалтерскую документацию фонда для назначения документальной ревизии. Уже через пару дней меня пригласили в прокуратуру, где бухгалтер-аудитор сказала, что при проверке и сличении всех документов выявляются многочисленные факты хищения. Когда она назвала предварительную сумму, у меня полезли в полном смысле слова глаза на лоб. Я вернулся на работу, обо всём рассказал руководителю организации, при которой существовал наш фонд. Вдвоём мы стали беседовать с Эллочкой. Она долго и упорно отрицали свою вину, ссылаясь на то, что произошла какая-то ошибка. Но затем призналась в том, что несколько месяцев назад по дороге домой её в безлюдном месте якобы встретил участник какой-то преступной группировки, который под угрозами заставил ежемесячно для страшно жестоким главарям банды приносить понадобившуюся им сумму денег. Была строго предупреждена, что если откажется выполнять приказ бандитов, немедленно будут убиты дедушка и бабушка. Она вынуждена была заниматься хищением, чтобы не пострадали любимые ею старики. Конечно же, всё это было тщательно проверено официально, в том числе оперативным путём. Ничего сказанного Эллочкой не подтвердилось.
   Когда была установлена вся сумма похищенных денег, следователем прокуратуры было возбуждено уголовное дело по факту хищения денежных средств из нашего благотворительного фонда должностными лицами фонда, т.е. получалось, что не только Эллочкой, но и мною. Хотя фамилии не фигурировали в постановлении о возбуждении уголовного дела, было понятно, о ком идёт речь. Должностных лиц, как я написал выше, в фонде было всего два человека. Меня это очень огорчило и фундаментально расстроило. С двумя друзьями я пошёл в бар, расположенный недалеко от отдела, где от обиды напился так, как давно не пил. Было горько сознавать, что фактически и против невиновного меня работник прокуратуры возбудил уголовное дело. К тому же давила обида за то, что Эллочка предала меня, чего никогда от неё не ожидал.
   По просьбе Эллочки ей порекомендовал хорошего защитника, которого, как и многих других, хорошо знал. Попросил его оказать юридическую помощь Эллочке по её защите на следствии и в суде. Позвонил дедушке Эллочки и посоветовал немедленно погасить ущерб, причинённый фонду его внучкой. Подробно разъяснил, что это будет смягчающим вину обстоятельством, которое обязательно учитывается судом при назначении меры наказания. Дедушка двумя частями перечислил на банковский счёт фонда нужную сумму. Для второй части погашения долга старикам деньги пришлось занимать у родственников и знакомых.
   Как бы там ни было, но оставался очень благодарен Эллочки за то, что не додумалась на следствии заявить, что занималась хищением денег с моего ведома, и что их делила на двоих. Я не представляю, как мне надо было бы доказывать свою непричастность к хищению денег. Очень неприятно быть в чём-то подозреваемым, к чему не имеешь никакого отношения. Положение крайне печальное. В такие дни не хочется ни есть, ни пить. Не нужна никакая специальная диета, чтобы похудеть. Через несколько дней вещи на мне стали висеть, как на вешалке.
   Во время проведения следствия, следователем в отношении меня было вынесено постановление о прекращении уголовного преследования. Как-то при встрече за рюмкой водки состоялся разговор с защитником Эллочки. Он по-дружески сказал, что мне нечего переживать, так как Эллочка не возьмёт меня "прицепом". Я сначала даже не понял, о чём идёт речь. Когда дошло, то подумал, какую б она должна была иметь совесть, чтобы оговорить меня. Ведь я ничего плохого ей никогда не делал. Приказом постоянно поощрял деньгами, чтобы как-то компенсировать невысокую зарплату. Когда не было работы, всегда отпускал домой. Так как разбирался в юриспруденции и знал о методах расследования уголовных дел, то понял, что Эллочка скорее всего в беседе с защитником, чтобы уменьшить ответственность и с кем-то её разделить, предложила заявить следователю, что хищением якобы занималась вместе со мной. Грамотный защитник, конечно же, отверг её предложение, объяснив, что хищение, совершённое группой лиц, является отягчающим вину обстоятельством. Я не стал защитнику озвучивать свою догадку, чтобы не ставить его в неловкое положение, так как он не имеет права распространяться о переговорах с подзащитным лицом. Но я всё-таки его спросил, верит ли в то, что я действительно не виновен. Спасибо, что он, хорошо знавший меня, твёрдо сказал, что никогда в этом не сомневался.
   Суд, учитывая что Эллочка ранее не была судима, преступление совершила впервые, чистосердечно призналась в содеянном, глубоко раскаялась о совершённных противоправных действиях, и добровольно возместила причинённый материальный ущерб, принял решение назначить меру наказания в виде лишения свободы на три года условно. После суда благородный защитник пригласил меня и Эллочку в "Грот," где угостил вкусным соком, посоветовав нам не держать зла друг на друга. Я и так перестал обижаться на Эллочку, и даже был рад, что молодой симпатичной девушке не была испорчена жизнь лагерным заключением. Но сделал вывод, что жить нужно по поговорке: доверяй, но проверяй.
   От сотрудниц бухгалтерии органа, в котором я продолжал работать, мне стало известно, что Эллочка вскоре после суда удачно вышла замуж и родила ребёнка. Дай Бог им здоровья.

 

 

ЛИЗОНЬКА.

"Будьте сами и человеком и младенцем,
для того, чтобы учить ребёнка."

В.Ф.Одоевский, русский писатель (1803-1869).

 

   Первое время с женой после бракосочетания проживали на квартирах. Когда у нас родилась дочка, мне, как молодому сотруднику милиции, выделили комнату в трёх комнатной квартире в двух этажном доме по одному из переулков, примыкающему к улице Гагарина. В самой маленькой комнатушке проживала старушка, торгующая семечками. В другой комнате, чуть побольше первой, ютилась молодая семья. Наша комната была самой большой, около двенадцати квадратных метров. У нас росла двухлетняя дочка, а у молодых супругов такого же возраста сынишка. С соседями у нас сложились прекрасные отношения. На них не влияло даже то, что была одна общая небольшая кухонька с тремя керогазами, которые почти не выключались, особенно тот, которым пользовалась старушка. Днём она жарила семечки, а вечером выходила их продавать к продовольственному магазину на улице Гагарина.
   В нашем доме было всего два подъезда. Постепенно мы перезнакомились со всеми соседями. Однажды на один из праздников нас пригласила в гости семья из соседнего подъезда. Это была показательно прекрасная семья. Её глава, Иван Михайлович, много лет плавал рыбаком на судах, ходившим в далёкие океаны. Очень хорошо зарабатывал. Его жена, Надежда Сергеевна, была хлебосольной хозяйкой. У неё получались вкусные пироги и пирожки. Их сын Алик был женат на миловидной, хрупкой, спокойной девушке Алле. К ним мы приходили в гости со своей дочкой, что радовало всю счастливую семью. Это было связано с тем, что Аллочка, как её все ласково называли, находилась в положении. Удивительное дело, но все члены семьи почему-то очень хотели, чтобы родилась девочка. Потому, когда у них появлялась наша дочка, они не чаяли в ней души, и по очереди брали на руки.
   Аллочка, бывая у нас, постоянно, в мельчайших подробностях, консультировалась с женой по поводу ухода за новорождённым младенцем. Жена на куклах дочери показывала, как надо пеленать ребёнка, менять пелёнки, кормить и убаюкивать. Настал день, когда Аллочку увезли в роддом. Мы с женой также переживали до тех пор, пока Аллочка ни родила. Её семья не спала вообще. Алик сутки проводил у окон роддома. Как-то мы с женой едва сели ужинать, как с бутылкой шампанского к нам влетел радостный и сияющий Алик, ставшим счастливым молодым папой. На радость семьи у Аллочки родилась девочка, которую нарекли редким именем Лизонькой.
   В день выписки Аллочки из роддома за ней на такси поехали Алик с мамой. Они оделись так, как одевались в самые торжественные дни. Дома с охапками цветов для встречи невестки с внучкой остался Иван Михайлович. Забив машину самыми дорогими букетами, шампанским и коробками шоколадных конфет для медицинского персонала, Алик и мама помчались на незабываемую первую встречу с Лизонькой. Медсёстры вынесли запелёнутую Лизоньку и торжественно вручили обалдевшему от нахлынувших чувств Алику. Малышка всё время спала, не издавая ни звука. Аллочка похвасталась тем, что Лизонька очень спокойный ребёнок, который только ест и спит. Она ни разу не закричала так, как кричат многие грудные младенцы. Со всеми предосторожностями Алик с дочуркой на руках сел рядом с мамой на заднее сиденье. Аллочка, вытянув ноги, примостилась рядом с водителем, и неожиданно для себя вздремнула. Проснулась от того, что услышала довольно громкий спор между мужем и Надеждой Сергеевной. Открыв личико Лизоньки, они стали любоваться чудом природы. Буквально через пару минут Алик заявил, что хотя родилась девочка, но она, как две капли воды похожа на него. При этом стал подробно описывать, чем они похожи с дочерью друг на друга. Алик даже пытался по этому поводу взять в свидетели водителя такси, чтобы тот, как постороннее, незаинтересованное лицо, подтвердил необыкновенное его сходство с дочуркой. Надежда Сергеевна, низко наклонившись над Лизонькой и внимательно оглядев личико крошки, громко сказала: "Слава Богу, что девочка похожа на меня, особенно голубенькими глазками. А ротик, только без зубов, аккуратненький, как у бабушки. У тебя, Алик, жёсткие, мужские губы, что девочке совершенно не нужно." Спор между ними разгорелся не на шутку, да так сильно, что даже вмешался водитель. Он был с чувством юмора, и поэтому, на мгновение глянув через плечо на Лизоньку, заявил, что папа с бабушкой должны успокоиться, так как девочка похожа на него. От услышанного Алик и Надежда Сергеевна моментально умолкли, невольно подозрительно скосив глаза на прислушавшуюся к их спору Аллочку. А она, слушая нелепые притязания Алика и Надежды Сергеевны на их схожесть с Лизонькой, в душе посмеивалась, будучи уверенной в том, что Лизоньке передалась её внешность. Считала, что она, родившись, была точно такой, как Лизонька.
   Встретивший их Иван Михайлович, осыпал Аллочку цветами и поцелуями. Осторожно взяв большими рыбацкими руками Лизоньку у сына, бережно положил на стол, и стал внимательно всматриваться в сморщенное розоватое личико внучки. Вдруг он отскочил от стола, схватил на руки Аллочку, и стал кружить с ней по комнате. Как мог, он показывал свою благодарность дорогой невестушке, которая подарила внучку, да ещё его копию. "Вы присмотритесь, - кричал обезумивший от радости дед, - у Лизоньки, как и у меня даже есть горбинка на носу. А у вас её нет. Значит, она моя золотая внучка. Я ещё не видел таких красивых детей. Моя мама говорила, что когда я родился, был красавцем. Вот потому и Лизонька ребёнок необыкновенной красоты, благодаря внешним данным деда, переданных ей по наследству."
   Пока дед носился по комнатам, благодаря Аллочку за то, что сумела передать дочери его красоту, Алик и Надежда Сергеевна стояли, как в воду опущенные. Им хотелось зарыдать в голос от того, что Иван Михайлович нашёл неопровержимое доказательство похожести Лизоньки не на них, а на него. Ни у кого из них не было горбинки на носу. А против истины не поспоришь.
   Бурные споры между близкими родственниками прервал неожиданно очень громкий плач Лизоньки, какой Аллочка до этого никогда не слышала. "Ребёночек захотел кушать, ам-ам! " - все вскричали хором, требуя от Аллочке немедленно приступить к кормлению проголодавшегося ребёнка. "А мне кажется,- робко сказала Аллочка, - девочка хочет писать. Она давно не была перепелената." Аллочка быстро подошла к Лизоньке, развязала тесёмки на кружевном одеяльце и распахнула пелёнки. Тут же навстречу наклонившейся Аллочке вылетела тёплая струйка, сначала обильно омочив её лицо, а затем белоснежные пелёнки. Ребёнок перестал кричать, спокойно занимаясь своим делом. Мальчик писал в своё удовольствие.
   Всех членов семьи охватил настоящий ужас, приведший к неимоверной панике. В роддоме Лизоньку перепутали с другим ребёнком. Немедленно вызвали такси, чтобы чужого ребёнка отвезти в роддом и забрать Лизоньку, пока её не отдали другим родителям. Таксист оказался тот же самый. Когда он узнал о случившимся, то напомнил, как говорил, что девочка похожа на него. Как оказалось, его жена на самом деле тоже находилась в роддоме, и должна была на-днях выписываться с родившимся мальчиком. Вполне возможно, что мед работники подсунули сынишку весёлого таксиста. Всё окончилось благополучно. В тот день после Аллочки никто не выписывался, и потому Лизонька продолжала находиться в роддоме, спокойно ожидая когда её отнесут к маме.
   Рождение Лизоньки отмечали с широким размахом. На торжестве были все дальние и близкие родственники, знакомые, друзья - приятели и все жители нашего двухэтажного дома. И хотя играла музыка, Лизонька спокойно спала в своей роскошной кроватке в дальней комнате. Тогда, будучи молодым отцом, я подумал, а так ли важно, красив ребёнок или нет, и на кого он похож. Важно, каким он вырастит. Будет ли у него красивой душа.

 

 

СПИРТ.

"Настоящий друг с тобой, когда ты не прав.
Когда ты прав, всякий будет с тобой."

Марк Твен, американский писатель (1835 - 1910)

   После окончания специального оперативного милицейского заведения стал работать оперативным уполномоченным отделения уголовного розыска Орджоникидзевского райотдела милиции Керчи. Там я проработал несколько месяцев. Очень понравился трудолюбивый серьёзный коллектив. Но вскоре пришлось с ним расстаться. Видимо, за усердие в работе был переведён старшим оперативным уполномоченным в отдел уголовного розыска ГУВД. Мне была поручена линия работы по борьбе с преступностью среди несовершеннолетних. Кроме меня в одном кабинете на первом этаже здания по Ленина 8 работало ещё три оперативника, которые пришли работать в милицию на несколько лет раньше меня. Каждый из них занимался своим делом: раскрытием преступлений, борьбой с проституцией, наркоманией и розыском скрывшихся преступников. Один из моих новых товарищей Михаил закончил то же милицейское заведение, что и я. Но он уже два года занимался практической деятельностью работника милиции, а я ещё не проработал даже год. У каждого из нас был свой рабочий стол с запараллеленным телефоном с телефонами коллег. Поэтому по телефону можно было говорить кому-либо одному. Слева от моего стола находился стол Михаила. Нас разделял небольшой проход. Напротив сидели два оперативника, оба Николая. Между нами сложились крепкие дружеские отношения. Постоянное, ежедневное общение друг с другом сближает людей. Вскоре мы знали даже всех членов семей каждого.
   Разумеется, мы часто прерывали свою работу, чтобы потрепаться на какую-нибудь тему. Миша был мастером рассказывать разные небылицы, которые выдавал за чистую правду. Обычно это были юморные истории, услышав которые невозможно было удержаться от смеха. Мы начинали хохотать уже в середине рассказа, а Миша с невозмутимым видом продолжал своё необыкновенное повествование. У него рос сын, которому было около четырёх лет. Миша очень гордился сынишкой. Считал, что тот хорошо разбирается в математике. А главное, в таком возрасте мог насмешить своих родителей, Михаила и его жену, молодую, всегда с цветущим румянцем на щеках Идочку. Вскоре нам представилась возможность убедиться в том, что сын Миши, тоже Михаил, мальчишка не без юмора. Однажды Идочка зашла к нам в гости с пацаном. Как обычно в таком случае, знакомясь с математическим гением, мы чуть ли не в один голос по давнишней традиции задали дежурный вопрос: ну, и кем же ты хочешь быть, когда вырастишь? Ожидали услышать, типа Эйнштейном, а услышали совсем другое. Не дослушав до конца вопрос, маленький Михаил бойко выпалил: евреем! От смеха не удержался никто. Все пришли к выводу, что будет ли Михаил младший великим математиком, ещё не известно. А вот юмористом, как его весёлый папаша, будет точно. Старший Михаил сказал, что и за юмор на эстраде тоже платят деньги. Так что, если мальчишка не сможет путём расчётов превращать нули во что-то существенное, он сможет юмор превращать в деньги. Зная хорошо юморных одесситов, я всегда Михаилу говорил, что Одесса много потеряла, так как он не работает в милиции этого весёлого города.
   В ГУВД была своя старенькая АТС, которая обслуживала внутреннюю связь. Её давно надо было списать в утиль, так как часто давала сбои. Руководил станцией военный отставник, добродушный дядька во всех отношениях. Звали его распространённым полным именем Иван Иванович. Но все к нему обращались не иначе, как Иваныч. Он часто заходил в гости к Михаилу. Немного потрепавшись, Иванович уходил к своему хозяйству, в АТС. Что сблизило Иваныча и намного моложе его Михаила, не представляю. От ребят мне стало известно, что однажды на 1 апреля Иваныч разыграл Михаила. Через дежурного он соединился с нашим кабинетом и изменённым голосом от имени соседа сообщил Михаилу о том, что из-под закрытой двери его квартиры, расположенной на третьем этаже, во всю хлещет вода, заливая квартиры нижних этажей. Соседи собираются взломать двери, чтобы остановить поток. Не дослушав до конца неприятную информацию, Миша на дежурной милицейской машине помчался домой. Возвратившийся в управление Михаил, понявший, что его кто-то жестоко разыграл, встретил у входной двери Иваныча, который участливо спросил, много ли вёдер воды тот вынес из своей затопленной квартиры. Мише стало ясно, кто его разыграл, потому сказал Иванычу, что не останется в долге.
   Как-то разнёсся слух, что в управление доставили новенькую модернизированную АТС. Если старая аппаратура занимала две комнаты, то новая уместилась в одной. Радостная улыбка не сходила с лица Иваныча. Из Днепропетровска приехала бригада специалистов по установке и наладке новой станции. Они с ней провозились неделю. Под конец их работы к Михаилу пришёл Иваныч с необычайной просьбой, достать пару бутылок медицинского спирта якобы для того, чтобы им снять с деталей станции защитную смазку и протереть все многочисленные контакты. Миша сказал, что это сделать будет очень сложно, но он через своих знакомых, работающих в центральной аптеке города, постарается выполнить просьбу друга. Иваныч тут же дал Михаилу двадцать рублей, два красных червонца с портретом Ленина. По тем временам это была довольно приличная сумма. Зато из такого количества спирта с помощью воды можно было изготовить несколько бутылок водки, с которой в то время была напряжёнка. Чтобы её купить, надо было выстаивать громадные очереди или иметь хорошие связи с работниками торговли.
   Михаил пообещал Иванычу спирт достать ближе к вечеру. Как только Иваныч покинул наш кабинет, Михаил принялся за работу. Он нашёл пару пустых бутылок из-под водки, тщательно помыл, содрал этикеты и заполнил водой из-под крана. Плотно закрыв бутылки пробкой, налил сверху расплавленный сургуч. Сверху приложил медный пятак с изображением герба Советского Союза.
   Как договаривались, Иваныч пришёл в 8 вечера за спиртом. Нам сказал, что специалисты закончат работу часа через три, и что завтра у нас заработает новая телефонная станция. Положив две бутылки со спиртом в сумку, повешенную через плечо, счастливый Иваныч покинул кабинет. Перед этим он крепко жал Михаилу руки, утверждая, что если бы не тот, то неизвестно, когда бы вступила в строй станция.
   Отдав спирт Иванычу, Михаил ушёл домой вместе с другими ребятами, Николаями. Я остался на рабочем месте, так как входил в состав дежурной следственно-оперативной группы. Около двух часов ночи неожиданно в кабинет ворвался взбешённый Иваныч. Таким его я никогда не видел. Иваныч стал кричать, что Мишкино счастье, что не он дежурит, а я, иначе бы отрубил ему голову как врагу народа, по вине которого сгорела путём замыкания вся новая АТС. Иваныч сказал, что после окончания всех наладочных работ он вместе со специалистами протёр спиртом каждую деталь АТС и все контакты. Когда станцию включили, контакты замкнули, так как оказалось, что их протёрли не спиртом, а водой. Таким образом, станция вышла из строя. Мишку ждут крупные неприятности. Хорошо будет, если он отделается только тем, что его выгонят из милиции. Пообещав прийти снова утром, Иваныч покинул кабинет. Он так убедительно рассказывал о разыгравшейся трагедии по поводу испорченного дорогого государственного имущества, что я поверил каждому слову. Это было, конечно, ЧП. Я представил реакцию руководства милиции, когда оно узнает, что не будет новой АТС по вине Михаила.
   Я посчитал нужным о случившимся немедленно сообщить по телефону Михаилу. Полусонным голосом он сказал, что утром немного задержится, так как якобы пойдёт выяснять, кто в аптеку поставляет вместо воды спирт. Об этом я должен буду сообщить Иванычу, если тот придёт отрывать ему голову.
   Утром перед сдачей дежурства ко мне подошёл сотрудник ОБХСС. Он не мог сдержать смеха, рассказывая о ночной истории. У него было много работы, и потому до глубокой ночи засиделся в кабинете. Когда пошёл в туалет, то увидев открытую дверь в хозяйство Иваныча, зашёл во внутрь. В это время хозяин АТС Иваныч на столе раскладывал нехитрую закуску. Вокруг импровизированного стола сидели мастера-специалисты, успешно закончившие свою серьёзную работу, с нетерпением ожидая момента обмывания новой станции. Конечно, незваный гость был приглашён к столу. Иваныч достал бутылку спирта и стал разливать по гранёным стаканам. Никто не стал пить чистый спирт. Все его хорошенько разбавили водой, и дружно провозгласив тост за бесперебойную работу станции, опрокинули стаканы. Сначала никто ничего не понял, почему выпитое совсем не пахло спиртным. Решили, что попался слабый спирт, к тому же они его сильно разбавили водой. Хотели снова наполнить стаканы. Оперативник решил попробовать спирт прямо из бутылки. В ней оказалась простая вода, как и во второй бутылке, которую трясущимися руками из видавшей виды сумки достал Иваныч. Положение было критическое. Где глубокой ночью достанешь дефицитное спиртное в то время, как на столе сиротливо лежит закуска. Хорошо, что у товарища из ОБХСС на свой день рождения в сейфе было припрятано две бутылки коньяка. Он не стал жадничать. Принёс вожделенное спиртное, которое подняло омрачённое водой настроение. Подвыпив, Иваныч заявил, что за такую шутку Мишке, который доставал спирт, своими руками открутит голову, прикончив прямо на рабочем месте. Перед уходом домой Иваныч помчался в наш кабинет, чтобы через меня передать Михаилу, какая его ждёт кара.
   Когда Михаил пришёл на работу, он тут же позвонил Иванычу и попросил прийти в наш кабинет. Тот не стал себя долго ждать. Через пару минут, не скрывая злости, появился Иваныч. Михаил встретил его с дружескими объятиями и объяснением, как он с утра занимался тем, что устанавливал мошенников, которые поставляют в керченские аптеки вместо спирта воду. Сейчас на крупном складе медицинских препаратов идёт полным ходом ревизия. Работники аптеки приносят глубокие извинения с возвратом двадцати рублей. Михаил тут же вручил Иванычу четыре пятёрки и лично от заведующего аптекой бутылку коньяка за причинённый моральный вред. Иваныч чуть не прослезился, сказав, что медицинские работники очень благородные люди. Жаль, что среди них попадаются жулики, которые дурят честных граждан.
   Иваныч, будучи военным пенсионером, через несколько лет вынужден был уволиться, так как должность начальника АТС стала аттестованной, офицерской. Кроме начальника по штату полагалось ещё три сотрудника. Они должны были не только следить за бесперебойной работой АТС, но и ремонтировать различную радиоаппаратуру, используемую работниками милиции в своей практической деятельности. Мы привыкли к доброму мужику, которому в одиночку приходилось постоянно ремонтировать технику АТС и наши видавшие виды телефонные аппараты.
   Поздно вечером с бутылкой хорошего коньяка и домашними пирожками к нам пришёл попрощаться Иваныч. Конечно, одной бутылкой не ограничились. К нашей компании присоединилось много других сотрудников. Было сказано в адрес Иваныча много искренних тёплых слов. Стали вспоминать различные розыгрыши коллег по работе. Иваныч вспомнил свои розыгрыши, и в том числе в отношении Михаила, который как-то 1 апреля поверил, что у него дома потоп. Был доволен тем, что его никому не удалось разыграть ни разу, благодаря его военной смекалке. И тут не выдержало самолюбие Михаила. «А помнишь дело со спиртом»,- начал он, и сразу же осёкся, глянув на напрягшегося Иваныча. Видимо, Михаил не захотел обижать на прощанье доброго человека, намного старше его. Умело переведя разговор на другую тему, Михаил сказал, что в розыгрыше с ним победил Иваныч со счётом 1:0. Так ушёл на заслуженный отдых никем не побеждённый Иваныч.

 

 

РАЗБИТЫЙ ТЕЛЕФОН.

 

"Истинной дружбой могут быть связаны только те люди,
которые умеют прощать друг другу мелкие недостатки."

Жан Лабрюйер, французский писатель (1645-1696)

 

   Скоро будет год, как после перевода меня из Орджоникидзевского РОВД, стал работать старшим оперативным уполномоченным отдела уголовного розыска городского управления милиции. Я быстро подружил с тремя оперативниками, работавшими со мной в одном кабинете. В каждом углу кабинета располагался рабочий стол с телефонным аппаратом. На все четыре телефона номер был один и тот же, так как они были запараллелены между собой. Говорить по телефону могли только по очереди. Слева от меня находился стол Михаила, шутника и балагура. Напротив нас сидели два Николая. У них такая была работа по линии уголовного розыска, что они много времени проводили в районных отделах милиции по оказанию практической помощи работавшим там оперативникам. Мы же с Михаилом в основном находились в своём кабинете. С ним не приходилось скучать, так как каждое утро начиналось с рассказывания Михаилом нового анекдота, или о том, как прошедшим днём он разыграл кого-либо из многочисленных сотрудников, работавших в ГОВД. Некоторые из них не оказывались в долге перед Михаилом. Однажды его очень удачно на 1 апреля разыграл всеми уважаемый Иваныч, военный отставник, работавшим вольнонаёмным начальником нашей старенькой телефонной станции. От имени соседей по телефону он сообщил Михаилу, что заливает водой его квартиру, находившейся на третьем этаже. От потопа страдают квартиры нижних этажей. Соседи хотят взломать дверь, чтобы остановить потоп, которым их квартирам нанесен громадный ущерб, и его должен будет возмещать Михаил. Примчавшийся домой Михаил, конечно же, никакого потопа не обнаружил. Как он потом заявил, у него от переживаний поседели волосы во всех местах, где они росли. Из-за этого его иногда не узнавала жена, которой он вынужден был предъявлять удостоверение личности. Поэтому, с его слов, документ ему приходилось брать с собой на ночь в постель. Узнав, что его так жестоко разыграл Иваныч, Михаил поклялся, что он обязательно на нём отыграется.
   Прошло много времени, а удобного случая, чтобы расквитаться с Иванычем, не было. Казалось, что Михаил смирился со своим проигрышем, и давно забыл о мести. Да и ему никто не напоминал, как он ездил домой спасать своё жилище и квартиры соседей от потопа.
   Наступила крымская промозглая зима с холодными ветрами, от которого порой не спасала самая тёплая одежда. В такую погоду было приятно находиться в тёплом помещении, и в окно видеть спешащих по своим делам людей, втянувших голову в плечи, чтобы хоть как-то сохранить тепло. В кабинете были я и Михаил. Каждый из нас был занят своим делом. Время от времени мы прерывались на перекур, чтобы немного дать отдохнуть уставшей голове. Оба Николая выехали в районные отделы.
   Я только что переговорил по своему телефону. Связь была нормальной. Но никто не мог гарантировать, даже сам Иваныч того, что из-за старости АТС не даст сбоя в любой момент. Иногда связь прерывалась совершенно неожиданно. На работу связи влияли и древние телефонные аппараты. В продаже тогда они никогда не появлялись. Если из областного управления милиции редко поступали новые телефонные аппараты, то они доставались в первую очередь руководящему составу. Многие наши аппараты на ремонте у Иваныча побывали не однажды. Некоторые из них, чтобы не рассыпались на части, были перемотаны изоляционной лентой. Часто аппарат был одного цвета, а телефонная трубка другого. Иваныч умудрялся из двух-трёх пришедших в совершенную негодность аппаратов слепить один работающий.
   Я слышал, как Михаил набрал какой-то номер и стал кричать в трубку: "Алло! Алло! " Стало понятно, что он пытается безрезультатно соединиться с Иванычем. Почему-то он на свои многочисленные алло не слышал ответа. Держа трубку у уха, он стал мне жаловаться на то, что не слышит своего любимого друга Иваныча, и вполне возможно, тот не слышит его. Значит, произошла какая-то поломка. Он ещё несколько раз позвонил Иванычу, и не получив ответа, положил трубку. Вскоре примчался Иваныч, знавший что такое не работающая связь у оперативников. Бежать к нам Иванычу было далеко, так как АТС находилась на втором этаже в конце длинного коридора. Наш кабинет располагался на первом этаже в торце здания. Кто хотел к нам попасть, надо было пересечь весь двор. На Иваныче было короткое старинное полу пальто, которое тогда называли почему-то "москвичкой." От бега Иваныч раскраснелся. Он сходу бухнулся на Михаила стул. А тот сел за стол, стоящий не напротив его стола, а напротив моего.
   Иваныч, отдышавшись, для проверки, как идут гудки, стал звонить в свой кабинет. Вместо длинных гудков раздавались короткие сигналы, что свидетельствовало о том, что линия занята, чего не должно быть, так как в это время в закрытом кабинете Иваныча никого не было. Он убедился, что в соседних кабинетах телефоны работали исправно. Нам посоветовал пользоваться телефонами соседей, пока он не установит причину поломки. Я расстроился не меньше Михаила. Очень неудобно ходить по кабинетам. Иногда во время разговора приходится обращаться к многочисленным документам. Не будешь же их все таскать с собой. Вскоре Иваныч позвонил Михаилу. Ничего не изменилось. Друг друга они не слышали. Иванычу пришлось к нам прибегать дважды. С его слов на станции было всё в порядке. Не было никакого замыкания.
   Третий раз Иваныч примчался без пальто с расстёгнутым воротником рубашки. Лицо его пылало не-то от мороза, не-то от внутреннего жара. От Иваныча исходил пар. Он сел на стул, обхватил голову руками, и стал вслух рассуждать, почему не работающая наша линия, показывала замыкание. Михаил, продолжавший сидеть на чужом месте, всё время тяжело вздыхал, выражая глубокое сочувствие своему другу, у которого такая варварски тяжёлая работа. Иваныч, передохнув, взялся вновь крутить диск, набирая какой-то номер. В это время он глянул на Михаила и увидел то, что не ожидал увидеть. Михаил, протянув руку к телефону, осторожно снял телефонную трубку, и также осторожно быстро положил её на место. Это было достаточно для того, чтобы были прерваны длинные гудки, став короткими.
   И тут нервы Иваныча не выдержали. Схватив телефон Михаила, он с силой запустил в его сторону. Михаил тут же молниеносно нырнул под стол. Аппарат долетел до края крышки стола, ударился об неё, и с грохотом упал на пол, развалившись на несколько частей. Михаил подскочил, собираясь выбежать из кабинета. Но на его пути грозно встал Иваныч с криком: "Сейчас я тебе навсегда замкну твою дурную голову!" В кабинете было два окна, укреплённых мощными металлическими решётками. Одно расположено напротив стола Михаила, второе между двумя столами. Михаил неожиданно подбежал к этому окну, сделал перепуганные глаза, судорожно взъерошил кучерявые волосы и закричал дурным голосом: "Боже мой! Что творится на улице! Ужас!" Иваныч одним прыжком оказался у окна, рассматривая мирно идущих прохожих с поднятыми воротниками. Михаилу этого времени хватило, чтобы невредимым пулей вылететь из кабинета. Он только успел выкрикнуть: "Один-один. Ничья!" Когда Иваныч развернулся, Михаила след простыл. Ему ничего не оставалось делать, как чертыхнуться и уже без злости крикнуть в закрытую дверь: "Вот сволочь! Всё-таки обдурил!" Он взял у меня целлофановый пакет. Сложив в него остатки телефонного аппарата, Иваныч покинул кабинет.
   Вечером Михаил прихватив кусок варёной колбасы, банку баклажанной икры и баночку керченских бычков в томатном соусе, направился на АТС к Иванычу. Не забыл прихватить бутылку водки "Столичной." Часа через полтора мне позвонил Михаил и настойчиво пригласил в гости к Иванычу. Рекомендовал взять бутылочку. Я выполнил его просьбу. Когда зашёл в кабинет Иваныча, он раскрасневшийся и весёлый, как и Михаил, сидел с ним в обнимку. Оба с закрытыми глазами слушали на стареньком проигрывателе песни любимой ими певицы Клавдии Шульженко. Я немедленно к ним присоединился.
   Когда утром пришёл на работу, на столе Михаила увидел вполне приличный телефонный аппарат.

 

 

 

БИЛЕТ В КИНО
 

 

"Существенная форма духа - это радостность, свет..."

К. Маркс
 

   Павел был старше меня на семь лет. Однако между нами сложились на длительное время добрые дружеские отношения. Они начались тогда, когда я был переведён из уголовного розыска в отдел дознания городского отдела милиции. Я работал в одном кабинете с Павлом, старшим дознавателем. От других сотрудников он отличался тем, что имел высшее юридическое образование. Тогда на весь гарнизон милиции города кроме Павла имел высшее образование начальник отдела дознания майор милиции Пётр Георгиевич. Был он очень серьёзным мужиком, проявлял исключительную добросовестность в работе, требуя такого отношения от своих подчинённых. В то же время был не лишён чувства юмора. Очень любил разыгрывать товарищей по службе. Когда ему удавалось это сделать, от радости не находил себе места. Глядя на него в такие минуты, можно было подумать, что он удачно слетал на Марс, откуда благополучно вернулся. От удовольствия потирал руки и сдержанно смеялся, показывая всем видом, что он великий мастер розыгрыша, которого никто и никогда не сможет разыграть, чтобы поставить в неловкое положение. Может быть, это было связано с тем, что подчинённые не решались разыграть своего начальника, а руководители отделов и служб были солидными людьми, которые считали, что им негоже заниматься такими несерьёзными делами. Как-то подвыпив в компании сослуживцев, Пётр Георгиевич торжественно заявил, что он накроет шикарный стол тому, кто сможет его разыграть. Шло время, а стол ему= не приходилось накрывать.
   Уйдя на пенсию, Павел, не отдыхая ни одного дня, устроился на работу на крупнейший завод города. Работал художником. Работы было непочатый край. Надо было на демонстрации обновлять все лозунги и плакаты, рисовать портреты членов Полит бюро, оформлять многочисленные стенды с заводскими показателями, ежемесячную стенную газету и агитационные листы «молнии». Я знал, что Павел прекрасно рисовал. Всегда удивлялся тому, что он почему-то стал не художником, а юристом. Другой специальности Павел не имел. Поэтому до последних дней занимался тем, что умел прекрасно делать, рисовать.
   Встречался с Павлом я очень редко, да и то случайно. Это, как правило, происходило тогда, когда я в обеденный перерыв приходил домой. Пока жена готовила на стол, я выходил на балкон покурить. Павел для экономии времени, направляясь к месту работы или домой, использовал наш проходной двор. Увидев меня, он дружески взмахивал рукой и произносил своё любимое слово "привет". Он заметно постарел. Виски стали совершенно седыми. А главное, изменилась походка: стал ходить медленно, шаркая ногами, что указывало на преклонный возраст их хозяина. Мы перебрасывались несколькими фразами, после чего Павел шёл дальше. Как-то раз при очередной встрече я вспомнил один забавный случай, связанный с Павлом, и тут же о нём напомнил. По выражению лица понял, что он всё вспомнил. Павел грустно взмахнул рукой, сказав, что молодость очень быстро проходит, остаются о ней только воспоминания.
   В тот день я обратил внимание, что Павел что-то рисует на бумаге голубого цвета. Тогда на бумаге такого цвета печатались билеты в кинотеатры. Телевизоров, за редким исключением, у людей не было. Поэтому все рвались на просмотр любых новых фильмов, особенно музыкальных, заграничных. Иногда в громадной очереди приходилось брать билеты за несколько дней вперёд. Сейчас не помню, какой фильм демонстрировался в тот день. Попасть на него было сложно. Утром один сотрудник уголовного розыска похвастался перед Павлом, что ему удалось достать билет на дневной сеанс. С гордостью показал манящий к себе билет голубого цвета. Кинотеатр имел два зала. В одном фильмы начинались в чётное время, в другом в нечётное, У счастливчика билет был на 14 часов.
   Я занимался допросами граждан, поэтому совершенно не интересовался, чем занимался Павел. Видел, как он оторвался от писанины, с удовольствием подтянулся, и стал листать уголовное дело. Пётр Георгиевич, как правило, перед обедом обходил всех дознавателей, чтобы знать, кто будет работать в обеденный перерыв. Часто такого сотрудника вечером он пораньше, если была такая возможность, отпускал домой. Мы ценили такую заботу нашего доброго и внимательного начальника. Время подходило к часу дня. Я стал собираться домой. В это время зашёл Пётр Георгиевич. Павел спросил его, не хотел ли тот пойти на очень модный фильм. Оказалось, несколько дней назад его жена смогла достать два билета в кино, только на разные дни. Она уже фильм посмотрела. Павел должен был пойти с разрешения Петра Георгиевича в кино на 14 часов. Но он отказался идти, так как на это время с вызванными гражданами должен был проводить серьёзное процессуальное мероприятие. Пётр Георгиевич с радостью выхватил желанный билет у Павла, не забыв за него рассчитаться. Он жил на Пирогова, в нескольких сотнях метров от ГОВД. Успев плотно пообедать, Пётр Георгиевич помчался в кинозал. Бывали случаи, когда на одно место в кассе продавалось два билета. Поэтому большинство граждан, задолго до начала сеанса, собирались в фойе. Как только открывалась дверь в кинозал, толпа зрителей мчалась на свои места. Пётр Георгиевич оказался сидящим рядом с оперативником уголовного розыска.
   Павел уговорил меня не идти на обед, предложив принесенные им бутерброды и крепко заваренный чай в термосе. Я согласился. Мы поели и стали трепаться на разные темы. Так как Павел был некурящим, я курил в открытое окно. Обеденный перерыв заканчивался в 14 часов. Даже не глядя на часы, чувствовалось, что пора закругляться, и начинать работать. Честно говоря, я на Павла немного обиделся за то, что он предложил билет не мне, а Петру Георгиевичу. В голову пришла нехорошая мысль, что он решил выслужиться перед начальником. Но я не стал его ни в чём упрекать.
   Тем временем в кинозале разгорался скандал. Только Пётр Георгиевич удобно уселся в кресло, предвкушая наслаждение от фильма, как появился запыхавшийся от бега мужчина, который на весь зал стал требовать немедленного освобождения нагло занятого его законного места. При этом подсовывал свой билет под самый нос Петру Георгиевичу. На крики разгневанного гражданина сбежались работники кинотеатра: билетёрша, кассирша и кто-то из администрации. Они, посмотрев на два билета, убедились в том, что в них указаны одни и тоже место и ряд. Стало ясно, что в этом была вина кассира. Кто-то из них, ещё раз внимательно рассмотрев билет, предъявленный Петром Георгиевичем, и с ужасом вскрикнул, что билет изготовлен не типографским способом, а путём рисования. Пётр Георгиевич, весь вжавшись в кресло, покрылся потом. Он так растерялся, что ничего не говорил в ответ на сыпавшиеся на его голову тяжкие обвинения. Как только его не обзывали: жуликом, проходимцем, и другими не лестными эпитетами. Кинозрители повскакивали со своих мест. Некоторые стали подходить к участникам скандала со своими предложениями в отношении мошенника. Кассирша тем временем помчалась к телефону, где по 02 радостным голосом дежурному отдела милиции сообщила, что пойман настоящий фальшивомонетчик, который только что погорел на поддельном билете в кинотеатр.
   Пётр Георгиевич наконец пришёл в себя и стал что-то невнятно говорить в свою защиту. Оперативник не понимал, что происходит. Он без конца задавал один и тот же вопрос, как такое могло случиться, и где Пётр Георгиевич достал поддельный билет. А тут в кинозал, сопровождаемые кассиршей, ворвались два работника милиции в бронежилетах и с автоматами в руках. Один из них позванивал наручниками. Кассирша, имея серьёзную защиту в лице работников милиции, смело подбежала к Петру Георгиевичу, и бойко тыча кулачком в грудь, кричала на весь зал: «Вот он, бандит»!
   Увидев Петра Георгиевича и сидящего рядом с ним оперативника, прибежавшие коллеги сначала растерялись, но потом быстро надели на Петра Георгиевича наручники и вывели из зала. Граждан попросили успокоиться и смотреть фильмом, заверив, что злодей понесёт заслуженное наказание. Как только они оказались на улице, с Петра Георгиевича немедленно были сняты наручники. Товарищи по работе объяснили, что они специально применили такую тактику, чтобы в народе не пошёл слух о фальшивомонетчиках в милицейских рядах, которых свои же покрывают.
   Когда Пётр Георгиевич ворвался в наш кабинет, на нём не было лица. Он сначала от кипевшего в нём гнева ничего не мог говорить. Только страшно шевелил своими большими пышными усами. Наконец закричал на весь отдел: « Ты что учудил? Я же теперь не смогу появляться в городе. На меня будут даже бездомные собаки тыкать пальцем. Мне придётся сбрить усы, как особую примету, чтобы не узнавали граждане»!
   Меня невольно разобрал смех, когда я представил, как городские собаки будут на Петра Георгиевича показывать лапой, как на отчаянного жулика. Павел был совершенно спокоен. Я всегда считал, что у него железные нервы. Когда Пётр Георгиевич вволю накричался, и устало плюхнулся на стул, Павел вкрадчиво спросил: «А когда будет накрыт стол?» Наш начальник сначала не понял, о каком столе идёт речь, и какое отношение он имеет к поддельному билету. Когда до него дошёл смысл сказанного, он вдруг раскатисто рассмеялся, обнял Павла, и сказал, что наконец нашёлся достойный ученик, который его так жёстко победил.
   Поздно вечером, когда на улице стало темно, по приглашению Петра Георгиевича мы направились в ближайшее кафе, чтобы отметить его поражение. Он сказал, что нет худа без добра. Теперь он знает, как себя чувствует человек, застигнутый на месте преступления, особенно тогда, когда он ни в чём не виноват, а на него вешают всех собак. Мы были в кафе до его закрытия. Было очень весело. Как-никак, а среди нас находилось сразу два мастера розыгрышей.
   На другой день Пётр Георгиевич пришёл на работу без своих знаменитых усов, за которыми он так любил ухаживать. Для них при себе всегда имел маленькую расчёску. После этого он месяца два не отпускал усы, чтобы в городе граждане, ставшие свидетелями его задержания, не могли узнать.

 

 

БУРАН В СТЕПИ.

"Моральную ценность должно усматривать только
в том, что поступок совершают из чувства долга."

Иммануил Кант, немецкий философ (1724-1804)

   С коллегой по работе мы спешили в УВД после обеденного перерыва. На дворе стояла золотая осень. Кругом лежали жёлтые листья, давно слетевшие с многочисленных деревьев, растущих вдоль центральной улицы города, у самой кромки тротуара. На некоторых оголённых деревьях сохранилась часть листвы. Порой их нещадно бил неизвестно откуда налетевший порыв холодного ветра. От этого они бились о мокрые ветки, поворачиваясь в разные стороны, показывая свои потемневшие прожилки. Случайно оставшийся листок после недолгой борьбы отрывался от веточки и опускался на землю, если позволял настойчивый ветер, или вместе со своими листьями собратьями им подгоняемый мчался над тротуаром в конец улицы.
Хотя совсем по-летнему светило солнце, но уже не было тепла, который, видимо, вместе с листьями уносил злой ветер. Потому люди было тепло одеты. В своей куртке с меховой подкладкой я себя чувствовал довольно комфортно. Страдали только руки. Им было всё время холодно. Поэтому я после недолгих колебаний надел кожаные перчатки, которые в холодную погоду всегда носил с собой. Из прохожих только у меня на руках красовались чёрные перчатки. Товарищ не удержался и спросил, в честь чего я их напялил. Я ответил коротко: «Потому что по глупости их отморозил. Теперь они от любого холода страдают в первую очередь». Видел, что товарищ ждёт дальнейшего объяснения. Но я ничего не стал рассказывать, так как мы подошли к УВД. Надо было приступать к работе.
   Было время, когда при любой поездки следовало приложить много усилий, чтобы купить билет на любое транспортное средство. В своём городе билеты на поезд я приобретал с помощью сотрудников железнодорожной милиции. Однажды, когда я должен был ехать на курсы усовершенствования в высшую школу милиции Омска, руководство областного главка из-за отсутствия в кассе билетов на много дней вперёд мне его приобрело в купейный вагон только через обком партии. Для партийных работников в кассах железнодорожного вокзала всегда имелась бронь на билеты для поездки в любом направлении. Иногда эта бронь снималась буквально за несколько минут до отхода поезда. Потому возле касс до последнего всегда стояли пассажиры в надежде приобрести билет за счёт снятой брони. Каково было моё удивление, когда в купе я оказался в гордом одиночестве. В некоторых купе вообще не было ни одного пассажира. И это в то время, когда в кассе на этот поезд на месяц вперёд не было ни одного билета. Это был один из парадоксов социалистического хозяйствования.
   В этот раз из Одессы я возвращался на пассажирском автобусе, шедшим до Симферополя. На поезд достать билет не удалось моему свояку, друг которого работал в КГБ и курировал железную дорогу. Он оказался в отпуску. Поэтому я рад был автобусу, так как не опаздывал на работу. Просто на поезде ушло бы больше времени. Надо было ещё из Симферополя добираться до своего города. Ничего страшного. В тёплом автобусе время можно было скоротать во сне.
   В Одессу я приехал, когда стояла тёплая ласковая погода, хотя была середина осени. На мне было лёгкое осеннее пальто и модная фетровая шляпа с поднятыми вверх полями. Из тёплых вещей у меня был только большой яркий мохеровый шарф. Его я достал в магазине по великому знакомству, и надел только потому, что был он вызывающе красив. Конечно же, ни о каких перчатках не могло быть и речи. В Одессе я пробыл весь отпуск, около месяца. За это время погода менялась несколько раз. Солнце стало часто закрываться облаками, и начинал моросить нудный холодный дождик, иногда сменяемый мокрым снегом. Свояк предлагал мне зимнюю норковую шапку и тёплую кожаную куртку, которых у него было несколько. Я отказался категорически. Мне казалось стыдным молодому здоровому парню сидеть в тёплом автобусе в зимней куртке и шапке. Пассажиры видели бы во мне старого деда, который, как обычно говорят в подобных случаях, собрался на Северный полюс.
   Автобус уходил в рейс после обеда, когда было светло, хотя очень пасмурно. Весь путь мы должны были проехать ночью. Водители любят это время суток, так как на трассе нет интенсивного автомобильного движения. Можно спокойно гнать машину, не рискуя тянуться долго за каким-нибудь тихоходом, который бывает сложно обогнать из-за потока встречного транспорта.

   Мне повезло тем, что моё место оказалось возле окна, и потому я мог с удовольствием наблюдать за тем, что происходило за ним. Когда автобус проехал всю громадную Одессу, затем её пригороды, а за ними нескончаемые пустые поля, я обратил внимание на то, что нам навстречу движется низкая очень тёмная туча. И чем дальше мы ехали, тем темнее становилась грозная туча, которая всё ниже опускалась к земле. Вскоре в автобусе стало так темно, что водитель включил внутреннее освещение. На зловещую тучу многие пассажиры обратили внимание, как и я. Но как она могла испугать тех, кто находился в мягком тёплом автобусе, в котором постоянно из магнитофона водителя звучала весёлая музыка. Пассажиры между собой беспечно беседовали, а женщины, ехавшие с детьми подростками, пытались уговорить их заснуть. Неожиданно за окном повалил густой липкий снег. Через полчаса окно плотно залепило снегом. Что творилось с природой, разобрать было невозможно. Моё место находилось недалеко от водителя, потому я хорошо видел, что дворники с трудом счищали снег с лобового стекла. Это заставило водителя намного снизить скорость. В такой ситуации легко сбиться с проезжей части и оказаться в кювете. Перестал попадаться встречный транспорт, который помогал бы ориентироваться в снежной кутерьме.
   Что это значило, я отлично понимал, так как однажды попал в подобную ситуацию. Меня и ещё трёх сотрудников УВД, ехавших на «Волге» в Симферополь на совещание, снежный буран застал в одной из ложбин лесного массива в Старом Карантине. Из-за валившего снега стало так темно, что управлять машиной дальше было невозможно, так как водитель перестал видеть дорогу. Беспрерывно валил густой липкий снег. Мы по очереди выходили из машины и шли впереди её. Водитель медленно продвигался машиной следом. Оставаться на одном месте нам было нельзя, так как перестала работать печка. Мы просто бы замерзли. Одеты были не по-зимнему, рассчитывая на тёплую машину. Хорошо, что снежный буран свирепствовал только в низине. Мы с облегчением вздохнули, когда выехали из низменного места на прямую дорогу, где сильный ветер сметал снег, пытавшийся остаться на проезжей части.
   Теперь, сидя в автобусе, понимал, что если снег не прекратится, надо будет немедленно остановиться. Меня так и подмывало сказать об этом водителю. Но он и сам принял такое решение. Он остановил автобус, сказав, что придётся переждать буйство свирепого снега, какого он никогда до этого не видел. Из автобуса никто не выходил, чтобы через открытую дверь не впускать холод. Так как в автобусе было тепло, никто из пассажиров не стал волноваться. Через какое-то время все почувствовали понижение температуры. Пассажиры немедленно зашевелились и накинулись на водителя с возмущёнными вопросами. А он тем временем, нисколько не стесняясь, чертыхался на все лады, пытаясь что-то исправить.
   Наконец он разогнулся, последний раз проклял нехорошими словами свою судьбу, и объявил, что печка окончательно сдохла. Если нас никто не выручит, придётся замерзать. Услышав такой приговор, женщины загомонили испуганными голосами, а некоторые дети взвыли в голос. Мужчины опустили головы, понимая, что и они бессильны перед неумолимой стихией. Но надо было что-то делать, так как холод с каждой минутой становился всё сильней. Температура была такая же, как и вне автобуса. Не было только ветра. У меня стали замерзать уши. Не думая о своём внешнем виде, свой мохеровый шарф обмотал вокруг головы, а сверху напялил модную шляпу. Хотя было не до смеха, но я невольно рассмеялся, так как вспомнил пленных немцев в нашем городе, когда зимой они голову обматывали разным тряпьём, а поверх его водружали пилотку.
   Чтобы автобус мог двигаться дальше, кто-то из мужчин предложил выйти из автобуса и начать расчищать дорогу. Когда мы вышли в открытую на минуту дверь, от увиденного нас охватил ужас. С одной стороны автобус был завален снегом до самой крыши. На дороге по колено лежал снег. Он продолжал прибывать. Вскоре снегом нас покрыло с ног до головы. Кто чем мог, но больше руками, стали сгребать снег в сторону. Мне пришлось работать руками без перчаток. Сначала им было только холодно, а потом я просто не стал их чувствовать. Я в какой-то степени этому обрадовался. Думал, что от работы они разогрелись. Мы видели только ту часть дороги, которая освещалась светом фар. В стороне от лучей была сплошная темень. В один из моментов у меня с головы упала шляпа, а я этого не почувствовал. Когда обнаружил её пропажу, не было смысла её искать в таком большом количестве вокруг лежащего снега. Я убедился в том, что в подобной ситуации такие неприятности становятся мелочами жизни, которая находится в опасности.
   Часа через полтора пустой работы все поняли, что мы трудились напрасно. Водитель проехал несколько метров и вскоре должен был остановиться перед большими наносами снега. Вдруг мы услышали приближающиеся к нам голоса. Оказалось, вслед за нами шёл ещё один пассажирский автобус, который в нескольких сотнях метров от нас заглох, и у него также отказала печка. Когда его пассажиры стали замерзать, решили вместе с детьми всех возрастов добираться до нашего автобуса, надеясь в нём отогреться. Чтобы в полной темноте не пройти мимо автобуса, они, взявшись за руки, и растянувшись цепочкой, побрели вперёд. Радость встречи с нами, сменилась горьким разочарованием, когда узнали, что нас постигла такая же горькая участь, что и их. Но им ничего не оставалось делать, как забраться в автобус.
   Наш водитель, неожиданно заявил, что он пойдёт в сторону от дороги и будет идти до тех пор, пока не наткнётся на какой-нибудь населённый пункт, где попросит помощи для вызволения нас из снежного плена. Все его отговаривали от явно самоубийственного риска. Он взял деньги с каждого пассажира и тут же растворился в снежной темноте. Никого с собой брать не захотел. Некоторые вслух стали высказывать мнение, что водитель оказался проходимцем и жуликом, который решил спасти свою шкуру, бросив нас на произвол судьбы. С каждой минутой не возвращения водителя, отчаявшиеся пассажиры, начинали верить в такое предположение. Некоторые, потеряв над собой контроль, стали слать самые страшные проклятия в адрес водителя, оказавшегося негодяем и подлецом.
   В разгар поднявшегося спора между обозлёнными пассажирами, услышали слабое тарахтенье мотора, которое постепенно усиливалось. Сначала подумали, что у замерзающих людей начались слуховые галлюцинации. Но когда мотор загрохотал у автобуса, стало понятно, что пришла помощь. Послышалось дружное ура. Все выскочили из автобуса, увидев нашего водителя, стоящего перед работающим трактором, а на нём гордо восседающего тракториста в ватнике нараспашку и с непокрытой головой. Он явно был хорошо выпивши. Посёлок, в котором проживал весёлый тракторист, находился буквально полукилометре от нашего автобуса.
   У тракториста с собой была длинная труба - сцепка с крюками на конце. С помощью этого самодельного устройства он соединил трактор с автобусом и стал его тянуть. Всё шло нормально, пока трактор шёл по кое-как расчищенной нами дороге. Как только трактор стал наезжать на высокие сугробы, он стал дёргаться. При одном рывке раздался металлический треск, и труба осталась сиротливо лежать на земле, покрываясь снегом. Оторвался один из крюков. Тракторист даже не стал её забирать с собой. Прежде чем покинуть нас, он долго извинялся за то, что не смог помочь людям, попавшим в беду, хотя сделал всё, что мог. Пообещал дозвониться до Одессы и сообщить о случившимся. Сев на трактор, он включил скорость и готов был начать движение. Потом бойко соскочив с трактора, и слегка покачиваясь, подошёл к нам, покопался в карманах ватных брюк и вытащил смятые купюры. Их торжественно вручил водителю. Мы, занятые тяжёлыми мыслями, совершенно о них забыли. Видимо, в таких случаях деньги в глазах людей теряют свою ценность.
   Мы некоторое время слышали тарахтенье трактора, но вскоре оно умолкло. Казалось, что никакого тракториста не было вообще. Снова напало уныние. Не хотелось залазить в автобус и видеть перепуганные глаза женщин. От количества пассажиров в автобусе нельзя было протолкнуться. Выйдя из него, на месте, где не так намело снега, и не было ветра, мы подпрыгивали и с силой били руками по бокам. То, что вдруг мы услышали, никак не ожидали. Было не жалкое тарахтенье трактора, а грохот мощных моторов. Это из Одессы к нам прорвалось два громадных танка. Вояки долго не разглагольствовали. Заявили, что придётся возвращаться в Одессу. Конечно, все были несказанно рады, что пришла вовремя помощь, никто не замёрз, и скоро будут в долгожданном тепле. Каждый из танков взял на буксир по одному автобусу и нас потащили туда же, откуда уехали несколько часов назад, во время которых натерпелись страху.
   Я выехал домой только через пять дней. Свояк смог разыскать по телефону своего друга, сотрудника КГБ, по телефону. Тот с места своего отдыха позвонил в железнодорожную кассу, где мне оставалось только заплатить деньги и получить билет.
   О той злосчастной поездке мне долго в холодную пору напоминали руки. Они быстро становились синеватыми и начинали замерзать, а подушечки пальцев покалывать. Поэтому, начиная с ранней осени, даже в тёплую погоду, на всякий случай я с собой всегда брал кожаные лайковые перчатки без подкладки, которых у меня было несколько пар, потому что умудрялся часто терять то одну, то обе. Надевал их при малейшем холоде, сразу же вспоминая буран в степи.

 

 

 

ОЧЕРЕДНОЙ НАЧАЛЬНИК.

 

(из серии "Руководители со странностями).

"Нравственным долгом является сопротивление
всякому принуждению к безнравственному поступку."

Ф. Энгельс.

   По приглашению начальника следственного отдела УВД нашего города, я, будучи на пенсии, пришёл работать в милицию второй раз, но только не аттестованным сотрудником, а вольнонаемным старшим следователем. Советский Союз к этому времени распался. Украина стала независимым государством. Сразу же понял, что, как и во всей стране, в милиции началась совершенно другая жизнь. Она стала больше походить на специфическую коммерческую структуру. Я долго не мог привыкнуть к своеобразным новшествам, о которых в СССР не могло быть и речи. Несколько моих товарищей и друзей пенсионеров, как и я, попытались работать вольнонаёмными следователями. У них ничего не получилось. Уволились через несколько месяцев, не восприняв новые условия труда. Один из них даже не стал ждать официального увольнения. Он был следователем - профессионалом, знающим себе цену и умеющим защищать честь и достоинство. Однажды очередной новый начальник УВД, о котором речь пойдёт ниже, в коридоре встретив того с начальником следственного отдела, стал разговаривать на повышенных тонах в грубой форме. Сам он никогда не занимался расследованием уголовных дел, и поэтому о работе следователя имел смутное представление, а вернее, никакого. Но всегда всячески старался подчеркнуть, что он в расследовании большой мастер. Его рассуждения о следственной работе не выдерживали никакой критики. Когда он стал доказывать начальнику следственного отдела, что тот напрасно взял на работу вольнонаёмным сотрудником неграмотного следователя из пенсионеров, мой товарищ демонстративно развернулся и ушёл, не ожидая окончания критики в свой адрес. И ушёл он не в свой кабинет, а домой. Больше на работу не выходил.
   Когда я работал первый раз в милиции, то за двадцать с лишним лет поменялось только три начальника городского управления. Второй раз проработал 17 лет. За это время на должности начальника побывало чуть меньше двух десятков. Киев их постоянно менял, как перчатки. Зачем так поступало руководство МВД самостийной Украины, можно только предполагать. Личный состав едва начинал привыкать к прибывшему неизвестно откуда начальнику, как через несколько месяцев присылали другого. У каждого руководителя свой метод и стиль работы с личным составом. Чтобы получилась слаженная работа, начальник должен хорошо знать всех сотрудников большого коллектива, их возможности и способности, что сделать за короткое время невозможно при всём желании. Это, видимо, в Киеве никого не волновало.
   Помимо обязанностей старшего следователя, я выполнял обязанности председателя благотворительного фонда «Правопорядок». Настало время у независимой Украины, когда зачастую не хватало денег даже на заработную плату работникам милиции. Её выдавали с задержкой, или частями. «Правопорядок» существовал за счёт пожертвований в первую очередь людей, занимающихся коммерческой деятельностью. На средства, поступающие на банковский счёт фонда, приобреталось всё необходимое для нужд милиции, начиная от канцелярских товаров, и кончая покупкой бензина, оргтехники, мебели и проведения капитального ремонта здания и служебных кабинетов.
   Как председателю «Правопорядка», мне приходилось постоянно контактировать с начальником управления, потому что ежедневно надо было выделять деньги на различные нужды милиции города. Именно поэтому я часто встречался с руководителем управления. Громадный опыт следственной работы помогал мне быстро изучить личность каждого нового начальника и найти с ним общий язык. К тому же у меня был приличный жизненный опыт. Мой возраст на пару десятков лет превышал возраст любого начальника, побывавшего в самом высоком милицейском кресле. Надо отдать им должное. Все они относились ко мне доброжелательно, с исключительной вежливостью и внимательностью. Прислушивались к моим добрым советам. Они высоко ценили мою работу, как следователя - профессионала. Я никогда не был обделён благодарностями, грамотами и денежной премией. Об этих начальниках всегда вспоминаю с теплом и искренним уважением. Разумеется, каждый из них, как и я сам, имел какие-то недостатки, что вполне естественно для любого человека. А кто их не имеет? Святые живут только на небесах.
   Остановлюсь на одном руководителе милиции города, так как он своим характером, поведением, отношением к гражданам, к подчинённым, резко отличался от всех начальников, с которыми довелось встречаться. Некоторые мои товарищи говорят, что не нужно выносить сор из избы, чтобы не портить имидж милиции, ныне полиции. Я не согласен с такой приспособленческой политикой, когда для спасения мундира некоторые бывшие коллеги продолжают чёрное называть белым. Как мне кажется, такая позиция работает на руку нечистоплотным господам, находящихся на различных государственных постах, в том числе, полицейских. Тогда проще появляться на свет таким сотрудникам, как ныне привлекающийся к уголовной ответственности некий Захарченко, подозреваемый во взяточничестве в особо крупном размере. Подумать только, у него, руководителя службы по борьбе с коррупцией, при обыске изъяли отечественных денег и иностранной различной валюты полторы тонны. Количество принадлежащих ему и его родственникам домов, квартир и различных ценностей перечислить невозможно, так как они представляют нескончаемый список. Меня поражают суждения моих бывших коллег, которые утверждают, что не стоит обнародовать подобную информацию, а, тем более, осуждать самого Захарченко. Дескать, никто не имеет права судить другого человека, его поступки, какие бы они ни были. Оставим странное суждение на совести этих лиц, пытающихся себя показать миротворцами.
   Новый начальник появился неожиданно для личного состава. Как-то обратили внимание, что однажды один начальник исчез, а другой появился на его месте, заняв служебный кабинет. Предыдущий начальник успел сделать в нём существенный ремонт по евро стандартам. Прибывший очередной варяг, полковник милиции Н., был маленького роста, хорошо упитанный, но без животика. Лицо кругленькое, невыразительное, с глазками, которые постоянно шарили по собеседнику или, как на шарнирах, ходили из стороны в сторону. Когда он разговаривал стоя, обязательно время от времени приподнимался на носки, желая казаться выше ростом, хотя это нисколько не помогало. Разговаривал, как говорят в таком случае, через губу, так, будто собеседнику делал громадное одолжение. Никому, кто приходил к нему в кабинет, не предлагал стул. Даже его заместители никогда в его присутствии не сидели. Сам он сидел, вальяжно откинувшись в новом кожаном кресле с высокой спинкой, а работник милиции любого ранга стоял навытяжку перед ним и выслушивал нудные бесконечные нотации. Читать мораль, несмотря на косноязычность, мог часами. Некоторые собеседники иногда едва не теряли сознание. Я при желании, если приходил к нему для долгих разговоров, мог без разрешения сесть в кресло, приставленное к рабочему столу шефа. Это кресло было неудобным, очень низким. Голова посетителя едва возвышалась над столом. Зато Н. возвышался над собеседником. Таким образом он оказывался психологически в выигрышном положении. Я обычно, не ожидая приглашения, садился не в кресло, чтобы не смотреть на начальника снизу вверх, а на один из стульев, стоящих вдоль стены. У меня был статус независимого человека от кого бы то ни было. Мог в любой момент, как мой товарищ, развернуться и уйти. На мою пенсию это никак не повлияло бы. Первый раз я пришёл к Н., чтобы решить вопросы, связанные с благотворительным фондом, так как он с первых же дней вступления на должность начал переустраивать по своему усмотрению свой кабинет, на что требовались деньги, и не малые. Так как полковник не предложил мне сесть, я это сделал сам, что его очень возмутило. Он стал грозно вопрошать, почему я своевольничаю в кабинете начальника, нарушая служебную субординацию. Я ему спокойно ответил поговоркой: в ногах правды нет. К тому же мой возраст позволяет мне воспользоваться стулом. А главное, когда я стою, то меняется настроение, и потому могу, как председатель «Правопорядка», принять не то решение, которое от меня хотят услышать. С того момента по поводу моей недисциплинированности замечаний не поступало. Если в моём присутствии вызванный полковником его заместитель вынужден был стоять, я в знак солидарности поднимался со своего места и тоже стоял. Зам уходил, я снова садился.
   Когда производился ремонт в кабинете Н., он занимался тем, что по несколько часов пропадал в городе, знакомясь с ним. Затем приходил в УВД и начинал носиться по кабинетам, шаря по столам, тумбочкам, мусорным урнам и сейфам с целью обнаружения спиртных напитков. Обыск начинался с дежурной части. Интересным было то, что в это время от самого Н. попахивало хорошим коньяком. Запах его не мог перебить дорогой парфюм, который он очень любил.
   Однажды, проверяя урны, стоящие в соседнем дворе, где располагались кабинеты сотрудников ОГСБЭП (бывший ОБХСС), он нашёл пустую чекушку из-под водки. Никто из строго опрошенных им сотрудников не взял на себя ответственность за появившуюся в урне пустую бутылку. Вход в тот двор свободный. Кого там только ни бывает в течение дня. Вызванный Н. эксперт - криминалист отказался дактилоскопировать коллег по работе, чтобы выяснить, чьи следы пальцев рук остались на злосчастной бутылочке. Внимательно её рассмотрев, категорически заявил, что на ней не обнаружил никаких следов. Н. был расстроен, сказав что милицейские алкоголики, как знатоки своего дела, перед тем как выбрасывать бутылку, стёрли следы, чтобы не оставлять после себя улики.
   Кабинет новому начальнику бригада мастеров переоборудовала за несколько дней и ночей. Я хорошо знал рабочий кабинет руководителя управления. Из него дверь вела в небольшую комнату отдыха. Там было всё не только для отдыха, но и для комфортного проживания. Она была оборудована и снабжена всем необходимым для жизнедеятельности человека. Как оказалось, Н. такой комфорт не устроил. Однажды зашёл ко мне крайне возмущённый начальник ОГСБЭП, полушёпотом сообщивший, что новый начальник дал задание немедленно предоставить ему различные электроприборы в количестве двенадцати перечисленных вслух наименований. Разумеется, ни о каких деньгах речь со стороны Н. не велась. «Придётся идти с поклоном к коммерсантам», горестно вздохнув, сказал мой коллега, махнул рукой и вышел из кабинета. Его я предупредил, что благотворительный фонд оплачивать счета на эти товары не будет, так как согласно уставу траты денежных средств на такие покупки не предусмотрены.
   Позже мне стало известно по большому секрету от ребят из ОГСБЭП, что новый начальник ничего никогда не приобретал на свои деньги. Всё, что ему могло понадобиться, приобреталось сотрудниками указанного отдела, в обязанности которых входила борьба с коррупцией. Разумеется, что и они не тратили свои деньги. На все постоянные приобретения для начальника не хватило бы никакой зарплаты всех сотрудников отдела.
   В начале летнего сезона пришёл ко мне расстроенный оперативник Николай, обслуживавший по линии ОГСБЭП вещевой рынок. Было начало лета. Его вызвал Н., и дал задание срочно для жены подобрать хороший купальный костюм, обязательного импортного производства. Николай, чтобы не морочить голову, попросил у торговых работников пять различных купальных костюма, чтобы жена полковника могла выбрать наиболее ей понравившейся и подходящий по размеру. Она даже не стала их рассматривать. Сказала, что они все прекрасно выглядят. Аккуратно сложила их в свою бездонную модную сумку и вышла из кабинета мужа. Н. небрежным жестом руки показал Николаю, что он свободен. Тому ничего не оставалось делать, как, не солоно хлебавши, покинуть кабинет.
   Полковник носил обувь, только сделанную на заказ. Чтобы казаться выше ростом, вся его обувь была на высоком каблуке. Брюки сзади были такой длины, что они закрывали часть каблука. Шили для Н. зимнюю и летнюю обувь мастера - сапожники, работавшие на фабрике по пошиву и ремонту обуви, расположенной на улице Советской. Женщина - мастер цеха приходила в кабинет Н., чтобы снять мерку каждой ноги. Н. протягивал поочередно ноги, а мастерица, стоя на коленях, сначала снимала обувь, а затем делала нужные замеры. Ей же приходилось и надевать башмаки на ноги важного начальника. Об этом я узнал, когда женщина пришла ко мне, как к председателю «Правопорядка», чтобы за счёт благотворительного фонда была произведена оплата за несколько пар изготовленной для Н. обуви. Мне пришлось вежливо отказать женщине в выполнении её просьбы. Посоветовал с такой просьбой обратиться к сотрудникам ОГСБЭП, которые приводили её к начальнику для получения от него заказа. Устав фонда не предусматривал расходы на приобретение носильных вещей для руководителя органа милиции.
   В нашей санчасти работала старшей медсестрой Олечка Б., с которой я был в хороших отношениях. Однажды при посещении санчасти она, чтобы никто не слышал, поведала о своей подруге, которая занималась солидной коммерческой деятельностью, связанной с реализацией продуктов питания населению города. Как оказалось, раз в неделю она снабжала Н. в большом количестве различными продуктами питания, от мясомолочной продукции до разнообразных фруктов, соков и овощей. От своих коллег по торговле узнала, что такой благотворительной деятельностью для Н. занимались и другие коммерсанты города. Я прикинул, сколько килограммов получалось только одного мяса разного вида. Как можно было распорядиться таким количеством продуктов питания? Оказывается, просветила меня Олечка, всё это постоянно машинами отвозится на родину Н, где живут его многочисленные близкие родственники. Если мне не изменяет память, Н. был из Днепропетровска.
   Как я убедился, у Н. были замашки хорошо преуспевающего коммерсанта. Я на стрижку приходил домой к знакомой парикмахерше, проживавшей с мужем и матерью недалеко от УВД. У них была громаднейших размеров абсолютно белая красавица собака редчайшей породы. Точное название забыл. Если не ошибаюсь, алабай. Когда эта собака становилась на задние лапы, она оказывалась выше моего роста. Мои знакомые благодаря ей имели приличные доходы от продажи щенков. Однажды, когда ощенилась собака, к ним пришёл кинолог, работавший в милиции, предупредив, что они должны одного щенка подарить начальнику УВД. Супруги категорически отказались сделать такой подарок. Но сами очень переживали за последствия своего отказа порадовать полковника дорогим подарком. Попросили меня как-нибудь посодействовать. Кинолог, доверяя мне, признался, что он и у других хозяев собак особых пород выпрашивает щенков для товарища полковника. О родившихся щенках узнаёт через клуб собаководов. Кинолог меня по - дружески успокоил. Он скажет полковнику, что громадная собака моих знакомых нечаянно придушила своих щенков, когда легла на них, и уснула. Я думал, что начальник старается для нашего милицейского питомника, где находилось несколько служебных собак. Некоторые из них по возрасту должны были быть давно списанными. В ответ на моё предположение кинолог только рассмеялся, сказав, что начальнику больше нечего делать, как ещё думать о милицейском питомнике, в котором ни разу не был, и не имеет понятия о количестве служебных собак и об их состоянии. Все добытые праведными и неправедными путями щенки элитных пород собак машиной отвозятся в Днепропетровск родственникам делового полковника. Что те делали с привезенными щенками, кинолог не знал, но догадывался.
   Н. уделял много времени проверке исполнения служебной дисциплины личным составом. Он строго следил за тем, чтобы никто не расхаживал по коридорам УВД. Сотрудники не курили на улице возле здания управления, боясь быть застигнутым за этим занятием начальником, и обвинёнными в преступной трате рабочего времени. Полковник требовал использовать каждую минуту на благо дорогого Отечества. Постоянно напоминал, что лоботрясам нечего делать в органах милиции. На работе надо думать только о работе.
   Однажды после обеда, зайдя в дежурную часть, и ничего не найдя компрометирующего в рабочих столах, стал перелистывать перекидной календарь и внимательно изучать сделанные на листках записи. К своему ужасу он обнаружил запись: «не забыть домой привезти газовый баллон.» По его приказанию начальник дежурной части сутки разыскивал сотрудника, сделавшего эту запись. Им оказался сержант милиции из патрульно - постового дивизиона, которого попросили заменить заболевшего штатного помощника дежурного по управлению. Тот, будучи выходным, должен был привезти домой баллон с газом. Но служба прежде всего. Он отказался от выходного дня, и согласился подежурить. Чтобы, намотавшись за сутки, не забыть о баллоне, сделал заметку в календаре. Такие доводы на полковника совершенно не подействовали. Сверля провинившегося сержанта глазами - буравчиками, после часовой лекции о том, как надо любить Родину, Н. строго предупредил, что если тот на работе будет думать о домашних делах, то как пробка вылетит из доблестных рядов милиции, которая стоит на страже интересов всего народа, а не отдельных граждан с их газовыми баллонами.
   Сам я, как и все остальные сотрудники, старался не попадаться на глаза начальника, чтобы лишний раз не выслушивать его поучительные речи, как надо по - настоящему работать. Если аттестованные сотрудники побаивались кары со стороны строгого начальника, то мне, вольнонаёмному, бояться было нечего. При увольнении ничего не терял, кроме мизерной зарплаты к своей пенсии. Просто не хотелось лишний раз встречаться с неприятным для меня человеком. И всё-таки дважды пришлось столкнуться с грозным руководителем милицейского городского управления. Но это уже другая история.

 

 

 

ОЧЕНЬ НЕПРИЯТНЫЕ ДВЕ ВСТРЕЧИ С НАЧАЛЬНИКОМ УПРАВЛЕНИЯ
МИЛИЦИИ ГОРОДА.

 

(из серии "Руководители со странностями).

«Пусть каждый человек, прежде чем
предъявлять требования другим, искать
причину зла во вне, начнёт с того, что
взвесит своё положение, свои права и,
обнаружив в своём владении несправедливость,
направит свои усилия на то, чтобы уровнять
себя в правах с другими».

Г.Гегель, немецкий философ (1770-1831)

   Когда я, находясь на пенсии, во второй раз пришёл работать вольнонаёмным старшим следователем, обратил внимание на то, что с распадом Советского Союза, многое в работе органов милиции самостийной Украины изменилось. В то же время некоторые традиции остались незыблемыми. Сотрудники в своих кабинетах продолжали отмечать различные события: праздники, дни рождения, свадьбы, получения очередного звания, повышения по службе, успехи в работе по борьбе с преступностью, а то и за неудачу, чтобы поднять настроение.
   Мало кто из сотрудников на всякий случай не имел бутылку спиртного в своём сейфе. Безусловно, никто официально не разрешал употреблять спиртные напитки в служебных кабинетах, но и не боролся с таким нарушением служебной дисциплины. Лишь бы застолье не заканчивалось неприятными разборками. Все начальники городского управления также по случаю выпивали в своём кабинете, и обязательно в дни рождения. Их поздравить с подарками приходили руководители многочисленных предприятий и организаций города, и представители советско - партийных органов. Помню их кабинет в эти дни. Он буквально был завален подарками и цветами.
   Настали времена, когда участились задержки с выдачей зарплаты, а в магазинах появились пустые полки. Спиртные напитки можно было достать только по великому блату, или простояв гигантские очереди, в которых порой возникали побоища. Первостепенной задачей тогда было раздобыть что-нибудь из еды для семьи. Застолья отошли на задний план, хотя иногда они всё же бывали.
   С приходом нового начальника Н. прекратились не только длительные застолья, даже выпивка, организованная на быструю руку. Н. часто ходил по кабинетам и выворачивал ящики столов и содержимое сейфов в поисках спиртных напитков. Личному составу Н. постоянно заявлял, что он может сотруднику простить любую провинность. Только не пьянку. Все поняли, что Н. не шутит. Если кто-то организовывал "на троих", то делал это со всеми предосторожностями. Быстро распив в полнейшей тишине бутылку, дерзкие нарушители дисциплины незаметно покидали место сходки, каким являлся удалённый от посторонних глаз кабинет.
   Хотя я был вольнонаёмным сотрудником, и ни от кого не был зависим, не желая иметь неприятности и лишней головной боли, перестал в запасе иметь спиртное, тем более у себя в кабинете угощать коллег, что делал раньше.
   Работал ежедневно по много часов, без выходных и отпусков. Получая мизерную зарплату, проработал после выхода на пенсию ещё 17 лет. Любимая работа мне приносила истинное удовольствие. Как-то в связи с изучением сложного уголовного дела я допоздна задержался на работе. Утром мне надо было доложить начальнику следственного отдела, что ещё нужно сделать по делу, чтобы доказать вину лицу, совершившему преступление. К 12 ночи закончил изучать дело. Стал собираться домой. В это время раздался телефонный звонок. Звонила сотрудница, возглавлявшая одно из подразделений нашего управления. У меня с ней были тёплые дружеские отношения, сохранившиеся с того времени, когда я много лет назад возглавлял следственный отдел, в который она пришла работать следователем. С годами она выросла до руководителя одной милицейской службы. Ирочка пригласила к себе в кабинет. В проходном кабинете, ведущим в её кабинет, работало несколько сотрудниц, выполнявших срочную работу. Ирочку я застал за ворохом бумаг. Она обрадовалась моему приходу. Напомнила, что из-за работы мы с ней не смогли пойти на похороны пенсионера Юрия Д., возглавлявшего в своё время отдел БХСС. Ира предложила помянуть нашего товарища. Конечно же, я согласился. У неё была маленькая бутылочка домашнего вина. Она налила в миниатюрные рюмочки символические дозы. Только мы помянули Юру добрым словом, как в кабинет зашёл начальник штаба В. Он никогда не уходил домой, пока не убеждался в том, что Н. с работы ушёл окончательно. Неожиданно позвонил оперативный дежурный, сообщив, что прибыл полковник, наш борец с пьянством. В., как ветром сдуло. Он побежал встречать Н., а мы с Ирой продолжили начатый нами разговор, всё ещё не притронувшись к рюмкам с поминальным вином. Буквально через пару минут мы услышали в соседнем кабинете какой-то грохот. Как потом оказалось, примчавшийся начальник, проверял все углы кабинета. Он разыскивал спиртное, всё сметая на своём пути. Видимо, до него дошло, что он не тех пверяет, и потому рванул дверь в кабинет Иры. Описать его лицо, как человека, заставшего сотрудников со спиртными напитками, невозможно. Чего только мы ни наслушались! Со слов Н., Ира превратила кабинет в бордель для алкоголиков. Не хватает только над входной дверью красного фонаря. В мою сторону он вообще не смотрел, будто меня не было. Потребовал от Иры прийти к нему в кабинет завтра в 8 утра для беседы. С испорченным настроением мы разошлись по домам. На прощанье Ирочка сказала, что после таких встреч хочется застрелиться. Я её успокоил тем, что к утру шеф протрезвеет, успокоиться и ограничится сегодняшней головомойкой. Когда Н. находился в кабинете Ирочки, от него явно исходил запах спиртного. Видимо, шеф в городе хорошо отдохнул.
   В 10 часов на другой день после встречи с грозным начальником ко мне со слезами пришла Ира. Он отпустил её только после двух часов нотаций, которые сопровождались самыми грубыми оскорблениями. Она сказала, каким словом в конце воспитательной беседы её назвал начальник. Поясню. Такие женщины работают в борделях по обслуживанию мужчин. Вот почему вчера начальник кричал, что над дверью кабинета Ирочки только не хватает красного фонаря. Я, как мог, старался Ирочку успокоить. Ведь ей надо было ещё несколько лет прослужить до пенсии. Поэтому надо терпеть выходки несдержанного начальника, и надеется на то, что скоро вместо него прибудет новый варяг. Ира не стала ждать этого светлого дня. Она перевелась в другой правоохранительный орган, где благополучно дослужилась до подполковника внутренних войск МВД.
   Было 7 ноября. Вечером сотрудники покинули свои кабинеты. Кто-то пошёл домой, а кто-то в бар, чтобы отметить по сложившейся традиции Октябрьскую революцию. Отмечать этот праздник в рабочих кабинетах, как было раньше, никто не решился, боясь гнева начальника, неустанно борющегося с пьянками. Мне было не до празднования, так как следовало срочно изучить многотомное уголовное дело и составить по нему рекомендации по дальнейшему расследованию. Это большой труд, требующий огромного напряжения. Кроме меня, рядом с моим кабинетом, работала старший следователь Татьяна. Ею было задержано с водворением в ИВС (изолятор временного содержания) несколько подозреваемых в совершении тяжкого преступления. В течение трёх дней надо было собрать доказательства вины задержанных, чтобы на их основании получить санкции на арест. Для этого следовало провести пять очных ставок, что является трудоёмкой работой. Попросила меня дождаться окончания очных ставок, чтобы их проанализировать и убедиться в том, что в них достаточно нужной для ареста и дальнейшего расследования информации. На дворе наступила ночь. Я прилично устал. Мог бы отложить свою работу на завтра, но мне надо было выполнить обещание, данное Татьяне. Она ко мне зашла около одиннадцати вечера. Была одета в пальто с женской сумочкой через плечо. Сказала, что очень устала, и потому ни черта не соображает. Попросила встретиться завтра утром, и на свежую голову всё обсудить. К тому же за ней пришёл не дождавшийся дома её сын. Пацану было лет семь. Её он ожидал в кабинете. Я обрадовался предложению Татьяны, так как пришлось бы ещё задержаться, минимум, на пару часов.
   С нескрываемым удовольствием закрыл уголовное дело, собираясь его положить в сейф. В коридоре была полнейшая тишина. Не раздавалось ни звука. Неожиданно с треском кто-то рывком открыл дверь с такой силой, что она, ударившись ручкой о стену, снова закрылась. Когда через мгновение открылась, на пороге увидели с безумными глазами полковника Н. Он подлетел к столу, стукнул по нему кулаком, и буквально прохрипел от душившей его злости и ярости: «Бутылку на стол!» Я продолжал сидеть, равнодушно глядя на взбесившегося начальника, которого трясло, как в лихорадке. И так как я молчал, полковника это ещё больше распаляло. Он стал требовать, чтобы я по-хорошему достал бутылку, которую приберёг, чтобы распить с приглашённой женщиной, устроив бардак, но забыв повесить красный фонарь над входной дверью. "Что-то наш начальник любит развешивать красные фонари,-" подумал я. Наконец я открыл рот, спокойно сказав: «Ищите, ваше благородие». И тут он вспомнил о стоящей за его спиной Татьяне, бледной как полотно. Смотря на меня горящими глазами, и тыча в Татьяну пальцем, Н. ещё громче закричал: «Кто эта женщина, откуда она приволоклась, и с какой целью?!» При этом он стал доказывать, что отлично понимает цель её ночного визита к мужику - самцу, ожидающему её с бутылкой. Я сказал, что он напрасно фантазирует, так как эта женщина не просто женщина, а майор милиции, много лет работающая следователем. «Где документ, это подтверждающий?!- не унимался Н. Думаете, что меня обведёте вокруг пальца?!» Татьяна трясущимися пальцами стала рыться в своей бездонной сумке, тщетно отыскивая удостоверение личности. Я сказал, что от волнения человек не только не сможет что-либо найти, а может после такой встречи с начальником начать заикаться, или вообще потерять дар речи. На нашу беду я сказал, что её кабинет расположен рядом с моим и что она, как добросовестный сотрудник, вместо того, чтобы сейчас пить коньяк, сидя, как некоторые другие в кабаке, только что закончила проведение пяти сложных очных ставок.
   Н. кинулся к кабинету Татьяны и стал толкать дверь во внутрь, отчего она не хотела открываться. Сынишка Татьяны, услышав, как кто-то ломится в дверь, подошёл к ней и спокойно открыл, представ перед грозным дядькой. Увидев мальчишку, Н. разошёлся ещё больше. Он был взбешён тем, что в кабинете в отсутствие сотрудника находятся посторонние лица. Теперь он не удивится, если из кабинетов начнут пропадать уголовные дела и вещественные доказательства. Неожиданно он замолчал, уставившись на нас остекленевшими глазами. Отдышавшись, потребовал немедленно покинуть территорию УВД, так как мы с Татьяной грубо нарушили трудовое законодательство, работая сверхурочно. Пообещав наказать за это в дисциплинарном порядке, наконец, оставил нас в покое. Он засеменил на выход по коридору, постукивая высокими каблуками туфлей, пошитых по заказу на городской обувной фабрике.
   После такой бурной встречи с милицейским руководителем мы с Татьяной зашли в бар, расположенный недалеко от УВД, и выпили по паре рюмок хорошего коньяка за революции, которые постоянно случаются в нашей жизни, если не большие, то малые. Мы только что пережили одну из них.
   Ночью я долго не мог заснуть, размышляя над тем, что работаю без выходных и отпусков, часто по 10-12 часов в сутки, а в ответ выслушиваю бред человека, по воле судьбы ставшим моим начальником, от которого я, имеющему пенсию, ни в коей мере не был зависим. Решил подогнать все свои дела и уволиться. Но этого делать не пришлось. Вскоре МВД Украины прислало очередного начальника. Надо было привыкать к новому руководителю.

 

 

 

ОДИН В ПОЛЕ ВОИН.

 

(из серии "Руководители со странностями)

 

"Несправедливый, делая себя злым,
себе же делает зло."

Марк Аврелий, римский император, философ.

   Новый начальник городской милиции продолжал развивать бурную деятельность по наведению порядка в работе всех отделов и служб, считая, что до его прихода бывшие начальники распустили личный состав до предела. Ему, бедолаге, приходится наводить порядок, начиная чуть ли не с нуля. Любил проводить длительные совещания, на которых с пристрастием заслушивал поочерёдно каждого сотрудника о результатах его служебной деятельности. Подводя итоги совещания, всегда напоминал о том, что сотрудник милиции должен быть исключительно честным и порядочным человеком. Строго предупреждал, что всякую нечисть, позорящую ряды доблестной милиции, будет выжигать калёным железом. Я имел не только юридическое образование и большой опыт следственной работы. Несколько лет занимался оперативной работой, имея специальное образование, так как окончил стационар Одесской оперативной школы милиции. Слушая порой нелепые указания полковника, всегда задумывался над тем, как он умудрился дослужиться до такого звания. Подчинённые в разговоре между собой приходили к выводу, что у счастливчика милицейской жизни наверху есть хорошие покровители.
   Иногда полковник решался руководить расследованием уголовных дел. Через начальника следственного отдела он брал какое-нибудь уголовное дело, читал, а затем указывал на недостатки в проведении следственных действий. Конечно, никто не собирался реагировать на бестолковые указания. В то же время, следователь, стоя навытяжку, их подобострастно выслушивал, вставляя время от времени «есть» и «так точно», лишь бы скорей быть отпущенным в свой рабочий кабинет. Некоторые при этом, чтобы потрафить самовлюбленному начальнику, чуть ли не со слезами на глазах, уверяли, что если бы не того мудрые указания, он бы не знал, что делать дальше. Услышав такую оценку, полковник тут же протягивал дело, и мановением руки отпускал повеселевшего следователя.
   Однажды ко мне пришёл возмущённый старший следователь С., не скупившийся на горячие слова в адрес полковника. Начальник у него запросил уголовное дело, которое представляло определённую сложность в его расследовании. Обвиняемым оказался прожженный неоднократно судимый зэк, который знал, как запутывать и затягивать расследование. С. решил его не арестовывать, пока не соберёт достаточно доказательств вины. Обвиняемый ничего не знал о ценных показаниях свидетелей. Почувствовав, что против него затягивается петля, он поступил так, как часто поступают ранее судимые. Пришёл на приём к начальнику управления с жалобой на С., который якобы незаконно привлёк его к уголовной ответственности. Полковник ничего лучше не придумал, как вызвать С. и в присутствии жалобщика начать читать вслух важные показания свидетелей, и анализировать их объективность. Зэк не ожидал такого подарка. Он не мог сдержать своей радости. С. сказал, что он себя очень плохо чувствует, и потому попросил отпустить его. Не ожидая разрешения, покинул кабинет и пришёл ко мне. Я мог ему только посочувствовать и попытаться успокоить. Нам ничего не оставалось делать, как поддерживать друг друга. Все понимали, что жаловаться на своеобразного начальника некому и бессмысленно.
   Описываемые события происходили в лихие годы, когда в Украине свирепствовали организованные преступные группировки, и продолжался раздел государственного имущества. Возникали мощные полулегальные и нелегальные коммерческие структуры, которые крышевались преступным миром и отдельными сотрудниками правоохранительных органов. Как коренной керчанин, знающий многих жителей города, располагал различной негативной информацией, получаемой от них. Много наслышался о полковнике. Крышевал ли он какую-либо коммерческую структуру, утверждать не буду. Я только приведу один разговор, состоявшийся у меня со старым другом по совместной ранее работе в следственном отделе. Володя находился на пенсии, но работал в одной рыбной организации города. Имел много друзей. Он был очень коммуникабельным человеком. Постоянно кому-то помогал. Зная, что я снова работаю в милиции, обратился ко мне с необыкновенной просьбой поговорить с начальником в отношении его друга, решившим открыть пункт по приёму металлолома. Ему отказали в регистрации, откровенно заявив, что это делается только с личного разрешения начальника УВД. С ним можно встретиться для переговоров исключительно с помощью посредника.
   Володя сказал, что его друг знает, на каких материальных условиях начальник милиции может дать добро. Конечно же, я своего друга послал вместе с железяками к чёртовой матери. Зная мою принципиальность, Володя нисколько не обиделся. Он мне позвонил через неделю и сказал, что всё у его друга нормально. Регистрация прошла успешно. Обошлась немного дороже, чем они предполагали. О сделке не стал по телефону распространяться.
   И только через несколько лет, когда мы с ним были на рыбалке, я ему напомнил о его друге, любителе металлолома. Он мне подробно ответил на все мои вопросы. Как я и предполагал, вся работа пунктов по приёму металлолома и контроль над ними находились в одних руках. Что поделаешь? Было такое время, когда, кто как мог, делал деньги. Конечно, людям при больших погонах их делать было легче. Я мог бы привести и другие подобные примеры. Но, думаю, что в этом нет никакой необходимости. И так всё ясно.
   Сотрудников всех рангов успокаивала уверенность в том, что полковник Н., как и его предшественники, долго в занимаемом кресле не задержится. Киев обязательно пришлёт нового начальника. Так и случилось. Тихо и незаметно, без каких-либо скандалов или разборок, Н. однажды исчез. Куда его отправило МВД Украины, никто не имел понятия. А кого это могло интересовать. Лишь бы новый руководитель не оказался бы покруче Н.
   Буквально через несколько месяцев сотрудники под большим секретом, шёпотом, с оглядкой на окна и двери, стали друг другу передавать сногсшибательную новость: Н. следственными органами задержан, и в качестве меры пресечения ему избрано содержание под стражей. Он проходит по делу, как один из участников преступной группировки, которая занималась ввозом в Украину контрабандным способом легковых автомобилей иностранного производства. Расследование проводилось в максимально засекреченном виде. Кто проводил расследование, где и как, никто не знал. Но были люди, которые побывали в одной камере с Н. Я встречался с одним из них.Так что, это не выдумка. Чем закончилось расследование по громкому делу, было не известно.
   Прошло несколько лет после этих событий. Я дома отмечал свой день рождения. Как всегда, присутствовал К., когда-то работавший в следственном управлении внутренних дел области старшим следователем по особо важным делам. После нескольких рюмок коньяка ему задал вопрос, не знает ли он что-нибудь о судьбе Н., и был ли тот осуждён. К. рассмеялся в ответ и сказал, что много говорить не будет, а только напомнит, какие тогда были в Украине бандитские времена, когда всё решали деньги. Появились с увесистым «дипломатом» дружки Н., и вопрос был решён. Н. был выпущен на свободу, как в таком случае говорят, с чистой совестью. После этого следы Н. потерялись окончательно. Вот так в моей долгой милицейской жизни оказался один из начальников со своими странностями.

 

 

 

БЕЗОТВЕТНАЯ ЛЮБОВЬ.

 

«Любовь - вот суть всякой нравственности;
любовь как выход за пределы своего «я»
и слияние с тем прекрасным, что заключено
в другом человеке.»

П.Шелли, английский поэт (1792-1822)

 

   Вадима, курсанта второго курса Одесской специальной оперативной школы милиции, всегда окружало много друзей. Это было связано с его необыкновенной коммуникабельностью, проявившейся у него в армии, где он успешно командовал отделением проводной связи полка войск ПВО. Он мог находить общий язык с любым человеком, особенно с близкими по духу для него людьми. Из всех друзей по школе ему больше всех нравился своим настойчивым характером Юрий. При всей его внешней серьёзности он обладал необыкновенным чувством юмора, свойственным украинцам. Вадим считал, что жить без юмора вообще невозможно. Сам любил вовремя удачно пошутить или рассказать смешной анекдот. Многим девушкам нравятся именно такие ребята, с которыми интересно и весело проводить время, особенно тогда, когда их отношения не связаны серьёзными обязательствами.
   В художественной самодеятельности школы милиции принимали активное участие девушки, работавшие в научно-исследовательском институте имени Мечникова. Комсомольскую организацию этого института возглавляла Элен, молодой сотрудник института, подающий большие надежды в учёном мире. Была она девушкой стройной, элегантной и довольно симпатичной. С ней можно было поговорить на любые темы. В своё время окончила университет с красным дипломом. Будучи микробиологом, работала над защитой диссертации. Многие курсанты пытались безуспешно овладеть её сердцем. Во время танцев, которые часто организовывались в школе, ребята, обгоняя друг друга, спешили пригласить её на танец. Последнее время не было смысла этого делать, так как весь вечер Вадим от неё не отходил ни на шаг. Элен была этому рада, так как Вадим очень красиво и легко танцевал, что ей приносило истинное удовольствие. На вечера отдыха с Элен приходила её младшая сестра, работавшая в том же институте, что и Элен, постоянно мило улыбающаяся Лидочка. Юрий в неё влюбился с первого взгляда, и делал всё возможное, чтобы ей понравиться.
   С некоторых пор они вчетвером стали проводить всё свободное время. Вместе бывали в ресторанах, в музеях, театрах, кино и на танцевальных площадках города. Вадим видел, что у Юрия складываются серьёзные отношения с Лидочкой, какие обычно заканчиваются свадьбой. А ему очень нравилась Элен своим мягким характером и не женским мышлением. По отношению к себе не допускала никаких вольностей. Когда глубокой ночью они прощались у ворот дома Элен, он мог на прощанье по-дружески чмокнуть в её розовеющие от волнения щёки. Безусловно, у него часто возникало мужское желания, когда он смотрел на очаровательно стройные ноги Элен. Но он умел подавлять это желание. Он сразу же представлял образ своей девушки. С ней, Вероникой, он встречался с восьмого класса, с которой должен будет расписаться. Этого хотела его рано умершая мама, так и не дождавшись свадьбы единственного любимого сына. В нём постоянно жила всепоглощающая юношеская любовь к Веронике.
   После окончания средней школы Вадим по собственному желанию пошёл служить в армию, отказавшись вместе с Вероникой поступать в Харьковский строительный институт, что обескуражило её родителей. Отец Вероники занимал в городе очень высокий пост в советском аппарате. Человеком был серьёзным с хорошими связями в самой Москве. У него были близкие знакомые и в институте, в который свободно поступила Вероника. Он же настоял на том, чтобы она вышла замуж за одного из преподавателей института с учёной степенью. Брак вскоре распался. Вероника после сказала Вадиму, что она не смогла жить с человеком, которого не любила и не могла полюбить, так как безумно всегда любила только его, Вадима. И он это понял, как настоящую женскую преданность, за что Веронике был благодарен. Как бы в своё оправдание она говорила, что была молодой девушкой, зависимой от родителей, и потому не смогла им противостоять. Допустила в своей жизни нелепую ошибку, за которую просила простить. Вадим, встречаясь с Вероникой, никогда не напоминал о её неудавшемся замужестве. Важно, что она его продолжала любить первой искренней любовью, что бурно показывала в ночные часы встреч. Видится они могли только тогда, когда раз в году Вадим приезжал домой на месячные каникулы. Встречаться приходилось в глубокой тайне от родителей Вероники.
   Они, если Вадиму с трудом простили его добровольный уход в армию, и отказ поступать с Вероникой в институт, то его учёба в милицейском учебном заведении окончательно вывела из терпения. Запретив категорически встречаться с Вадимом, мать Вероники при очередном семейном скандале сказала ей, что никогда паршивый мент не будет членом их благородной семьи. Вадим несколько раз предлагал Веронике официально перейти жить в частный дом, который он занимал с отцом. Вероника на это не пошла, боясь, как она выразилась, нанести смертельную травму дорогим для неё родителям. Однажды при встрече в городе с отцом Вероники Вадим не сдержался и сказал всё, что о нём думает. Тот в ответ на Вадима замахнулся, чтобы дать пощёчину. Вадим жёстко, с хрустом косточек, отвёл руку будущего тестя в сторону, похлопал по плечу, сказав, что никогда не стоит поднимать руку даже на самого паршивого мента. Вероника постоянно упрекала Вадима за необдуманное его поведение, ухудшившее их положение. Родители стали ещё больше контролировать её каждый шаг, не давая возможности встречаться с Вадимом. Когда Вадим последний раз уезжал на учёбу, Вероника взяла с него слово, что в Одессе никогда ей не изменит, и будет, как и она, хранить нежную и трогательную любовь. Она будет преданно ждать его окончательного возвращения после учёбы. У них всё наладится с её родителями, они распишутся, и Вадим перейдёт жить в их многокомнатную, красиво обставленную квартиру.
   Вадим, встречаясь с Элен, никогда не задумывался над тем, какие чувства она к нему испытывала. Зная, что его ждёт любимая девушка, которой дал клятву верности, он не позволял себе переходить дозволенную черту в сложившихся отношениях с Элен. Вообще никогда не говорил о любовных чувствах. Он старался Элен воспринимать только, как близкого, приятного во всех отношениях друга. Но с каждой новой встречей он чувствовал, как его дружеские отношения переходят в более серьёзные, складывающиеся между часто встречающимися мужчиной и женщиной отношения. А ведь оба были молодыми людьми, когда природа требует большего, чем ей дают. Он молил бога, чтобы скорее окончилась учёба, прервущая навсегда отношения с Элен, которая начинала нравиться ему всё больше. Если он её не видел несколько дней, начинал отчаянно скучать. Как только уедет из Одессы, навсегда забудет мимолётное увлечение, которое может плохо окончиться для всех.
   Когда Вадим иногда глубокой ночью возвращался в школу, все курсанты давно спали. В маленьком, но уютном милицейском дворике, стояла полнейшая тишина. Как всегда, не спал только один курсант Эдуард. Он был старше Вадима лет на пять. У него было звание лейтенанта милиции. Эдуард был действующим сотрудником милиции с высшим образованием. Окончил филфак. Чтобы иметь юридическое образование, поступил в школу милиции. Вадиму он нравился своей эрудицией и умением аналитически мыслить, что Вадим высоко ценил в людях. Эдуард очень любил поэзию и, как казалось Вадиму, тот сам писал неплохие стихи. Увидев Вадима, Эдуард просил с ним немного посидеть и подробно, если это удобно, рассказать, как прошёл вечер с Элен, которую он хорошо знал по вечерам отдыха. Его интересовало об Элен всё, даже какие на ней были платье и причёска. Вадим, медленно покуривая, ничего не скрывая, подробно отвечал на все вопросы Эдуарда. Однажды, всегда молчаливый Эдуард, наконец немного рассказал о себе. Оказалось, он был женат. С детства любил девочку, а она его. Когда выросли, решили расписаться. Но родители нашли ему богатую невесту и смогли уговорить с ней расписаться. Первая девушка удачно вышла замуж, родила от любящего мужа мальчика, и живёт счастливой жизнью. Он же через год со скандалом разошёлся с женой, которая постоянно изменяла с его другом, когда он уезжал в частые командировки. Думал, что жизнь его окончилась. Но судьба преподнесла подарок. Он встретил девушку, в которую безумно влюбился. С его слов, она, как две капли воды, была похожа на его первую навсегда потерянную любовь. Ей он постоянно посвящает стихи. Просил их послушать. Вадиму они казались великолепными. Речь шла о какой-то стройной блондинки с необыкновенно красивыми ногами, у которых Эдуард мечтал умереть, если она его не полюбит. Он с горечью признался, что девушка ничего не знает о его безумной любви, а признаться ей в своих чувствах не может, так как она, видимо, любит другого. Поэтому он, никогда не позволит посягнуть на её счастье. Когда у Вадима начинались слипаться глаза, он покидал Эдуарда, остававшегося сидеть, подняв глаза к небу, и едва шевеля губами. Казалось, что он в это время или сочиняет стихи для любимой девушки, или пытается увидеть её дорогой для него образ среди миллионов звёзд, равнодушно смотрящих на его страдания.
   А Вадим, засыпая, успел подумать об Эдуарде, что тот всё-таки странный парень. Молодой здоровый мужчина, умный, с повышенным интеллектом, с симпатичным в лицом с чертами аскета-праведника, мучающегося одиночеством. Недостатком Эдуарда следовало считать его загадочную замкнутость. Насколько знал Вадим, Эдуард за время учёбы ни с кем не встречался из женщин, хотя многим нравился. На танцах, на которых он появлялся очень редко, молодые девушки откровенно не сводили с него глаз, ожидая приглашения на танец. Он же, простояв где-нибудь в сторонке, насмотревшись на веселящихся танцующих, вскоре покидал танцы. Любимым его местом для раздумья была единственная старая деревянная скамья, одиноко стоявшая в глубине двора школы. На ней он проводил много ночного времени, довольствуясь пустыми мечтами о придуманной девушке, ради которой сочинял любовные стихи, наполненные романтикой, перемешанной с безысходностью. "Жаль хорошего парня, странная и скрытная жизнь которого обращала на себя внимание наблюдательного человека,"-мелькнула последняя мысль у Вадима, и он крепко уснул.
   По случаю окончания школы прощальный банкет был в ресторане «Красном», расположенном в нескольких сотнях метров от школы милиции. На банкете были все сто выпускников, ново испечённых лейтенантов милиции, весь преподавательский состав и девушки из научного института. Юрий сидел рядом с Лидочкой, постоянно ласково обнимая её, и заглядывая с вечной смешинкой глаза. Они подали заявление в ЗАГС. Вадим уезжал в свой родной город в Крыму, а Юрий остался работать в Одессе. Вадим весь вечер протанцевал с явно опечаленной Элен. Она пыталась улыбаться в ответ на комплименты молодых офицеров милиции и преподавателей, но у неё это очень плохо получалось. В танцах она всем телом прижималась к Вадиму так, чтобы он не мог рассмотреть в её глазах невольно набегавшие слёзы.
   При расставании Элен впервые сначала расцеловала глаза Вадима, а потом впилась в его губы, отчего он почувствовал солоноватый привкус. Потом тихо прошептав: «Вспоминай, хоть иногда,»- провела нежно рукой по щеке, медленно отвернулась, и, не поворачиваясь, пошла к порогу своей заждавшейся её квартиры. «Ну, вот и всё. Начинается новая жизнь,» с облегчением подумал Вадим, направляясь не в школу милиции, а к далеко лежащему морю, чтобы побыть там одному и подумать о будущем.
   Не дождавшись окончания отпуска, Вадим вышел на работу исполнять обязанности оперативника уголовного розыска. Через несколько месяцев позвонил Юрий и сообщил, что у него всё хорошо с Лидочкой. Эдуард, работающий в Измаиле, часто бывает на выходные дни в Одессе. Элен забрасывает цветами. Он стал совсем другим человеком, счастливым и жизнерадостным. Все вместе ходят в рестораны, где танцуют до упада. Жизнь бьёт ключом. Элен в разговоре очень часто вспоминает Вадима, не скрывая от присутствующих появляющихся в глазах слезинок. Юрий не понимает, что с ней происходит. Эдуард ограничивается вручением ей дорогих букетов. Когда он смотрит на Элен, его лицо краснеет, и он покрывается потом. Если во время танца Элен даже слегка касается его, Эдуарда начинает бить мелкая дрожь. Слушая радостный голос Юрия, Вадим начинал завидовать их счастливой жизни. У него же отношения с Вероникой ухудшались с каждым днём. Она стала более требовательной и настойчивой в своих желаниях. Они порой очень раздражали Вадима.
   Была очередная тайная встреча Вадима с Вероникой. Этот раз она была настроена решительно. Холодно расцеловавшись с Вадимом, сходу потребовала завтра же прийти к ним домой, извиниться перед отцом, и попросить разрешения официально с ней встречаться, а не прятаться по кустам. Если Вадим этого не сделает, им придётся навсегда расстаться. Вадим, не дав Веронике договорить до конца, сказал, что этого никогда не будет. Во время всего разговора Вадим сидел на кровати, которая хранила тайну их горячих встреч. Когда он поднял голову, Вероники в комнате не оказалось. Из-за незакрытой Вероникой двери со двора пахнул свежий вечерний ветерок, от которого лениво колыхалась тонкая прозрачная занавесь. За ней стояла сплошная темнота без луны и звёзд на небе. Вадим слышал удаляющиеся женские шаги, которые заглушил стук калитки, после чего наступила вяжущая слух тишина.
   Позвонив зам. начальника по оперативной части, и получив от него разрешение, Вадим ночным поездом выехал в Одессу, где был через двенадцать часов. Своим приездом в семье близких для него людей устроил переполох. Элен, шокировав своих степенных родителей, крепко обняла Вадима, припала к груди и заплакала. Вадим, мягко отстранив её от себя, деланно возмутился тем, что он приехал за женой, а она от радости не смеётся, а плачет. Неужели ему придётся ни с чем возвращаться домой, оказавшись снова холостяком.
   Через два дня Вадим и Элен с чемоданом её личных вещей весело шли по железно дорожному вокзалу приморского города Крыма. Вадим вышел на работу, а Элен стала заниматься хозяйством и знакомиться с новым для неё городом.
   Через месяц позвонила на работу Вадима мать Вероники, сообщив, что дочь очень плохо себя чувствует, из-за сердечных приступов приходится постоянно вызывать скорую помощь. Умоляла Вадима одуматься, и отправить Элен домой, а ему перейти к ним жить на правах любимого зятя. Им известно, что его брак с некой девицей-разлучницей не зарегистрирован. Готовы для возмещения морального ущерба заплатить Элен любую сумму денег, которую она назовёт. Вадим извинился занятостью на работе, попрощался, пожелав Веронике скорее поправиться, и положил трубку. О состоявшем разговоре Вадим рассказал своему начальнику Павлу Владимировичу. Его друг был начальником РОВД города. А жена заведовала ЗАГСом. Через два часа брак Вадима и Элен был зарегистрирован, о чём Вадим вежливо сообщил по телефону матери Вероники, чтобы у них не было никаких напрасных надежд.
   Вадим часто разговаривал по телефону со своим другом Юрием, ставшим ещё и родственником. Часто звонили друг другу родные сёстры. В первый же отпуск Вадим и Элен отдыхать поехали в Одессу к своим самым близким и дорогим родственникам. Конечно, побывали в школе милиции, в которой Вадим и Юра познакомились с будущими жёнами. Несколько раз побывали в ресторане «Красном», вспоминая банкет в связи с окончанием школы милиции, после которого Вадим уехал, оставив Элен страдать. Она, немного выпив, и расхрабрившись, сказала, что зная со слов Вадима его сложные отношения с Вероникой, верила, что они с Вадимом всё равно будут вместе. Лидочка и Юрий подробно рассказали об Эдуарде, который бывает в Одессе, но не так теперь часто. Заметно постарел, стал молчаливым и угрюмым. Даже Юрий с его искромётным юмором ни разу не смог его рассмешить. Живёт бобылём. Ничего не хочет слышать о женитьбе. Стал заметно больше пить. Если раньше пил только шампанское, то теперь налегал на водку. Напившись, пытался читать стихи, посвящённые всё той же белокурой женщине. Когда язык начинал заплетаться, он на полу слове прерывал стихотворение, и принимался за очередную порцию водки.
   На следующий год Вадим поехал на недельку в Одессу один, без Элен. У неё был завал по работе, в рыбном научном институте, где она работала инженером-микробиологом, плюнув на кандидатскую диссертацию. Много времени уходило на родившуюся дочку. Вадима, как всегда, очень хорошо встретили хлебосольные одесситы. За столом после пару рюмок хорошего коньяка стали подробно делиться своими и городскими новостями. Вадим всё время чувствовал, что Лидочка и Юрий что-то не договаривают. Вечером Юрий предложил пройтись по ночной красавице Одессе. Лето только началось, потому ещё цвела белая акация, наполняя своим чудным ароматом одесский неповторимый воздух. У Вадима было незабываемое чувство радости и беззаботности, которые ничто не в состоянии было испортить. Юра привёл Вадима в красивый дорогой ресторан. К удивлению Вадима он предложил выпить за друзей и товарищей, преждевременно ушедших из жизни. Молча выпили. И тут Юрий дрогнувши голосом сказал, что в гостинице, расположенной рядом с рестораном, всегда останавливался Эдуард, когда приезжал к ним в гости. Больше никогда его здесь не будет. Не дав озадаченному Вадиму задать вопрос, Юрий, чётко, по-военному сказал, что Эдуард во время последнего приезда в Одессу, пошёл не к нему, а, переодевшись в новый костюм, направился в ресторан. Сейчас они сидят за столиком, за которым сидел Эдуард. Просидев в ресторане до его закрытия, Эдуард вернулся в номер. Через короткое время дежурный администратор услышал раздавшийся из него глухой выстрел. Дверь оказалась открытой. Эдуард сидел в кресле с окровавленным виском. Смерть наступила мгновенно. На столе лежала записка, написанная чётким, красивым почёрком, что могло свидетельствовать о том, что писал человек, будучи в трезвом состоянии и здравом сознании. В самом низу записки стояла оригинальная с завитушками подпись Эдуарда. А над ней печальные слова: « Я безумно любил в своей короткой жизни только одну женщину. Понял, что дальше жить без неё не смогу, потому жизнь теряет всякий смысл. Ухожу из жизни без сожаления, с мечтой только о ней, единственной. Я и там буду любить её. Юра, прошу, никогда не говори Элен о таком моём уходе из жизни, чтобы не смущать её спокойствие. Пусть жизнь Элен и Вадима будет долгой и счастливой».

 

 

ВИТЯ И МУСЯ.

 

«Сострадание правит миром»

Древнеиндийский афоризм

   На днях в Интернете, в «Одноклассниках», я случайно наткнулся на переписку керчан, которых интересовало исчезновение примечательной в городе пары - Вити и Муси. Их знали абсолютно все жители города. Не проходило дня, чтобы они не появлялись на главной улице города в любое время дня и ночи. Это длилось не один год. Сначала в городе появился Витя, а через несколько лет к нему присоединилась женщина, которую звали Мусей. Они были неразлучной парой, считали себя мужем и женой. Никто никогда их не видел поодиночке. Они вместе появлялись в городе, чаще на улице Ленина, или у церкви Иоанна Предтечи. Переписывающихся керчан интересовал вопрос: откуда в нашем городе появился первым Витя. Как я понял, вопрос остался открытым. Думаю, что уже не осталось тех, кто Витю знал с детства. Я один из тех, кто знал его с подросткового возраста. Поэтому хочу написать о том, что знаю, и что помню.
   Сразу после освобождения Керчи от немецких фашистских захватчиков наша семья немедленно вернулась в родной город из крымской деревни, где прожили всю оккупацию. Наша квартира по улице Свердлова 38, в которой проживали до войны, оказалась занятой какой-то семьёй. Нам оставалось искать в городе более или менее сносное жильё. Такое отыскалось в доме 20 по улице Ленина. За углом этого дома начинался Почтовый переулок. Кроме нас в уцелевших квартирах дореволюционной постройки поселилось несколько семей. Пацанов во дворе всего было трое, я и два родных брата погодка. Один из них был моего, десяти летнего возраста. Его родной брат был на год младше нас. К нам часто приходил мой двоюродный брат, с которым вместе были в оккупации. Развлекались, как могли. Зимой обычно у кого-нибудь в квартире читали вслух раздобытые книжки, а летом весь световой день лазали по развалкам и проводили много времени на море.
   Очень обрадовались, когда к одинокой женщине, жившей в конце двора, стал приходить её племянник нашего возраста. Мы были уверены, что он составит нам компанию. Однако этого не случилось. Он быстро проходил мимо нас, заходил к своей тётке, а через некоторое время покидал её. На наше предложение поиграть с нами, молча отмахивался рукой, или не совсем разборчиво говорил: «Не хочу! Чего пристали?» и быстро выходил со двора. От его тётки, которая была замкнутой женщиной, не поддерживающей ни с кем из соседей каких-либо отношений, мы узнали, что её племянника звали Витей. Она нас предупредила, чтобы мы не смели приглашать её племянника на игры, так как он болеет. Чем он болеет, нам не объяснила. Наши родители также говорили, чтобы мы не приставали к Вите, так как он является бедным мальчиком, страдающим психическим заболеванием. Мы и сами стали понимать, что с Витей было что-то не так. У него был странный взгляд, а из уголков рта часто бежали слюни. Когда он открывал калитку ворот, появляясь во дворе, мы старались не попадаться ему на глаза, чтобы он мог спокойно пройти к своей тётке.
   Через несколько лет мы переехали жить на другую улицу, и я перестал видеть Витю. Когда я вырос, отслужил армию, как-то в городе встретил Витю. Я его остановил и спросил, может ли он вспомнить меня. К тому времени от своих родителей я знал, что Витя из Керчи никуда не уезжал. Жил вместе с мамой и родной старшей сестрой по улице Пролетарской, недалеко от Центрального рынка. Обе женщины торговали рыбой. Витя нигде никогда не работал. Он не ходил в школу, поэтому не мог читать и писать. Чтобы Вите легче было меня вспомнить, я напомнил ему о его тётке, с которой когда-то проживал в одном дворе. Насколько правдиво ответил, не могу сказать, но он заверил в том, что хорошо меня помнит. Я понял, что у Вити не очень большой словарный запас. Но в целом с ним можно было поговорить на простые бытовые темы, о здоровье, хлебе насущном, и о подобных вещах.
   С Витей стал часто встречаться, когда из Орджоникидзевского РОВД был переведён в УВД города. Хотя в УВД я начинал свою милицейскую деятельность оперативником уголовном розыска, иногда, надевал милицейскую форму. По этому поводу Витя откровенно завидовал мне. Интересовался моим званием. С некоторых пор стал называть меня не по имени, а только по званию. Просил взять его на работу в милицию, в крайнем случае, хотя бы дать ему милицейские погоны. Они, с его слов, будут защищать от хулиганов, которые иногда к нему пристают. Однажды Витю ко мне в кабинет пропустил оперативный дежурный по УВД. Витя снова стал просить дать ему погоны, чтобы он мог сам бороться с бандитами, раз не хотят его брать на работу в милицию. Работавший со мной в одном кабинете оперативник Миша Горовой тут же вручил ему новенькие золотистые праздничные милицейские погоны. Витя очень им обрадовался. Но обиделся на нас за то, что они оказались без звёздочек. Миша сказал, что это погоны генеральские, поэтому звёздочки на них не цепляются. На другой день в городе я встретил Витю, у которого на рубашке красовались косо пришитые подаренные ему погоны. Он весь светился от счастья. Показывая на меня пальцем и обращаясь к прохожим, Витя стал кричать, что это я, как друг, сделал его генералом. Мне стоило большого труда его успокоить. Он иногда при разговоре возбуждался так, что переходил на истеричный крик, отчего слюни летели в разные стороны, а речь становилась бестолковой с плохо выговариваемыми словами. В такие моменты он мог на всю улицу выражаться отборными нецензурными словами. Успокаивать его было бессмысленно. Надо было его оставлять одного, и тогда он быстрее успокаивался.
   Начальник УВД полковник милиции Родин, увидев на Вите милицейские погоны, дал команду дежурным по управлению любым способом снять их с Вити. Однажды им удалось его остановить на улице Ленина. Когда они попытались сорвать с рубашки погоны, он такой поднял крик, что вмешались прохожие, встав на защиту Вити. Просили не лишать его, может быть, единственной радости в жизни - ношение золотистых погон. И ребята не стали исполнять распоряжение своего главного начальника. Через несколько дней я встретил Витю в другой рубашке без офицерских погон. Со слезами на глазах Витя рассказал, что у него нищие, которые бывают возле церкви, украли дорогую для него рубашку вместе с погонами. Просил снова присвоить ему звание генерала. Я убедил Витю в том, что генерал дважды не присваивается, иначе могут сесть в тюрьму, кто вручил второй раз погоны, и кто их незаконно носит. Больше никогда Витя не просил присвоить ему звание генерала.
   Я всегда интересовался у Вити, на какие средства он живёт. Говорил, что только за счёт подаяний. Обычно попрошайничает с такими же нищими, как он, возле церкви Предтечи. Но оттуда его почему-то выгоняют друзья по несчастью. Как он пояснил, лучше всего просить подаяние на кладбище во время похорон. Он там бывает ежедневно. Ему достаётся много денег, и разная еда. Так как я с друзьями часто обедал в столовой «Маричка», расположенной на Ленинской, то встречал там Витю. Работники столовой подкармливали его бесплатно. Ко мне с просьбой дать ему денег обращался очень редко. Это, как правило, происходило тогда, как пояснял Витя, когда мало было захоронений.
   Однажды Витя утром пришёл в кабинет и заявил, что поздно ночью его напоил какой-то мужчина, отвёл домой на улицу в районе горы Митридат, и изнасиловал. Когда он с подробностями рассказывал о ночном происшествии, его нельзя было узнать. Его трясло, как в лихорадке. Он стал совершенно невменяемым. Присутствующие при рассказе Вити оперативники предложили ему показать квартиру насильника. Они взяли с собой Витю, и пошли на розыски злодея. Пришли ни с чем через несколько часов, так как Витя не смог вспомнить двор и квартиру, в которой ночью стал жертвой насильника. Потом поступила оперативная информация, что якобы Витя стал себя предлагать за деньги молодым парням. Однако эта информация не нашла объективного подтверждения. Жалоб от него больше по сексуальному поводу не поступало. Оперативники решили, что у Вити сработала фантазия, связанная с его психическим расстройством личности, и он придумал насильника.
   Примерно месяц спустя я встретил Витю возле УВД. Не все дежурные по управлению пускали Витю в здание. Он ожидал меня, чтобы попросить денег на обед. Во время нашего разговора Витя обратил внимание на проходящего солидного мужчину в очках в красивой роговой оправе. Он тут же вцепился за прохожего, и стал кричать, что он его изнасиловал. При этом, не стесняясь в выражениях, громко объяснял, в чём выражалось изнасилование. Мужчина пытался вырваться из цепких рук Вити, называя его больным придурком, но тот его не отпускал. На крик Вити выбежал оперативный дежурный. Вместе с ним мы доставили изменившегося в лице случайного прохожего оперативникам уголовного розыска. С нами был и Витя, который продолжал настаивать на своём, пытаясь при этом задержанного мужчину стукнуть кулаком по голове. Витю, успокоив, отпустили домой. Оперативники принялись устанавливать личность человека, в котором Витя опознал своего насильника. Оперативникам удалось его «расколоть». За ним числилось несколько преступлений, связанных с развращением несовершеннолетних и другие преступления сексуального характера, которые были им совершены в разных городах полуострова. Виновный понёс заслуженное наказание. Начальник управления дал мне деньги, чтобы я их вручил, как он сказал, моему другу, оказавшему милиции помощь в раскрытии преступления. Вручая Вите деньги, я сказал, что он зачислен в правоохранительные органы тайным сотрудником милиции, о чём никто не должен знать. Его радости не было предела. Но когда у него возникали с кем-либо ссоры, обидчикам не забывал сказать, что тайно работает в милиции, и потому отомстит им, посадив в тюрьму.
   Иногда Витя надолго исчезал из города. Ходили слухи, что его помещают для лечения в психиатрическую больницу, расположенную за пределами Крыма. Появлялся он совершенно неожиданно. Однажды после длительного его отсутствия встретил Витю возле УВД. Как оказалось, он ждал меня, чтобы попросить денег на свадьбу. Сумма, требуемая на свадьбу, оказалась незначительной. Я понял так, что ему просто потребовались деньги на обед. Конечно, я ему дал гораздо больше, чем он просил. Витя сказал, что теперь сможет сыграть свадьбу с некой Мусей, с которой познакомился в больнице во время своего лечение. Он вернулся домой, а она ещё лечится. Скоро у них будет ребёнок, так как Муся от него забеременела. Я это воспринял, как навязчивую бредовую идею Вити. Постарался перевести разговор на другую тему. С ним нельзя было ни в коем случае вести разговор по поводу половых взаимоотношений между мужчинами и женщинами. Я однажды вовремя его не остановил, о чём тут же пожалел. Он начал на всю улицу рассказывать, как провёл ночь с какой-то женщиной. От рассказа с подробностями стало так трясти, что казалось, ещё немного, и он свалится в конвульсиях на землю. При этом он применял очень грубые и непристойные слова. Я оказался в неловком положении, так как тогда находился в милицейской форме. Пришлось срочно расстаться с Витей. Он очень обиделся, что я его не дослушал. Потому мне вдогонку послал пару нецензурных слов.
   В город после отпуска я вернулся через месяц. В первый же день моей работы, в обеденный перерыв, на улице Ленина я встретил сияющего Витю. Он был с какой-то женщиной невысокого роста. Было похоже, что она одного возраста с Витей. К груди женщина бережно прижимала свёрток из одеяла. Витя с гордостью сказал, что это его жена Муся, с которой он повенчался в церкви. На слова Вити женщина реагировала тем, что в подтверждение всё время, молча кивала головой. От неё я услышал только одно слово «да», когда спросил, действительно ли её зовут Мусей. Витя с необыкновенной радостью сообщил, что Муся на-днях родила ему ребёночка, который сейчас спит, но я могу осторожно на него посмотреть. Муся бережно отвернула край одеяла, и я увидел большую куклу с открывающимися глазами, завёрнутую в цветное полотенце. Витя не спускал с меня глаз, явно ожидая от меня восторженных высказываний. Я сказал, что девочка очень красивая, похожая на своих родителей. Здесь и Муся не удержалась, и улыбнулась счастливой улыбкой. Витя сказал, что как только они с Мусей соберут деньги, то обязательно в церкви окрестят своего ребёночка. Пришлось мне раскошелиться. Витя заявил, что я буду крёстным отцом. Я обратил внимание, что Витя и Муся куклу называли не мальчиком и не девочкой, не по имени, а только ребёночком. Подумал, что это связано с тем, что у куклы нет половых признаков. Витя и Муся с родительской гордостью показывали своего ребёночка не только мне, а многим прохожим. Большинство жителей города, хорошо знавшие эту неразлучную пару, внимательно рассматривали куклу, нахваливая Витю и Мусю, у которых родилась такая славная девочка. Те же, кто впервые с ними сталкивался, крутили пальцем у виска, стараясь поскорее от них отойти в сторону. Иногда обиженные «супруги», вслед таким прохожим начинали кричать на всю улицу: «Сам дурак!» или «Сама дура!»
   С тех пор, сколько бы я ни встречал эту странную пару, всегда видел, как Муся бережно прижимает к груди свёрток из одеяла, в котором продолжала лежать кукла с открывающимися и закрывающимися голубыми глазами. Они очень радовались, когда я спрашивал о здоровье их подрастающего ребёночка. Даже Муся, прерывая обет молчания, в ответ на моё внимание говорила только одно слово «спасибо».
   Я, как коренной и постоянный житель города, уже не представлял его без Муси и Вити. С каждым годом город всё больше менял своё лицо, особенно его центральную часть. Не менялись только Витя и Муся. Они как бы застыли в одной поре. Я точно знал, что выйдя на улицу Ленина, обязательно встречу этих нашедших друг друга, не расстающихся людей.
   Когда однажды оба неожиданно исчезли, этому не придал особого значения. Предположил, что, скорее всего, обоих поместили в очередной раз в психиатрическую клинику, что пройдёт какое-то время, и они снова появятся на улицах города. Время проходило, а они не появлялись. Я понял, что уже не появятся никогда. Если выхожу на улицу Ленина, мне кажется, что в праздно гуляющей толпе горожан, увижу как издалека мне навстречу идёт старый знакомый Витя, а рядом с ним женщина маленького роста, бережно прижимающая к себе свёрток из одеяла.

 

 

ДЕД МОРОЗ С БАЛАЛАЙКОЙ.

 

«Не надо бояться быть смешным. Впрочем, для этого требуется
не только мужество, но и известная непринужденность».

Эрих Мария Ремарк, немецкий писатель (1898 – 1970)

   Липат Макаревич рано ушёл на хорошую пенсию, так как её заработал на Крайнем Севере. Вместе с супругой переехали на Юг страны, поближе к морю, которое раньше видели только во время отпусков, когда к нему приезжали из холодного края. Детей у них не было. Всю любовь отдавали друг другу с момента знакомства и до дня неожиданной гибели жены, попавшей в автомобильную катастрофу. Липат Макарович был мужиком видным, работящим, потому одинокие женщины при встречах с надеждой поглядывали на него. Но он не отвечал на любые знаки внимания, продолжая в душе хранить любовь к красавице жене.
   Вечерами Липат Мкарович брал в руки балалайку, на которой научился играть ещё в детстве, и начинал виртуозно перебирать легко поддающиеся ему три струны. Так как у него был неплохой голос, то часто пел песни разных лет, которые знал в великом множестве. Баловался он и сочинением частушек, которые очень нравились людям, приглашавшим его на различные торжества. Часто в компаниях Липат Макарович успешно выступал в роли тамады, за что получал неплохие деньги. Любил он встречать Новый год, ходя по квартирам и веселя хозяев пением и игрой на балалайке. На заказ приобрёл добротную одежду Деда Мороза и все к ней атрибуты: шапку, посох, рукавицы и громадные, искусно сделанные, усы и бороду.  Красив был и праздничный, ярко отделанный блёстками, мешок для подарков, на покупку которых никогда не жалел денег. Ему было приятно видеть, как у детей начинали гореть глаза, когда он торжественно доставал из волшебного мешка пакеты с конфетами, хлопушки, бенгальские огни и плюшевых зверушек. За свой приход к незнакомым людям Липат Макарович деньги никогда не брал. Но не отказывался сесть к столу и вместе с хозяевами выпить за Новый год. Обязательно пел под балалайку песни и частушки, в связи с чем хозяева долго не хотели отпускать доброго музыкального Деда Мороза. Дети висли на его роскошной шубе, не давая сделать ни шагу к двери. Он и сам не очень спешил уходить, чтобы не возвращаться в свою одинокую квартиру и со слезами на глазах смотреть на большой портрет жены, вспоминая, как они встречали Новый год.
   В этот Новый год Липат Макарович за несколько часов успел побывать во многих квартирах. В некоторых был по приглашению. Везде его, как дорогого гостя, приглашали к столу, и Липат Макарович никому не отказывал в чистосердечной просьбе. Хотя у него было крепкое здоровье и определённая закалка к спиртному, полученная им на Крайнем Севере, количество выпитого давало о себе знать. Уходя от последних хозяев, Липат Макарович решил идти домой, так как ноги перестали слушаться, и его хорошо покачивало. Мешок был без подарков. В нём лежали неразлучная балалайка и несколько бутылок шампанского, полученных от благодарных хозяев. Чтобы не тащить шампанское домой, Липат Макарович решил по дороге зайти в первую попавшуюся квартиру и поздравить хозяев с наступившим Новым годом, вручив от Деда Мороза праздничное вино.
   Как только такая мысль пришла в голову, Липат Макарович шагнул в ближайший подъезд, с трудом сумев подняться по нескольким ступенькам на первый этаж. Подниматься выше уже не было сил. Позвонив в дверь, оказавшейся перед ним, Липат Макарович, держась за дверную ручку, чтобы не упасть, стал с нетерпением ждать, когда ему откроют. Ему показалось, что дверь очень долго не открывают, и потому решил подождать, сидя на корточках. Как только он присел, прижавшись спиной к двери, голова предательски опустилась, уткнувшись в бороду, и он моментально заснул.
   Руфь Маратовна Новый год в своей двухкомнатной квартире в очередной раз встретила в горьком одиночестве. Так она отмечала этот весёлый для людей праздник пятый год, с тех пор, как её муж ушёл к молодой соблазнительнице. Сын и дочь, живущие за границей, поздравили её с праздником по телефону. Хотя подруги усиленно приглашали к себе в гости, она категорически отказалась, чтобы не смотреть на счастливые пары. Белокурая Руфь Маратовна не выглядела на свой пред пенсионный возраст. Отсутствие морщин делали её похожей на хорошо ухаживающей за собой женщину средних лет. Многие мужчины, в том числе и на работе, поглядывали на неё шаловливыми глазами. Однако она не обращала внимание на воркующие комплименты. Отвергала любую связь с женатыми мужчинами, а о разведённых даже не хотела думать. Если какой-то мужчина оказался ненужным женщине, то зачем ей подбирать остатки от чужой любви.
   Новый год Руфь Маратовна встречала за богато сервированным столом, стоящим рядом с ёлкой, украшенной блестящими игрушками и сверкающими разноцветными огнями. На столе в тяжёлом подсвечнике горела длинная свеча. По традиции Руфь Маратовна к столу придвинула второе кресло, поставив напротив него столовый прибор, и хрустальный фужер, наполненный шампанским. Она представляла, что встречает Новый год не одна. Прежде, чем подносить к губам свой фужер, она чокалась с фужером, не имевшему хозяина. Хотя она отгоняла мысль из головы, но она всё равно возвращалась: «А вдруг, когда-нибудь кто-то сядет в кресле напротив». Это её веселило, вселяя женские надежды на приход неожиданного счастья. Один тост был посвящён приходу такого чуда. Потом она садилась на широкую тахту, брала в руки гитару и, красиво перебирая струны, начинала петь песни из любимых кинофильмов «Карнавальная ночь» и «С лёгким паром». Играть на гитаре её научил бывший муж, входивший в состав музыкального ансамбля. Посмотрев по телевизору пару часов праздничный концерт, ложилась спать.
   Этот Новый год прошёл без сюрпризов. Постепенно перестали из соседних квартир раздаваться весёлые голоса и хлопки петард. Руфь Маратовна, надев перед снов шёлковый халат, украшенному драконами, пошла в ванную, чтобы принять душ и на лицо наложить питательную маску. Находясь под душем, Руфь Маратовна едва услышала звонок в дверь. Она подумала, что ей это показалось. Да и кто бы мог прийти к одинокой женщины под утро. Ей не хотелось выходить из-под приятного тёплого душа. Но что-то заставило выйти из ванной, набросить халат и подойти к двери. На её вопрос: «Кто там?», -никто не ответил. «Значит, показалось»,- подумала Руфь Маратовна, осторожно открывая дверь, чтобы убедиться, что за ней никого нет. Как только она открыла дверь, к её ногам спиной упал Дед Мороз, шапка которого валялась в коридоре рядом с подарочным мешком. Борода и усы Деда Мороза, прикреплённые к резинке, съехали в сторону, и потому разносчик праздничного счастья выглядел очень комично. Руфь Маратовна не смогла удержаться от смеха. Но потом с ужасом подумала, что могут подумать о ней соседи, случайно увидев эту нелепую картину, её в халатике и лежащего Деда Мороза. «Конечно, бабёнки будут судачить. Начнут утверждать, что соблазнила Деда Мороза, а потом вытолкала за дверь»,-подумала Руфь Маратовна. Она стала сильно тормошить Деда Мороза. Когда он открыл глаза, помогла ему подняться и зайти в комнату. Убедившись, что никто из соседей не видел вхождение пошатывавшегося Деда Мороза, Руфь Маратовна, схватив его шапку и мешок, быстро закрыла дверь. Дед Мороз, подержав голову под холодной водой, быстро пришёл в себя. «Теперь уходите домой,- обращаясь к Деду Морозу, строго сказала Руфь Маратовна. Вас там давно ждут, а вы улеглись спать под чужой дверью». Липат Макарович, глянув с грустью в лицо симпатичной женщины, тихо произнёс: «А меня никто и нигде не ждёт, как кажется и вас». Неожиданно для себя Руфь Маратовна радостным голосом бойко произнесла: «Тогда пойдёмте к столу, чтобы отметить Новый год. Будем считать, что мы ждали друг друга».
   Теперь Липат Макарович, как Дед Молроз, под Новый год ходит поздравлять незнакомых людей не один. Его всегда сопровождает белокурая Снегурочка, в которую одевается счастливая Руфь Маратовна.

 

 

СТАРЫЙ ДВОРИК И ЕГО ОБИТАТЕЛИ.

 

«Люди, с которыми мы вступаем во взаимно
приятное общение, и есть то, что я называю родиной».

И.Гёте, немецкий поэт (1749 – 1832)

   За последние десятилетия наш небольшой приморский городок, имея за своими плечами не одно тысячелетие, изменился до неузнаваемости. Всё меньше у него остаётся дворов с дореволюционными постройками, особенно в центральной части. По его территории уверенной поступью шагают мощные многоэтажки с громадными дворами, переполненными выхлопными газами от легковых автомобилей, в основном, иностранного производства. Многоэтажные дома заселяется многочисленными семьями, которые понятия не имеют о жителях, проживающих в рядом стоящем доме, или в доме, напротив. Это считается вполне нормальным и естественным явлением для обитателей домов – гигантов.
Было время, когда люди знали не только каждого соседа по двору, но и всех, кто проживал в других дворах на любимой улице. Если случались радостное или печальное событие на одном конце улицы, то об этом через короткое время знали те, кто проживал на другом её конце. После войны, когда ещё не работало радио, жители о всех новостях узнавали с помощью «сарафанного радио», особенно хорошо работающему на единственной барахолке города. Может быть, это влияло на взаимоотношения людей, когда они в силу обстоятельств вынуждены были тянуться друг к другу, чтобы было легче выстоять общие послевоенные невзгоды.
   К счастью, в городе ещё сохранились одноэтажные здания внутри тихих спокойных двориков, в которых много лет проживают со своими привычками, говором, менталитетом люди, отличающихся от нас, современников технологического прогресса. Дворик с постройками, о котором пойдёт речь, сохранился с дореволюционных времён. Над его мощными деревянными воротами на каменной кладке хорошо просматривается выпуклая дата «1872», дающая понять прохожему, когда родилось это строение.
Я очень хорошо знаю этот дворик, так как часто посещал его пацаном, а потом в зрелом возрасте. Одноэтажное здание из местного камня – ракушечника построено в виде буквы П. Состоит из пяти квартир со своими входными дверьми и окнами, выходящими во двор. Все они двухкомнатные, с небольшими прихожими. Только в одной, трёхкомнатной квартире, расположенной крайней справа от входа во двор, два окна выходят на короткую улочку, по которой автомобили ездят редко. Из-за высокого забора, с плотно закрытой калиткой в воротах, шум от двигателей мощных железных коней не так слышан. Летом, все окна и двери, защищённые москитной сеткой, всегда раскрыты настежь. Во дворе и в помещениях не чувствуется бензинной гари, от которой часто страдают люди с заболеванием органов дыхания.
   Между жилыми помещениями расположены подсобные помещения, где до недавнего времени, когда ещё не был проведен газ, хранились уголь, дрова и всё ненужное, отслужившее свой век, что обычно хранится в сараях и кладовках. В каждой квартире имелась небольшая каменная печь, на которой готовилась еда в зимнее время. Летом она готовилась на примусах и керогазах, установленных в сараях, так как не нужно было топить печь для обогрева комнат. В одном месте постройка прерывалась общей уборной, сложенной также из ракушечника. В ней было всего два отделения. Но как-то жители двора умудрялись ею пользоваться так, что возле неё никогда не было очереди.
   Сразу после войны в дворике стало проживать пять семей. Посторонний человек, глядя на их взаимоотношения, мог подумать, что они между собой являются близкими родственниками, настолько сильно проявлялись их дружба и взаимовыручка во всём. Я хорошо помню, как всем двором отмечались дни рождения, поминки, свадьбы и крестины, светские и церковные праздники. В летний период шумное застолье проходило за выставленными во двор столами под раскидистым виноградом, лоза которого протянулась через двор от крыши одного строения до другого. Всё лето, даже в самую жаркую пору, виноград давал приятную тень. Винограда бывало всегда так много, что жителям двора хватало, чтобы от души его покушать, а на зиму надавить домашнее вино со вкусом сорта «Изабеллы». Рядом с общим водопроводным краном, которым жители пользовались для всех нужд, росла громадная вишня. Её крупные сочные плоды были такими же общими, как вода из крана и виноград.
   Я обратил внимание на одну особенность окон каждой квартиры. Все они с внутренней стороны имеют деревянные ставни, состоящие из двух половинок с обязательным крючком для их закрывания. Удивительно, что не было ни одного случая, чтобы кто-то из лихих посторонних зашёл во двор. Но несмотря на это, толи по привычке, толи по традиции, никто не забывал на ночь закрывать ставни. Внимательный прохожий в дневное время мог увидеть на двух окнах, выходящих на улицу, ажурные красивые занавеси, а с вечера, вместо тяжёлых штор, ставни - спасители от чужого глаза.
Жители двора стояли на очереди для получение квартир со всеми удобствами. С шумным прощанием, с нескрываемыми слезами, постепенно семьи разъехались в разные части города. Работники ЖКО в опустевшие квартиры больше никого не подселяли. Их стала занимать с годами разрастающаяся семья наших хороших знакомых, супругов Артёма Артуровича и Киры Архиповны. У них росли две дочери. Одна из них, Нина, была моего года рождения, а другая, Лера, на год нас моложе. Мои родители до самой смерти дружили с этой семьёй. Потому они часто бывали в гостях у нас, а мы у них. Когда во дворе отмечались общие праздники, мы обязательно на них приглашались. Потом, когда умерли мои родители, я продолжал посещать дружную семью, так как было с кем проводить время. Я подружил и с мужьями сестёр. Нина вышла замуж за парня с интересным, редко встречающимся именем, Евсей, работающим боцманом на судах заграничного плавания, а Лера - за Давида, работавшего в тресте столовых и ресторанов города. Так как Давид был евреем, то он и его родители первое время уговаривали Леру переехать в Израиль. Но пожив год в уютном тихом дворике, Давид твёрдо заявил родителям, чтобы они забыли о его поездке в Израиль, так как там не найдёт такого дворика, а потому будет очень за ним скучать. Побывав несколько раз в гостях у сына и невестки, родители во время одного сабантуя сказали прилюдно: «Давид, а ты-таки был прав. Лерочка, дорогое наше дитё, сделай так, чтобы Давид забыл даже на карте, где находится неспокойный Израиль.» Помню, как тогда все дружно выпили за умные слова родителей Давида.
   Наши знакомые, уточнив в горисполкоме, что на их улице много лет не будут сноситься старые здания, благоустроили свои квартиры: провели в них воду и установили туалеты. Сначала пользовались газовыми баллонами, а затем провели газ. Сделали капитальные ремонты. Все работы, связанные с деревом, выполнял Артём Артурович, который был прекрасным столяром, с ремеслом, передавшимся ему отцом, Артуром Ермиловичем, до революции в городе известным столяром высокого класса, которых за умение ювелирно работать с деревом, называют краснодеревщиками. Именно его семья в 1872 году стала жить в построенном ими доме. Жена Артура Ермиловича, дочь местного купца, Нора Давыдовна, родила ему трёх сыновей и дочку. Двое старших сыновей во время Революции пошли воевать, один за красных, другой за белых. Погибли оба. Остались у супругов младший сын Артём и средняя дочь Муза, так и не вышедшая замуж, так как её молодой жених погиб на фронте Первой Мировой войны.
   Артур Ермилович не долго прожил после революции. Однажды в дом пришли выпившие люди в кожанках с маузерами на ремнях, и забрали все очень ценные столярные инструменты, объявив их народным достоянием, которые будут переданы в организующуюся артель плотников для постройки деревянных бараков революционному пролетариату, проживавшему в сырых подвалах. После этого случая Артур Ермилович , до этого любивший хорошо погулять, а ещё больше выпить, благо позволяли высокие заработки за изготовленную по заказу богатых людей мебель, стал пить беспробудно, отчего не выдержало сердце.
Нора Давыдовна и Муза Артуровна пережили Вторую Мировую войну и немецкую оккупацию. Обе редко выходили во двор. Основное время отдавали молитвам, стоя на коленях перед старыми, плохо различимыми иконами и горящими перед ними маленькими лампадками. Нору Давыдовну, всегда одетую в тяжёлое чёрное до земли платье, я видел случайно пару раз со спины, когда она семеня старческими ножкми, стараясь держать спину прямо, входила в свою квартиру, в которой я побывал только после её смерти. А у бойкой старушки, Музы Артуровны, с седыми буклями на голове, по её приглашению я побывал с сёстрами, Ниной и Лерой. Она очень радовалась гостям, обязательно угощая собственной выпечки пирожками по дореволюционному рецепту, и чаем, настоянным на ароматных травах. Из старого поколения она умерла последней.
   Когда Нина и Лера остались без родителей, стали подумывать о новом жительстве. У Нины росло трое детей, а у Леры двое. Вскоре Нина и Евсей купили большую квартиру в многоэтажке, стоящей недалеко от школы и детского сада, что их особенно устраивало. Лера и Давид купили частный дом за городом. Они стали содержать перепелиную ферму для продажи яиц малых птах.
   В доме, над воротами которого плохо, но ещё читается дата «1872», поселились какие-то люди. Они занялись переустройством двора, с одной стороны надстроив здание вторым этажом. Заглянуть во двор мне удалось случайно один раз, когда я проходил мимо настежь распахнутых ворот, в которые заехали друг за другом две легковые машины, заняв ими весь двор. Со двора потянуло выхлопными газами. Когда я только подходил ко двору, меня оглушил грохот современной музыки, которая разносилась по всей улице. Хозяев автомашин выскочили встречать два громадных пса бойцовской породы, своим лаем пытавшиеся заглушить музыку, раздававшуюся из автомобилей и открытых окон квартир. Я не увидел вишнёвого дерева. На его месте стояли двухсотлитровые бочки. На том месте, где когда-то рос красавец виноград, стояла громадная искусственная пальма с безобразно зелёного цвета листьями. Тень, которую давал виноград, исчезла навсегда. Я вспомнил, как мы любили с Евсеем в летнюю пору, укрываемые виноградной тенью от солнца, сидя на маленьких стульчиках за невысоким круглым столиком, по несколько часов разгадывать кроссворды, попивая маленькими глотками ароматное вино. Остались только воспоминания.   Хотелось скорее уйти от этого, не в меру шумного двора, украшенного нелепой пальмой.
   Но я невольно остановился возле двух окон, выходящих на улицу. Вместо деревянных двойных рам, когда-то изготовленных Артуром Ермиловичем, стояли большие окна, обрамлённые рамами из пластика. С улицы они были защищены мощными металлическими решётками с замысловатым орнаментом. Сквозь чистые, сверкающие стёкла можно было хорошо рассмотреть разноцветные красивые занавеси, по бокам которых были раздвинуты тяжёлые золотистого цвета шторы. Ставень внутри комнаты на окнах не было. Видимо, я слишком долго рассматривал окно, так как в нём появился в одних трусах чернявый мужчина с бородкой и усами, и орлиным носом. Вся грудь, плечи и руки были покрыты чёрными волосами. На груди они вились маленькими колечками. Всё это я успел рассмотреть до того, как мужчина поднял сжатый кулак и им пригрозил, показывая в злой недоброй улыбке ровные белые зубы. Может быть, он увидел во мне квартирного вора, высматривающего свою добычу. Не мог же он знать, что я вспоминал свою молодость и старый навсегда исчезнувший ласковый милый дворик. В знак извинения я слегка кивнул, приложив руки к груди. Видимо мужчина понял меня. По широко открытому рту было видно, что он стал смеяться, с удовольствием почёсывая кучерявую грудь.
   Больше я не подходил к тому двору, так как не было его жителей аборигенов, а он перестал быть старым тихим двориком с постоянно бродящими по нему ласковыми разномастными кошками со счастливыми котятами.

 

 

КЛАД АРТУРА ЕРМИЛОВИЧА.

(Из цикла «Старый дворик и его обитатели»)

«Что может быть трагичнее человека,
кто из чистой любви к человечеству,
оставаясь непонятным своими современниками,
совершает самые комические сумасбротства?»

Ф.Энгельс.

 

   Мои родители дружили с супругами Артёмом Артуровичем и Кирой Архиповной, а я с их дочерями, сёстрами Ниной и Лерой, погодками. Нина была моего возраста, а Лера на год младше. Позже я познакомился и подружил с их мужьями, Евсеем и Давидом. Проживали они в старом доме, дореволюционной постройки. Когда-то весь двор принадлежал знаменитому в городе краснодеревщику Артуру Ермиловичу. Он умер через несколько лет после Октябрьской революции. Два его старших сына погибли во время Гражданской войны, будучи один на стороне красных, а другой – белых. Пережили эту и Отечественную войну младший сын Артём, которому Артур Ермилович успел передать мастерство столяра. Из старого поколения я успел застать среднюю сестру краснодеревщика, Музу Ермиловну. Во дворе с нею я встречался крайне редко, так как основное время она проводила в молитвах, вспоминая своего жениха, юного корнета, погибшего за Веру, Царя и Отечество в Первую Мировую войну. Для меня, родившегося и живущего при Советской власти, Муза Ермиловна казалась странным представителем какого-то давно жившего общества, состоявшего из людей, совершенно не похожих по своему менталитету на ныне живущих. Мне всегда хотелось узнать подробности жизни людей тех далёких времён не из книг и кинофильмов, а от тех, кто дожил до нашего времени, при новом государственном строе. Но я не настолько был близок с пожилой женщиной, чтобы вступить с ней в разговор на эту тему, о чём сейчас могу сожалеть.
   После работы я зашёл к своим друзьям, чтобы немного отдохнуть и поговорить о городских новостях за стаканом вкусного домашнего вина, не переводившегося у них круглый год. Евсей и Давид оказались на работе. Евсей был на вахте своего рыболовецкого судна, а Давид в ресторане, где работал официантом. Сёстры обрадовались моему приходу, и тут же потащили к Музе Ермиловне, чтобы в электрической плите заменить перегоревшую спираль. Мне это не составило большого труда. Муза Ермиловна не захотела меня отпускать без угощения. Она быстро приготовила яичницу по-французски, к которой привыкла с того времени, когда получала образование в Париже. Я впервые ел яичницу, приготовленную не обычным для меня способом. Кроме яиц, в ней оказались квадратики поджаренного хлеба и помидор с тёртым сыром. Сверху блюдо было щедро посыпано зелёным луком. А потом был чай из ароматных трав с пирожками, сдобренных корицей.
   Во время чаепития племянницы Музы Ермиловны несколько раз обращались к ней с просьбой подробнее рассказать об их деде, Артуре Ермиловиче. Как я понял, их особенно интересовал вопрос, был ли он богатым человеком. Старушка, божий одуванчик, отхлёбывая чай мелкими глоточками, постаралась коротко нарисовать образ своего очень талантливого мастерового, но с её слов, непутёвого брата. Действительно, за изготовленную для богатых людей красивую мебель на заказ, он получал большие деньги. Но её изготовление всегда широко отмечал в самых дорогих ресторанах города, разбрасывая налево и направо чаевые.   Домой по городу приезжал на двух пролётках с открытым верхом. Один извозчик вёз его самого, одетого в костюм - тройку и с цилиндром на голове, другой на сиденье роскошного кабриолета, торжественно вёз его трость с золотым набалдашником. На не пропитые деньги покупал драгоценные камешки и золотые изделия. Где их он умудрялся хранить, никто из членов семьи не знал. После революции, накопленные сокровища, помогли домочадцам и Артуру Ермиловичу, потерявшему работу, выжить. Однажды в дом пришли большевики в кожанках с маузерами на ремнях и забрали весь дорогой столярный инструмент, которым должен был пользоваться революционный пролетариат при постройке деревянных бараков для тружеников заводов и фабрик, отобранных у буржуев. Во время обыска шустрыми революционерами не было обнаружено ни одного золотого украшения. Однако, время от времени, Артур Ермилович их откуда-то доставал и сдавал подпольным перекупщикам. Денег хватало на еду семьи и на хорошую выпивку бывшего первоклассного мастера по работе с деревом, по которой очень тосковал. Свою тоску по счастливому прошлому заливал спиртным, посещая низкого пошиба дешёвые кабаки. Однажды сердце Артура Ермиловича не выдержало тоски и алкогольных нагрузок. Так в послереволюционном городе не стало когда-то славящегося своим искусством мастера – краснодеревщика. Похороны были довольно скромными. Провожали в последний путь Артура Ермиловича все извозчики города и обслуга кабаков, которых он всегда от широты души русской хорошо одаривал. Никакого завещания Артур Ермилович не оставил. Так как его смерть была неожиданной, никто так и не узнал, осталась ли спрятанная им кубышка с хранившимися в ней драгоценностями.
   Прослушав информацию о своём деде, Нина и Лера стали настойчиво расспрашивать Музу Ермиловну о её предположении, где бы брат мог хранить свои ценности, и могли ли они остаться после его смерти. Старушка сказала, что об этом может знать только Бог и сам Артур Ермилович. Но, как ей кажется, свой клад Артур Ермилович хранил где-то на кухне, толи в стене, толи под полом. Были случаи, когда он на время закрывался на кухне, запрещая в это время никому туда заходить. Выслушав рассказ старушки, Нина и Лера весело чмокнули её в обе сморщенные щёчки, похожими на печёные яблочки, и чуть ли ни в припрыжку покинули гостеприимную тётушку. Я последовал вслед за ними, поблагодарив Музу Ермиловну за радушие и угощение новым для меня блюдом, яичницей по-французски.
   Рассказ Музы Ермиловны я принял к сведению, совершенно не задумываясь о возможном наличии где-то в тайнике клада, хорошо спрятанного Артуром Ермиловичем. Совсем по-другому к интересной привлекательной информации отнеслись Нина и Лера. Они с помощью своих мужей решили во что бы то ни стало разыскать клад, оставленный когда-то богатым их дедом. Евсею и Давиду они сказали, что смогли уговорить Музу Ермиловну рассказать о тайном кладе, который зарыт на кухне. Легче будет его найти, прибегнув к спиритизму. Вызванный дух Артура Ермиловича поможет в поисках клада.
   Розыск клада решили осуществить в отсутствие Артёма Артуровича, уходящего через несколько дней в рейс, и Киры Архиповны. Любящие дочери в очередную пятницу на выходные дни благополучно уговорили родителей поехать отдыхать на море в добротный пансионат. Сами стали готовиться к ночному сеансу спиритизма, уверяя мужей, что смогут вызвать дух Артура Ермиловича, который раскроет тайну спрятанного клада. Перед началом сеанса наскоро поужинали в кухне, хорошо выпив для храбрости. Всё-таки, было страшновато с чем-то невидимым ночью вести беседу. За несколько минут до двенадцати ночи в кухне погасили свет, поставив на шкафу зажжённую свечу, которая иногда таинственно потрескивала в полнейшей тишине, отражая на стене тени сестёр, сидящих за столиком, на котором лежал лист бумаги с написанными буквами алфавита по кругу, а в середине лежащее фарфоровое блюдечко, перевёрнутое вверх донышком. На его краю чёрной тушью навели стрелку. Блюдечко должно было передавать ответы духа, останавливаясь стрелкой напротив соответствующей буквы, из которых складывались слова и предложения.
   Евсей и Давид сидели в углу кухни, продолжая из гранённых стаканов потягивать вино. Возле них стояли приготовленные к отысканию клада небольшой ломик, совковая лопата и пустое ведро для выноса земли. Ребята не отказались от черновой работы, но не захотели принимать участие в вызове духа. Мало ли, что тому взбредёт в голову, и как он отнесётся к тем, кто его потревожил на небесах. Ровно в полночь Нина и Лера поместили руки над блюдечком, начав монотонно бубнить одну и ту же фразу: «Дух деда Артура, выйди к нам. Дух деда Артура, выйди к нам». Все были до крайности напряжены. Евсей и Артур даже отставили в сторону стаканы с недопитым вином, испуганно поглядывая на лежащее без движения блюдечко. Так прошло несколько томительных минут. Вдруг Нина едва слышно прошептала: «Тихо. Дедушка хочет говорить только со мной без всякого блюдечка.» От услышанного участники сеанса невольно вздрогнули, боясь издать какой-нибудь звук, спугнув пришельца с того света.
   Храбрая девушка, закрыв глаза, стала медленно рассказывать о том, что дорогой дедушка знает, зачем собрались его любимые родственники. Он устал хранить тайну о вкладе, и поэтому решил выдать его место хранения. Следует копать землю под полом в дальнем правом углу кухни от входа. Он станет следить за тем, как Евсей и Давид будут выполнять его указания. Ребят не нужно было просить. Они стали отрывать изрядно подгнившие доски пола. От старости они легко ломались. Благо, что в сарае находились новые доски для пола кухни и деревянные рамы для окон, изготовленные Артёмом Артуровичем. У него никак не доходили руки произвести замену старья.
   Когда пол был освобождён от досок, Евсей стал копать землю, заполняя ею ведро. Давид его выносил, высыпая землю на расстеленную клеёнку в коридоре. Яма уже была Евсею по колено, а клад не находился. Нина, не спускавшая глаз с ямы, снова закрыла глаза, сказав, что дед просит простить его за слабоумие, так как он перепутал углы. Тогда Давид сменил Евсея и стал копать в левом углу и в центре кухни. За время копания попались пара костей каких-то животных и несколько глиняных черепков. Клада не было. Первым не выдержал, обливающийся потом Давид, громко потребовав от Нины спросить её дорогого деда, что делать дальше. Ответ был односложным: «Копайте глубже». «Куда ещё глубже, если я нахожусь по грудь в этой могиле? закричал Давид. Я больше копать не буду, пусть дед, от нечего делать на том свете, берёт лопату и откапывает свой клад. Я буду не против, если он его заберёт с собой». Евсей поддержал негодование Давида, понимая, какая их ожидает работа по наведению порядка в разгромленной кухне. Очень жалел, что не может сам вступить в беседу с дедом, любителем выпить, пропившим ценности, и теперь морочащему голову занятым людям. «Что он тебе ещё наплёл?» набросился на жену Евсей. Нина горько вздохнула, сказав, что дед ушёл со связи, с самого начала обидевшись на родственников, которые хотели завладеть его кладом, не предложив ему даже глоток вина. На помощь Нине пришла Лера, заявив, что из-за жадности их мужей они лишились клада. «Так кто ж знал, показывая пальцем вверх, сказал Евсей, что дед и там, наверху, думает, как бы ему выпить». «Пусть спускается, и стелет пол, который разгромили по его вине, - примирительно заявил Давид. Я ему выставлю бутыль вина». И тут одновременно заговорили сёстры, что надо будет до приезда родителей привести кухню в порядок, иначе будут неприятности. Представив объём работы, Евсей и Давид сели допивать вино.
   Когда утром, в понедельник, родители сестёр вернулись домой, Кира Архиповна, зайдя на кухню, и увидев новый пол, радостно всплеснула руками, торжественно заявив, что у неё самые лучшие зятья в мире, и что дочерям нужно гордиться такими работящими мужьями. Но посетовала на то, что любимые зятья не успели поменять рамы в окнах. Услышав мамин торжественный монолог, Лера по простоте душевной, не подумав, брякнула: «Да кто же будет искать клад в подоконниках?» Нина на реплику сестры больно локтем толкнула её в бок, а Кира Архиповна, округлив глаза, и не спуская их с перепуганного лица младшей дочери, грозно спросили: «Это о каком кладе идёт речь?!» Пришедшая в себя Лера, быстро затараторила, что она просто не к месту вспомнила зарубежный фильм об искателях кладов. На этом инцидент был исчерпан. Вечером благодарная тёща угощала Евсея и Давида запечённой уткой с яблоками, которую по её просьбе приготовила по-французски Муза Ермиловна. Вместо домашнего вина Кира Архиповна выставила на стол свою любимую вишнёвую наливку. В старом дворике рос не только громадный виноградный куст, но и ежегодно щедро плодоносящее дерево раскидистой вишни.
Прошли годы. Не стало не только Музы Ермиловны, но и родителей Нины и Леры. Обе сестры с мужьями и детьми покинули старый дворик. Семья Нины стала жить в квартире многоэтажки со всеми удобствами, а Лера и Давид поселились за городом в частном доме, разводя для продажи перепёлок. Хозяевами старого дворика стали большие многодетные семьи двух родных братьев, переехавших с Кавказа. Они полностью переделали старый дореволюционный дворик, достроив строение вторым этажом, вырубив вишню и виноград. Деловые мужчины снесли многочисленные постройки, которые у прежних хозяев, с дореволюционных времён, служили сараями. В них складывалось десятилетиями ненужное бытовое барахло. Как говорил Артём Артурович, в этих сараях сам чёрт мог сломать ноги.
   Как-то в городе Нина встретила соседей по улице, на которой продолжал существовать её бывший дворик, лишившейся своей седой старины. Как оказалось, дети соседей учились в одном классе с детьми новых хозяев дворика, ставшим похожим на европейский. Под большим секретом ребята рассказали своим друзьям одноклассникам, что их родители при сносе разваливающегося от старости заброшенного сарая нашли какой-то клад. Но им никто этому не поверил, приняв рассказ за детское хвастовство. Поверила Нина, которая всегда была уверена, что у деда Артура был где-то тщательно спрятанный клад. Теперь стало ясно, что он достался чужим людям.

 

 

ПРИВИДЕНИЕ.
Часть 1-я.

 

«Истинный друг познаётся в несчастье»
Эзоп, греческий мудрец (6 век до н.э.)

   Стояло знойное крымское лето. С раннего утра и до позднего вечера палило нещадное солнце. На небе ни облачка. Ничего не предвещало так нужный людям и растениям дождь. Кто был дома, того на несколько минут спасал холодный душ. Все ждали наступления ночи. Но и она не приносила прохладу, так как, нагретая беспощадным солнцем за день земля, щедро возвращало липкое тепло. Во всех квартирах круглые сутки настежь были открыты окна и двери, с надеждой на появление спасительного сквозняка. Но он лениво, едва шевелил приунывшими занавесями. Если окна не были защищены сеткой или марлей, не давали покоя проникающие в жилища комары, нудно зудевшие над ухом, пытаясь сесть на взмокшее тело, и своим укусом к духоте прибавить ещё одну неприятность. Невольно вспоминались знакомые с детства строчки из стихотворения Александра Сергеевича «Ах, лето красное! Любил бы я тебя, когда б ни зной, да пыль, да комары, да мухи». Видимо, в своё время назойливые насекомые докучали великому поэту, коль он им посвятил несколько строчек красивого стихотворения «Осень».
   Была суббота. Направляясь после работы домой, решил заглянуть к своим друзьям, проживающим в старом дворике. Застал Евсея, сменившегося с вахты. Давид был в своём ресторане, где работал официантом. Домой должен был прийти к полночи. Сёстры, Нина и Лера, обрадовались моему приходу. На маленький столик, стоящим во дворе под раскидистым виноградом, они водрузили большую бутылку домашнего вина, не забыв и себе налить по пол стакана. Перед тем, как покинуть нас, Нина таинственным голосом сообщила, что сегодня ночью они будут проводить сеанс спиритизма. Сказала, что если я приму участие, то она постарается вызвать дух давно умершей моей мамы, с которой смогу поговорить. Из книг я хорошо знал, что многие люди разных стран занимаются спиритизмом. Есть научные труды на эту тему. Одни называют это занятие сплошным шарлатанством, другие утверждают, что есть люди – медиумы, которые могут входить в контакт с жителями по ту стороннего мира. Мне никогда не приходилось быть участником таинственного ночного девства. Я не верил таким чудесам. Но в голове всегда оставалась одна и та же мысль: «А, вдруг?». Мало ли что есть на свете, до конца, не изведанного и не изученного большими умами. Так как на другой день, в воскресенье, я хотел с утра побольше поспать, чтобы на работу пойти после обеда, то у меня было несколько часов свободного времени. На предложение Нины я дал согласие. Она, широко улыбаясь, заявила, что я не пожалею о своём решении, так как будет, о чём вспомнить и рассказывать своим внукам.
   Когда с Евсеем мы прикончили бутылку вина, он, покуривая импортную ароматную сигарету, поведал о том, как они искали с помощью спиритизма клад, спрятанный дедом сестёр, Артуром Ермиловичем. Нас обоих разбирал смех от услышанного. На наш смех вышла соседка моих друзей Рада Ефремовна. Женщине было под пятьдесят. Рада Ефремовна очень хорошо выглядела. Она никогда не позволяла выйти на люди без мастерски наложенного на лицо макияжа. А чёрные, как смоль, волосы, накручиваемые каждую ночь на бигуди, крупными кольцами спускались до плеч. Смуглое лицо украшали огромные чёрные глаза. На ней всегда был длинный, до земли, яркий цветастый халат, который при ходьбе широко распахивался, показывая сохранившие свою стройность ноги с надетыми, отчаянно хлопающими при ходьбе, золотистого цвета тапочками. Рада Ефремовна с гордостью заявляла, что её дед был чистокровным цыганом. И дед, и отец были женаты на русских женщинах. Поэтому в ней течёт смешанная кровь. Было ли это выдумкой Рады Ефремовны, трудно было понять. Приходилось её слова принимать на веру. Выкурив с нами пару сигарет, Рада Ефремовна покинула нас, мурлыча песенку, слов которой нельзя было разобрать. Евсей, глянув вслед Рады Ефремовны, рассмеявшись, сказал, что цыганская дева пошла омолаживать своё лицо и тело. Не прощаясь с Евсеем, я направился домой, чтобы сообщить жене, что буду принимать участие в спиритизме.
   На моё сообщение, жена сказала, что мне просто не хочется пол ночи, как ужу на сковороде, крутиться в жаркой постели. Действительно, из-за духоты я обычно засыпал лишь под утро. На моё предложение пойти вместе со мной, жена ответила категорическим отказом, сказав, что у неё всё в порядке с головой, чтобы убивать время, занимаясь всякой чушью. Хотя сам не верил в эту чертовщину, но, чтобы не мучиться бессонницей во влажной постели, решил пойти к друзьям.
Около двенадцати ночи их застал в комнатке, в которой доживала последние годы своей жизни жена бывшего краснодеревщика Артура Ермиловича, Нора Давыдовна. За старой деревянной расшатанной входной дверью располагался небольшой коридорчик, служивший одновременно кухней, в которой стояли буфет с посудой и столик с видавшим виды примусом. Полы кухни и комнаты были намного ниже поверхности земли. Поэтому большое двухстворчатое окно, в летнее время не закрываемое, располагалось чуть выше земли. В него можно было свободно войти, минуя входную дверь. Напротив окна, в паре метров от него, находилась небольшая дверь, ведущая в комнатушку с низким потолком, которого мог коснуться рукой человек, выше среднего роста. Не открывающаяся рама единственного окна была сплошной, без створок. В верхней её части имелась перекосившаяся форточка, затянутая марлей со старой паутиной, почерневшей от копоти. Входные двери комнатушки и форточка в летнее время для сквозняка никогда не закрывались. После смерти Норы Давыдовны в комнатушке, похожей на келью, никто не проживал. Всё , как при ней, оставалось на своих местах, старинная кровать со скрипящими пружинами, тумбочка с потемневшими фотографиями, круглый стол с когда-то белой скатертью, окружённого четырьмя креслами с протёртыми спинками и сиденьями. В дальнем углу размещалось несколько икон с ликами святых, над которыми поработало время, и потому их трудно было рассмотреть. Перед ними печально свисала давно не зажигаемая лампадка. Вся обстановка не располагала к шуткам и веселью.
   Собравшиеся друзья встретили мой приход тихим возгласом одобрения. За столом сидели сёстры и Евсей. Давид не захотел принимать участие в ночном сеансе, заявив, что его вера не разрешает заниматься не богоугодными делами. Он тихо сидел на кровати, стараясь не скрипеть её пружинами, о чём был строго предупреждён участниками ночного чудо действа. В душной комнате царил полу мрак, создаваемый горящей длинной тонкой свечою, установленной на подоконнике окна, под открытой форточкой. Пламя горело ровно, не колеблясь, что свидетельствовало об отсутствии сквозняка. Фонарь, освещавший двор, был выключен, потому его накрыла ночная безлунная темнота с чёрным небом, усыпанным далёкими звёздочками, иногда закрываемых проплывающими в бездонной выси облаками. Всё вокруг спало. Не было слышно ни одного звука. Казалось, что мы были одни в вымершем мире. От такой мысли невольно по спине пробегали неприятные мурашки. Хотелось даже задержать дыхание, чтобы им не нарушать мёртвую тишину.
 

ПРИВИДЕНИЕ.
Часть 2-я.

 

   На столе лежал лист белой бумаги с написанными по кругу буквами алфавита от А до Я. В центре круга, с чёрной наведенной тушью стрелкой, вверх донышком, лежало фарфоровое блюдце. Надо было, сидящим за столом, поместить над ним ладони, заклиная дух выйти на связь. Перед этим Нина пыталась меня убедить, что ей с Лерой несколько раз удавалось это сделать. Так как я согласился принять участие в ночном приключении, то стал безропотно выполнять положенные ритуалы. По предложению Нины мы начали вызывать дух давно умершей моей мамы.
   Полушёпотом, не отрывая взгляда от волшебного блюдечка, мы умоляли дух моей мамы явиться перед нами. Шло время, свеча продолжала коптить, отражая на стенах наши тени, а дух не появлялся. Только иногда в коридоре раздавался какой-то шорох, наводящий на нас ужас. Тогда все вздрагивали, смотря друг на друга перепуганными глазами, а Давид, как ужаленный, подскакивал с кровати, отчего раздавался звон пружин, казавшийся нам звоном колоколов с того света.
   От напряжения в ожидании прихода духа мы изрядно устали. Солёный пот заливал глаза, но никто не решался оторвать рук от блюдечка, чтобы капельки влаги смахнуть вспотевшей ладонью. В какой-то момент для передышки мы перестали вызывать дух, замерев на месте. И тут чётко услышали через окно кухни чьи-то осторожные крадущиеся шаги. Они явно двигались в сторону окна квартиры. Чувствовалось, что кто-то остановился недалеко от него. Евсей, соскочив с кресла, схватил кочергу, лежащую на печи, выложенной из кирпича, а Давид стал размахивать подушкой над головой, сдавленным голосом произнося одно слов «сгинь». Собрав всё своё мужество, я осторожно встал из-за стола, на цыпочках прошёл на кухню, а из неё, ступая, не дыша, вышел в открытую дверь, в метре от которой находилось окно комнаты с моими друзьями. То, что я увидел, меня повергло в шок. Тело всё одеревенело. Что-то во всём белом, согнувшись, осторожно подошло к окну, стараясь через него рассмотреть квартиру. Я сразу поверил, что привидения существуют на самом деле, и вот мне пришлось столкнуться с одним из них. Что меня в тот момент заставило так поступить, не знаю. Но я, сделав решительный шаг к привидению, резко ударил кулаком по тому месту, где у человека должно находиться плечо. От моего удара привидение ударилось лбом о стекло, подпрыгнуло высоко на месте, заверещало на весь двор, на мгновение повернув ко мне жуткое лицо, а затем, промчавшись мимо, не переставая визжать, завернуло за угол квартиры. Хотя лицо привидения видел мгновение, я успел при слабом свете свечи его хорошо рассмотреть. Такого белого лица я никогда не видел в жизни, и не мог представить, что оно может быть таким. Вместо глаз привидение имело два выпуклых с зелёным обрамлением кружочка, не имеющих зрачков, чётко выделявшихся на белом лице. Я готов был увидеть два рога, какие обычно рисуют у чёрта. А их, небольших, оказалось на голове много. И они торчали в разные стороны. «Так вот, какой чёрт в действительности»,- подумал я, слыша, как к его верещанию прибавился крик Нины, звавшей на помощь.
   Как только привидение в виде чёрта скрылось за углом квартиры, выскочил с кочергой Евсей и Давид с подушкой. Они хорошо видели, как привидение заглянуло в окно, отчего все от нахлынувшего страха закричали на все лады. Нина, не раздумывая, выбежала в коридор, пулей вылетела в окно, и помчалась в свою квартиру, находящуюся в конце двора. Потом она утверждала, что видела, как привидение гналось за ней до самой квартиры. Лера от испуга кинулась в кровать, накрывшись с головой одеялом. Евсей и Давид, чтобы не оставлять меня на растерзание привидению, потому мужественно выбежали на помощь, чтобы драться с нечестью до последнего. Придя окончательно в себя, и немного успокоившись, я подробно рассказал ребятам, как выглядит настоящее привидение - чёрт. Было решено в первую очередь идти к Нине, чтобы убедиться, что она жива и здорова. Во дворе включили электрический свет.
По пути, на земле, мы обнаружили лежащие далеко друг от друга золотистые тапочки Рады Ефремовны. «Господи,- дрожащим голосом, глотая слюну, проговорил Давид. Видно по всему, что привидение в небеса утянуло несчастную цыганскую дочь. При полёте у неё с ног слетели тапочки нам на память о ней». Не трогая, сиротливо лежащие тапочки, мы отправились искать Нину. Когда она открыла дверь, увидели, что её трясёт, как в лихорадке. Крестясь, она говорила, что за ней гналось до самой двери привидение в белом. Она только один раз оглянулась, но лучше бы этого не делала, так как на всю жизнь запомнила белое, как мрамор, лицо и громадные круглые глаза. Евсей остался успокаивать Нину, которую продолжала бить дрожь, а мы с Давидом пошли к квартире Рады Ефремовны.
   Света в её комнате не было. За закрытой дверью никаких звуков. Мы долго настойчиво барабанили в дверь, называя свои имена, и уговаривая Раду Ефремовну, если она живая, впустить нас в квартиру. Наконец женщина с перекошенным лицом от испуга, с трудом открыла, не поддающийся трясущимся рукам, замок. Она стояла в своём цветастом халате с накрученными крупными бигуди на голове. Рада Ефремовна бросилась нас обнимать и благодарить за то, что теперь может полностью успокоиться и рассказать о страшном приключении, случившимся с ней час назад. Она поклялась, что совсем недавно на неё набросилось привидение, которое било её кулаками по плечам.
   В эту ночь, как в предыдущие, Рада Ефремовна долго из-за духоты не могла уснуть. Не помогло ей и то, что она полностью разделась. На ночь, что делала всегда, накрутила бигуди. Потом сделала питательную маску для лица, густо намазав его густой сметаной. Чтобы не было морщин вокруг глаз, на них наклеила два больших кружочка свежего огурца, проделав для зрения в середине маленькие отверстия. Чтобы охладиться, Рада Ефремовна, смочив водой простыню, с блаженством в неё укуталась. Зная, что была глубокая ночь, и все давно спали, она решила походить по тёмному двору. Проходя мимо комнатушки давно почившей Норы Давыдовны, заметила слабый свет, исходивший из постоянно закрытого окна ветхого строения. Это не было электрическим светом, что очень удивило и насторожило Раду Ефремовну. Она знала, что в пустующей квартире никто не живёт. Хотя одинокой женщине было страшно в пустом тёмном дворе, любопытство пересилило страх. Она осторожно стала подкрадываться к странно освещаемому окну, на котором успела рассмотреть горящую свечу. «Всё понятно, подумала Рада Ефремовна. В необитаемой хате собрались черти и ведьмы. Надо срочно покидать заколдованное место». И тут, кто-то невидимый, стал бить её кулаками по плечам. Она только помнит, как пробежала мимо стоявшей у неё за спиной зловещей тени, и помчалась с криком ужаса домой, сбрасывая на ходу любимые тапочки, чтобы удобнее было бежать.
   В конце рассказа Рады Ефремовны я не выдержал и громко рассмеялся, повергнув её и Давида в крайнее недоумение. Они подумали, что у меня на почве ночного кошмара что-то случилось с головой. Тогда я им рассказал, как, будучи в возбуждённом состоянии и нервном напряжении, в темноте, Раду Ефремовну, обмотанную простынёй, принял за привидение, а её бигуди за рожки чёрта.
Потом все участники ночного события до утра пили ароматное домашнее вино «Изабеллу», с дружным хохотом вспоминая поведение каждого. Нина напомнила, как она, приглашая меня днём на сеанс спиритизма, сказала, что я не пожалею об участии в нём, и надолго запомню. Так и получилось.
 

 

КИРА АРХИПОВНА И СЕАНС СПИРИТИЗМА.

 

«В мечте есть сторона, котора лучше
действительности; в действительности есть
сторона лучше мечты.
Полное счастье было бы соединение того и другого».

Л.Н. Толстой, русский писатель – философ (1828 – 1910).

 

   Жители Старого дворика после проведенного месяц назад сеанса спиритизма, напугавшего до смерти его участников, продолжали жить спокойной размеренной жизнью. После полученного ночного стресса никто не помышлял попробовать ещё хотя бы раз попытаться вызвать дух бывшего богатого краснодеревщика Артура Ермиловича, и выведать у него сведения о спрятанном им кладе. Только иногда с досадой говорили, что обидно будет, если он когда-нибудь достанется посторонним людям. Так и случилось много лет спустя. По словам жителей улицы, его случайно обнаружили новые хозяева дворика, из которого по разным причинам выехали мои друзья на другое место жительства. Но никто уже никогда не узнает, был ли клад на самом деле.
   Комнатушка, в которой проживала до смерти престарелая жена мастера по дереву, Нора Давыдовна, продолжала пустовать. Видимо, до революции, при жизни Артура Ермиловича, небольшое строение служило подсобным помещением. Оно примыкало к стене, отделяющей соседний дворик. Крыша строения, покрытая старой жестью, покрашенной в коричневый цвет, была почти на уровне разделительной стены, сложенной из местного камня-ракушечника. При желании жителю соседнего дворика с помощью небольшой лестницы, приставленной к стене, можно было оказаться в дворике моих друзей. Пару минут, и сосед мог бы легко оказаться на крыше комнатушки Норы Давыдовны. С крыши легко можно было спрыгнуть на старинный полу развалившийся громадный стол, на котором стоял примус для приготовления еды старой хозяйкой в летнее время, когда не топилась печь, сложенная из кирпича, стоящей в дальнем углу комнатушки. Но никто никогда из соседей не пытался таким путём проникнуть в Старый дворик. Не было такой необходимости. Проще было пройти через калитку ворот.
   О том, что дочки с мужьями иногда проводили сеанс спиритизма, Кира Архиповна узнала от своей младшей дочери Леры. Та не умела держать язык за зубами и хранить тайну, особенно от любимой мамаши. Лера рассказала, что послужило причиной настила новых полов в кухне зятьями, Евсеем и Давыдом. Если бы не сеанс спиритизма, во время которого пришлось разломать старый пол для отыскания клада, неизвестно, когда бы его поменяли на новый. Кира Архиповна, выслушав признание дочери, от досады всплеснула руками и выпалила свою любимую поговорку: «Нет худа без добра, - и прибавила,-очень жаль, что не пришлось вам ломать старые рамы окон, чтобы поменять на новые». Муж, Артём Артурович, снова ушёл в длительный рейс в океан на лов рыбы, так и не поставив изготовленные им рамы для окон. Хотелось бы до зимы поставить новые двойные рамы, лучше бы державшие в комнатах драгоценное в холодные дни тепло. Вся надежда оставалась на дорогих зятьёв, Евсея и Давида. Но как их уговорить взяться за большую грязную работу. Один не вылазил с вахт на судне, а другой, будучи официантом, из ресторана. Когда выпадал выходной день, они во дворе, а если шёл дождь, собирались в комнатушке Норы Давыдовны и разгадывали кроссворды, или до одури резались в карты с участием их жён. Было дополнительное удовольствие. Любое развлечение сопровождалось бутылочкой вкусного домашнего вина «Изабеллы». «Но надо как-то зятьёв воодушевить на рабочий фронт»,-не покидала мысль Киру Архиповну.
   Был конец лета. Роскошный куст винограда, росший во дворе, дал хороший урожай. Пришла пора его снимать. Этим должны были заняться в очередной выходной день дочери с мужьями. Кира Архиповна, попивая чай с забежавшей к ней Лерой, как бы между прочим спросила: «А почему бы вам после сбора винограда для отдыха не заняться интересным, захватывающим спиритизмом? И я с удовольствием приняла бы участие в ночном таинственном сеансе. Но чтобы он удачно состоялся, необходимо среди участников находиться медиуму, который природой наделён умением общаться с миром мёртвых. Скажу по секрету, что когда-то на базаре одна цыганка, посмотрев ладонь моей руки, заявила, что я сто процентный медиум. Могу вызывать духов и беседовать с ними. Только я никогда эту способность не проверяла, боясь недовольства вашего папаши, много лет состоявшего в рядах коммунистической партии, не верившего в разные чудеса, и не признававшего всякую чертовщину. Теперь, когда он в рейсе, можно спокойно проверить мои способности. Так что, на субботу готовьте для сеанса спиритизма комнатку Норы Давыдовны»,-закончила свою речь Кира Архиповна.
Разговор с покладистой дочерью состоялся в четверг. На следующий день Кира Архиповна подкараулила жителя соседнего двора, сорока летнего Зураба, который был не дурак выпить. На жизнь зарабатывал тем, что на Центральном рынке работал грузчиком, где с дружками всегда можно было приложиться к бутылке, заработанной тяжёлым трудом. Он внимательно слушал Киру Архиповну, согласно кивая рано поседевшей головой после каждого её слова. При расставании Кира Архиповна вручила ему литровую банку домашнего вина, пообещав после выполнения им задания дать бутылку хорошей водки. Строго наказала всё сделать, как она просила, в точно назначенное время. Она внимательно сверила свои и часы Зураба. Тот заверил добрую соседку, что простое для него задание будет выполнено на высшем уровне.
    В субботу, немного отдохнув после сбора урожая винограда, молодёжь ближе к полночи собралась в ветхой комнатушке Норы Давыдовны, готовя её к таинственному сеансу, в котором дала согласие принять участие сама Кира Архиповна, якобы обладающая скрытыми способностями медиума. В связи с этим у всех было приподнятое настроение, связанное с надеждой на то, что наконец смогут пообщаться с каким-нибудь, духом, живущим на небесах. Все страхи, навеянные неудачными прошлыми сеансами, развеялись и почти забылись. Даже соседка, Рада Ефремовна, ставшая участницей кошмара, никогда не напоминала о той страшной ночи, после которой она, ухаживая за своими цыганскими волосами, перестала на ночь накручивать бигуди. Стала пользоваться старинной плойкой, нагреваемой на обыкновенном примусе.
   Не лишённые юмора, зятья Киры Архиповны, зная, что она любила пошутить по любому поводу, даже серьёзному, и не веря наличию у неё способностей медиума, решили разыграть любимую тёщу. Евсей предложил Давиду, когда тот усядется в стороне от всех на кровать, незаметно к ноге привязать пустое ведро, спрятанное под кроватью. Во время сеанса, когда Кира Архиповна начнёт вызывать духа, должен будет осторожно дёргать ногой, чтобы раздавался металлический пугающий звук. Давид сказал, что такие действия не противоречат его вере, и поэтому с удовольствием повеселит участников ночного таинства.
   К приходу Киры Архиповны в комнате всё было готово к спиритизму. На столе, на листе с написанным алфавитом по кругу, лежало фарфоровое блюдце, ожидая, когда сидящие за столом, с помощью вытянутых над ним рук, начнут отдавать своё тепло, чтобы оно начало движение, останавливаясь перед нужной буквой, превращая их в слова, исходящие от спустившегося на землю духа. Чтобы не падал свет со двора, окно плотно закрыли покрывалом. На подоконник поставили горящую свечу. Было мрачновато, но не страшно. В ожидании тёщи Евсей и Давид рассуждали, как они на другой день, будучи выходными, станут отдыхать. Остановились на том, что рано утром пойдут на судно Евсея, чтобы наловить бычков, которые пожарят Нина и Лера. Все представили, как будут объедаться керченской вкуснятиной, запивая её терпким домашним вином.
   Беседа моментально прекратилась, как только в комнату зашла Кира Архиповна. Было двадцать минут первого ночи. Она удобно уселась в кресло, плотно придвинув его к столу. Низко опущенная старая скатерть скрывала ноги участников сеанса. Кира Архиповна потребовала соблюдать полнейшую тишину, когда она начнёт сама вызывать дух давно почившего свёкра Артура Ермиловича. С Давида, сидящего на кровати, не сходила улыбка, так как он представлял, как перепуганная тёща подпрыгнет выше стола, когда в комнате раздастся звон ведра. У остальных лица, с налётом испуга, были напряжены. Каждый в душе думал: «А чем чёрт ни шутит? Глядишь, и явится дух Артура Ермиловича. Что тогда будет, и как он отнесётся к своим родственниками, нагло его потревоживших?»
   По команде Киры Архиповны, сидящие вокруг стола протянули руки к блюдцу, его не касаясь, но стараясь, как можно ближе, держать их к донышку. На руке Киры Архиповны красовались часы с большим светящимся в темноте циферблатом, которые ей из-за границы привёз любящий муж. Для большего эффекта, чтобы огнём не спугнуть пришельца с того света, решено было погасить свечу. Мрак моментально всё поглотил. Лишь светился фосфорным светом циферблат наручных часов Киры Архиповны, показывая точное время. Она откинула голову на спинку кресла и стала что-то шептать таинственным голосом. Все слова понять было невозможно, но можно было разобрать, что она слёзно умоляла дорогого свёкра прийти и подсказать, что делать каждому его родственнику, чтобы всем хорошо жилось. Неожиданно из-под стола раздались тихие, но хорошо улавливаемые в темноте короткие стуки. Такие звуки получаются при ударе пятками об пол. И тут заговорила загробным голосом Кира Архиповна: «Я слышу, как идёт Артур Ермилович, пожелавший со мной разговаривать». Вдруг она с кем-то поздоровалась, назвав того ласково папой, заверив, что его никто не забывает. Сказала, что у него очень хорошие внучки и работящие их мужья, которыми она очень гордится. Как бы, обращаясь к Евсею и Давиду, Кира Архиповна сказала, что дедушка очень недоволен, что до сих пор в окнах не поставлены новые рамы. Он придёт через два дня. Если старые рамы Евсей и Давид не заменят, он к ним будет приходить каждую ночь, чтобы будить и не давать спать. От этих слов Давид нервно вздрогнул и невольно дёрнул ногой, отчего из-под кровати раздался металлический звон. Нина и Лера невольно вскрикнули, прижав от испуга ладошки ко рту. Была половина первого ночи, когда Кира Архиповна громким голосом стала просить Артура Ермиловича не уходить, так как не обо всём переговорили. И тут все услышали, как кто-то идёт по крыше, громыхая старым железом. Нервы Нины и Леры не выдержали, и они в панике заверещали так, что Давида с кровати, как ветром сдуло. Он подскочил, стараясь найти выключатель, чтобы включить свет. Мчавшееся за ним ведро, грохотало сильнее раздававшегося грохота на крыше. Свет включил Евсей, ближе всех находившийся к выключателю. Все готовы были бежать из страшной квартиры. А Нина остановилась на пол пути к спасительному окошку, находящемуся в коридоре, чтобы через него выскочить во двор, как она поступила прошлый раз. Её остановило хлопанье входных дверей. Грохот неожиданно прекратился, как и неожиданно начался. Участники спиритизма с открытыми ртами и бледными лицами стояли, боясь пошевелиться.
   И тут к общему ужасу обратили внимание на Киру Архипову, продолжавшей недвижно сидеть в кресле с запрокинутой головой и с плотно закрытыми глазами. Нина и Лера не на шутку испугались. Трясущимися руками стали тормошить мать, которая не сразу медленно раскрыла глаза. Позёвывая, она сказала, что к своему стыду неожиданно крепко уснула. Все с удивлением на неё испуганно посмотрели, но не стали переубеждать, чтобы с ней не случился обморок. Пожелав спокойно ночи, Кира Архиповна, пошатываясь, вышла из кельи Норы Давыдовна, крестя зевающий рот.
   Через два дня в окнах появились новые рамы. Евсей и Давид работали, не покладая рук, двое суток. Кира Архиповна осыпала их похвальными комплиментами, удивляясь тому, что так на дорогих зятьёв повлиял сеанс спиритизма, во время которого она крепко уснула, так и не поговорив с Артуром Ермиловичем. По случаю долгожданного ремонта Кира Архиповна запекла в духовке утку с яблоками по – французский, чему её научила умершая несколько лет назад Муза Ермиловна, родная сестра знаменитого краснодеревщика Артура Ермиловича, раскулаченного большевиками после Октябрьской революции. За обедом Кира Архиповна дочерям и зятьям строго наказала никогда больше не заниматься спиритизмом, так как не известно, чем может закончиться непредсказуемый сеанс. Нина и Лера в два голоса заявили, что они не будут этим заниматься из-за отсутствия свободного времени. Им обеим надо будет готовиться к родам, так как они оказались беременными. Кира Архиповна бросилась обнимать и целовать своих дочерей, не забыв приласкать трудолюбивых Евсея и Давида.
   Умирала Кира Архиповна в полном сознании от неизлечимой болезни. Возле её кровати находились все самые близкие ей люди, в том числе, два маленьких внука. Покидая этот мир, не открывая глаз, она успела сказать: «Дорогие дети, не вздумайте, когда –либо вызывать мой дух, так как я никогда к вам не приду, как когда – то не пришёл на мой зов ваш дедушка Артур Ермилович».

 

 

ЗЛАЯ ШУТКА.

«Шутка — это перила на краю пропасти»
Валерий Квитко, российский литератор.

   Курсантам специальной оперативной школы милиции в те времена категорически запрещалось иметь при себе гражданскую одежду. В пределах школы мы постоянно находились в форменной одежде. В городе снимали квартиры только для переодевания, когда ходили в театр или на танцы. Но часто посещали эти и другие общественные места, не переодеваясь, настолько мы привыкли к милицейской форме.
   Занятия проходили ежедневно до позднего вечера. Затем начиналась самоподготовка. Так что, свободного времени было мало. Это связано с тем, что за два года учёбы в школе, надо было изучить юридические науки, которые в институте студентами изучаются, минимум, четыре года. Много часов учебного времени отводилось ещё изучению специальных дисциплин, авто делу, огневой, строевой и физической подготовке. Поэтому к концу недели изрядно уставали. Хотелось отдохнуть от умственного и психического напряжения. Все ребята были молодыми парнями с бьющей через край энергией. Развлекались, как могли, не выходя за пределы школы.
   У меня сохранилось две фотографии тех далёких лет, на которых ребята, используя форменную одежду, деревянные плечики для неё, подушки, простыни и приспособления для натирания полов, пытались изобразить подобие ханского гарема. Один курсант, сидя на тумбочке и скрестив ноги, изображал хана, а другие - его вооружённых приближённых.

 

   Иногда ребята подшучивали друг над другом, придумывая различные розыгрыши. Особенно доставалось моему тёзке, Игорю, кровать которого стояла рядом с моей. А его находилась первой в ряду, напротив входной двери, рядом с которой стоял большой платяной двух створчатый шкаф, весь изготовленный из фанеры. Потому был лёгким, что давало возможность при необходимости его свободно переносить с одного места на другое. В нём, между его сторонами, была одна деревянная перекладина, на которую вешали на плечиках верхнюю форменную одежду. Кроме шкафа, из мебели были тумбочки и табуретки, стоящие возле каждой кровати. Ложась спать, одежду аккуратно складывали на табуретку. В комнате не было ни радио приёмников, ни телевизоров. Обстановка должна была располагать к отдыху. На двух окнах, выходящих во двор школы, имелись света непроницаемые шторы, которые можно было опустить, чтобы не падал свет из окна. Не было никаких настольных игр, так как на них не оставалось свободного времени. Если ребята устраивали какое-нибудь развлечение, то оно происходило за счёт ночного сна.
   Игорь отличался от всех богатырским сном. Он мог крепко спать при любом грохоте, видимо, даже при сильном землетрясении. Ему не нужно было никаких комфортных условий, чтобы предаться сну при самых необычных обстоятельствах. Что только ребята ни придумывали, чтобы он проснулся и перепугался. Ему, не курящему, когда он спал на спине, под нос насыпали табак и обмазывали губы зубной пастой. От табака он начинал чихать, а пасту спокойно слизывать, продолжая спать. Мог только автоматически поменять положение тела. Игорь был чуть ниже среднего роста, худощавый, с хорошо накаченными мышцами. Ребята пришли к выводу, что у него железные нервы, и, казалось, его ничто не может вывести из равновесия, или перепугать настолько, чтобы он перестал соображать. Иногда в шутку друзья называли его «Железным Феликсом», имея в виду чекиста Дзержинского. Один случай окончательно всех убедил в том, что ничто не изменит психику Игоря, и он никогда не станет по-другому спать.
   В школе не было своей бани. Поэтому нас водили в общую городскую баню, расположенную в паре кварталов от школы милиции. Специально, чтобы не было посторонних, для нас баню открывали очень рано, когда на небе ещё не погасли звёзды. Полусонные, строем не в ногу, мы шли по улицам города, стараясь не угодить в глубокие проёмы на тротуаре для окон квартир, расположенных в подвальных помещениях зданий. В Одессе очень много таких квартир. Проёмы почему-то не везде были ограждены. Поэтому, зазевавшийся прохожий, особенно, в тёмное время суток мог запросто свалиться в такую яму – ловушку. Шагая в баню, Игорь никогда не упускал возможность поспать на ходу. Иногда он замедлял ход, и тогда отставал от ушедших вперёд полу сонных курсантов. Но потом, ускорив шаг, на автомате, быстро догонял строй. Раздеваясь в пред баннике, он хвастался тем, что успел выспаться по дороге, а остальные на лекциях будут клевать носом.
Однажды старшина курса, приведший нас в баню, обнаружил отсутствие Игоря. Все удивились тому, что его действительно с нами не было. Старшина, обращаясь ко мне, как к соседу Игоря по койкам, дал команду пробежать по нами пройденному пути для обнаружения пропавшего курсанта. «Не исключено, что этот товарищ где-нибудь дрыхнет, прижавшись к стенке здания. Не забудь проверить каждый проём для окон. Сонным мог туда свалиться и, может быть, ему нужна помощь, если он травмировал себя», - закончил своё указание старшина. Слава Богу, мне не пришлось далеко бежать от бани. Игоря я обнаружил спящим в ближайшем от бани проёме. Он сладко спал, свернувшись калачиком. Мне пришлось спрыгнуть в проём к Игорю, и приложить не мало усилий, чтобы его разбудить. На поднятый нами шум к окну квартиры подошла в ночной рубашке с бигуди на голове женщина, которая, приняв нас за свалившихся на её голову алкоголиков, стала кастерить по-одесски на чём стоит свет. Мы пулей вылетели из чёртового проёма. Игорь мне сказал, что он лицом и ростом не вышел в отца. Зато ему по наследству от него достался крепкий сон. Батька рассказывал, что на войне, перед атакой, когда шла артиллерийская подготовка, мог крепко уснуть, не обращая внимание на грохот орудий.
   С началом экзаменов за очередную сессию у нас появилось из-за отсутствия лекций больше свободного времени. Кто-то из ребят придумал в отношении Игоря очередную шутку. Тогда нам, молодым парням, она казалась безобидной хохмой. На самом деле могли быть неприятные последствия.
   Однажды, когда Игорь крепко заснул, а засыпал он, как только голова касалась подушки, на окнах были опущены шторы и выключен свет. Из платяного шкафа убрали вместе с перекладиной всю одежду. Он стал пустым. Шкаф, с открытыми в обе стороны дверцами, подтащили к кровати Игоря. В комнате была сплошная темень. Только из узкой щели двери пробивался слабый свет. Пару курсантов легли в свои кровати. Остальные подошли сзади к крепко спящему Игорю, и хором стали орать: «Подъём! Тревога!» Свои крики сопровождали трелью милицейских свистков. При этом ребята в потёмках от души трясли Игоря за плечи. Этот невообразимый шум сделал своё дело. Игорь подскочил с кровати, сначала на неё уселся, а затем с вытянутыми руками вперёд, рванул прямо перед собой, надеясь попасть в двери. Но он налетел на заднюю стенку шкафа, отчего тот стал валиться назад, не без помощи ребят, стоящих по обеим его сторонам. Как только шкаф завалился, шутники сразу же закрыли обе дверцы и сели на них с краю. Несколько секунд Игорь не подавал признаки жизни. Но придя в себя, стал кулаками и ногами неистово колошматить по стенкам и дверцам шкафа. И тут ребята скорбными голосами заговорили, как им жаль без временно ушедшего из жизни в расцвете сил и молодости их любимого друга Игоря, погибшего не от бандитской пули, а умершего в крепком беспробудном сне. Пленник моментально затих, начиная понимать, что он оказался в гробу. Собравшись с силами, закричал дурным голосом, что он живой, и его надо немедленно вытаскивать из гроба, пока он по-настоящему не отбросил коньки. Свои крики сопровождал самым отборным матом. Затейники на носках быстро выскочили из комнаты, направившись в туалет, слыша, как за их спинами с грохотом раскрывается платяной шкаф. Они только успели забежать в туалет и закурить сигареты, как следом за ними влетел перепуганный Игорь, едва не сбив их с ног. Они заинтересованно начали расспрашивать, что с ним произошло, и почему он с душераздирающими воплями примчался к унитазу. Игорь попросил дать ему сигарету. Сделав несколько глубоких затяжек, стал утверждать, что он минуту назад вырвался из настоящего гроба, который оказался стоящим возле его кровати. Когда он лежал в гробу, слышал, как ребята с ним прощались. Это придало ему силы. Он сумел ногами сорвать крышку гроба и вырваться на свободу. Товарищи, рассмеявшись, стали дружески хлопать Игоря по плечам и спине, уговаривая успокоиться и окончательно отойти ото сна, во время которого ему приснилась какая-то чертовщина. Игорь продолжал настаивать на своём, и для того, чтобы все убедились в сказанном им, попросил вместе пойти в комнату отдыха. Ребята на полном серьёзе посоветовали ему держать язык за зубами и никому не рассказывать о гробе, появляющимся по ночам в школе милиции. Дойдёт такая жуткая информация до руководства школы, его немедленно отчислят из-за поехавшей крыши, да ещё запрут в дурку. Выслушав добрые советы своих товарищей, он попросил и им не рассказывать о ночном приключении. Но в комнату хочет пойти только со всеми вместе.
  Дверь в комнату оказалась настежь раскрытой. Яркая луна хорошо была видна в оба окна. Она освещала всё, что находилось в комнате. Два курсанта на дальних от входа кроватях мирно посапывали в сладком сне. Стояла ничем не нарушаемая ночная тишина. Платяной шкаф находился на своём обычном месте. Одна дверца была открытой наполовину, и потому были видны кители, висящие на вешалках. Товарищи с недоумением смотрели на Игоря, который словно остолбенел, видя пустое место на полу перед его кроватью. Он осторожно на неё присел, немного задумался, а затем, встряхнув головой, с облегчением рассмеялся. «Надо же,- после недолгого молчания проговорил Игорь,- присниться такому ужасу. Значит, я спал до тех пор, пока не добежал до туалета.» И тут ребята стали вспоминать разнообразные сны, снившиеся им, родным и знакомым. Байки товарищей ещё больше убедили Игоря в том, что ему приснился страшный сон, от которого можно было сойти с ума. «Теперь я буду бояться крепко спать, чтобы во сне не пришло какое-нибудь ещё наваждение, страшнее сегодняшнего,» -подумал Игорь, касаясь головой подушки, заждавшейся своего хозяина. Постепенно разговоры прекратились, так как на всех навалился долгожданный сон. Игорю казалось, что и он крепко заснул. Но при любом, даже слабом звуке, он сразу же приходил в себя, не забывая каждый раз подумать о своём счастье, так как страшное событие случилось с ним во сне, а не было явью.
   С той жуткой ночи при объявлении дежурным по школе подъёма на утреннюю зарядку, Игорь просыпался раньше всех. Ему порой казалось, что он даже слышит, как дежурный набирает в лёгкие воздух, чтобы прокричать: «Школа, подъем!» При первом звуке голоса он бодрым уже стоял возле кровати, ожидая подъёма товарищей, чтобы с ними мчаться на общую зарядку. Они, глядя на Игоря, и лениво потягиваясь от сна, говорили о мудрой народной поговорке, утверждавшей, что нет худа без добра. Игорь в знак согласия, широко улыбаясь, молча кивал головой.
 

 

 

ЛЮДИ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ.

 

 

 

ВОЛЕВОЕ РЕШЕНИЕ ХИРУРГА.

 

"Воля определяется страстью или размышлением".

Фридрих Энгельс.

 

Владимир Трошин Люди в белых халатах .

 

 

   У меня ещё была жива память об операции по удалению почки, как случилась новая беда. Надо было удалять камень, образовавшийся в действующей почке. Информация от врачей была крайне неприятная. Я не встречал ни одного человека, который со спокойным сердцем шёл на операцию. Конечно, страшит сама операция, особенно общий наркоз. Мы спокойно засыпаем каждый вечер, считая сон естественным биологическим процессом. Другое дело, когда нас кто-то погружает в сон искусственным путём. Невольно возникает мысль, а сможет ли тот, кто погрузил в сон, успешно разбудить. Увы, есть в медицине трагические случаи, когда человека не смогли вывести из наркоза. В нашей семье была хорошая знакомая врач генеколог, проживавшая по-соседству. Потому встречи с ней были частыми. Она всегда переживала, что если когда-нибудь придётся принимать общий наркоз, то её не смогут из него вывести. Так и случилось. Ей сделали успешно операцию, связанную с женской болезнью. А вот вывести из наркоза коллеги не смогли. Знакомая умерла. Но мне кажется, что в данном случае вины врача-нарколога не было. Просто сработал запрограммированный самой женщиной мозг. Как считают врачи-специалисты, человек, длительное время, не выходящий из наркоза, в течение года может вообще умереть от какой-либо болезни. Из медицинской литературы следует, что процент летального исхода, связанного с наркозом, не велик, один случай на двести тысяч запланированных операций. Как бы там ни было, а каждый думает, почему не получится так, что именно он станет тем единственным случаем. Именно эта мысль пугает человека, идущего на операцию.
   Я знал о том, что мой организм не реагирует на наркотики и плохо поддаётся общему наркозу. Первая операция на мне показала, что анестезиологу пришлось намучиться с введением меня в сон. Поэтому у хирургов, которые должны были меня оперировать, поинтересовался, какой очень хороший на данный момент существует анестетик. Они назвали такой препарат, который почему-то в Советском Союзе перестали выпускать. Но по их сведению, кое-где и кое у кого из анестезиологов он есть в загашнике. Заверили, что в нашем городе его найти невозможно. Мой товарищ юности, работавший тогда замполитом УВД, на розыск нужного препарата выехал в Симферополь. Через два дня нужный препарат был доставлен моим врачам. Я несказанно этому был рад, и искренне благодарен коллеге по службе.
   В день операции жена проводила меня с медсёстрами в хирургический кабинет. Осталась стоять в коридоре, ожидая когда меня вывезут после операции. Она обратила внимание, что через какое-то время на операцию повели второго больного. Когда его повезли на каталке в палату, а третьего больного повели в операционную, жена очень забеспокоилась. Только после вывезенного третьего прооперированного наконец появился я, лежащим на бесшумно движущейся каталке. Я был накрыт с пятнами крови белой простынёй до груди. На ней лежали скрещённые медсёстрами руки. Глаза плотно закрыты. Серого цвета похудевшее лицо со впалыми щеками и синюшными сжатыми тонкими губами говорили о многом. В тот момент любой покойник, которого собираются опустить в могилу, выглядел бы лучше меня в сто раз. Жена сразу всё поняла, и потому с ней случился обморок. Врачи привели её в чувство и тут же завели в палату, чтобы показать, что я живой. Им пришлось меня разбудить и задать вопрос, могу ли я сказать, кто стоит рядом с ними. Я сказал только одно слово "жена," и тут же снова заснул.
   Когда я поправился и смог выйти на работу, часто приходил в отделение урологии, чтобы передать медперсоналу понравившиеся им пироги с капустой, которые умело пекла жена. Между нами завязались тёплые добрые отношения. Я бывал в домах заведующего отделением урологии Бориса Семёновича и помогавшему ему оперировать меня хирурга Павла. Однажды по какому-то случаю, связанному с семейным торжеством, в гости пришёл Павел. Когда хорошо выпили, он рассказал, почему меня тогда долго не вывозили из операционной. После введения мне добытого какими-то путями анестетика, мой организм его не принял. Получилось что-то в виде аллергии, приведшей к спазму дыхательных путей. У меня прекратилось дыхание. Немедленно для помощи пригласили ещё одного анестезиолога. Врачам едва удалось вернуть меня к жизни. Все они очень переволновались. Даже хотели отменить операцию. Но чтобы меня лишний раз не травмировать психологически, решили всё-таки её продолжить.
   При проведении операция на почке, больной лежит на боку на валике, чтобы наружный оперируемый бок был выгнут, а приличной величины разрез был получше раскрыт. Надо было удалить из единственной рабочей почки камень и, кроме того, снять обнаруженный дополнительный от рождения кровеносный сосуд, опутавший всю почку. В какой-то момент кем-то из хирургов нечаянно был перерезан крупный кровеносный сосуд, из которого переливаясь через края раны, стала бить кровь, заливая всё операционное поле. Сразу же стало падать кровяное давление. Это называется внутренним кровотечением, которое остановить практически невозможно. В первую очередь потому, что в гуще крови отыскать место перерезанного сосуда может помочь лишь чудо. Отступлю. Как-то слушал лекцию профессора медицины, хирурга, который на заданный вопрос ответил, что самое страшное для хирурга во время операции, это внутренне кровотечение, когда невозможно определить его истоки. Смертельный исход внутреннего кровотечения он определил в 99,9%. Например, мой свояк, упавший с балкона, в полном сознании умер на глазах жена в экстренной хирургии, куда был доставлен скорой помощью. Так как у него резко падало давление, врачи поняли, что порваны кровеносные сосуды внутренних органов, из которых хлещет кровь. Операция была бессмысленна, так как за короткое время невозможно обнаружить повреждённые сосуды, из которых постоянно поступает кровь, заливающая все внутренние органы.
   Как только открылось у меня внутренне кровотечение, хирурги прекратили операцию, ожидая трагической развязки. Из дальнейшего рассказа Павла следовало, что Борис Семёнович, не выпуская скальпель из рук, уставился на разрез, через который переливалась кровь, и не отрывая от неё глаз, что-то стал шептать. Что произошло, Павел пояснить не мог, но кровь неожиданно остановилась. Операция немедленно возобновилась. Так как я потерял очень много крови, то встал вопрос о немедленном переливании донорской крови, на чём настаивали Павел и анестезиолог. Борис Семёнович принял волевое противоположное решение. Он сказал, что если не сойдутся по всем параметрам моя и донорская кровь, наступит летальный исход. Поэтому надо дать шанс самому организму справиться с этим недугом. Продолжая оперировать других больных, хирурги наблюдали за моим общим состоянием. Если бы оно стало ухудшаться, тогда бы вынуждены были прибегнуть к переливанию чужой крови. Убедившись, что опасность миновала, меня отвезли в послеоперационную палату, даже не в реанимационную. Мой печальный вид мертвеца напугал жену до потери сознания.
   Таким образом, Борис Семёнович взял на себя ответственность за исход принятого им волевого решения. Он в этот раз выиграл. Я думаю о другом. Не всегда всё хорошо кончается. И вот тогда немедленно возникает вопрос: кто виноват в смерти больного во время операции. Как правило, родственники, оглушённые смертью близкого, родного человека, требуют немедленно посадить в тюрьму на веки вечные хирурга, который по их мнению "зарезал человека." Удивительно то, что суды, скорее всего, под давлением родственников, общественности и прессы, судят врачей за причинении ущерба здоровью по неосторожности. Что такое умысел и неосторожность, как части состава преступления, я как-то в одной статье подробно описал. Поэтому на этом останавливаться не буду. Как юрист, имеющий большой опыт следственной работы, могу только высказать свою точку зрения. Чтобы наступила ответственность за неосторожное совершение преступления хирургом, необходимо доказать, что он по каким-то причинам грубо нарушил все инструкции и предписания о порядке проведения операции, что и послужило причиной смерти оперируемого. Также следует выяснить, почему он так поступил, иначе его безумные действия останутся загадкой. Если же он осознавал свои неправильные действия, при этом не желал наступления негативных последствий, но сознательно их допускал, то должен нести ответственность за совершение преступления с косвенным умыслом, но уже не за неосторожность. Для этого следователю надо проделать колоссальную работу, связанную с многочисленными допросами, и проведением различных судебных экспертиз, в первую очередь, медицинских. В подавляющем большинстве случаев при наступлении смерти на хирургическом столе, речь должна идти о несчастном случае, за который уголовная ответственность не наступает.
   В выше описанном случае со мной, если бы операция закончилась летальным исходом, хирурги не должны были нести никакой ответственности. Когда хирургов всё-таки привлекают к уголовной ответственности, возникает ещё один серьёзный юридический вопрос: кого из нескольких хирургов, принимавших участие в операции, привлекать к ответственности. Одно дело, если кто-то из них заявит, что именно он нечаянно перерезал сосуд. А если хирурги сами не знают, кто из них это не умышленно сделал. Тогда вопрос о персональной ответственности остаётся открытым, так как нельзя привлекать к ответственности всю бригаду хирургов, а только одного. Но кого?
   Как бы ни было тяжело родственникам погибшего на операционном столе, не следует им требовать через суд немедленного отмщения, а тем более заниматься самосудом, что имеет место. Из телевидения многие знают о случаях, когда родственники погибшего расправлялись с врачами, которых считали виновными в смерти дорогого для них человека. Необходимо, несколько успокоившись после случившейся трагедии, встретиться с хирургом и внимательно выслушать его точку зрения о причине смерти. Может быть, она окажется убедительной. Если нет, обращайтесь в следственные органы. Со специалистами-экспертами следователи установят истину.

 

 

 

ЖИЗНЬ В БОЛЬНИЦЕ.

 

"Способность правильно смеяться - показатель
морального здоровья коллектива и личности."

Сухомлинский В.А., учитель и педагог (1918 -1970)

 

   Эту историю я услышал в хирургическом отделении областной больницы Одессы. После сложной операции на почке, я лежал в общей палате, где кроме меня было ещё пять прооперированных мужиков. Кто-то уже шёл на поправку, а кто-то только отходил от наркоза. Конечно, в такой палате редко можно услышать жизнерадостный смех. После операции не до шуток.
  Я лежал у самой стены. А у противоположной стены лежал пожилой мужчина, который себя чувствовал лучше всех остальных, так как ему одному из первых сделали операцию. Потому он больше всех разговаривал. Видно было по всему, что человек многое перенёс в жизни, пострашнее сделанной ему операции. Из пожилого мужчины так и било оптимизмом, который он старался передать и нам.
   А между нами лежал дядька, на вид лет пятидесяти. Он был крупным мужчиной, крепкого телосложения. Представлялось, что именно такие мужики руками запросто гнут подковы. Лицо полное, розоватое, почти без морщин. Мощная шея. На голове ни волосинки, отчего большой череп всегда блестел. К нему часто из какого-то села из-под Одессы приезжала жена, маленького росточка, худенькая, тихая, спокойная женщина. Она, как хорошая добросовестная служанка, делала всё возможное, чтобы угодить своему привередливому мужу. А он постоянно был чем-то недоволен. Своё недовольство выражал довольно грубо, не стесняясь нашего присутствия. И жена всё сносила, как сносили и лечащие врачи, к которым прооперированный скандальный больной всегда имел всевозможные бесконечные претензии. Главным вопросом, из многочисленных других, для врачей был всегда подготовлен один и тот же: "В конце концов, мне скажет кто-нибудь из вас коновалов, почему я потею?!" Никакие доводы врачей о том, что из-за жары на улице в палате все потеют, его нисколько не успокаивали. Он требовал от лекарей, как мужик называл хирургов, заниматься не шарлатанством, а начать лечить его по-настоящему, чтобы прекратилось у него потоотделение.
   Однажды мужик разошёлся не на шутку. Как обычно, утром для обхода больных пришла женщина хирург, проведшая операцию нашему скандальному соседу. Фаина Абрамовна была миниатюрной женщиной, носившей халат всегда необыкновенной белизны. Такой же белизны колпачок игриво восседал на её головке, ещё больше подчёркивая чёрные, как смоль волосы с крупными завитушками. Говорила тихо, спокойно и очень интеллигентно. Казалось, что она не от мира сего. Вместе с ней зашла медсестра, державшая в руках тетрадь, в которую она немедленно заносила все замечания Фаины Абрамовны. А та, подойдя к кровати спящего соседа, привычным движением сбросила со своего пациента одеяло, отчего он тут же проснулся, и сразу же попытался высказать недовольство по поводу непрекращающегося потоотделения. Фаина Абрамовна наклонилась над нижней частью тела мужика, чтобы проверить, как идёт заживление шва. Насколько я понял, операция была связана с предстательной железой. Вдруг Фаина Абрамовна резко подняла голову, уставившись перепуганными глазами на медсестру. На её лице отобразился неописуемый ужас. Медсестра в свою очередь побелела, как полотно. Было видно, что ещё немного, и у неё от увиденного подкосятся ноги. Она также не спускала глаз с нижней части тела больного. Казалось, её что-то навсегда загипнотизировало. У больного стали медленно, но уверенно ползти глаза на лоб, едва не вываливаясь из глазниц. Лицо сначала резко порозовело, а потом стало медленно бледнеть. На лбу выступили крупные капли пота. В палате стояла полнейшая тишина, как-будто всё в ней живое неожиданно вымерло. И тут раздался грозный голос Фаины Абрамовны, в котором слышны были трагические нотки, как нам показалось, больше похожие на похоронный марш: "Сестра! Я хочу вас спросить последний раз. Другого больше никогда не будет. Что это всё значит? Что вы натворили?! Хирурги стараются, чтобы человек после операции выжил, а вы всё портите? Об этом ЧП я немедленно доложу заведующему отделением. Пусть он разбирается с вашей халатностью в работе. Я не могу больше терпеть этих безобразий!" Больной стал глубоко и прерывисто дышать, безуспешно ловя воздух синеющими губами. Его пальцы конвульсивно сжимали и разжимали края простыни.
   Медсестра давно поняла, с чем был связан вопрос хирурга, и потому, придя в себя, быстро затараторила, убеждая врача в том, что нянечка всё быстро исправит. Мужик, набравшись последних сил, тут же перебил диалог двух женщин и настойчиво потребовал немедленно сказать, что с ним произошло, и почему какая-то нянечка будет исправлять ошибку убийц медиков. Фаина Абрамовна допустила ошибку, вежливо, но твёрдо ответив: "Больной, это не ваше дело!!" Это так взорвало мужика, что он едва от негодования не выскочил из кровати. От несправедливости и такого безразличия к его здоровью бедолагу буквально трясло, как в самой страшной лихорадке. Голос вдруг окреп, и он стал орать на всю палату, что это именно его тело врачи распанахали для опыта, как хотели, а не Фаины Абрамовны, и что речь идёт именно о его жизни и смерти. Поэтому врач не имеет право что-либо скрывать от тяжело больного человека. Если он умирает, то должны ему об этом честно сказать в глаза, чтобы он успел попрощаться с семьёй. Он готов любую, самую страшную правду, принять с достоинством настоящего мужчины. "Если зарезали, так честно признайтесь в этом, а не ходите вокруг да около, " - громко стонал дядька, задыхаясь после каждого слова. Мы поняли, что смерть его уже взяла за горло, отчего стало жаль умирающего на глазах человека. Врач и медсестра слушали выкрики больного с открытыми ртами. И тут мужик, пустив в два ручья слёзы, спросил тихим печальным голосом: "Скажите, доктор, я умираю?" Он зарыдал с всхлипываниями и какими-то неразборчивыми причитаниями. Страшно видеть на вид здорового мужика, над которым, как оказалось, витала смерть. Каждый представил себя на месте приговорённого к небытию, отчего самим было трудно удержаться от слёз. Все больные застыли в жутком ожидании ответа хирурга. Снова наступила гробовая тишина. И тут Фаина Абрамовны, взяв двумя пальчиками за кончик одеяло, грациозно накинула его на бренное тело умирающего. Почудилось, что она накрыла несчастного дядьку прощальным саваном. Даже мужик перестал выть, ожидая неумолимый приговор. Он не заставил себя долго ждать. Фаина Абрамовна одёрнула на себе хрустящий накрахмаленный халатик, аккуратно смахнула с него невидимую пылинку, и голосом преподавателя, беседующего с неразумным учеником, нравоучительно произнесла: "Больной, перестаньте немедленно рыдать. У вас нет ничего страшного! Просто ваши я..ца в г...е !!! Сестра, пусть нянечка немедленно наведёт порядок в интимных местах больного." Быстрыми короткими шажками она покинула нашу палату, а за ней медсестра. И тут до всех дошла суть дела. Тишину взорвал дружный хохот абсолютно всех больных, несмотря на то, что каждый трясущийся от смеха испытывал боль в месте проведения операции. Я сам, сжимая шов обеими руками, переживал, что он разлетится во все стороны от моего безудержного смеха. Грешным делом, подумал, что нянечка, убирая "утку" из-под болезного товарища, умышленно не стала кроме этого ничем другим себя утруждать. Она, видимо, как и мы, соседи скандалиста, видела, что когда ему надо было , спокойно вставал с кровати и шёл, куда захотелось. Когда же у него возникала определённая потребность, он предпочитал кричать на всю палату, что ему срочно нужна "утка." Примчавшаяся нянечка подсовывала, как она говорила, под "господина" утку, и быстро уходила из палаты, изобразив на лице презрительную усмешку. Потом не только облегчившемуся "господину," но и всем нам приходилось долго её ждать. На наши общие крики поскорее унести "утку," нянечка откуда-то отвечала, что она занята действительно тяжело больным человеком. Нам ничего не оставалось, как с головой накрыться одеялом, где дышать было чуть легче. Можете только представить, что мы испытывали от последствий поедаемой соседом в неимоверном количестве пищи. А ел дядька практически всё время с короткими перерывами. Когда в палату заходила его жена, то в дверях сначала появлялись гигантских размеров торбы и кошёлки, набитые под завязку всякой всячиной, и только потом бедная женщина, согнувшаяся от тяжести в три погибели.
   Наш дружный смех перебил громовой голос ожившего мужика: "Сволочи! Негодяи! Ржёте над человеком, который по грубой халатности врачей мог сгнить прямо на койке. Хорошо, что я потребовал от бездельницы врача во всём признаться. Сразу зашевелилась со своей такой же бездельницей медсестрой. Жаль, что быстро обе удрали. Я бы всё высказал, да так, что им было мало места. А вас, раз вы ржёте, как кони, надо немедленно к чёртовой матери всех выписать, чтобы вы, симулянты, не занимали больничные койки, отчего настоящие больные не могут попасть в больницу и вовремя сделать операцию. Позорники!" - закончил свою гневную речь не на шутку разозлившийся на нас счастливо воскресший только что умирающий товарищ по несчастью.
   Он был настроен очень воинственно и, видимо, ещё долго клеймил бы нас разными нехорошими словами, если бы его проклятия не перебил голос больного, лежащего рядом с ним, только что умиравшим. Пожилой, но крепкий мужичок, как оказалось, во время войны был разведчиком. Награждён орденами и медалями. Дважды был ранен. На фронт попал мальчишкой, которому только исполнилось семнадцать лет. "Братцы, всех успокою своим рассказом о случившимся со мной на фронте. С каждым может такое случиться, что случилось с бедным ... " Сделав паузу, он спросил, как зовут по его мнению ароматного страдальца, и получив ответ, продолжил: - Яшей, которого незаслуженно хотели уничтожить врачи-вредители. Я сам однажды опозорился перед боевыми товарищами. И случилось это при следующих обстоятельствах." Ветеран с военным юмором стал подробно рассказывать о том, что с ним произошло в безжалостное военное время, когда страх может напасть на любого человека, даже самого смелого. По его мнению, бесстрашным может быть только психически нездоровый человек. Просто некоторые могут в себе побеждать возникший страх и совершать поступки, которые способен совершить не каждый смертный. И они становятся героями. Хорошо сказал по этому поводу нидерландский философ Бенедикт Спиноза (1632 - 1677) - "Страх возникает вследствие бессилия духа."
  О чём поведал бывший воин, я изложу в следующем рассказе.

 

 

ДЕЙСТВИЕ СТРАХА.
(из цикла о врачебной ошибке)

"Люди, действующие под влиянием
страха, более предусмотрительны."

Комин Филипп, французский историк (1447-1511)

   Для любого человека, находящегося в больнице на излечении, врач, оказывающий ему медицинскую помощь, становится очень близким, дорогим человеком. Это особенно проявляется тогда, когда речь идёт о серьёзном заболевании. Тогда больной прислушивается буквально к каждому слову своего спасителя. Обращает внимание на речь, мимику и жесты врача, стараясь понять, правдивую и объективную ли получает информацию от того, от кого многое зависит в лечении, порой сама жизнь. Поэтому врач любой медицинской специальности, как мне кажется, должен быть в первую очередь хорошим психологом. При беседе со своим пациентом должен учитывать его психическое состояние, жизненный опыт, степень образованности и даже черты характера. На основании этих данных принимать решение, в какой степени информировать больного, который и так из-за болезни чувствует постоянно дискомфорт и гнетущее беспокойство.
   Насколько мне известно, в медицинской среде, с давних времён ведутся споры, должен ли врач говорить всю правду больному, особенно если речь идёт об очень тяжёлом заболевании. Мне, как юристу, кажется, на этот вопрос невозможно дать однозначный ответ, хотя он конкретизирован в ст. 31 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан от 22 июля 1993 года. "Право граждан на информацию о состоянии здоровья." Читаем: "Каждый гражданин имеет право в доступной для него форме получить имеющуюся информацию о состоянии своего здоровья, включая сведения о результатах обследования, наличии заболевания, его диагнозе и прогнозе, методах лечения, связанном с ними риске, возможных вариантах медицинского вмешательства, их последствиях и результатах проведенного лечения...Гражданин имеет право непосредственно знакомиться с медицинской документацией, отражающей состояние его здоровья..." Как видим, никаких изъятий для онкологических больных. А как быть в действительности? Если скрыть от больного наличие у него, скажем, рака, он может отказаться от операции, уверовав в то, что ничего страшного с ним не происходит, и поэтому может вылечиться за счёт применения каких-либо лекарств. Другой страшную, но правдивую информацию может принять, как окончательный приговор, махнув рукой на любые варианты лечения, не настраивая тем самым свой организм на борьбу с тяжёлым недугом, что только ухудшит психическое, духовное и физическое состояние, что может ускорить летальный исход. Так как быть? Выскажусь, как обыватель, побывавший неоднократно в руках хирургов. По моему мнению всё зависит от профессионализма лечащего врача, умения находить индивидуальные подходы к каждому пациенту, и хорошего знания его духовных сил. Видимо, будет жестоко выглядеть, если врач, не учитывая этого, скажет голую правду, что у человека рак, которому уже не поможет никакая операция. Что будет, если убийственные слова врача окажутся ошибкой? Кстати, в моей жизни был такой случай, когда коллега по работе был прооперирован в связи с раком внутренних органов. Хорошо знакомый хирург, проводивший операцию, откровенно сказал, что, к сожалению, жить несчастному осталось несколько дней. Ошибся. Товарищ вылечился, вышел на работу, дослужил до пенсии и, будучи пенсионером, своими руками построил гараж для автомобиля. Будет время, коротко опишу этот уникальный случай из медицинской практики.
   Мне приходилось несколько раз бывать на больничной койке и, в том числе, после операций. Было такое время, когда пациент получал от лечащего врача минимальную информацию, а, как правило, никакой. Дело доходило до того, что невозможно было узнать результатов анализов мочи и крови. Медицинскому персоналу говорить об этом было строго запрещено. После заданного вопроса на эту тему медсестре, она смотрела расширенными глазами на пациента, как на тяжело психически больного человека, пытающегося выведать особо хранящуюся государственную тайну. Это делалось якобы из благородных побуждений, чтобы не травмировать психику больного. Очень строго врачи наблюдали за тем, чтобы больного, как можно реже, посещали родные и близкие люди, особенно лежачих после операции. По моим же наблюдениям, те же, которых посетили родственники или друзья - приятели, лучше начинали себя чувствовать. На меня, например, всегда негативно действовала больничная обстановка. Чем быстрее я выписывался из больницы, тем быстрее поправлялся. Врачи, в свою очередь, для перестраховки, старались как можно дольше продержать пациента на больничной койке, которая ему до чёртиков давно надоела.
   Однажды начали меня мучить боли в левом боку. Так как я мог продолжать заниматься любимым делом расследованием уголовных дел, то старался на приступы не обращать особого внимания. Обычно боли уменьшались или прекращались, когда дома после работы на левый бок прикладывал тёплую грелку. Был молодым, беспечно относившемуся к своему здоровью. Да и не горел большим желанием, как и многие другие, бродить по врачам. Продолжал, не задумываясь, принимать спазмолитики и болеутоляющие лекарства. Думал таким лёгким способом отвязаться от болячки. Когда лекарства плохо стали помогать, решил пойти к врачу. Сдал кучу анализов и сделал снимок кишечника. Хирург, посмотрев снимок, стал вдруг печальным. Сказал, что мне не надо ни о чём беспокоиться, но настойчиво попросил обязательно снимок показать специалистам по онкологии, чтобы и они меня окончательно успокоили. Такое решение хирурга меня несколько озадачило. "Причём тут онкологи?" думал я. Но всё-таки пошёл. Врачи внимательно осмотрели снимок со всех сторон и сказали, чтобы прийти к окончательному выводу, необходимо лечь на фундаментальное обследование, а пока беспокоиться не следует.
   Я решил поехать в санчасть УВД Крыма, так как знал, что там при необходимости для консультации приглашают светила медицинских наук. Мне сделали повторный снимок. Результаты не сказали. Пообещали пригласить профессора, чтобы он посмотрел снимок и вынес окончательный вердикт. Я продолжал спокойно ждать диагноз, который мне поставит профессионал высокого класса. Как-то в дневное время я лежал с тёплой грелкой на боку, отчего боль успокоилась. В это время зашла в палату начальник санчасти. Увидев меня с грелкой, она трагически всплеснула руками и закричала: "Да разве можно с вашим таким тяжёлым заболеванием пользоваться тёплой грелкой?! Вы же тем самым ускоряете развитие своей болезни! Немедленно уберите грелку!!" На мой вопрос, как называется моя болезнь, она ушла от ответа, сказав что обо всём расскажет профессор. Вот после этого я уже забеспокоился. Будучи в очень хороших отношения со старшей медсестрой, я дождался, когда она будет одна, и чуть ли не схватив за грудки, потребовал сказать правду. Она не долго сопротивлялась, пытаясь сначала молоть какую-то медицинскую чепуху. Но потом, под моей словесной атакой, едва сдерживая слёзы, сказала, что врачи предполагают у меня рак толстой кишки. Я немедленно собрался, и уехал домой. Зачем умирать на чужбине.
   Дома вспомнил о своём товарище, с женой которого оканчивал школу имени Желябова. Он работал рентгенологом в поликлинике водников. Считался очень хорошим специалистом. Посмотрев небрежно на представленный мной снимок, Алик сказал, что по нему ни черта невозможно понять, так как затемнение в районе толстой кишки ему ни о чём не говорит. Объяснив, как подготовить желудок, попросил явиться к нему утром следующего дня для просвечивания внутренних органов на рентгене. На другой день Алик дал мне выпить раствор бария и уложил на стол. О чём я только не передумал, пока он со свинцовым фартуком, стоя сбоку стола, смотрел на рентгеновский экран, опущенный надо мной. Я беспрекословно и быстро по его команде менял положение тела. Наконец он выключил аппарат, разрешив одеться. Моё сердце от волнения так стучало, что казалось этот предательский стук слышит даже Алик. Он рассмеялся и сказал, что врачи, рассматривая мой не совсем чёткий снимок, ошиблись в диагнозе, так как никакого рака нет. Дал мне сто процентную гарантию, что у меня спазматический колит толстой кишки, которая очень воспалилась. Должен пойти к участковому терапевту и начать серьёзно лечить именно эту болячку, не уповая на тёплую грелку. Иначе может случиться так, что придётся удалять часть кишечника.
   К Алику я пришёл к концу рабочего дня, чтобы выпить за его профессионализм и ошибки врачей, которые иногда хорошо кончаются. С того, весьма неприятного для меня случая, прошло много лет. Давно умерла моя соученица и её муж, прекрасный медицинский специалист Алик. А я, продолжающий жить, очень часто его вспоминаю, как человека, подарившего мне однажды радость бытия.

 

 

НЕ ВЫПИТЫЕ ПОЛ-ЛИТРА ВОДЫ.
(из цикла рассказов о врачебной ошибке)

 

 

"Несомненно, важнее, как принимает человек
судьбу, нежели какова она на самом деле."

В. Гумбольд, немецкий философ (1767-1835)

 

    После долгих раздумий решил написать о трёх случаях врачебной ошибки, которые коснулись меня лично. Может быть, не этично писать о себе. Но я считаю, что моё изложение кому-то поможет легче перенести неприятности, связанные со всякого рода болячками. Я не встречал людей, которые никогда ничем не болели, и никогда не обращались к врачам. Если таковые есть, то дай Бог им и дальше отменного здоровья, чтобы так и не узнали, где расположены медицинские учреждения. К тому же не следует забывать, что любое лечение довольно дорогое "удовольствие."

   Как-то я стал чувствовать неприятную тяжесть в левом боку. Было такое ощущение, что внутри слева появилось что-то лишнее. Я на это внутреннее неудобство не обращал никакого внимание. Считал, что всё пройдёт само собой. Меня успокаивало то, что при этом не было никакой боли. Когда же она появилась, я старался о ней не думать. Стал пить болеутоляющие средства, которые на некоторое время снимали нудную надоедающую боль. Напряжённая работа помогала мне о ней забыть. Терапевты, к которым я обратился, пропольпировали меня, но ничего подозрительного не нашли. Когда боли усилились, они посоветовали лечь на обследование. Я поехал в санчасть УВД области.
   Мне сделали снимок левой почки, так как я продолжал жаловаться на боли только в левой стороне, выше поясницы. Перед снимком уролог через катетер ввёл какую-то жидкость, которая должна была полностью заполнить почечную лоханку. Он до тех пор должен был вводить эту жидкость, пока я ни почувствую тяжесть в боку, о чём должен был немедленно сказать. Это означало бы, что почка заполнилась жидкостью, и можно делать её снимок. Чем дольше уролог продолжал вливать жидкость, а я молчал, тем серьёзнее становилось его лицо. Он сказал, что, видимо, меня ждут крупные неприятности, так как у меня скорее всего гидронефроз почки. По научному гидронефроз означает— стойкое, прогрессирующее расширение почечной лоханки и чашечек на почве нарушения оттока мочи в пиелоуретеральном сегменте, приводящее к постепенной атрофии почечной паренхимы. Лоханка - это пространство почки, наполняемое мочой. Паренхима - само тело почки. Рентгеновский снимок подтвердил предположение уролога. Моя почка оказалась сильно растянутой. Уролог сказал, что операцию по удалению почки не избежать. В это никак не хотелось верить. Тогда уролог отвёл меня к профессору. Посмотрев снимок, тот сказал, что только вчера они какой-то женщине "отсобачили" почку, которая намного лучше выглядела, чем моя. Если я не удалю почку, она отрицательно будет влиять на работу другой почки, и поэтому в конце концов атрофируются обе, и я помру. Почку мне удаляли в областной больницы в Одессе. Почему-то я посчитал, что там хирурги профессиональнее врачей нашего небольшого города. Меня особенно успокаивало ещё и то, что уролог - хирург был кандидатом медицинских наук, хорошим знакомым моего свояка. Через пол года, когда мне пришлось в своём городе делать вторую операцию на правой почке, оперирующий меня хирург, заведующий отделением, Борис Семёнович, посмотрев на снимок поражённой гидронефрозом левой почки до удаления, категорически заявил, что никогда бы не стал её удалять, так как во время операции в первую очередь всегда старается спасти почку, а не удалять даже такие, которые выглядят похуже моей. Честно говоря, как пояснил Борис Семёнович, надо было бы во время моей операции хорошо поморочить хирургу голову, чтобы оставить почку. Она, конечно, не так бы работала, как целая, но всё-таки часть нагрузки по фильтрации мочи взяла на себя. С его слов в подобных случаях хирургу проще удалить почку, чем над ней хорошо потрудиться. К тому же не всегда всё проходит гладко, в связи с чем у хирурга могут возникнуть неприятности по жалобе прооперированного пациента. Я сделал вывод о том, что в наиболее сложных случаях необходимо проконсультироваться не у одного, а у нескольких специалистов, прежде чем принять окончательное серьёзное решение.
   Так как у меня оставалась одна почка, больная хроническим пиелонефритом, то я раз, а то и два раза в году ездил в Симферополь, где мне на специальном аппарате проводили радиоизотопное исследование. В вену вводили очень маленькую дозу какого-то препарата, после чего выше поясницы напротив почек приставляли к телу датчики и включали аппарат. Специальный прибор на бумажной ленте с помощью изломанных штрихов показывал, как работают почки. Так как левая почка отсутствовала, то не было никаких сигналов её работы, и поэтому на ленте тянулась прямая линия. А от правой, работающей почки, шли штрихи то поднимающиеся, то опускающиеся. По этой изломанной линии врачи путём её расшифровки приходили к определённому выводу о качестве её работы.
   Случилось так, что мне пришлось делать операцию на оставшейся правой почке по удалению камня. Решил лечь на операцию в своём городе. Борис Семёнович пояснил, что операция была очень сложной, так как проводилась на работающей почке без её отключения с одновременным подключением к аппарату искусственной почкой, ибо такового в то время в нашем городе не было. Почка оказалась опутанной дополнительным кровеносным сосудом, который надо было удалять вместе с частью почки. Таким образом, после пластики у меня осталось пол почки. При всей сложности операции я очень быстро встал с постели и стал себя обслуживать без посторонней помощи. К этому времени в урологии появился аппарат для проведения радиоизотопного исследования. Теперь не нужно было больным ездить в областную больницу. Практику работы на аппарате проходил в Симферополе наш городской врач - уролог. Вполне естественно, что у врача был небольшой опыт работы на новом для него аппарате. Через несколько дней он провёл радиоизотопное исследование моей прооперированной почки. После процедуры я спокойно ушёл отдыхать в палату, а чем-то взволнованный врач помчался к Борису Семёновичу. Вскоре он пришёл ко мне в палату и стал настойчиво расспрашивать о моём самочувствии. Я попросил меня выписать, чтобы смог выйти на любимую работу, которая ускорила бы выздоровление. Разговаривая со мной, Борис Семёнович старался не смотреть в глаза. Я почувствовал в его голосе явно скрываемую тревогу, чему не придал никакого значения. Подумал, что хирург просто устал.
   На другой день я вышел в коридор, направляясь в столовую. Неожиданно увидел жену, которая шла в кабинет Бориса Семёновича. Этому визиту очень удивился, потому что она приходила ко мне только после работы. Она была явно расстроена тем, что я заметил её. Мне сказала, что Борис Семёнович пригласил, чтобы проинструктировать её по поводу правильного моего амбулаторного лечения. Минут через двадцать жена вышла в коридор очень бледной, её несколько пошатывало. Своё состояние пояснила тем, что устала от работы. Борис Семёнович якобы попросил её для сотрудников урологического отделения организовать без очереди экскурсию в музей рыб АЗЧЕРНИРО, в котором она работала научным сотрудником. Её ответ я спокойно принял к сведению, и на том мы расстались.
   На третий день после моего исследования в урологии неожиданно появился приехавший из Симферополя врач, который несколько раз проводил радиоизотопное исследование моей почки. Меня почему-то снова посадили к прибору, на котором проверяли работу почки всего пару дней назад. Это очень удивило. Но прежде чем сесть к аппарату, за двадцать минут до начала исследования по указанию врача - специалиста выпил пол-литра минеральной воды без газа. Мы хорошо знали друг друга. Как никогда врач был немногословен и чем-то озабочен. Он не спускал глаз с выбегающей ленты с чёрточками. Вдруг он повеселел, и даже рассмеялся. Сказал, что моя прооперированная почка работает нормально. Потом неожиданно спросил, пил ли я перед предыдущим исследованием воду. Я сказал, что меня никто не предупреждал об этом. "Вот потому аппарат показал, что почка не работает, так как ей, не наполненной жидкостью, не с чем было работать. Почка не была нагружена, и потому молчала. Это называется врачебной ошибкой", -  резюмировал повеселевший доктор, и ушёл с куском исполосованной штрихами лентой к Борису Семёновичу, с нетерпением его ожидавшим в своём кабинете. Вскоре меня выписали, и я тут же вышел на работу. Многие коллеги не знали, что у меня была удалена почка и проведена сложная операция на оставшейся. Я старался не афишировать свою болезнь, так как боялся, что меня комиссуют, и я лишусь своей любимой работы следователя.
   Моей выписке особенно радовалась жена. Она не спускала с меня озабоченных глаз, и чтобы побольше побыть со мной, на несколько дней взяла отпуск за свой счёт. Однажды за ужином неожиданно спросила, помню ли тот случай, когда она хотела в урологии незаметно пройти к Борису Семёновичу по его приглашению. Чтобы показать свою память, на вопрос жены тут же спросил, организовала ли она тогда для медиков урологии экскурсию в её рыбный научный институт. Она тут же такое рассказала, что я лишился дара речи. Оказывается, тогда Борис Семёнович, встретив её, попросил взять себя в руки и выслушать трагическую весть. Он пояснил, что операция прошла успешно на почке, но она по каким-то причинам перестала работать, что объективно подтвердило радиоизотопное исследование. В связи с этим, безусловно, у меня началась интоксикация организма, которая вскоре закончится моей смертью, и поэтому ей надо готовиться к похоронам. Несколько успокоил тем, что пригласил специалиста из Симферополя, который проведёт формально второй раз исследование. К сожалению, он уверен на сто процентов, что чудес на свете не бывает, и тот же самый аппарат практически не может в отношении одного и того же человека показать другой результат. Она не помнит, как смогла собрать всю волю в кулак и не показать мне, что ей только что стало известно о моей неминуемой смерти. Ничего не ела и не спала всё то время, пока ожидала приезда из Симферополя врача - специалиста, прося Бога совершить чудо. Когда Борис Семёнович сообщил по телефону, что произошла врачебная ошибка, от радости ей стало плохо. Придя в себя, примчалась в урологию, и ворвавшись в палату, крепко обняла меня и горько заплакала. Я тогда её нежный порыв принял за обыкновенное проявление любви ко мне. Мужики, лежавшие со мной в одной палате, откровенно позавидовали такой горячей любви.
   Она же плакала по другому поводу: ей не надо было готовиться к моим похоронам.

 

 

СЛУЧАЙ В ПРОЦЕДУРНОМ КАБИНЕТЕ.

"Удачно высмеиваются лишь те недостатки,
которые есть у тебя самого."

Доде Альфонс (1840-1897) - французский
писатель.
 

   Служить мне пришлось в городе Сальяны Азербайджанской ССР. Даже для меня, южанина, климат в тех местах оказался очень жарким. В летнее время приходилось всё время ходить в мокрой от пота гимнастёрке. Из-за жары, чтобы избежать желудочно-кишечных инфекционных заболеваний, типа дизентерии, нам никогда не выдавались свежие овощи и фрукты. Категорически запрещалось их покупать для употребления у местного населения, а тем более, немытыми тайно кушать в городе. За нарушение строгих правил по предупреждению той же повальной дизентерии грозило очень строгое дисциплинарное наказание. Старшина полковой школы по кличке "Волк," в которой я учился на командира отделения проводной связи, каждое утро на утренней поверке обязательно напоминал о запрете приобретения овощей и фруктов. Пугал нас тем, что заболевший один солдат дизентерией, может заразить и уложить в госпиталь целый полк. Противник, воспользовавшись этим обстоятельством, без боя займёт оставленную позицию солдатами, у которых случилось расстройство желудка. Нам категорически запрещалось пить воду из крана. Рядом с крыльцом школы стоял из цинка большой бак, наполненный хлорированной водой. На баке обыкновенная солдатская кружка. Воду хлорировал лично старшина школы дедовским способом: сыпал в воду хлорку до тех пор, пока она не становилась похожа на густое молоко. Запах хлорки был слышан за десятки метров от бака. Разумеется, такую воду никто не пил. Были случаи, когда очень хотелось пить, и некоторые солдаты, зажав нос пальцами, залпом выдували кружку воды, продезинфицированную своеобразным способом заботящимся о здоровье солдат старшиной. Правда, во время завтрака и обеда каждый воин нашего полка, куда входила и учебная школа, на кухне получал чай для заполнения им фляги, пристёгнутой к солдатскому ремню. Жажда делала своё коварное дело, и фляга у каждого быстро опустошалась.
   Благодаря принятым командованием части профилактическим мерам, за мою службу не было ни одного случая серьёзного желудочно-кишечного заболевания. Если только у кого-то по каким-то причинам заболевал желудок, и не дай бог, случалось расстройство, солдат немедленно для обследования помещался в лазарет. Койки тогда были двух ярусные. Чтобы были проходы, по четыре койки плотно приставлялись друг к другу. А это значит, каждого солдата во время сна окружало семь сослуживцев. Если у одного из них заболевал желудок, то в санчасть отправляли не только виновника этого события, но ещё семь рядом с ним находившимся в соседних койках товарищей.
   "Волк" постоянно нас учил тому, чтобы каждый у кого заболевал желудок, немедленно об этом сообщал своему командиру, так как малейшее запоздание с лечением могло привести несчастного к смертному одру. И обработанные таким образом молодые солдаты при первом же бурчании в животе, немедленно об этом сообщали своему непосредственному начальнику, хотя и знали, что в санчасти ожидало неприятное исследование - ректоскопия. Было хорошо то, что такого солдата не клали в инфекционное отделение. Не нужно было в случае нормальных анализов затем попусту находиться на карантине довольно длительное время. И потому солдат обычно возвращался на службу через три, пять дней. Друзьям-товарищам со всеми подробностями рассказывал, как перенёс эту таинственную процедуру, заключающейся в осмотре слизистой оболочки прямой кишки через введение через неё инструмент, называемый ректоскопом. Он представляет металлическую трубку диаметром два и длиною тридцать пять сантиметров с лампочкой на конце. При введении ректоскопа больной находится в коленно-локтевом положении. Перед процедурой обязательно делается солидная клизма. Я на себе испытал, что это такое, когда нас, восемь человек, положили в госпиталь с одним из товарищей, у которого было подозрение на отравление желудка. Процедура неприятная, но не смертельная.
   Однажды нашу полковую школу подняли по тревоге и машинами доставили на громадное поле, на котором от края и до края бушевало пламя. Несколько позже нам на помощь прибыл почти весь полк. Горел какой-то полусухой кустарник, которым в азербайджане кормят скот. У нас были одни только лопаты. Ими мы пытались копать спёкшуюся на солнце и превратившуюся в кремень землю, и ею забрасывать пламя, которое под дуновением ветра шло на нас стеной выше пояса, и заставляло отступать. Тогда мы сняли с себя сначала гимнастёрки, а потом и брюки, и ими стали сбивать пламя. Некоторые ребята убегали подальше от огня, ломали упругие ветки и охапками приносили нам. С помощью нашего обмундирования и веток часа через три мы погасили огонь. Председатель близлежащего колхоза сам пригнал телегу, запряжённую конём. На телеге стояла гигантских размеров бочка, полностью заполненная водой из Куры. Рядом с бочкой было несколько вёдер, которые мы наполняли речной водой и с жадностью пили. Хотя вода была мутной с привкусом берегового ила и с частичками земли и песка, мы пили её с каким-то особым наслаждением. Иногда во рту оказывался маленький лягушонок. Забыв о брезгливости, быстро выплёвывали несчастное земноводное и продолжали наслаждаться настоящей радостью жизни.
   До этого случая в полку почему-то никогда не практиковалось такое поощрение, как краткосрочный отпуск домой. После пожара начальником полка был издан приказ о таком поощрении меня-курсанта школы и ещё одного солдата из полка. Меня отпустили домой на десять дней, плюс дорога. Конечно, обрадовался.
   Домой в Керчь ехал поездом долго и нудно с многочисленными пересадками. Пока я добирался до Керчи, моя девушка, учившаяся в Харьковском строительном институте, уже меня ждала. По моей телеграмме она прилетела буквально на пару дней, чтобы повидаться со мной. При встрече мы решили вдвоём отметить это неожиданное для нас приятное событие. Из нашего дома по улице Айвазовского мы пошли на городской бульвар через бывший городской пляж, что был от нашего дома в нескольких сотнях метров. К пляжу примыкало несколько жилых зданий. В одном из них на первом этаже была чебуречная, которую я часто посещал с друзьями до армии. Мы решили в ней отметить нашу встречу. Скушали по полторы порции чебуреков. За вечер я выпил двести граммов водки, а моя любимая стакан хорошего сухого крымского вина. Я ей рассказывал о солдатской службе, а она о студенческой жизни. Потом пошли пройтись по бульвару. Ещё в чебуречной я почувствовал в животе неприятное бурчание и чувство тошноты. Когда мы прошли половину бульвара, я бросив девушку, помчался домой. У нас был частный дом. Туалет находился в конце двора. Мне казалось, что он где-то на том краю света. Я едва успел добежать до него. Перепуганные родители вызвали скорую помощь, которая тут же доставила меня в военный лазарет, расположенный на Верхней Митридатской.
   Лазарет был небольшим, коек на двадцать. Возглавлял главврач - майор медицинской службы. Помню ещё обаятельную женщину врача - капитана медицинской службы. Если главврач был дядька высоченного роста, то Елена Васильевна головой едва достигала его плеч. Очень миловидная женщина, какого-то особого интеллигентного вида и мягкого склада характера. Улыбка никогда не сходила с её лица. Уважаемые медики мне заявили, что я пробуду в лазарете три недели, минимум, две. Никакие доводы о моём десяти суточном отпуске на них не действовали, хотя первые же анализы показывали, что у меня с желудком всё нормально. Было обыкновенное отравление. Кстати, врачи скорой дома сделали мне промывание, которым можно было ограничиться, а они для перестраховки отвезли в госпиталь. Но коль я попал в инфекционку, должен выдержать карантин. Своих родителей я не видел, так как нам запрещалось с кем-либо контактировать. Нам запрещалось извне получать что-либо из питания. Можно было передавать только сигареты. Меня разбирало зло, что я напрасно убиваю время. Уже на исходе были восьмые сутки, как я продолжал бестолково валяться на больничной койке, время от времени атакуя врачей по поводу моей выписки.
   В палате были ребята моего возраста, а кто-то на год старше. Играли без конца в шашки, шахматы и домино. Когда врачи уходили домой, вытаскивали карты из-под подушек и до половины ночи играли в "дурочка." Очень много уходило времени на анекдоты и рассказы о различных приключениях в жизни каждого. В наших разговорах почти не принимал участия только молоденький матрос, грузин по национальности. Он служил на тральщике, пришвартованном на Керченском молу. К удивлению он очень плохо говорил по-русски, также, видимо, и плохо понимал. Бывало после услышанного анекдота он начинал смеяться тогда, когда все насмеялись от души. Может быть, из-за плохого знания русского языка он был очень скромным и застенчивым. Все указания медицинского персонала госпиталя выполнял молча, беспрекословно и без всяких слов.
   Все ребята, кроме меня, грузина и ещё одного солдатика прошли процедуру ректоскопии. Я надеялся на то, что меня вообще минует это лихо. Но на девятый день моего пребывания в лазарете утром пришла в палату медсестра и стала нашу троицу поочерёдно приглашать на клизму. Начала с меня, так как я ближе всех лежал к входной двери. Мне стало понятно, что в лазарете нашей части, в которой я служил, вливали намного меньше жидкости, чем здесь. Думал, что ещё немного и мой живот разорвёт как поганую резиновую грелку. Когда сестра разделалась с нашей троицей, она зашла в палату и ещё раз строго предупредила, чтобы мы во что бы то ни стало терпели до последнего. Бежать в туалет только тогда, когда терпеть станет невмоготу. При этом она посмотрела на грузина-матроса и кокетливо погрозила ему пальчиком руки, на которой были ещё неснятыми резиновые перчатки. Матросик в ответ ей кивнул и попытался улыбнуться. Через какое-то время после ухода медсестры я пошёл в туалет, чтобы освободить переполненный водой желудок. Вскоре пришла медсестра и, узнав что я готов к экзекуции, отвела в процедурный кабинет, где меня ждали оба врача в удивительно белых накрахмаленных халатах. Видимо, надели свежие в честь начала трудовой недели после выходного дня. Врачи сказали, что у меня чистая слизистая кишок и что всё хорошо. Я снова заканючил, чтобы меня отпустили домой, так как завтра кончается мой краткосрочный отпуск. Главврач бросил короткое: "Посмотрим," и продолжал какой-то разговор со своей коллегой. Я надел трусы и пошёл в палату. Медсестра вела мне навстречу очередную жертву ректоскопии - солдатика. Матрос-грузин лежал в палате, обречённо ожидая своей очереди.
   На него было жалко смотреть. У мужчин я ещё никогда не видел такого печально-страдальческого лица. Казалось ещё немного, и у него из глаз потекут реки слёз. Лицо стало бордово-красным, а губы были прикушены зубами. Мне стало понятно, что парень от страха может откинуть коньки. Я подошёл к нему, дружески похлопал по плечу и ляпнул первую попавшуюся на ум русскую поговорку: "Крепись, браток! Атаманом будешь ! Не так страшен чёрт, как его малюют." Он с трудом кивнул мне головой и безумными глазами уставился на входную дверь.
   Вскоре она открылась, явив жизнерадостную сестричку. "Пошли матросик-альбатросик,-" чуть ли не пропела она, показывая большим пальцем на выход. Паренёк поднимался очень медленно. Лицо выражало сплошную муку. Он едва передвигал ногами, колени которых были плотно прижаты друг к другу.
   Хорошо, что не надо было далеко идти, так как процедурный кабинет располагался рядом с нашей палатой. Не прошло пары минут, как дверь процедурки с грохотом раскрылась, и тут же послышались возмущённые крики обоих врачей. К ужасу мы услышали хороший русский мат, исходивший от милой врачихи. Все, кто был в госпитале, сбежались на этот крик. Кричала не только чем-то оскорблённая женщина-врач. Ей тут же вторил с высоты своего роста сам главврач. В коридоре напротив врачей стоял голый матросик, стыдливо прикрывая обеими руками интимное место. Он был перепуган больше, чем перед процедурой. Видно было по всему, что он не понимал, что произошло, потому не спускал немигающих глаз со стоявших напротив него двух врачей в мокрых халатах с каким-то безобразными серо-коричневыми разводами. А кое-где к их халатам прицепились маленькие кусочки какой-то не до конца переработанной пищи. Главврача спас рост, потому-что этих кусочков больше восседало не на его плечах, а на плечах симпатяги-врачихи. Но он стал щелчком сбивать доставшиеся ему остатки от жизнедеятельности матросика. Некоторые кусочки неудачно полетели прямо в сторону пострадавшей подчинённой. Тут уже она не выдержала и расхохоталась, сказав что не ожидала быть расстрелянной своим шефом кусочками дерьма. Никто не удержался от хохота, который загрохотал по всему коридору. Не смеялся только один грузин-матросик.
   Как оказалось, он не до конца понял указание мед сестрички. После клизмы, собрав всю силу воли, он продержался до момента введения в него ректоскопа. Всё, что он удерживал в себе, с небывалой скоростью и силой вместе с трубкой вылетело наружу, обильно поливая врачебную парочку в белых халатах.
   Я, воспользовавшись трагедийно-комедийной ситуацией, подошёл к главврачу и попросил отпустить меня на волю. Он посмотрел на меня так, будто видит впервые и со вздохом произнёс:"Да иди ты, куда хочешь!" Не чувствуя под собой ног, я помчался в камеру хранения вещей, оделся и направился домой. Никаких медицинских справок я не брал, отпуск в комендатуре не продлевал. У меня впереди были целые сутки, чтобы побыть с родителями. Моя девушка давно уехала в Харьков. Тот памятный вечер в чебуречной был для нас последней встречей. Вскоре она перестала писать. Мама в очень осторожных выражениях сообщила, что моя девушка вышла замуж за одного из преподавателей института.
   В свою родную часть я возвратился, как положено солдату, в назначенный срок, побывав не дома, а в санчасти, где познакомился с матросиком-грузином, не до конца понявшим указание медицинской сестры.

 

ВЫЖИЛ ВСЕМ СМЕРТЯМ НА ЗЛО
(из цикла о врачебных ошибках).

 

"Характер состоит в энергичном стремлении
к достижению целей, которые каждый себе указывает"

Гёте Иоганн, немецкий поэт (1749 - 1832)

 

   Мы с ним работали в одном УВД, только в разных отделах. Конечно же, очень хорошо знали друг друга. Отношения были чисто служебные. Встречались только по работе, когда она касалась непосредственно двух отделов. Поэтому могли не видеться по несколько дней. Когда я не видел его длительное время, то этому не придавал особого значения. Человек мог находиться в отпуску или командировке. Неожиданно узнал, что С., о ком сейчас идёт речь, очень серьёзно болен. Его товарищи по работе не хотели вдаваться в подробности, и уходили от конкретного ответа, отводя глаза в сторону. Такое поведение говорило о многом, но, как обычно, в подобных случаях не хотелось думать о плохом. Совсем неожиданно с этим плохим пришлось столкнуться воочию.
    По своим делам как-то пришёл в больницу. Когда проходил мимо рентгеновского кабинета, оттуда с трудом передвигая ноги, вышел какой-то мужчина. Невольно бросились в глаза необыкновенная худоба и цвет кожи. Лицо с впалыми глазами и щеками было максимально обтянуто коричневой кожей. Тонкие руки такого же цвета. Было понятно, что передо мной страдалец. Мужчина, глянул на меня безразлично и поплёлся дальше. Я остановился и внимательно посмотрел на слегка сгорбленную спину удаляющегося больного. Весь его вид говорил о том, что ему приходится переносить страшные боли. Поймал себя на том, что мне знаком встреченный человек. И тут словно молния пронзила догадка: "Боже мой! Да это же С., который почему-то не узнал меня, как я его," подумал я. Получалось так, что слухи о плохом состоянии здоровья С. имеют под собой почву. Вывод весьма печальный. До этой встречи С. знал, как крепкого, здорового мужчину с постоянно розовощёким лицом, пышущим отменным здоровьем.
   Через несколько дней мне стало известно, что С. сделали операцию. Как следователь, я знал всех хирургов города, один из которых был моим родственником. Немедленно отправился в больницу, чтобы из первых уст получить объективную информацию. Я поговорил с имеющим большой опыт работы хирургом, непосредственно оперировавшим С. В больницу С. поместили в связи с обнаружением у него рака желудка. Во время операции хирург убедился в том, что рак последней стадии поразил желудок, весь кишечник и многие другие внутренние органы. По всем медицинским канонам операция была бессмысленна. Однако, как пояснил хирург, он добросовестно выполнил свой долг, удалив всё, что только можно было удалить, отлично понимая, что после этого выжить невозможно. Когда я разговаривал с хирургом, С. находился в реанимации, где должен был через несколько дней обязательно умереть, о чём его родственники были поставлены в известность. На работу я возвратился с тяжёлым сердцем. Как оказалось, многие сослуживцы С. знали о его печальной участи. Оставалось только ждать наступления трагической развязки.
   Шли дни, а С. продолжал бороться за жизнь. К удивлению всех врачей, С. успешно шёл на поправку. Через какое-то время он был выписан из больницы, продолжая амбулаторное лечение, продолжавшееся и во время взятого им очередного отпуска. Вышел на работу через несколько месяцев. Он снова посветлел, лицо приняло прежний вид, а на щеках появился румянец. Никто его не освобождал от нагрузок по работе, да и он не просил об этом.
   Я специально встретился с хирургом, от которого в своё время получил подробную информацию о безнадёжном состоянии здоровья С. Был уверен, что он ошибся в диагнозе. Хирург только рассмеялся в ответ на мой вопрос. Но потом сказал, что при таком обширном раке, какой поразил С., даже слепой хирург не мог ошибиться, настолько он был очевиден. Помимо личного его заключения к такому же выводу пришли другие хирурги, которые помогали ему оперировать С. Самое главное, были сделаны неоднократно анализы, подтвердившие наличие обширных раковых клеток у С., поразившие его внутренние органы. Почему после такой стадии рака С. выжил, для хирургов осталось загадкой. Оказалось, в практике моего знакомого хирурга и его коллег такой случай был не единичным. В то же время некоторые операции, наоборот, заканчивались летальным исходом в то время, когда врачи на сто процентов были уверены в благополучном исходе. Несмотря на то, что операция прошла весьма успешно, прооперированный человек неожиданно быстро сгорал, умирал буквально за несколько дней, что приводило хирургов в шок. Хирург высказал предположение: в прошлом столетии было обнаружено, что, стерилизуя воздух и оборудование в операционной, можно избежать инфицирования в ходе операции, из-за чего иногда умирают прооперированные граждане. До этого практически при каждой операции в хирургический разрез могла попасть инфекция, и потому существовала довольно большая вероятность смерти больного даже после успешно проведенной операции. Современные способы стерилизации делают инфицирование раны чрезвычайно редким явлением. Воздух в операционной очищается антибактериальными фильтрами, после чего через систему вентиляции он подается непосредственно в операционную. Поддерживаемое в помещениях операционного комплекса повышенное давление делает невозможным попадание в него наружного воздуха, и поэтому воздух здесь всегда остается стерильным. Именно этот стерильный воздух по мнению хирурга, попадая в открытую рану, каким-то образом действует на поражённый орган. Что-либо другое на исход операции не может повлиять, так как они проводятся при одних и тех же условиях. Только почему-то в некоторых случаях специфический воздух операционной на открытые внутренние органы одних больных действует положительно, на других отрицательно. Так ли на самом деле, никто не знает, ибо это только предположение личного наблюдения практикующего хирурга. Слово за учёными.
   Прошло несколько лет. С. проработал положенный срок и ушёл на заслуженную пенсию. Однажды направляясь в свой автомобильный гараж, встретил С., без усилий гнавшего перед собой металлическую одноколёсную тачку, максимально нагруженную кирпичом. Оказалось, в нашем кооперативе С. своими руками строил гараж. Мы с ним немного поговорили и разошлись, не коснувшись когда-то поразившей его тяжёлой болезни. Как-то было бы нелепо говорить на эту тему с вполне здоровым жизнерадостным человеком.

 

 

РЕНТГЕНОЛОГ НАХОДИТ ВРАЧЕБНУЮ ОШИБКУ.

 

"Да конечно, счастье необходимо, но какое?. Есть
счастье-случай, это бог с ним. Хотелось бы, чтобы
счастье пришло, как заслуга."

М. М. Пришвин, русский писатель (1873-1954)

 

   Из органов милиции ушёл на пенсию в таком возрасте, когда на гражданке до неё надо было работать ещё, минимум, тринадцать лет. Я привык к постоянным нагрузкам; работать, если надо, сутками, забывая о еде и сне. Постоянно находился в гуще городских событий, связанных с преступностью. Приходилось ежедневно постоянно тесно контактировать, если не с коллегами по работе, то с гражданами, обратившимися за помощью в милицию. Скучать не приходилось.
   Поэтому трудно было привыкать к безделью. Целые дни проводил в гараже автомобильного кооператива, где всегда были люди, с которыми можно было поговорить на любую тему. Всё равно, не старческий возраст упорно звал на работу. К тому же, получаемая пенсия, не давала возможности сидеть, сложа руки. Её явно не хватало для нормальной жизни. Через месяц я начал свою работу в таможне, куда попал по рекомендации горкома партии. Успешно прошёл испытательный срок и сдал необходимые экзамены. Работа в таможне была интересной. Однако через год я уволился, так как меня не устраивало то обстоятельство, что кроме выполнения различных других многочисленных функций приходилось делать досмотр судов, уходящих или приходящих из-за границы, с целью обнаружения контрабанды. Этот показатель был самым главным в работе таможенной службы. Руководство таможни постоянно требовало выполнения в первую очередь именно этого показателя. Только расстался с милицией, где всегда требовалось что-нибудь выполнять для "галочки", и тут снова то же самое: как говорится, хоть разбейся, но выполни. Мой свояк-одессит, имевший прямое отношение к "Союзвнештрансу," без проблем, устроил в эту организацию. Работа была не хлопотливая, бумажная. Она мне наскучила через пару месяцев, и я вопреки недовольству родственника уволился без сожаления. Как-то было неудобно получать, хотя и не бог какие деньги, по моим понятиям за безделье.
   По рекомендации руководства УВД города меня приняли на работу начальником караула военизированной охраны морского рыбного порта. Устраивало то, что работать приходилось сутки через трое. Оставалось много времени для семьи и любимого гаража, где всегда было чем заняться. Условия труда были отменными, хотя бы потому, что постоянно дышал морским воздухом. Вспоминал как несколько лет назад побывал на СЧС в Эль-Кувейте. Любовался стоящими в порту многочисленными судами всех размеров, от маленьких, бороздящих Чёрное и Азовское моря, до громадин, покоряющих океаны. Никогда не оставался без рыбы, как свежей, так и приготовленной на любой вкус и презентованной моряками загран плавания. Работники караула, в основном женщины, организовывали питание на месте, орудуя с кастрюлями в комнате, приспособленной под кухню. Можно было хорошо пообедать в громадной столовой, располагавшейся на территории порта. За всё время работы в порту я ни разу не заболел, даже лёгкой простудой.
   В городе давным-давно существовали поликлиника и больница только для жителей города, которые имели хотя бы малейшее отношение к водной стихии. Раз в году лица, работающие в порту, проходили диспансеризацию, осмотр врачами разных специальностей. Это всё делалось на месте, в порту, куда приезжали врачи. В поликлинике оставалось только сдать анализы и пройти флюорограмму. Результаты флюорограммы выдавали на следующий день. Несколько лет подряд флюорограмма показывала, что у меня с лёгкими всё в порядке. А это очень важно знать для курящего человека, каким, к сожалению, я являюсь.
   Как-то после очередного прохождения флюорографии медсестра рентгеновского кабинета сказала, что мой снимок находится в регистратуре, куда я должен обратиться. Медсестра, выдавая мне снимок, до этого весело беседующая с другой медсестрой, вдруг стала серьёзной, даже печальной. Вместе со снимком дала направление в онкологическую больницу для прохождения дополнительного обследования. Сначала я подумал, что произошла ошибка. Кто-то перепутал снимки, уверял я медсестру. Мы, смертные, всегда уверены в том, что плохое может случиться с кем-то другим, только не с нами. Если честно говорить, мы примерно так воспринимаем чужую смерть, даже близкого человека. Дескать, вот опять, кто-то умер, но не я. Видимо, природа создала так мозг, чтобы он не был угроблен негативом. Слишком часто в течение жизни приходится сталкиваться с неприятными, а то и трагическими обстоятельствами и событиями. Когда медсестра скорбно сказала, что нет никакой ошибки, мне ничего не оставалось делать, как отойти от регистратуры, и глядя вперёд отсутствующим взглядом, куда-то бессмысленно идти.
   Я нашёл старшую медицинскую сестру, с мужем которой был когда-то в загран рейсе. Между нашими семьями были дружеские отношения. Посмотрев на снимок, Аня сказала, что на правом лёгком, в верхней части, имеется небольшое затемнении, что может говорить о неприятном заболевании. Взяв снимок, Аня пошла искать врача-рентгенолога. Вскоре она возвратилась. Было видно по её бледному лицу, что ей с трудом удаётся оставаться спокойной. Она сказала, что врач подтвердил поставленный им диагноз. Но мне нужно обязательно, не теряя времени, пройти обследование на аппаратуре онкологии, которая на порядок лучше рентгеновского аппарата поликлиники водников.
   О том, что случилось со мной, я не стал говорить жене, чтобы не травмировать её трагическим сообщением. На все её вопросы, почему у меня плохое настроение, ссылался на усталость от работы, связанной с ночными дежурствами. Через пару часов я пошёл домой к Алику, также рентгенологу поликлиники водников, считавшимся очень хорошим специалистом. Однажды он, когда врачи нашли у меня рак толстой кишки, осмотрев её через рентгеновский аппарат, уверенно сказал о врачебной ошибке, принявших колит за рак. Он находился в очередном отпуску.
   По дороге я обратил внимание, что часто стал покашливать, и у меня появились боли в правом лёгком. От этого открытия я покрылся липким потом. Мне очень повезло, так как Алик оказался дома, не успев распаковать чемоданы, с которыми ездил куда-то отдыхать. Увидев мой скорбный вид, он чуть не добил своим вопросом: "Что, Игорь, снова врачи нашли рак чего-нибудь?" Я молча протянул злосчастный снимок моих лёгких, не спуская с него глаз за всё то время, что он под разными углами его внимательно рассматривал. Лицо врача было серьёзным и напряжённым. Наконец до меня дошло, что он говорит: "Не хочу прежде времени тебя успокаивать, но на девяносто процентов уверен в том, что вижу плёночный брак. Завтра в десять часов будь в рентген кабинете. А сейчас прими что-нибудь успокоительное, и ложись спать. Тебе надо выспаться. Приучай себя к мысли, что, может быть, придётся бороться за каждый день жизни."
   Конечно, за всю ночь я не сомкнул глаз. В девять часов я уже сидел перед рентген кабинетом, с нетерпением ожидая Алика. Я понимал, что ровно через час я должен буду плакать или смеяться. Пришедший Алик поставил меня по пояс раздетым за экран рентгеновского старого, видавшего виды аппарата. Мне показалось, что он даже не смотрел на мои лёгкие, так как быстро выключил аппарат. Это меня напрягло, отчего сильнее застучало сердце. Может быть, всё ясно, и нет смысла искать что-то другое на экране, успокаивающее? Словно молния ударило в мозг, когда услышал: "Ты долго собираешься стоять за не работающим экраном? Шевелись. Одевайся! Веди в кабак! Надо хорошо выпить, особенно мне отпускнику, за разгаданную чужую врачебную ошибку при расшифровке снимка. Я был прав. Обыкновенный брак. На плёнке была маленького размера светлая точечка, ставшая тёмным пятнышком на лёгком при её засветке рентгеновским лучом. Мой коллега пятнышко принял за уплотнение."
   Когда я пришёл домой, хорошо поддавшим, жена, сочувственно сказала, что я всё-таки из-за какого-то скрываемого от неё горя напился до чёртиков. Я, стараясь говорить как можно разборчивее, сказал, что только что наш знакомый рентгенолог Алик разобрался с довольно для меня неприятной врачебной ошибкой. От свалившейся на мою голову радости мы с ним выпили. Рассказав, в чём заключалась радость, связанная с врачебной ошибкой, кое-как, не без помощи жены раздевшись, бухнулся в постель и впервые за несколько бессонных ночей сразу же заснул крепким здоровым сном.

 

 

Я И ПРОФЕССОР.

"Благодарность не есть право того, кого благодарят,
а есть долг того, кто благодарит; требовать благодарности-
глупость, не быть благодарным - подлость."

В. О. Ключевский русский историк (1841-1911)
(из цикла о врачебных ошибках)

   Не могу сказать, повлияло ли в дальнейшем на головные боли то, что врачами было обнаружено у меня в детстве: на висках отчётливо просматривались тёмно-голубые кровеносные сосуды. В том месте кожа казалась очень тонкой, как пергаментная бумага. Как ребёнок, я этому не придавал никакого значения, так как пульсирующие сосуды совершенно не влияли на мою детскую жизнь. Но их вид очень волновал маму, и потому она повела меня к врачам. После осмотра злосчастных сосудов, надавливания на них со всех сторон, и подробного моего расспроса о самочувствии, врачи о чём-то рассказали маме, удалив меня из кабинета. Меня и это не взволновало, только обратил внимание, что мама от врачей вышла расстроенной. Попросила очень беречь от ударов оба виска, чтобы не повредить кровеносные сосуды, что может привести к большим неприятностям. Все мамы пацанов постоянно уговаривают их ни с кем не драться. О состоявшемся разговоре с врачами как-то мама рассказала только тогда, когда мне было пятнадцать лет. Оказывается, врачи заявили, что к четырнадцати годам произойдут кардинальные изменения в моём организме вместе с сосудами, которые должны будут исчезнуть, т.е. не будут просвечиваться сквозь кожу. Если после этого возраста они не исчезнут, я через какое-то время почему-то должен буду обязательно умереть. Сосуды исчезли сами по себе, без всякого лечения. Я даже не заметил, когда это произошло. Исчезли, ну, и исчезли. Они мне не мешали жить так, как живут в таком возрасте все дети. Я о них просто никогда не вспоминал, так как они никогда никаким образом не давали о себе знать.
   Когда я служил в армии, у меня иногда побаливала голова. Думал, что такое происходило не только со мной. На то она и голова, чтобы болеть. Отслужив армию и выучившись на юриста, стал работать в милиции. Нагрузки физические, особенно умственные, были громадными. Постоянные недосыпание, недоедание и отсутствие хорошего отдыха давали о себе знать. У меня начались частые головные боли. Легко их снимал, приняв пару таблеток Пенталгина. Потом боли стали учащаться. Знакомые посоветовали применить новейшее лекарство, появившееся в аптеках, и широко рекламируемые вытяжки из каких-то жуков, настоянных на спирту. Наносить надо не более одной капли прямо на темя. Через сутки в том месте образовывался хорошей величины ожог с такими болями, что забывал про головную боль. Длительное время, без консультации у врачей, пытался установить причину головной боли самостоятельно. Прощупывая шею сзади, я обнаружил в её глубине небольшое уплотнение, подходящее вплотную к шейным позвонкам. Решил, рассуждая со своей колокольни, что уплотнение каким-то образом давит на нервные окончания, связанные с корой головного мозга, что вызывает боль.
   Наконец надумал посетить врачей. Так как неприятность касалась головного мозга, решил обратиться к крупным медицинским специалистам, светилам науки, которых в нашем городе никогда не было. Выехали с женой в Одессу, где жили её родители. Попал на приём в платной клинике к профессору-нейрохирургу, окружённому многочисленными врачами и медицинскими сёстрами. С профессором быстро нашли общий язык, так как он оказался родом из Баку, а я служил недалеко от столицы Азербайджана, в городе Сальяны. Профессор очень внимательно выслушал меня. Потом неожиданно задал вопрос, что я считаю причиной головной боли. По простоте душевной я сразу же ляпнул про обнаруженное уплотнение на шее и его пагубном влиянии на моё здоровье, связанное с головой. Профессор, прощупав мою шею, весело хлопнул в ладоши, и показав в улыбке кучу золотых зубов, воскликнул "Молодец! Тебе надо было быть не ментом, а врачом. Ты уже сейчас можешь вместо меня принимать больных и ставить им диагнозы!" А потом, переходя на серьёзный язык, сказал что нужно обязательно ложиться на операцию по удалению опухоли на шее, иначе всё может закончиться для меня плачевно. Дал мне направление в больницу, в которой возглавлял нейрохирургическое отделение. Меня радовало и успокаивало то, что сам профессор будет делать операцию.
   Как только на второй день после встречи с профессором залёг в больницу, меня сразу же стали готовить к операции. Пришлось сдавать массу разных анализов. За день до операции со мной сначала беседовал анестезиолог. А после него пришёл молодой мужчина, отрекомендовавшись хирургом, который должен был меня оперировать. Хорошо помню, что его звали Юрием Алексеевичем. Очень расстроился, что не профессор будет колдовать над моей шеей. Хирург меня спросил, очень горю желанием лечь на операционный стол и уверен ли я в том, что он, удалив опухоль, избавит меня от головной боли. Я сослался на своё мнение и мнение самого профессора, на которое почему-то Юрий Алексеевич, как мне показалось, нисколько не среагировал. Он попросил внимательно его выслушать, и только потом прийти к окончательному решению. Юрий Алексеевич сказал, что сложнейшую операцию будет делать со всей осторожностью и внимательностью. Но не исключено, что он может нечаянно задеть такой нерв, после чего не будут работать руки и ноги, так как они окажутся парализованными. Придётся остаток жизни провести только лёжа, правда, без опухоли. Но исчезнет ли при этом головная боль, он гарантировать не может. "Думай до десяти утра следующего дня. Когда положим на операционный стол, думать будет поздно,"- спокойно сказал Юрий Алексеевич, тепло пожал мне руку и удалился, видимо, домой, так как зашёл ко мне поздно вечером без халата.
   Я не спал всю ночь. Посоветоваться было не с кем. Тогда ещё не было сотовых телефонов. Рано утром, как только пришла гардеробщица, у которой хранятся вещи больных, я схватил свою одежду, быстро переоделся, и никого не предупредив из медицинского персонала, умчался без оглядки домой.
   Вернувшись из Одессы в свой родной город, я сразу же вышел на работу, не ожидая конца отпуска. В один из дней в связи с расследованием уголовного дела по причинению потерпевшему тяжкого телесного повреждения, я пришёл к судмедэксперту Владимиру Ковалёву, с которым находился в дружеских отношениях. В разговоре впервые ему рассказал о головной боли и о моей неудачной встрече с профессором-нейрохирургом в Одессе. Он меня отругал за то, что раньше никогда ничего не говорил о своей болячке. Сказал, что в нашем городе нейрохирургическое отделение возглавляет его хорошая знакомая Мария Ильинична. Она не имеет никаких научных степеней и званий. Но по Украине у неё самый низкий процент летальных исходов от проведенных ею операций. Стал настаивать на немедленной поездке к ней, чему я всеми силами сопротивлялся. Что может мне сказать обыкновенный врач маленького городишки после консультации у самого профессора. Поехать только ради того, чтобы убить время? Володя тут же созвонился с Марией Ильиничной, которая сказала, что уже ждёт нас.
   На такси мы были у неё минут через десять. Я увидел перед собой женщину средних лет, невысокого роста, с приятным добрым лицом и на долго запоминающимися ласковыми голубыми глазами. Она посадила меня перед собой и задала пару вопросов. Я только начинал подробно отвечать, как она тут же прерывала мой ответ словом "понятно", и задавала следующий вопрос. После длительной беседы с профессором, мне такая скупая информация, получаемая врачом, говорила о его не профессионализме. Было несколько обидно, что врач не хочет выслушать все подробности о моей болячке. Мария Ильинична поочерёдно прикладывала к вискам два пальца и легко ими нажимала, спрашивала, где и когда я слышу пульсацию крови. Я ей отвечал. Она сразу же поставила диагноз: спазм сосудов головного мозга, который мог быть вызван разными причинами. "А как же уплотнение на шее, на которое обратил внимание сам профессор?"- может быть, некстати спросил я, дополнив вопрос готовностью лечь на операцию в родном городе, если возникнет такая необходимость. Мария Ильинична сказала, что незначительное уплотнение на шее, которое должно со временем исчезнуть, к головной боли не имеет никакого отношения. По её мнению мой простой диагноз должен уметь ставить студент третьего курса медицинского института. В древней Грузии, рассказала Мария Ильинична, когда не было лекарств-спазмалитиков, местные лекари на лице, ниже виска, натягивали кожу и туго перевязывали прочной нитью, что удаляло головную боль. Показала на лице то место. Назначила лечение: сделать десять уколов. Даже сейчас помню название лекарства спасителя, ангиотропин. Несколько лет спустя, его почему-то не стали выпускать, заменив многочисленными аналогами.
   После третьего укола, я почувствовал себя вновь народившимся на свет. Приняв курс лечения, пришёл с благодарностью к Марии Ильиничны, рядовому врачу, не получившей от государства никаких почестей, но запросто вылечившей меня от болезни, мучившей несколько лет. Посоветовала, для закрепления успеха, через месяц надо будет повторить курс лечения. В приятной беседе за чашкой кофе назвал Марию Ильиничну народным академиком медицинских наук. Я исходил из того, что поставленный ею диагноз, не был похож на диагноз, поставленный настоящим профессором медицины. Но её диагноз оказался точным.
   В своём рассказе я хотел подчеркнуть, что даже светила науки могут ошибаться, а обыкновенный врач, профессионал своего дела, может квалифицированно помочь больному. К сожалению, давно не стало моего друга Володи Ковалёва и врача Марии Ильиничны, с которой он меня на счастье познакомил. Эту статью я написал в знак благодарности и памяти о них.

 

 

ИНТУИЦИЯ.

 

"Нет в мире ничего отважней глупости"

Менандр, греческий поэт (ок.345 - ок. 291)

 

 

 

   Кто из жителей приморского города не любит покупаться летом в ласковом, освежающим разгорячённое тело море, и позагорать под южным солнцем. Приехавших в город гостей всегда можно отличить белизной их тела от счастливчиков, живущих в Крыму. Если южане загорают постепенно, начиная с весны, доводя своё лицо и тело до коричневого цвета, то гости, как правило, хотят загореть всему телу немедленно. С первых дней они пытаются, как можно дольше пролежать у моря под жгучими лучами солнца. Это приводит к тому, что лицо и тело становится ярко розового цвета с волдырями разного размера. Кожа начинает шелушиться и чесаться. Им несколько дней приходится целыми днями сидеть где-нибудь в тени, избегая касания дневного светила. При этом каждый из них пытается по – своему избавиться от постигших неприятностей. Кто-то постоянно смазывает болезненное тело кефиром, а кто-то одеколоном. На лечение уходит несколько драгоценных дней отпуска.
   Жителям города и приезжим можно купаться в любой черте нашего города, омываемого Керченским проливом. При желании можно поехать на Азовское или Чёрное море, чтобы от купания получить, как можно больше удовольствия, и полюбоваться красотами природы. Хорошо иметь собственный транспорт, чтобы добираться до красивейших мест не в душном автобусе, а в комфортабельной машине. За городом, в нескольких десятков километров от него, есть пляжи с чистейшим песком и такой же морской водой, из которой долго не хочется выходить, настолько приятно её ласкание. Дети так обычно поступают, несмотря на все угрозы и уговоры родителей. Взрослые при любой возможности организовывают выезд за город ради детей, чтобы они могли получить необыкновенное наслаждение, которое на долго запоминается.
   Я работаю начальником следственного отдела. Мой друг Володя – старшим следователем. Сам он родом из посёлка Чигиней, что находится на берегу Азовского моря. Дом его родителей стоит в нескольких десятков метров от моря. Вода там всегда чистая и прозрачная. Мелководье тянется далеко вглубь моря. Если не полениться и пройти в одну сторону от ровного пляжа несколько сот метров, то можно дойти до красивейших мест, имеющих громадные обрывы со скалами, украшенных низкорослыми густыми кустами. Но, чтобы получить истинное удовольствие от купания в таком море, надо ехать туда больше часа. Поэтому Богом обласканный берег приходится посещать редко. Как-то Володя сказал, что в одной организации для поездки на выходной день в Чигини достал грузовую машину ГАЗ-51 с кузовом, крытым брезентом со всех сторон. Не было брезента только над задним бортом. Поэтому, сидящие в кузове, ничего не видели, что делается впереди машины. Через задний борт им можно видеть, как назад из-под колёс машины убегает дорога.
   Желающих поехать на красивую природу оказалось много. Были семьи работников милиции и сотрудников рыбного НИИ, в котором работала моя жена. В кузове машины было несколько деревянных лавок, протянутых от борта к борту. Все места были забиты до отказа. Сидели, тесно прижавшись, друг к другу. Много было детворы разных возрастов. У одной женщины был грудной ребёнок. Мальчики и девочки сидели на полу кузова между лавочками. Было тесно, но весело. Все были в предвкушении встречи с морем и купанием в нём. Решили, как обычно, ехать в Чигини на давно облюбованное место.
   За рулём был Володя. Я хотел ехать со всеми в кузове. Но он меня уговорил ехать с ним в кабине, чтобы не было скучно. Чтобы подольше побыть на море, выехали, когда едва начало светать. Как только выехали за город, Володя предложил нашим друзьям сделать приятный сюрприз, поехать не в Чигини, а на Генеральские пляжи, расположенных в роскошных по своей красоте бухтах Азовского моря. Туда надо было ехать дольше, чем в Чигини. Зато игра стоила свеч. Генеральские пляжи с многочисленными бухтами окружены громадными скалами, часть из которых выходит далеко в море. Песок там первозданной чистоты. Спускаться к пляжам надо очень осторожно, так как к ним ведут далеко вниз очень крутые дороги с уклоном, не меньше сорока пяти градусов. Стоит неосторожно крутануть руль, как тут же машина съедет с дороги и кубарем покатиться вниз, к морю.. Дороги те неудобны ещё тем, что если пройдёт даже небольшой дождь, их моментально размывает так, что редко какой машине удаётся подняться на верх, к краю обрыва. Надо было ждать, когда они подсохнут. Зато отдых на такой природе остаётся надолго в памяти.
   Я, конечно, сразу же согласился с предложением Володи. Он мастерски свернул с просёлочной дороги, и мы помчались по бескрайнему ровному полю, усеянному пахучими травами и прыгающими в них кузнечиками. Володя заверил, что эти места знает, как своих пять пальцев, поэтому доберёмся до пляжа быстрее, двигаясь прямиком к нему, не виляя по просёлочной дороге. Вдавив педаль газа до упора, он выжимал из машины всё, что она могла дать. Хорошо, что по пути не попадались ни ямки, ни кочки. В открытые окна кабины врывался вместе с освежающим лицо ласковым ветерком терпкий запах крымских трав. Из кузова доносилось весёлое пение женщин, поддерживаемое детскими счастливыми голосками.
   Казалось полю не было конца и края. Где-то далеко впереди, в лёгком мареве, виднелся горизонт, соединяющий безоблачное небо с краем поля, начинающим изнывать от солнечных лучей. Что-то мне не нравилось в горизонте. Во мне он вызывал какое-то неясное беспокойство. Я попросил Володю не гнать с такой скоростью машину, так как чёрт его знает, что нас может ожидать впереди на незнакомом месте. Друг сказал, что я напрасно паникую, так как он различает на траве след старой колеи от колёс машины, говорящей о том, что кто-то до нас проезжал по этому месту. Через какое-то время мы увидели на горизонте узкую полоску манящего к себе моря, что было очень странно. Оно должно было появиться сразу всё, если бы поле заканчивалось морем, как, например, в Чигинях.  Я потребовал, чтобы Володя немедленно остановил машину. Он это сделал с большой неохотой и с издевательской улыбкой. Мы вышли из кабины, и пошли прямо, к видневшемуся морю. Через пару десятков метров мы подошли к краю глубокого обрыва, на дне которого было беспорядочное нагромождение камней скальных пород. На Володе не было лица. Он побледнел, а губы задрожали мелкой дрожью. Трясущимися руками он достал пачку сигарет, вложил в рот сигарету и стал поджигать со стороны мундштука. Он не заметил, что перепутал её концы. Не сговариваясь, мы стали от страшного обрыва пятиться к машине, из которой раздавались нетерпеливые вопросы, почему остановились, и скоро ли доедем к морю. Я сказал, что сейчас выберем лучшую дорогу и поедем дальше.
   Володя попросил меня управлять машиной, чтобы от пережитого ужаса мог окончательно прийти в себя. Я развернул машину, и мы поехали в сторону просёлочной дороги, которая вскоре привела к Генеральским пляжам. Начался шумный весёлый отдых. Когда все наслаждались морем, Володя крепко обнял меня и сказал: «Брат, спасибо. Ты спас всех нас от неминуемой гибели. Свались машина в такой глубокий обрыв, вряд ли кто остался живым. Да и помощи в таком глухом месте ждать было не откуда.» Надо отметить, что тогда мы не имели никакого понятия о сотовых телефонах. Мне при воспоминании того страшного обрыва, и что могло случиться со взрослыми и детьми, становилось дурно. В душе благодарил Бога, который надоумил меня потребовать от Володи остановить машину. Но на том наши приключения не закончились.
   Накупавшись и позагорав, назад возвращались поздно вечером, освещая дорогу светом фар. Внешне успокоившейся Володя снова был за рулём, только машину вёл предельно осторожно. В одном месте, когда надо было с грунтовой дороги выезжать на граверную, следовало переехать через глубокий кювет. Володя слишком повернул руль и потому машина стала подниматься к выше расположенной дороге под большим углом. Едва колёса коснулись дороги, посыпанной гравием, как она заглохла, сильно наклонившись на бок. Из машины послышались перепуганные женские голоса, перекрываемые детским визгом. Находившиеся в кузове мужчины, стали из него выпрыгивать, осторожно вытаскивая детей. Без резких движений помогли выбраться всем женщинам. Каждый из нас при этом со страхом наблюдал за машиной, которая своим видом показывала, что она собирается опрокинуться набок. Дети отбежали подальше от предельно наклонившейся машины, а женщины в один голос запричитали, что всех нас спас Бог. Ещё немного, и машина свалилась бы в кювет, перемолов всех в ней находившихся. Некоторые женщины тихо заплакали, толи от радости, толи от пережитого страха. Как мог, стал их успокаивать тем, что машина не перевернулась бы, как остановилась, так и стоит, да и кювет сосем не глубокий. Только после того, как Володя осторожно выехал на дорогу, все заняли свои места, и мы поехали дальше. Дома жена сказала, что всю дорогу в кузове говорили лишь о том, что кто-то из отдыхавших оказался счастливым человеком, и потому машина не упала в кювет. Все остались живыми и здоровыми. Я не стал ей говорить, что утром, когда мы ехали к морю, могли действительно все погибнуть, в лучшем случае, кому-то остаться калекой. После того случая мы с Володей ещё больше подружили, но тот день никогда не вспоминали, даже когда выпивали и вели долгие разговоры на различные темы. Но память о нём сохранилась на всю жизнь.

 

 

КАК Я ПОЛУЧИЛ ОТЛИЧНУЮ ОЦЕНКУ ПО ИСТОРИИ КПСС.

 

 

              "Нравственность - душа истории"

                 Жубер Жозеф, французский

                   писатель (1754 - 1824)

 

    Среднюю школу и два учебных заведения я окончил при Советском Союзе, когда единственная коммунистическая партия в стране согласно статьи 6 Конституции была руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций, существующей для народа и служащей народу. Вся жизнь государства была построена на решениях съездов партии и её Конференций. Разумеется, уважающий себя член партии должен был ориентироваться в работе высших органов КПСС, и знать, как ими принимались исторические решения не только для советских граждан, но по твёрдому убеждению коммунистов, и для жителей всей земли.
   Абсолютно во всех учебных заведениях СССР было введено обязательное изучение Истории КПСС и Основ марксизма – ленинизма. Эти предметы были наиглавнейшими для каждого студента средних и высших учебных заведений. Студент мог плохо знать предметы по изучению его будущей профессии, но только не историю единственной и любимой партии, успешно вместе с народом строящей социализм для прихода светлого будущего всего человечества коммунизма. Не зря же в городах и сёлах, больших и малых, на каждом шагу висели плакаты с лозунгом «Да здравствует коммунизм во всём мире»! В нашем городе коммунисты так старались этим лозунгом украсить чуть ли не каждое здание, что даже над входом в похоронное бюро вывесили громадный транспарант на украинском языке «Хай живэ коммунизм»! Это было тогда, когда Крым по воле Секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущёва входил в состав Украинской ССР.
   При изучении истории КПСС и Основ марксизма – ленинизма надо было знать на зубок все прошедшие съезды партии и её Конференции. А это значит, на экзамене надо было как можно подробнее рассказать всё, что знал об этих исторических событиях: когда проходили съезд или Конференция, где проходили, состав делегатов, какие рассматривались на них вопросы, кто по ним выступил, какие были приняты решения, были ли разногласия, особенно на первых съездах, почему, чем и как они закончились, и многое другое. Повезло тем, давно жившим студентам, которые изучали эти науки, когда прошли два или три съезда, и столько же Конференций. Трудно было при этом перепутать количество делегатов съездов, повестки работы и принятые решения. Но чем больше проходило количество лет существования СССР, тем больше состоялось съездов партии и Конференций.
   Как известно, до развала Советского Союза состоялось 28 съездов и 19 партийных Конференций. 1 съезд РСДРП(б) состоялся нелегально в Минске с 1 по 9 марта 1898 года, на котором присутствовало 9 делегатов. На нем было провозглашено создание Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). До 6 съезда пять были проведены за границей. Впервые в России, в Петрограде, 26 июля 1917 года состоялся 6 съезд. В последующем все съезды проходили в Москве. Последний, 28 съезд партии, как направляющей силы ещё существовавшего Советского государства, состоялся со 2 по 13 июля 1990 года. Ему предшествовала после 47 лет не созыва 19 партийная конференция, состоявшаяся в 1988 году.
   Когда я учился в специальном оперативном заведении органов милиции СССР, мне, как и другим курсантам, надо было досконально знать 21 съезд коммунистической партии Советского Союза и 18 её Конференций. Годовая оценка по истории КПСС у меня была пятёрка. А по основам марксизма – ленинизма – четвёрка. На государственные экзамены были вынесены три предмета: в первую очередь, история КПСС, а также советское уголовное право и специальная дисциплина. По всем предметам я сдал экзамены на отлично.
   При обучении на юридическом факультете университета к изучению прибавилось ещё два съезда партии. Таким образом для сдачи экзаменов надо было знать уже 23 съезда партии. А вот студентам, сдававшим экзамены по этой супер важной дисциплине в 1990 году надо было знать 28 съездов и 19 Конференций. Я не представляю, как у них в голове все съезды и Конференции партии не превращались в сплошную кашу, от которой могла поехать крыша.
   Именно по этому поводу однажды на семинаре по истории партии в университете у меня состоялся не совсем приятный разговор с преподавателем. Не думая о последствия, с разрешения преподавателя, задал ему вопрос: считает ли он, что советское государство будет существовать вечно, на что тут же получил положительный ответ в виде короткого «да». « Значит, будет вечно с ним жить и коммунистическая партия?» - не унимался я. Так как преподаватель был старым твёрдым коммунистом, то он даже сначала растерялся, как ему показалось, от этого нелепейшего вопроса. С партийной гордостью он заявил, что Советский Союз не сможет существовать без великой ленинской партии, так как некому будет им управлять, чтобы построить коммунизм, к которому народ идёт семимильными шагами. Тогда я ему, молодой коммунист, задал последний вопрос, ради чего затеял такой разговор, который судя по лицу преподавателя, ему не очень нравился: «Как вы думаете, когда пройдут 100, пусть даже 50 съездов партии и не меньше Конференций, сможет ли студент их запомнить так, чтобы не запутаться на экзаменах в датах, повестках дня и всего прочего, что на них происходило»? Посмотрев на меня долгим взглядом, преподаватель сказал, что, как молодой коммунист, я задал весьма провокационный вопрос, на который он, как старый коммунист, не хочет отвечать. Пообещал на экзаменах хорошо меня проверить по знанию тех съездов и Конференций, которые уже состоялись. Студенты знали, что преподаватель был помешан на своём предмете, и требовал от них таких знаний, какими владеет сам. Мало кто из студентов от него удостаивался отличной оценки. Верный коммунист – ленинец говорил, что он так поступает потому, что историю партии большевиков только он знает на отлично, потому что её изучает всю жизнь. Поэтому получить четвёрку от такого преподавателя, это уже было великим праздником. Некоторым студентам по несколько раз приходилось пересдавать трудный предмет принципиальному преподавателю, чтобы хотя бы получить тройку.
   По сравнению с другими студентами к сдаче экзаменов, связанных с историей партии коммунистов, мне было намного легче, так как в учебном милицейском заведении мне пришлось зубрить 21 съезд и 18 партийных Конференций. Добавились только два съезда – 22 и 23. Конечно, товарищи по учёбе мне откровенно завидовали.
   Но всё равно я прошёлся ещё раз по всем съездам и Конференциям. Я старался остановить внимание на тех вопросах работы высших партийных органов, о которых, как правило, мало говорится на лекциях и совершенно не упоминается в прессе. Почему-то я особенно заострил внимание на работе 14 съезда партии.
   К удивлению, мне на экзамене попался билет, в котором стоял вопрос о работе именно этого съезда партии. Чувствовал, как преподаватель с нетерпением ожидал мой ответ. Он весь напрягся, сжался, будто тигр, готовящийся к прыжку на свою жертву. Я же был совершенно спокоен, так как вытащил счастливый билет, на который мог долго отвечать до посинения преподавателя. Когда он увидел, что я собираюсь отвечать без каких-либо набросков на бумаге, от ожидаемого удовольствия от расправы с вредным студентам, стал усиленно потирать руки. Я сначала рассказал о внутренней и внешней обстановки СССР в 1925 году, когда проходил 14 съезд партии в Москве с 18 по 31 декабря. Цифрами доказал, на сколько выросла партия по сравнению с партией, которая провела в составе 9 членов свой 1 съезд в далёком 1898 году. На 14 съезде было 665 делегатов с решающим голосом и 641 с совещательным, представляющим 643 тысячи членов партии и 445 тысяч её кандидатов. Уверенно перечислил 10 вопрос порядка дня, рассмотренных на съезде. Когда я подробнейшим образом рассказал о двух вопросах, рассмотренных на съезде, преподаватель неожиданно меня прервал и ехидно спросил, смогу ли я рассказать об одном впервые в истории партии предложении, поступившем от одного ярого оппозиционера во время заседания. Едва он закончил, как ему казалось каверзный вопрос, я сразу же стал излагать, как старейший коммунист, соратник Ленина, довольно умный и высоко образованный Лев Борисович Каменев, настоящая фамилия Розенфельд, родившийся в 1883 году, вступивший с другими старыми большевиками в оппозицию к Сталину, на съезде заявил, что товарищ Сталин не может выполнять роль объединителя большевистского штаба. Поэтому оппозиция против теории единоличия, и против того, чтобы создавать вождя. Съезд не поддержал и осудил оппозиционеров. Лев Борисович, будучи хорошим политиком, и понимая во что он вляпался, в 1934 году на 17 съезде выступил с покаянием. Но это ему уже не помогло. 26 августа 1936 года он был расстрелян вместе с другим старейшим членом партии Зиновьевым. По сообщению очевидцев расстрела Каменев держался мужественно и пытался приободрить Зиновьева, который фундаментально сник перед приведением приговора к исполнению. Товарищ Сталин, когда расправлялся с оппозицией, то уничтожал её под корень. Не смотря на то, что Каменев в 1927 году разошёлся с женой Ольгой Бронштейн, сестрой Льва Троцкого, её не спасло от расстрела в 1941 году. Ещё в 1937 году, через год после расстрела Льва Каменева, были поставлены к стенке оба его сына, рождённые Ольгой - Александр и Юрий Каменевы. Если на день расстрела лётчику Александру был 31 год, то Юрию 17 лет. Несколько повезло при сталинских репрессиях снохе Каменева артистке Галине Кравченко и внуку Виталию Александровичу. Они в 1951 году, когда ещё был жив отец всех народов мира товарищ Сталин, были приговорены к 25 годам лишения свободы. Кравченко дожила до глубокой старости, умерла, когда ей был 91 год. Виталий умер в 35 лет. Когда я закончил ответ, впавший в некую задумчивость преподаватель, очнувшись от своих мыслей, горько вздохнув, сказал, что я достойно заработал пятёрку. Добавил, что, видимо, не стоит так подробно вспоминать об ошибках коммунистической партии, возглавляемой Иосифом Виссарионовичем, на радость её врагам. Я не стал спорить со старым несгибаемым коммунистом для которого, как я понял, Сталин оставался святыней. Искренне поблагодарил его за объективность при даче мне оценки по знанию его любимого предмета преподавания.
   Тогда на экзамене никто не знал, что все перечисленные мною репрессированные лица, как и тысячи других, в 1988 году будут реабилитированы за отсутствием в их действиях состава преступления.

 

 

ФИНАЛ РЕВНОСТИ.

"Самоубийца именно потому и перестаёт
жить, что не может перестать хотеть"

А. Шопенгауэр, немецкий философ
(1788 - 1860)

   Когда наша семья переехала в двухкомнатную квартиру хрущёвки – пятиэтажки, я длительное время не знал многих соседей, потому что большую часть времени проводил на работе в должности начальника отдела по политико – воспитательной работе УВД нашего города. Мне было известно, что двумя этажами выше нашего, первого этажа, с женой проживал старейший заслуженный участковый, которых хорошо знал с детства. Я рано уходил на работу, а возвращался, когда соседи давно крепко спали или готовились ко сну. На знакомство не оставалось времени. Но постепенно со всеми перезнакомился.
Соседи подъезда были людьми среднего достатка, за исключением семьи, проживавшей на последнем, пятом этаже. Глава семьи, с редким именем Иов, в качестве механика всю жизнь плавал на кораблях, уходящих на полгода в далёкие океаны на лов рыбы. В юности я встречался с девушкой, отца которой звали редким именем Иовом. Ещё тогда я узнал, что это имя упомянуто в книге Ветхого Завета, и обозначает богатого человека, имеющему большую дружную семью. Рыбаку соответствовало значение этого имени. В то время рыбаки заграничного плавания получали зарплату, которая на несколько порядков превышала зарплату высоко оплачиваемых граждан, работающих на берегу. Поэтому семья Иова ни в чём не нуждалась. У них была даже легковая машина «Москвич», что являлось редкостью в советской семье. Ещё большей редкостью было то, что на ней лихо гоняла Ада, жена Иова. Тогда увидеть за рулём женщину было чудом. Она была на несколько лет старше Иова. Но разницу в возрасте супругов заметить было невозможно, так как Ада тщательно ухаживала за своей внешностью, и потому она выглядела намного моложе своих лет. Скрыть истинный возраст помогала разнообразная дорогая косметика, которую в большом количестве Иов привозил из-за границы своей любимой жене. От совместного брака у них был сынишка, ученик третьего класса. У них был ещё двенадцати летний мальчишка от первого брака Ады. Но он почему-то предпочитал больше жить у бабушки.
   Мне нравилась Ада своей простотой и женской привлекательностью. Всегда можно было остановиться и с удовольствием с ней поболтать на любую тему. По тому, как она разговаривала, и по поведению, становилось понятно, что она весьма решительная женщина. Мне казалось, что именно такие женщины могут управлять автомобилем. Ада не слыла красавицей. Но она была очень обаятельна, с прекрасными внешними данными. Таким завидуют многие женщины, а мужчины при встрече не сводят с них глаз, в мыслях завидуя счастливчикам мужьям. Соседки наперебой рассказывали о том, как Аду безумно любит Иов, балуя её дорогими заграничными нарядами, которые он привозил с каждого рейса. Когда они, нежно прижавшись друг к другу, выходили из подъезда и направлялись пешком в центр города, чтобы отдохнуть в ресторане, по их горящим глазам было понятно, что любовь у них взаимная. Часто вместе с ними отдыхал друг семьи, сотрудник уголовного розыска Кирилл. Так называли его коллеги по работе, хотя по паспорту он значился под редким древнегреческим именем Киром. Он сам не знал, почему родители его нарекли таким странным именем. Поэтому при знакомстве представлялся только Кириллом. Он всегда вместе с Адой провожал своего близкого друга Иова в рейс и встречал из рейса. В народе обычно о таких закадычных друзьях говорят, что их «не разольёшь водой». Иногда в подъезде я встречал Кирилла, идущему к Аде или возвращающего от неё. Мне он говорил, что в отсутствие друга помогает Аде в домашней работе по мужской части.
Через какое-то время соседи стали шушукаться по поводу ссор, происходящими между любящими супругами, когда Иов возвращался из рейса. Раньше никогда такого не было. Во время перебранки часто стало упоминаться имя Кирилла, переставшим появляться в нашем подъезде. Что произошло между друзьями, никто не знал.
   Однако Иов после серьёзных ссор с женой не перестал уходить на длительный срок в рейсы. Однажды в полночь, когда я только возвратился с работы, кто-то настойчиво позвонил в дверь. Это была жена Кирилла, обратившаяся ко мне, как к сотруднику, отвечающему за моральный облик работников милиции. Женщину звали Валентиной. До этого с нею мне не приходилось встречаться с жалобами на мужа. Она была до предела возбуждена, а по лицу градом катились слёзы. Валентина сказала, что она давно почувствовала измену Кирилла, так как тот всё чаще стал на всю ночь уходить на работу якобы для выполнения оперативного задания. Его не останавливает даже то, что в семье растут мальчики-двойняшки, которым по три года. Сегодня она проследила за Кириллом, который ушёл на очередное задание. Он привёл её к нашему дому, в котором, как она знала, живут друзья Кирилла, Ада и Иов. Она с Кириллом у них была очень давно только один раз. Сейчас Ада на звонок не пустила её в квартиру, а ей очень хотелось там застать Кирилла, чтобы принять окончательное решение о дальнейшей совместной жизни. Просила меня уговорить Аду открыть дверь. Хотя я твёрдо был уверен, что Ада и мне в подобной ситуации не откроет дверь, я всё-таки с Валентиной поднялся на пятый этаж, позвонил, и на вопрос Ады назвал себя. Она тут же открыла дверь и спокойно впустила в квартиру не только меня, а и Валентину. На лице Ады играла явно издевательская улыбка. Опережая просьбу Валентины, она стала распахивать двери во все комнаты и дверцы трёх платяных громадных шкафов. Не забыла открыть двери в туалет и ванную. А затем, приподняв от пола шикарный плед, лежавший поверх широченной кровати, предложила Валентине проползти под неё на животе и попытаться там найти своего благоверного. На прекрасно сервированном столе стояла начатая бутылка коньяка и изысканная закуска. Поймав мой вопросительный взгляд, Ада не дрогнувшим голосом сказала, что вечером к ней приходил слесарь по ремонту автомашин, которого она угостила за согласие отремонтировать её машину. Гость давно ушёл, а она так и не убрала со стола. Во время осмотра квартиры младший сын Ады спал беспробудным сном. Старший, видимо, как всегда, был у бабушки. Кирилла нигде не было. На лицо Валентины жалко было смотреть. Слёзы на нём давно высохли, а щёки горели румянцем стыда и недоумения. Ада потребовала от Валентины, как она выразилась, «набитой дуре», немедленно покинуть её квартиру. Та, едва передвигая ногами, униженной поплелась к двери, а я вслед за ней. Как оказалось, всё это время на улице Валентину ждала мать Кирилла. Узнав о результатах поиска, стала на чём свет костерить свою невестку. Мне от души было жаль несчастную женщину. Я тоже поверил её словам, и был уверен, что Кирилла застанем у Ады. Но он словно испарился.
   Через несколько дней у меня состоялся откровенный мужской разговор с Кириллом, во время которого он признался, что действительно в ту ночь находился у Ады. Чтобы её не компрометировать, он вышел на балкон, с огромным трудом дотянулся до водосточной тубы и по ней спустился никем не замеченным на землю. При этом труба от старости два раза ломалась, и он едва удержался, чтобы не свалиться вниз. Мне твёрдо сказал, что принял окончательное решение уйти от жены, так как не может жить без Ады.
Действительно, вскоре он поселился у счастливой Ады. От такого радостного события Ада похорошела ещё больше. Она и машину стала водить по - другому, лихо влетая в наш двор и резко нажимая на тормоз, отчего он визжал на весь квартал. Вернувшийся из рейса Иов, проявив свой сдержанный характер, без шума и скандала собрал личные вещи, и навсегда покинул семью, пожелав счастья молодожёнам. Прошли слухи, что он сошёлся с женщиной, с которой стал встречаться, когда стала распадаться его семья.
   В положенный срок у Кирилла и Ады родился славный мальчишка. Ада отдавала ему всю любовь, на время выпустив из вида любимого Кирилла. Когда сынишка подрос и мог стоять в кроватке, держась за её края, у Ады появилось немного свободного времени, что позволяло ей названивать Кириллу чуть ли ни каждый час, требуя от него подробного объяснения места его нахождения и отчёта о том, чем он занимался в тот момент. Если он не отвечал на звонок, с этими же вопросами Ада обращалась к его коллегам и руководству отдела. Их ответы она часто проверяла с моей помощью. По её просьбе я должен был точно узнать, где находится Кирилл и подробно проинформировать её по телефону. Она потом мучительно анализировала все ответы, и находя в них хотя бы малейшую нестыковку, ссылаясь на неё, дотошно допрашивала вечером Кирилла, когда тот возвращался с работы. Ада заметно похудела, лицо её стало злым и серым, покрытое мелкими морщинами. Одевалась небрежно, совершенно не ухаживая, как раньше, за лицом и причёской. Кирилл из всегда весёлого и жизнерадостного человека превратился в угрюмого мужика. Если раньше невозможно было остановить поток его слов, то теперь каждое слово, как говорится, надо было вытаскивать клещами. Разговаривал так, чтобы скорее отстали от него. Однажды в порыве откровенности признался мне, что едва переносит патологическую ревность Ады, которая доведёт его и её до сумасшедшего дома или до могилы. Готов был возвратиться к бывшей жене, только та не желает с ним разговаривать на эту тему. Приходится жить в аду.
   Однажды после суточного дежурства в качестве ответственного дежурного по гарнизону милиции я пришёл домой отдыхать. Кирилл также отдежурил в составе следственно – оперативной группы. При мне он сдал новому наряду дежурство и с ребятами, дежурившими с ним, ушли по домам. Ада не спала всю прошедшую ночь. Она постоянно звонила в милицию, расспрашивая с подробностями, где находится Кирилл. К утру её голос стал раздражительным. Когда я готов был уснуть после суточного дежурства, позвонила по телефону Ада и сказала, что Кирилл до сих пор не возвратился домой. Я не знал, что ей ответить. Предположил, что вполне возможно он с товарищами зашли по обычаю в бар, чтобы снять кружкой холодного пива накопившуюся за сутки нервную усталость. Ада позвонила ещё пару раз в состоянии истерики, так как Кирилл не появился. А потом звонки прекратились, и я предположил, что блудный муж возвратился домой, своим приходом успокоив душевно истерзанную жену. С этой мыслью я быстро заснул.
   Около часа дня меня разбудил перепуганный Кирилл. Он сказал, что с ребятами с удовольствием задержался в пивном баре, чтобы попозже прийти на целые сутки домой и долгое время вместо отдыха выслушивать бесконечные вопросы и претензии Ады. Зайдя во двор, он увидел среднего сына. Тот не смог после школы попасть домой, так как забыл взять с собой ключи, а мама не открывает двери, так как, видимо, куда-то ушла или крепко уснула. Он слышал, как заливался плачем малыш. Пацан остался во дворе играть с дружками, а Кирилл поднялся к квартире и попытался своими ключами открыть дверь. Замок открылся, но что-то изнутри дверь держало, не давая полностью её распахнуть. Ему стало страшно. Попросил подняться с ним к квартире. Он нажал на дверь, отчего образовалась узкая щель, в которую я стал пролазить. Как только в щель просунул голову, перед моим лицом оказались ноги полураздетой Ады. Она висела на очень короткой верёвке, потому тело всей тяжестью давило на дверь и мешало её открыть полностью. Верёвка была привязана к газовой трубе, проходящей над дверью. В паре метров от дверей лежала перевёрнутая высокая табуретка. Чтобы окончательно не добить жуткой картиной Кирилла, я помчался на кухню, схватил большой столовый нож и возвратился к трупу. Быстро поставив табурет, взобрался на него, обхватив одной рукой тело Ады, а другой полосонул ножом по верёвке. Ада оказалось лёгкой, но я не смог её удержать одной рукой. Потеряв равновесие, вместе с Адой упал на пол, сбив табурет. На грохот, заснувший в мокрых ползунках малыш, закричал дурным голосом. Кирилл ворвался в коридор с безумными глазами. Увидев Аду с верёвкой на шее, Кирилл упал рядом с ней, и положив на грудь голову, завыл страшным голосом, отчего малыш в люльке зашёлся ещё больше. На эти крики стали собираться соседи. Кирилл стал просить, чтобы я срочно вызвал скорую помощь, так как Аду ещё можно спасти. Он доказывал, что слышит, как она дышит. Я обратил внимание на трупные синюшно - фиолетовые пятна на теле Ады, которые свидетельствовали о том, что с момента смерти прошло три или четыре часа. На них я указал Кириллу, сказав, что, к сожалению, никакая скорая помощь не поможет. Для формальности я вызвал по телефону скорую помощь и следственно – оперативную группу. При осмотре квартиры на столе в зале была обнаружена предсмертная записка Ады. В ней неровным нервным почерком было написано, что она не может больше переносить муки ревности, которые возникают, когда Кирилл где-то задерживается, ссылаясь на работу, как когда-то на неё ссылался, оправдываясь перед первой жены. В конце письма Ада, называя Кирилла «милым», просила вместе с женщиной, с которой он сейчас часто проводит время, не бросать детей, и воспитать их хорошими, честными людьми. Узнав содержание записки, Кирилл снова зарыдал, не стесняясь посторонних людей. Ни к кому не обращаясь, он прохрипел сквозь слёзы, что Ада ушла из жизни с полной уверенностью в том, что он ей изменял. «Но видит Бог, что этого никогда не было»,- успел сказать Кирилл, и потерял сознание.

 

 

ОСЕННИЙ МИРАЖ.

"Любовь есть представление человека о его
потребности в лице, к которому его влечёт"

Т. Гоббс, английский философ (1588 - 1679)

 

Петр Лещенко - "Осенний мираж".

 

   В небольшом школьном дворе старшеклассники своими руками соорудили баскетбольную площадку, на которой проводили всё свободное время. Желающих поиграть в баскетбол всегда было очень много. Поэтому играли по очереди, разбиваясь на две команды. Игра затягивалась до глубокой ночи, когда невозможно было рассмотреть баскетбольные кольца. Последними со школьного двора я уходил со своими друзьями – Львом и Анатолием. Между собой первого ребята звали Лёвой, а второго, любившего древнюю историю, Пием, по имени папы римского. Оба легко откликались на эти имена. Усталые и голодные мы приходили в школьный туалет, где под краном смывали с лица обильный пот, после чего расходились по домам. Пий с мамой жил на соседней с моей улице, а Лёва с родителями в большом частном доме на Верхней Митридатской. Двор их дома примыкал вплотную к основанию горы, название которой носила улица. Мы были детьми войны. Лёва был переростком. Он был на один год старше нас с Пием, росших без отцов. Ему уже приходилось сбривать пробивающиеся усики. Этому нам оставалось только завидовать своему другу. У Лёвы была младшая сестра, за которой мы с Пием пытались безуспешно ухаживать. Девочка училась в другой школе, и на нас совершенно не обращала внимания. Отец Лёвы, будучи руководителем крупного предприятия города, не чаял в ней души. Мать же, посвятившая всю жизнь семье, больше времени уделяла Лёве, который должен был вскоре после окончания школы вступить в самостоятельную жизнь. Она была уверена, что прекрасно учившийся Лёва, обязательно станет большим человеком.
   Как все мальчишки и девчонки школ города, мы бегали на танцы, которые проходили на открытой площадке в начале бульвара. Работали и другие танцевальные площадки, но мы предпочитали площадку, расположенную у самого моря, где из динамика разносилась танцевальная современная музыка и довоенных лет. Самое главное, здесь часто транслировали любимую молодёжью песню в исполнении белоэмигранта Петра Лещенко. Это было танго «Татьяна». Советской властью песни Лещенко были запрещены, поэтому достать пластинку с записью его песен было невозможно. «Татьяну» можно было купить на рынке из-под полы за большие деньги. Деловыми людьми песня подпольно записывалась на рентгеновской плёнке, на которой вместе с музыкальными дорожками можно было рассмотреть чьи-то лёгкие, сердце и рёбра. Мало кто из ребят слышал другие песни в исполнении загадочного эмигранта, о жизни которого никто ничего не знал. О нём можно было слышать много разных рассказов, вплоть до того, что в СССР пускать его из-за границы запретил лично отец всех народов мира дорогой товарищ Сталин. Это передавалось по большому секрету только самым близким друзьям, чтобы не оказаться в числе врагов народа. Все знали, что время от времени доблестные чекисты таковых вылавливали, о чём писалось в центральных газетах.
   Молодёжь часто собиралась в квартире счастливого обладателя «Татьяны», чтобы под печальную мелодию потанцевать, порой до упада. Многие ребята встречались с одноклассницами. Лёва ни с кем не встречался. Нам он как-то по-дружески сказал, что если влюбиться в девушку, то обязательно на ней женится. Поэтому не торопился влюбляться.
   Как-то наигравшись в баскетбол, мы зашли, как обычно, в школу, чтобы обмыться и немного передохнуть. В школе никого не было, кроме ночного сторожа. Стояла полнейшая тишина, нарушаемая звуками пианино. Они доносились из конца коридора, где располагалась пионерская комната. Мы знали, что в школе работает пионервожатой молодая девушка, гораздо старше нас. Звали её Азой. Из-за её возраста мы на неё не обращали никакого внимания. При встрече могли лишь поздороваться. Была она невысокого роста с красивой фигурой. На шее всегда красовался красный галстук. Я никогда не видел её не улыбающейся. Дети в школе от неё не отходили ни на шаг. По их счастливым лицам было видно, что они боготворят свою вожатую - воспитательницу.
Нас заинтересовало, кто мог поздно вечером музицировать в отшумевшей детскими голосами школе. Вездесущий Пий сказал, что играет на пианино Аза. Мы решили напроситься к ней в гости. Она нас встретила приятной доброй улыбкой, продолжая перебирать длинными ухоженными пальцами клавиши старого пианино. Здесь я наконец рассмотрел Азу. На её хорошеньком лице выделялись большие серые глаза с длинными ресницами. Мне показалось, что в них навсегда застыла какая-то грусть. Улыбающиеся, манящие, не видевшие никогда помады розовые, весёлые губы, были контрастом её глаз. Пий спокойно облокотился о пианино, вслушиваясь, как и я, в мелодии, извлекаемые быстрыми пальчиками Азы. Лёва, уставившись в лицо Азы, не сводил с неё глаз, полу раскрыв рот. Он словно окаменел. В таком состоянии друга я никогда не видел. По нашей просьбе Аза исполнила нами любимую «Татьяну». Как оказалось, она знала много песен Петра Лещенко. Не большим, но очень красивым бархатным голосом она исполнила несколько песен о счастливой и несчастной любви. Последней сыграла и спела, как она сказала, самую любимую ею песню Лещенко «Осенний мираж». Нас до глубины затронули последние слова песни – «Я помню нежный взгляд печальных серых глаз, знакомый голос твой я слышу в отдаленье. Но это всё мираж, тебя давно уж нет, то осени сырой я слышу дуновенье». Я заметил, как на всегда серьёзном лице Лёвы блеснули слёзы. Мне самому захотелось заплакать, так стало очень жаль героев песни.
   Аза осторожно закрыла крышку пианино, сказав, что пора расходиться по домам. Неожиданно, глотая слова, Лёва попросил разрешения у Азы проводить её по тёмным улицам города. Она весело рассмеялась, заявив, что совершенно не боится ночью бродить по городу, но не против того, что её будет сопровождать мужественный юноша, с которым готова идти куда угодно. На нашу зависть с Пием, пара покинула школу. По дороге домой Пий предположил, что наконец наш друг влюбился в девушку. Но, видимо, напрасно, так как из-за большой разницы в годах любовь долго не продержится.
   С того памятного вечера прошло много лет. Мы закончили учебные заведения, стали работать, обзавелись семьями. У меня и Пия, оставшегося после института жить в Харькове, родились дочки. Вскоре он умер во время операции на язве желудка. Лёва занимал хорошую должность на одном крупном предприятии нашего города. Его жена Аза продолжала работать с детьми младших классов. Они жили в доме родителей Лёвы, которые умерли несколько лет назад. При жизни они сначала были против женитьбы Лёвы на Азе, но убедившись, что они не могут жить друг без друга, смирились, как они сказали, с волей Божьей. Сестра Лёвы с семьёй проживала за границей, что было редкостью в то время.
   Из-за загруженности на следственной работе, я редко бывал в гостях счастливой пары. Когда приходил к ним, по моей просьбе Аза играла на пианино и обязательно исполняя «Осенний мираж». Смеясь, говорила, что эта песня по её твёрдому убеждению влюбила в неё Лёву. Аза немного располнела, но это прибавило к её фигуре женскую нежность. Лёва делал всё возможное, чтобы женщина, которую продолжал любить, как в юности, ни в чём не нуждалась. Их дом был полной чашей. Отсутствие детей совершенно не влияло на их отношения. Казалось, что это обстоятельство их ещё больше объединяло. Они первыми из моих друзей приобрели легковой автомобиль, которым научилась управлять Аза. Она была прекрасным водителем, так как никогда не развивала большую скорость, ни на что не отвлекаясь. Особенно была внимательна, когда рядом с ней находился Лёва. Поедая его серыми с печалью глазами, говорила, что дорожит жизнью самого любимого человека на земле. Чтобы ни случилось, он обязательно должен оставаться живым. Лёва ласково гладил её по плечу, утверждая, что они должны будут умереть только вместе, так как оставшись в одиночестве, не смогут дальше жить. Жизнь для каждого из них тогда окажется бессмысленной.
   Трагедия случилась неожиданно. Лёва с Азой глубокой ночью возвращались на своей машине из гостей, живущим в областном центре. Так как Лёва был выпивши, то машину вела Аза. Пустынная дорога разрешала развить скорость. На трассе, где с двух сторон растут громадные кипарисы, из-за поворота выскочила машина на полосу встречного движения. Чтобы избежать столкновение, Аза резко крутанула руль, отчего машина на полном ходу врезалась в кипарис. Не пристёгнутый ремнём безопасности Лёва, чудом благополучно вылетел через лобовое стекло из машины, получив несколько царапин от стёкол. Аза погибла мгновенно.
   На её могиле Лёва поставил громадный металлический крест с дощечкой, на которой было выгравировано имя Азы и год смерти. Я старался как можно чаще бывать у Лёвы, чтобы своим присутствием скрасить его горькое одиночество. Лёва длительное время топил своё горе в водке. Плакать он не мог, так как давно выплакал все слёзы. Напившись, Лёва клал голову на крышку клавиш пианино, и начинал выть волком, пока ни засыпал под утро. В один из моих приходов Лёва сказал, что Азочка часто приходит к нему во сне. Он видит, как она спиной уходит от него, призывая рукой идти за ней следом. При этом он чётко слышит, как она поёт последние слова своей любимой песни: «но это всё мираж, меня давно уж нет, то осени сырой ты слышишь дуновенье». Однажды Лёва горько признался, что у него не хватает мужества залезть в петлю, чтобы встретиться на небесах с любимой и неповторимой женщиной. Никакие уговоры взять себя в руки на него не действовали. Непреходящее горе окончательно затмило его разум.
   Пришла, как никогда, суровая зима, что редко бывает в Крыму. Холод был такой, что сковал море. Несколько дней подряд шёл густой снег, образовавший в городе большие сугробы. Не хотелось выходить из тёплого помещения. Но я хотел в двух часовой обеденный перерыв поехать в свой гараж, чтобы убрать от ворот горы снега. Авто кооператив расположен через дорогу от городского кладбища.
   В это время дежурному следователю поступил вызов для осмотра трупа на одной из могил на кладбище. Я поехал вместе со следственно-оперативной группой. Решил от могилы пойти в гараж, дав перед этим несколько советов молодому следователю по осмотру трупа. Из-за обильного снега в окно машины ничего не было видно. Но как только я из неё вышел, сразу же увидел большой железный крест, который с другим невозможно перепутать. От увиденного и плохого предчувствия защемило в сердце. У креста из-за нападавшего снега едва можно было рассмотреть лежащего мужчину. Он был в одной рубашке. Тёплая меховая куртка лежала рядом с трупом, а на ней пустая бутылка от коньяка. Передо мной закоченевшим лежал Лёва. Его губы намертво примёрзли к основанию креста. Видно у меня очень изменилось лицо, так как коллеги поинтересовались, почему побледнел. Я сказал, что потерял друга своей юности.
   Лёву похоронили рядом с Азой, добавив на дощечке его имя и год смерти. Для прохожих эти короткие надписи ни о чём не говорят. Они не догадываются о том, что рядом лежат два человека, безумно любивших друг друга, когда один из них не вынес горького одиночества, прервав свою жизнь, чтобы снова встретиться с любимой женщиной, но только уже на небесах.

 

 

 

СЛЕПАЯ РЕВНОСТЬ.

 

«Зависть есть беспокойство (неудовольствие) души,
вытекающее из того, что желательным нам благом обладает другой человек, которого мы не считаем более нас достойным владеть им»

 
Лейбниц, немецкий философ (1646 - 1716)

   Они родились и выросли в большом пригородном посёлке. Вместе ходили в единственный в посёлке детский садик и закончили среднюю школу, обучаясь в одном классе. Четверо неразлучных друзей, три парня, и девушка жили на одной улице. Их дома соединяли огороды. Лия в детстве была хорошеньким ребёнком. А повзрослев, превратилась в красивую девушку с роскошной русой косой, сводившей с ума не одного парня в посёлке. Из-за её нежного лица с едва заметными веснушками, и с широко открытыми зелёными глазами, многие называли Лиличкой. Она с улыбкой откликалась на оба имени. Мамаши многих ребят мечтали о такой невестке. Но девочка со школьной скамьи отдала своё сердце парню с редким для посёлка именем Карлу, жившему с родителями, немцами по происхождению, в соседнем доме. Когда-то предки светловолосого Карла приехали на работу в этот посёлок, да так и остались в нём навсегда. От них выросло несколько поколений. Карл по паспорту значился русским. Ни он, ни родители не знали немецкого языка. Никто в посёлке понятия не имел об их родословной, да она никого не интересовала.
  Общий друг Карла и Лии, Иона, из семьи старообрядцев, давно превратившихся в обыкновенных набожных прихожан, регулярно посещавших с жителями посёлка маленькую церквушку, сходил с ума по Лии. Он её видел каждый день, потому что дом его родителей также примыкал к дому красавицы девушки, только с другой стороны от дома Карла. В десятом классе Иона, как-то пригласив Лию купаться на ближний ставок, и выпив принесенную с собой бутылку вина, упал перед ней на колени и стал признаваться в любви, съедавшей его по ночам, когда она приходит к нему в каждом сне. Не совладав с собой, Иона свалил Лию на землю и стал страстно целовать всё тело, пытаясь сорвать на ней откровенно открытый купальник. Лия, будучи крепкой девушкой с сильными руками от постоянной работы в огороде, легко вывернулась от обезумевшего Ионы, надавав ему крепких оплеух, от которых он моментально отрезвел и стал просить прощения. Уходя, Лия сказала, чтобы Иона никогда не смел к ней прикасаться даже пальцем. Осмелевший Иона, вслед уходящей Лии, крикнул, что она всё равно будет принадлежать ему. Со временем случай на ставке, Лия, имевшая добрый характер, стала забывать. Она продолжала общаться с Ионом, как с другом детства. О том, что однажды произошло между ею и Ионом, Лия никогда не рассказывала своему любимому Карлу. Только как-то в разговоре пожаловалась ещё одному другу, которому верила и во всём доверяла.
   Через дорогу от дома Лии проживал тихий и спокойный одноклассник Илья, которого она за отзывчивый и добрый характер считала своим братом. Илье очень нравилась Лия. Мать постоянно говорила, что хотела бы видеть Лию своей невесткой. Илья, зная о горячей любви между Лией и Карлом, никогда не допускал даже мысли тесно сблизиться с Лией. У него, как у Лии, не было родных ни братьев, ни сестёр. Потому он к ней относился по-братски. Он часто помогал Лии в огороде и по хозяйству, когда нужны были мужские руки. Карл, также во всём помогавший Лие, нисколько не ревновал своего незлобивого друга. Он смеялся, когда Лия в знак благодарности за работу чмокала ошалевшего от счастья Илью в щёки. Карл, шутя, весело говорил: «Ну, вот, мне опять достанется меньше поцелуев». После этого Илья счастливым и жизнерадостным уходил домой, спокойно оставляя Карла и Лию, которые, попрощавшись с ним, уходили в дом. Совсем по-другому вёл себя Иона, когда видел, как ласково Лия обращается с Карлом и Ильёй, особенно с Карлом. У него при этом загорались огнём ненависти глаза, непроизвольно начинали играть на скулах желваки, а пальцы рук сжиматься в кулаки. Лицо от злости становилось серым. Под каким-нибудь предлогом он разворачивался и уходил, чтобы не выдать своего состояния.
   Всё свободное время вечерами четвёрка проводила с молодёжью посёлка, организовывая под радиолу танцы в местном клубе, или в летнее время на свободной площадке у одного из домов. В воскресенье они с другими парнями и девчатами ездили в город на танцы. Автобус к месту отдыха отвозил их за сорок минут. Особенно любили в летнее время посещать открытую танцплощадку, расположенную на краю берега моря, в начале бульвара, утопающего в зелени. На танцплощадке собиралась вся молодёжь города, от старшеклассников многочисленных школ, учащихся ПТУ и техникумов, до молодых рабочих и военнослужащих частей, расположенных на территории города. Бывало от танцующих не было, где упасть яблоку. Тогда парам приходилось постоянно касаться друг друга. На этой почве иногда случались громкие ссоры, а то и потасовки с выяснением, кто кому первым наступил на ноги.
   Карла и других ребят в армию провожали всем посёлком. Илью не призвали по состоянию здоровья, а Иону из-за сильного плоскостопия. Если Илья из-за этого очень переживал, то Иона радовался своей судьбе. Особенно радовался тому, что Лия и Карл на три года будут разлучены. Мало ли что может случиться за это время. Он никак не мог забыть, как во время застолья, посвящённому проводу Карла в армию, было объявлено, что после демобилизации тот распишется с Лией. «Не быть этому. Сделаю всё возможное, чтобы свадьба не состоялась. Не смогу жить без Лии, зная, что её телом будет наслаждается ненавистный Карл. Лучше сам уйду из жизни, чем постоянно буду видеть счастливую пару, у которой начнут рождаться красивые дети, как Лия. У неё должны быть дети только от меня,» думал бессонными ночами Иона, ворочаясь с боку на бок. Мать с отцом, видя состояние сына, говорили, что ему нужно сходить к бабке – ворожеи, которая могла бы своим колдовством навсегда Лию приворожить к нему. Он этот вариант рассматривал, как запасной, надеясь придумать что-нибудь другое. Сейчас он постоянно размышлял, как избавиться от порядком надоевшей ему Яны, которая была на пять лет старше его и не чаяла в нём души. Она за время их регулярных встреч сделала два аборта, так как Иона категорически запрещал рожать детей. Она знала о безумной любви Ионы к Лии, и потому молила Бога, чтобы та скорее расписалась со своим незабвенным Карлом. Может быть, после этого Иона хотя бы немного успокоится и не будет во время их близости называть её именем молодой и цветущей красавицы Лии. Никакие привороты бабушек не действовали на Иону. Яна выполняла любые желания Ионы, а он с каждым днём становился грубее в постели и в их отношениях. Пару раз, будучи изрядно выпивши, поднял на неё руку, назвав шлюхой.
   На другой день, после отъезда Карла, Иона с букетом цветов, шампанским и громадным тортом, поздно ночью, будучи навеселе, вломился в дом Лии, предложив выпить за то, чтобы у Карла была лёгкой служба. Лия, не раздумывая, вытолкала за ворота незваного гостя, выбросив вслед принесенные подарки. Брошенная с силой бутылка шампанского, ударилась о громадный камень, громко бухнула в ночи, заставив залаять перепуганных собак, и разлетелась на куски. Иона, пятясь от Лии и вытирая лицо от попавших на него брызги шампанского, зло прошипел: «Ты ещё об этом пожалеешь. Захочешь, чтобы всё вернулось назад, да будет поздно.»
   Карлу повезло. Он служил в соседнем приморском городе. Так как у него было водительское удостоверение, он стал возить командира части, который к нему относился, как отец. Родители командира проживали в посёлке Карла. Будучи заботливым сыном, он раз в месяц, в выходной день, их посещал, давая возможность Карлу видеться с родителями и любимой девушкой. Лия от счастья была на седьмом небе. У неё с Карлом для любви была целая ночь. Едва начинало светать, когда ещё спал весь посёлок, Карл садился за руль быстрой машины и через час доставлял командира в часть. В такой день, не спавший всю ночь Иона, видел, как при прощании Лия горячо осыпала поцелуями садящегося в машину Карла. Представляя, как влюблённые провели ночь в бурных ласках, он начинал от ярости скрипеть зубами. Зайдя в дом, выпивал стакан водки, и когда хмель начинал подступать к голове, с животной яростью набрасывался на крепко спящую Яну. Она безропотно разрешала обезумевшему крепкому молодому мужчине делать с ней всё, что он хотел. Только иногда её униженное состояние выдавали скупые слёзы, которые она старалась незаметно стереть с лица дрожавшей рукой. Натешившись телом безвольной Яны, он грубо сталкивал её с кровати, и разбросав руки и ноги голого тела, засыпал богатырским сном. Иногда во сне, обхватывая своё вспотевшее, как в ознобе тело, начинал кричать пьяным голосом; «Лиличка, родная, иди ко мне! Я весь твой, а ты моя! Ну, обнимай меня сильней, кусай мои губы до крови!» Яна, не скрывая слёз, быстро одевалась и уходила на рынок за продуктами, чтобы до пробуждения Иона приготовить что-нибудь вкусненькое, которое растопит его всё сильнее охладевающего к ней сердце. Она продолжала верить, что мужчина любит желудком, как утверждают и верят этому некоторые женщины.
   В очередной приезд Карла решили с Лией поехать в город на танцы, пригласив Илью. Благо под рукой была военная машина. Карл не стал переодеваться, чтобы не терять время. В этот раз с командиром приехали глубоким вечером, когда на небе выступили первые яркие звёзды. Форма не смущала Карла. На танцах будет много таких, как он, военнослужащих. Оставив машину напротив бульвара, друзья зашли на танцплощадку, забитую танцующими до отказа. Как никогда, было много ребят в солдатской и матроской форме. Все хотели насладиться последними танцами, проходящими под шум деревьев в давно наступившей осени. Скоро надо будет заходить в душные, пахнущие потом, полутёмные залы клубов фабрик и заводов города.
   Карл с Лией, с трудом протиснувшись ближе к центру танцплощадки, крепко прижавшись друг к другу, стали под звуки музыки медленно передвигать ноги на месте, постоянно сталкиваясь с другими парами. Илья, из-за робости, танцевал мало, тогда, когда встречал знакомую девчонку из посёлка, зная, что та не откажет его приглашению. Обычно он уходил в расположенный рядом с танцплощадкой буфет со столиками, заказывал порцию чебуреков, которые запивал в толстых стеклянных. кружках холодным пивом с громадной белой пеной, долго остававшейся над верхней губой. Лучше было под доносившиеся звуки музыки, не спеша, не сдувая пену, маленькими глотками пить слегка горьковатое пиво, заедая с вытекающим ароматным соком чебуреками, охваченными золотистыми хрустящими краями, чем находиться в толпе, пытаясь изобразить танец и постоянно боясь кому-нибудь наступить на ноги. Некоторые танцующие парни, готовые другим оттоптать ноги, только скривят губы от боли, а девчонки весело взвизгнут, другие же, сразу начинают размахивать кулаками.
  Иона понял, куда поехали влюблённые, раз прихватили тщедушного друга Илью. Автобусом он поехал в город, чтобы не танцевать, а накопить в себе зло, видя, как веселятся Карл с Лией. Яне приказал сидеть дома, побольше пожарив к его возвращению любимой картошки, перемешанной с яичницей и с хорошим куском слегка обжаренной свинины. Яна, давно не ездившая в город на танцы, решила тайно посмотреть, как Иона проводит время на танцах. До города она добралась быстро на попутной машине.
  Иона, будучи высокого роста, приподнявшись на носки, в толпе танцующих быстро нашёл парочку влюблённых, отчего злой ком ненависти подкатил к горлу. Увидев, как во время танца Лия нежно гладит лицо Карла, смачно выругался и нервно закурил папиросу, сломав трясущимися руками несколько спичек.
Яна сначала глазами разыскала Иона, стоящего среди курящих ребят у ограждающего танцплощадку забора, и только потом незаметно зашла на площадку. Несмотря на все старания Яны, Иона всё-таки её заметил. Подойдя к ней, грубо схватил за плечи, и не мигая, смотря в глаза, грозно спросил; «Какой чёрт тебя, старую дуру, припёр на танцы? Я тебе, что говорил? Бери ноги в руки, и мчись домой. Приеду, поговорим ещё не так»! Он хотел сказать что-то ещё, более грубое и устрашающее, но его привлекли внимание крики парней и девушек с центра танцплощадки, где в это время находились Карл и Лия.
   А они в это время оказались в гуще событий. Какой-то солдатик нечаянно наступил на ногу крепкого парня в кепке с козырьком, натянутых до глаз. Это был представитель местной шпаны. Не раздумывая, он кулаком с зажатым кастетом нанёс сильный удар в лицо солдатика, у которого из носа полилась кровь. Но тот, не менее слабым ударом, ответил напавшему на него несдержанному парню. Завязалась драка, в которую вступили военнослужащие, находившиеся на танцах, и в расклешённых брюках гражданские ребята, ставшие на сторону забияки. Раздались разноголосые крики с угрозами поубивать друг друга, сопровождаемые нецензурными словами и отчаянным визгом девчонок. Толпа из-за дерущихся ходила ходуном из стороны в сторону. Понять, кто кого, как и чем бьёт, было невозможно. Карл бросился к дерущимся, пытаясь их остановить, хватая за руки то одного, то другого. Л повисла на нём, уговаривая вырваться из беснующийся толпы. Но он, не слушая её, продолжал свою миротворческую миссию. Неожиданно он вскрикнул, схватился за бок и стал медленно оседать, Лицо начало быстро бледнеть, а на лбу выступил крупный пот. Лия сообразила, что случилось непоправимое, когда Карл медленно стал валиться на бок, продолжая прижимать руку к окровавленному боку. Под рукой кровавое пятно быстро увеличивалось. Карл с трудом открыл глаза, и пытаясь обнять непослушными руками склонившуюся над ним плачущую и трясущуюся от увиденного Лию, едва слышно попросил его вспоминать и бояться злого друга юности Иона. Драка моментально прекратилась. Дравшиеся с ужасом отступили в разные стороны от лежащего на земле Карла и припавшей к нему безумно кричащей Лии. Она запомнила, как к ним подбежал Илья, упал на колени и горько заплакал. Вскоре появился Иона, который подхватил сильными руками умирающего Карла и понёс к дороге, чтобы того на попутной машине доставить в больницу. При этом кричал надрывным голосом: «Расступитесь! Дайте дорогу! Сволочи убили лучшего друга!»
Карл в больнице, не приходя в сознание, скончался от внутреннего кровотечения. Как провожали в армию Карла всем посёлком, так его и проводили в последний путь. Мало кто из присутствующих не плакал. Провожающие Карла передавали друг другу весть о том, как Иона пытался спасти умирающего друга детства. Иона шёл за гробом, низко опустив голову и постоянно вытирая глаза от набегавших слёз. Не пришла на похороны только Яна. Иона пояснил, что она от переживаний, как тонкая натура, с высокой температурой слегла в постель. Яна в это время, стоя на коленях, молила Бога простить её за все тяжкие грехи.
Расследование по факту убийства Карла одновременно проводила военная прокуратура и милиция. Быстро был установлен зачинщик драки. Он был задержан и арестован за дерзкое хулиганство. Доказать ему вину в нанесение смертельного ножевого ранения Карлу не представилось возможным из-за отсутствия улик. Многочисленные свидетели заявили, и он сам, что кроме кастета в руках у него ничего не было. Поиск убийцы продолжался.
   Сразу же после похорон Карла и общих поминок Иона явился с бутылкой коньяка к Илье помянуть их общего друга. Родители Ильи ушли к соседям, чтобы обсудить трагедию, к которой никто не остался равнодушным. Все рассуждали о том, как её перенесут родители Карла и его любимая девушка, фактически незарегистрированная жена.
   Иона уверенно зашёл в большой зал, поставив бутылку на стол, на котором в рамочке с чёрной ленточкой стоял небольшой портрет любительской фотографии Карла. Иона попросил Илью принести из кухни пару рюмок, и что-нибудь закусить. Когда Илья вышел из зала, Иона быстро подскочил со стула и стал внимательно осматривать комнату. Он остановил взгляд на тумбочке, стоящей между двух окон. На ней в тяжёлой золотистой рамочке стояла фотография родителей Ильи. Он быстро вытащил из кармана нож с выбрасываемым пружиной лезвием, ещё раз его тщательно протёр носовым платком и аккуратно положил за фотографией. Выпив рюмку коньяка и вспомнив Карла добрым словом, сославшись на плохое самочувствие от переживаний, быстро покинул изумлённого Илью.
   Следователи обратили внимание на показание одной городской девушки, бывшей на танцах. Многие свидетели видели, как крепкий парень, силой расталкивая зевак, пробирался к лежащему Карлу. Девушка же утверждала, что во время драки высокий парень с безумными глазами сначала выскочил из бушующей толпы, пробежал несколько метров, а затем вернулся назад. Именно он подхватил на руки умирающего солдата и быстро понёс к дороге, проклиная убийц его любимого друга. Понятно, что речь шла об Ионе. Следователи на странной беготне Иона на танцах заострили внимания. Кое-что стало проясняться в расследовании и наводить на новые мысли, но ещё предстояло проделать большую работу, чтобы сделать правильный вывод.
   На другой день после похорон на допрос были вызваны все парни и девушки посёлка, бывшие на танцах. Допросы проводились в помещении сельского совета. Никто не дал никакой информации, представляющий оперативный интерес для установления убийцы. Была допрошена для характеристики Иона его сожительница Яна. Она заявила, что на танцы в город давно не ездит из-за возраста. Синяк под глазом объяснила тем, что ночью ударилась о косяк двери. Её спокойный и добрый по натуре сожитель в день убийства по каким-то делам уезжал в город. Возвратившись ночью домой, поужинал и лёг спать. Какого-нибудь ножа у него никогда не видела
   Иона допрашивали последним. Он рассказал, как курил возле ограды танцплощадки, когда началась драка среди танцующих. Расталкивая толпу, стал пробираться к дерущимся, чтобы их остановить. Он увидел лежащего на земле в окровавленной гимнастёрке Карла, любимого друга детства. Сделал всё возможное, чтобы его спасти. Следователи сослались на показание девушки, видевшей, как он сначала отбежал от дерущихся, а потом вернулся к умирающему Карлу, чтобы оказать ему помощь. Не моргнув глазом, Иона сказал, что девушка от страха в той неразберихе что-то напутала. Следователи оставили на потом очную ставку между им и девушкой. Уходя от следователей, Иона, желая им помочь в поисках подлого убийцы, сказал по секрету, без записи в протокол, что следовало бы милиции обратить внимание на Илью, который был с детства влюблён в Лию, безумно ревновал к Карлу, и как-то по пьянке ему сказал, что обязательно серьёзно проучит того за то, что нагло отобрал дорогую для него девушку. Считает, что слёзы над умирающим Карлом у Ильи были показными, рассчитанными на публику.
   Получив очень ценную информацию от Иона, следователи, поставив по телефону в известность прокурора города, помчались делать обыск в доме Ильи. Какова была радость, когда за фотографией его родителей был обнаружен нож с едва видимыми следами крови на вылетающим, как стрела, лезвии. Позже биологическая экспертиза подтвердила, что кровь, оставленная на лезвии ножа, принадлежит Карлу. Следов пальцев рук на ноже не оказалось. Один следователь, не сдержавшись, съязвил, что Илья следы пальцев рук стёр, а выбросить красивый нож пожалел. Хотя родители и Илья доказывали, что они нож увидели впервые, им никто не поверил. Они не могли сказать, как чужой нож мог оказаться в их доме. Илья был задержан, а затем арестован на время ведения следствия. При очередном допросе Илья рассказал, как неожиданно к нему пришёл с коньяком Иона. Любитель выпивки ограничился одной рюмкой, и сразу ушёл. После убийства Карла кроме Ионы их дом никто не посещал. Предположил, что окровавленный нож мог подбросить Иона, когда он того оставил в зале. Показания Ильи не были лишены логики. Если нож был подкинут Ионой, следовало это доказать. Это было бы важной уликой против Иона. Но всё равно, никто не видел, как он наносил удар Карлу ножом. Поэтому с помощью ушлого адвоката он мог выдвинуть алиби своей невиновности.
   Несмотря на продолжающиеся давления, Илья на допросах держался стойко, не желая признавать своей вины. Не помогло и то, что его в камере постоянно обрабатывали сидящие с ним мужики, чтобы он признал свою вину. Продолжал твердить, что он увидел Карла, когда тот уже лежал на земле Один раз при допросе Илья решил рассказать всё, что он знал об Ионе, как о плохом человеке, влюблённым с юности в Лию. Он вспомнил, как десятиклассником тот едва не изнасиловал Лию, о чём она рассказала только ему. Передопрошенная Лия, подтвердила этот факт, и ещё многое рассказала о ненормальном поведении друга молодости Ионы. Начал вырисовываться другой образ Ионы, совсем не похожим на тот, который описали его родители и Яна. Следователи стали задумываться над тем, где лежит правда, и кто врёт из допрашиваемых. Решили снова подробнее передопросить Яну, на другой день послав за ней машину. По поведению Яны, не поднимавшей глаз во время первого допроса, чувствовалось, что она о чём-то умалчивает.
   Однако гнать за ней машину не пришлось. Она со следами новых синяков на лице сама явилась к следователю. С её слов, Иона пришёл домой той ночью поздно, сильно выпивши. Ни слова не говоря, бросил её на пол и стал буйствовать с сексуальным безумством. Когда она сказала, что очень устала и ей больно, Иона, как никогда, сильно её избил. Заснул только под утро. Раньше она дала ложные показания. Так как после допроса Иона для острастки её снова избил, она сейчас, воспользовавшись глубоким сном своего сожителя, не желая больше терпеть его издевательств, решила приехать и рассказать всю правду.
   Из рассказа Яны вырисовалась неприятная для Ионы картина. Она призналась в том, что на самом деле находилась на танцплощадке, выслушивая угрозы Ионы. Она обратила внимание, как у того загорелись глаза, когда он увидел драку. Яна, зная, что Иона по натуре был трусливым человеком, удивилась тому, что он помчался в гущу драки. Протиснувшись с трудом среди дерущихся, Яна подобралась ближе к Ионе, который оказался за спиной Карла. Она видела, как Иона достал из кармана свой любимый, с выбрасываемым лезвием нож, и нанёс короткий, незаметный удар Карлу сзади. Куда он попал, Яна не рассмотрела. На неё напал ужас. Она с танцплощадки бежала до автовокзала. Только дома пришла в себя. Явившейся поздно ночью Иона, грозно спросил, когда Яна покинула танцплощадку. Собрав всю силу воли, она поклялась, что сразу же направилась домой, как только увидела, что он, как смелый человек, бросился разнимать дерущихся. Ответ устроил выпившего Иону. Грубо насладившись телом Яны, завалился спать, ничего не сказав о гибели Карла.
   Важным в показаниях Яны было то, что она заметила исчезновение у Ионы ножа, который он всегда брал с собой, уходя из дома. Для подтверждения своих слов Яна принесла две любительские фотографии. Как-то на рыбалке она сфотографировала Иону, поймавшего громадную щуку. На одном снимке Иона ножом обрабатывал крупную рыбину. Было видно только лезвие ножа. Зато на другом снимке был зафиксирован с гордой улыбкой Иона, стоящим за переносным столиком, на котором лежала щука, а рядом с ней раскрытый нож с кнопкой и вылетающим лезвием. Позже эксперты пришли к выводу, что нож, лежащий перед Ионой на столике, и нож, обнаруженный в доме Ильи, идентичны. Яна среди других ножей, предъявленных ей на опознание, чётко указала на нож, принадлежащий Ионе, который он подложил Илье. Ещё она сказала, что на другой стороне рукоятки ножа, должна быть едва заметно нацарапанная буква «И». Когда нож, опознанный Яной, перевернули, присутствующие понятые рассмотрели на рукоятке эту едва различимую букву. Следователи при обнаружении ножа обратили внимание на букву «и», считая, что её нацарапал Илья, как первую букву своего имени. Эта незначительная деталь также говорила не в пользу подозреваемого.
   Так как Яна согласилась свои показания подтвердить на очной ставке с Ионой, оперативники поехали на его задержание. Услышав показания своей сожительницы, записываемых на камеру, Иона сказал только одну фразу, что ему надо было зарезать не Карла, а суку Яну, которая отправила его в тюрьму. От показаний категорически отказался. В тот же день он был арестован, а Илья с извинениями освобождён из-под стражи. Он неожиданно сказал, что будь на месте работников милиции, поступил так же. Был несказанно рад тому, что восторжествовала истина и справедливость. Просил только об одном, работникам милиции выступить перед жителями посёлка и сказать о его невиновности в убийстве Карла. Его просьба была выполнена незамедлительно, так как некоторые граждане, особенно родители Иона, не давали прохода родителям Ильи.
   При предъявлении обвинения Ионе в совершении им убийства, он полностью признал себя виновным, но отказался давать развёрнутые показания, как оно им было совершено. Заявил, что расскажет об обстоятельствах убийства, если на этом будет настаивать суд.
   В беседе со следователем, без записей в протоколе, постоянно глотая слюну, сухим ртом, сказал, что все его действия были связаны с любимой им красавицей Лией. Таким путём он хотел избавиться от своих соперников, влюблённых в неё, но меньше, чем он. Он себя убедил в том, что Лия, оставшись одна, вынуждена будет навсегда с ним связать свою судьбу. Видя, что Лия всё больше стала отстраняться от него, он запил, пытаясь утопить своё горе в водке. А она ещё больше возбуждало в нём страсть к Лие, а ещё больше злость, которую он вымещал на безобидной, любившей его Яне.
   Когда доказательства вины Ионы были собраны в полном объёме, дело было направлено в суд, который определил ему строгое наказание. К изумлению его адвоката, Иона, отказался обжаловать суровый приговор суда. После прибытия в колонию строгого режима, Иона через несколько дней повесился в туалете.
Лия оказалась беременной от Карла. В положенный срок она родила с зелёными глазами белокурую девочку. Родители Лии души не чаяли в красивом ребёнке. Не меньше их радовался названный брат Лии, Илья. Родители Карла сказали, что пока они живы, Лиличку-Лию будут считать любимой невесткой, подарившей им чудесную внучку. Илья с удовольствием нянчился с девочкой, давая Лии отдохнуть после бессонной ночи, связанной с кормлением грудью удивительно спокойного ребёнка. Илья не отказывался от стирки и глажки кучи пелёнок. Однажды до глубокой ночи, задержавшись у Лии, ночевать домой не пошёл, прикорнув в кресле у кроватки, полюбившейся ему девчушки. Так и остался навсегда в доме Лии. Она ему родила ещё одну девочку. Вчетвером они часто посещают могилу молодым погибшим Карла, который с доброй улыбкой смотрит на пришедших дорогих дня него людей, а им кажется, что он, едва шевеля губами, желает им счастья и долгих лет.
   Яна, продав по сходной цене свой домик, уехала на Крайний Север, где по слухам удачно вышла замуж за отставного морского офицера.

 

 

 

ПУГОВИЧКА.

 

"Указания совести безошибочны, когда они требуют от нас не утверждения своей животной личности, а жертвы ею"

 

Л.Н. Толстой, русский писатель, философ (1828 -1910).

 

   Была суббота. С вечера дед Лука зашёл к доброму соседу Осипу, у которого всегда был самогон собственного изготовления. Надо было подготовить удочки для рыбалки, намечающейся на следующий день. Сели за стол, чтобы выпить за удачную рыбалку. А когда приложились к бутылке, то оба забыли про удочки. Пол ночи вспоминали удачные дни, когда бычков налавливали по два ведра. Лука ушёл от Осипа, почувствовав, что стал засыпать за столом. Дома баба Вера давно лежала в своей постели, ожидая прихода Луки, чтобы почувствовать от него запах самогонки, и пообещать отвести к врачу на кодирование от алкоголизма. Лука быстро разделся, и не обращая внимание на бурчание жены, молча нырнул в постель. Было около двух ночи.
   Как только жена захрапела, Лука осторожно встал с постели, и в один трусахах вышел на крыльцо. Баба Вера категорически запрещала курить в квартире. Хорошо, что они жили на первом этаже. Не нужно было на старости лет по несколько раз в день спускаться по лестнице. Стояла тихая летняя ночь. С вечера моросил мелкий тёплый дождик. От него на тротуаре, пешеходной дорожки, идущей вдоль дома, образовались небольшие лужицы, в которых отражался свет единственного фонаря, прикреплённому на последнем, пятом этаже. В окнах затихшего дома свет нигде не горел. Стояла такая тишина, что Лука слышал своё хриплое дыхание из-за частого курения крепких сигарет без фильтра. Он стоял под козырьком подъезда, чтобы не промокнуть под дождиком. Когда сигарета стала обжигать губу, Лука с огорчением посмотрел на окурок и щелчком отбросил от себя. Открыв входную дверь, сделал шаг к своей квартире, и тут же услышал сдавленный крик «Сволочь»! А потом раздался громкий стук об асфальт. Лука от неожиданности нелепо подпрыгнул и уставился на дорожку. На земле лежал мужчина с раскинутыми руками, лицом вверх. Голова покоилась на кромке тротуара. «Господи! Кто-то выпрыгнул с балкона,» - пронеслась мысль у деда. Лука осторожно приблизился к мужчине, оказавшимся молодым парнем. Он не подавал признаков жизни. Со рта вытекала струйка крови. Смешиваясь с дождём, и становясь розовой, окрашивала воду вокруг головы несчастного. Лука поднял глаза, заметив, как погас свет в квартире на пятом этаже, где проживала молодая симпатичная женщина с редким именем Аида. Все соседи знали, что к ней часто приезжает с шофёром на дорогой машине мужчина, который гораздо старше её. По этому поводу соседи, не уставая, судачили между собой. Бабы единодушно пришли к выводу, что это был любовник Аиды. Приезжал обычно, когда наступал вечер, но ещё не горели уличные фонари. Лука вспомнил, что сегодня у Аиды собрались по какому-то поводу гости. До глубокой ночи играла музыка, и слышны были голоса выпивших мужчин, выходящих на балкон покурить. В полночь гости стали расходиться, шумно спускаясь по лестнице. Машина за любовником Аиды не приезжала. «Значит, он остался у неё снова ночевать», пришёл к такому выводу Лука. Это было не первый раз. Но на земле лежал совсем другой человек.
Лука, забежав в квартиру, дрожащими руками набрал номер телефона милиции и скорой помощи и прокричал в телефонную трубку, что с балкона вывалился человек, который не подаёт признаков жизни. От криков Луки проснулась баба Вера. Шустро одевшись, выбежала во двор, не забыв позвонить соседям по этажу и сообщить о случившимся в доме. Лука, чтобы окончательно прийти в себя, неспешно натянул брюки и рубашку, и вышел во двор. Возле трупа стояло несколько полураздетых соседей с первого этажа, разбуженных женой Луки, и врачи подъехавшей машины скорой помощи. Врачи констатировали смерть молодого парня. Вскоре примчалась следственно-оперативная группа, возглавляемая старшим следователем профессионалом с большим опытом следственной работы Наумом Оттовичем. Судебною медицинский эксперт, внимательно осмотрев труп, сделал предварительное заключение, что от удара головой об асфальт, скорее всего, случился перелом основания черепа, отчего наступила смерть. Окончательный вывод будет сделан после вскрытия трупа.
   Эксперт–криминалист принялся щёлкать фотоаппаратом, оперативники приступили к опросу жителей дома, а Наум Оттович с участием двух понятых стал тщательно осматривать и описывать место происшествия и положение трупа. От его натренированного взгляда не ускользнула ни одна деталь. Всё, что могло пригодиться для следствия, подробно вносилось в протокол. Труп Наум Оттович с помощью судебно - медицинского эксперта долго описывал, сидя на корточках, отчего затекли ноги и заболели колени. Хорошо, что перестал на время идти дождь, иначе промокли бы до нитки, как промокла одежда погибшего парня. Когда Наум Оттович стал выпрямляться, чтобы дать отдохнуть ногам, и потом продолжить работу, он заметил, как что-то на мгновение блеснуло в дождевой воде, в нескольких сантиметрах от разжатой ладони правой руки погибшего. Это была маленькая пуговичка чёрного цвета с перламутром, который дал блеск от электрического света. В пуговичке было два отверстия с сохранившимися в них обрывками чёрных ниток. Наум Оттович, показав понятым пуговичку, упаковал её в целлофановый пакет, опечатав специальной печатью.
   Из опросов жителей дома представляли интерес показания Луки, услышавшего крик падающего мужчины, и Осипа, узнавшим в погибшем молодого человека, который вечером заходил в подъезд вместе с Аидой. До этого он видел его один раз, когда тот подходил к дому, оглядываясь по сторонам. Оперативная группа поднялась к квартире Аиды. На длительные звонки к двери долго никто не подходил. Наконец дверь открыла заспанная подруга Аиды, которую из-за маленького роста и детского выражения лица все называли Аллочкой. Она разбудила, крепко спящего гостя Аиды Карпа Петровича, одежда которого в беспорядке валялась возле кровати. Хозяйку дома Аиду приводили в чувство врачи скорой помощи, водя у носа ватку, смоченную нашатырным спиртом. Её состояние связали с чрезмерным употреблением спиртных напитков. Когда Аида пришла в себя, троице показали труп молодого человека, в котором они опознали знакомого Аиды, Клима. Аида возле трупа Клима стала на колени, а потом упала на его мокрую грудь, потеряв сознание, не уронив ни слезинки. Было много странного в её поведении, чувствовалась явная заторможенность.
   Опрос пришедшей в себя Аиды и её гостей проводили в квартире. Оказалось, через два дня Аида вместе с Климом должны были уезжать в один из городов Крайнего Севера, где добывается нефть. Клим работал начальником смены очередной разработки. По случаю их отъезда была устроена вечеринка для коллег по работе Аиды и их руководителя Карпа Петровича, удачного бизнесмена. Его фирма занималась сборкой телевизоров корейского производства. Аида работала секретаршей у Карпа Петровича. Она помогла устроиться в сборочный цех фирмы своей лучшей подруге Аллочке.
   Вечер удался на славу. Гости дружно желали счастья и благополучия Аиде и Климу на новом месте жительства. Довольные и усталые в полночь гости разошлись по домам. Остались у Аиды ночевать Клим, сильно опьяневший Карп Петрович, и далеко живущая Аллочка. Перед сном вчетвером на кухне они сели за стол, чтобы выпить по желанию кофе или чай с шоколадным тортом. Вскоре Аида почувствовала себя плохо, ссылаясь на головокружение. Решила, что это связано с выпитыми несколькими бокалами шампанского. На ватных ногах кое-как добралась до постели, и, рухнув на неё, не раздеваясь, сразу отключилась.
Аллочка подробно рассказала, как вскоре, вслед за Аидой, поднялся из-за стола Карп Петрович и ушёл спать в зал, где стояло раздвижное кресло. Заснул он быстро, так как через несколько минут раздался его заливистый храп, хорошо слышимый на кухне, где она оставалась с изрядно выпившим Климом, продолжавшим прикладываться к водке, всё больше пьянея. Не сумев убедить Клима идти спать, она ушла в свободную комнату, в которой стояла одно спальная кровать. Разбудил её настойчивый звонок в дверь. От работников милиции узнала о произошедшей трагедии. Пришла к выводу, что перебравший спиртного Клим выпал с балкона. Ещё она сказала, что Клим жаловался на свою не сложившуюся жизнь. Мало ли что может прийти в голову пьяному человеку, чувствующему себя несчастным.
   Карп Петрович ничего нового не добавил к показаниям Аллочки. Он твёрдо помнит, что когда пошёл спать, на кухне оставались Аллочка с живым и невредимым Климом. Что могло случиться с приятным во всех отношениях молодым человеком, не может предположить. Отметил, что парень был выше среднего роста и довольно крепкого телосложения. Он был рад с ним познакомиться, зная от Аиды, что она решила связать свою судьбу с хорошим человеком. При её увольнении выписал ей значительную премию. Эти деньги должны были помочь ей благоустроиться на новом месте. Очень близко воспринял нелепую смерть Клима. Особенно ему жаль Аиду, которая показала себя добросовестным сотрудником. Если она останется в городе, немедленно примет её на работу и намного увеличит заработную плату.
   Как только Карп Петрович закончил давать показания, Наум Оттович любезно попросил его снять белоснежную импортного производства рубашку с небольшим стоячим воротничком. Рубашка застёгивалась на маленькие чёрные пуговицы с перламутром, отчего они, иногда от косо падающего света искрились, как звёздочки. На рубашке не хватало нижней пуговицы. На её месте оставался короткий обрывок чёрной нитки. Подробное описание рубашки в присутствии понятых граждан было внесено в протокол её изъятия. Карп Петрович нисколько не удивился отсутствию пуговицы, так как давно она едва держалась на повисших ниточках. «Значит, где-то потерял», - спокойно подумал он. Его возмутил факт изъятия у него, порядочного человека, рубашки, которая не имеет никакого отношения к неприятному событию. На повышенных тонах стал требовать объяснить причину оставаться раздетым. Напомнил, что его двоюродный брат является генералом милиции, который очень заинтересуется беспределом со стороны следственных органов. Уверен, что недальновидному следователю придётся попрощаться навсегда с погонами. Не повышая голоса, Наум Оттович, подойдя вплотную к Карпу Петровичу и по-отцовски похлопывая его по голому плечу, тоном учителя раздельно произнёс: «Пока ваш брат соберётся с меня снимать погоны, я успею вас поместить в КПЗ. Вас я задерживаю по подозрению в убийстве. Разговор окончен. Последнее слово у вас будет в суде. Могу разъяснить, что чистосердечное признание является смягчающим вину обстоятельством, обязательно учитываемое судом. Утром буду вас допрашивать подробнейшим образом о вашем сладком сне. Думайте». Карп Петрович, потребовал сообщить адвокату о случившимся, и о нарушении статей закона по его необоснованному задержанию. Наум Оттович пообещал предоставить Карпу Петровичу столько адвокатов-защитников, сколько он пожелает. Оперативники надели наручники на задержанного, и не обращая внимания на его крики о пещерном беспределе, посадили в машину и отвезли в КПЗ. Перед направлением в камеру, Карп Петрович был внимательно осмотрен фельдшером на предмет наличия телесных повреждений и жалобы на состояние здоровья. При проверке брюк в кармане вместе с носовым платком была обнаружена скомканная бумага, представляющая пол листа стандартной офисной бумаги с отпечатанными в верхней части типографским способом реквизитами коммерческого предприятия Карпа Петровича. Оперативники в присутствии понятых граждан её изъяли для передачи следователю.
   На улицу Наум Оттович вышел вместе с Аллочкой. Аиду будить не стали, так как она снова крепко уснула после сделанного ей успокоительного укола. Труп Клима давно был отправлен в морг для его вскрытия судебно-медицинским экспертом. Ничего не говорило о том, что совсем недавно на мокрой земле лежал погибший Клим. В машине Аллочку стало трясти так, что у неё дрожали плечи, обхваченные руками, и от страха предательски стучали зубы. Она решила, что её везут в милицию, чтобы задержать, как и ею любимого Карпа Петровича. Аллочка чувствуя за собой вину, решила, что её маленькую дочку придётся воспитывать маме, пока она будет сидеть в тюрьме. Аллочка стала плакать и умолять Наума Оттовича не сажать её в тюрьму, так как она готова рассказать всё, что знает. Следователь попросил её успокоиться и постараться вспомнить каждую минуту трагической ночи. Нахождение на свободе будет зависеть от её честности, не проявленной первый раз. Сказав своё любимое слово "думайте", Наум Оттович стал смотреть в окно на восходящее солнце.

 

-2-

   Аллочка, вытирая маленькими кулачками постоянно набегавшие слёзы, и жалобно шмыгая носом, призналась, что она является любовницей пятидесятилетнего Карпа Петровича, от которого родила дочь. Он запретил делать аборт, заявив, что никому не позволит варварским способом уничтожать его потомство. Любовницей стала тогда, когда её подруга Аида ушла в декретный отпуск. По указанию Карпа Петровича она работала секретаршей, пока ни возвратилась на работу Аида. Ей хорошо известно, что Аида от Карпа Петровича родила мальчика. Как отец, он очень хорошо помогает деньгами на воспитание их дочери. Последние несколько месяцев у неё с Карпом Петровичем редко случались близкие отношения. Считала, что любовь и ласку он предпочитал отдавать Аиде. Поэтому она очень обрадовалась, когда узнала, что Аида встретила любовь своей молодости Клима, с которым решила уехать на Север. Она сделает всё возможное, чтобы Карп Петрович официально зарегистрировал с ней брак. Он был разведённым видным богатым мужчиной. Его жена с взрослым сыном проживают в Чехословакии. Чтобы добиться своей цели, она была готова выполнить любое желание Карпа Петровича, чего бы ей этого ни стоило. Такой случай выпал прошедшей ночью. Когда гости Аиды разошлись, та первой неожиданно пошла, спать, ссылаясь на головокружение. Вскоре мужчин, Карпа Петровича и Клима, на кухне оставила и Аллочка. Мало пьющий Клим выглядел трезвым. Он, широко улыбаясь, охотно отвечал на все вопросы Карпа Петровича, язык которого всё больше стал заплетаться. Он ей показался изрядно выпившим, каким раньше никогда не видела. У него из брюк спереди вылезла рубашка, на что он, исключительно аккуратный человек, не обращал внимание. Карп Петрович расстегнул пуговицы рубашки, оголив волосатую груд, его гордость. Он очень любил, когда женщины её ласкали, выщипывая волоски. Это его всегда возбуждало. Аллочка умудрялась их вырывать мелкими ровными зубками. Когда ему неожиданно хотелось получить своеобразное удовольствие, он мчался к Аллочке.
   Когда она спала крепким сном, её неожиданно разбудил Карп Петрович. Неистово целуя её обнажённое тело, он шептал самые нежные и ласковые слова, уверяя, что по-настоящему всегда любил и любит только её. Он рад тому, что Аида нашла своё счастье в хорошем парне, и тем самым развязала ему руки. Как только они уедут, он немедленно распишется с Аллочкой. Сказал, что ему понравилась дружеская вечеринка, на которой он познакомился с Климом. Он ему заявил, что готов взять в компаньоны. Но Клим категорически отказался. От услышанного у Аллочки затрепетало сердце, и она постаралась во время близости с Карпом Петровичем с усердием выполнить все его сексуальные желания. Она представляла его дорогим и любимым мужем, и как её счастью будут завидовать женщины, видевшие в Карпе Петровиче потенциального жениха. Засыпая, Карп Петрович, крепко прижав к своей волосатой груди разгорячённое и вспотевшее тело Аллочки, стал шептать в порозовевшее от волнения ушко маленькую просьбу: «Чтобы ни случилось, - внушал он, всем говори, что я пошёл спать следом за Аидой, а ты оставалась с Климом. Потом ушла и ты спать. Клим пьяным оставался на кухне. От этого будет зависеть наша совместная долгая и красивая жизнь». «Господи, - подумала Аллочка, были бы все твои просьбы такими, как эта чепуха. Какое имеет значение, кто и когда пошёл спать». Со страстью припав к губам Карпа Петровича, Аллочка дала клятву поступать всегда так, как скажет отец их совместного ребёнка. Не разжимая объятий, Карп Петрович погрузился в глубокий спокойный сон.
   Узнав о смерти Клима, Аллочка стала кое о чём догадываться. Но помня клятву, данную Карпу Петровичу, она следователю сказала так, как тот просил. Поняв, в какую попала историю, решила искупить свою вину и сказать, как было на самом деле. Она готова это повторить на очной ставке с Карпом Петровичем. Тот, услышав показания своей любовницы, в ответ расхохотался и сказал, что его совершенно не интересует бред бабы, которая до сих пор не отошла от чрезмерно выпитой водки. Она по пьянке перепутала события. Он знает точно, что спать ушёл после Аиды, а Аллочка оставалась с несчастным парнем, которому была уготовлена такая страшная участь. «Пусть хорошо подумает,- заявил он, обращаясь к следователю, и, может быть, вспомнит, как Клим оказался на земле. Так как она была моей любовницей, то я хорошо знаю её сексуальные потребности. Не удивлюсь, если станет известно, что Клим, спасаясь от её домогательств, неудачно бежал через балкон». Не ожидая такое услышать от обожаемого мужчины, Аллочка взвыла на весь кабинет, пытаясь кулачками нанести удары по начинающей лысеть голове Карпа Петровича.
   Вскрытие показало, что в желудке Клима находилось в большом количестве сильно действующее снотворное вещество. Его остатки были обнаружены и на скомканной бумажке, найденной в кармане брюк Карпа Петровича. Криминалистическая экспертиза подтвердила идентичность пуговички с остатками ниток, найденной возле трупа Клима, с нитками и пуговицами, пришитыми на рубашку Карпа Петровича. Ознакомившись с вескими не опровержимыми доказательствами, Карп Петрович по совету двух защитников, приехавших из столичного города, дал признательные показания.
   Следствием была установлена вся картина произошедшего. Аида, миниатюрная фигурка, которой сразу же понравилась Карпу Петровичу, стала работать у него секретарём машинисткой. В обеденный перерыв они иногда вместе пили чай. Карп Петрович всегда при себе имел импортное мягкое, но сильно действующее снотворное. Знакомясь с понравившейся девушкой или женщиной, Карп Петрович немного порошка подсыпал в жидкость, будь то кофе или чай. После этого не стоило труда овладеть полу спящей намеченной жертвой, понимавшей, что с ней происходит, но не имевшей, ни сил, ни желаний противиться насилию. Так он однажды поступил с Аидой, овладев ею в служебном кабинете. После этого Аида стала постоянной любовницей Карпа Петровича. Узнав, что она забеременела, сообщила Климу, служившему в то время в армии, что она вышла замуж. Просила больше не писать. Клим, отслужив армию, стал работать разнорабочим на нефтяных промыслах, одновременно заочно обучаясь в институте. Женился на молодой женщине, инженере их предприятия. У них родилась девочка. Через два года жена, не справившись с рулевым управлением автомобиля, налетела на дерево. Удар был такой силы, что она погибла на месте. Клим уговорил маму переехать к нему, чтобы помогать воспитывать ребёнка. В город своей молодости через несколько лет приехал по просьбе мамы, чтобы убрать могилу отца и нанять для неё смотрителя. Случайно в городе встретил свою первую любовь Аиду. Пригласил в кафе. За рюмкой коньяка Аида честно рассказала о своей жизни, больше похожей на жизнь наложницы. Она живёт в трёх комнатной квартире, купленной Карпом Петровичем, но на неё не оформленной. Ребёнок, рождённый от Карпа Петровича, в основном живёт с её мамой, так как этого хочет родной отец. Карп Петрович заявивший, что будут жить все вместе, когда зарегистрируют брак. Будучи полностью материально зависимой от Карпа Петровича, Аида вынуждена была довольствоваться такой жизнью.
   После первой встречи Аида делала всё возможное, чтобы втайне от Карпа Петровича встречаться с Климом. Обоим казалось, что любовь от них никуда не уходила, а только ждала момента, чтобы снова проявить себя. Когда Клим предложил Аиде переехать жить к нему, она, не раздумывая, согласилась. О принятом решении, Аида сказала Карпу Петровичу, подавая заявление на увольнение. Просила не уговаривать передумать, так как этот вопрос решён окончательно и бесповоротно. На переезд уже куплены билеты. Её любимый мужчина сообщил по телефону маме, чтобы она готовилась к встрече его с женой и внуком. Аида сказала, что у неё о Карпе Петровиче останутся только хорошие воспоминания. Хотела бы почувствовать такую же ответную реакцию. Как отца ребёнка, не чужого для неё человека, пригласила на прощальный ужин. Подавленный и растерянный, Карп Петрович уходящей Аиде, охрипшим от волнения голосом сказал, что он не сможет жить без не, и потому, чего бы ни стоило, будет бороться, чтобы она принадлежала только ему.
   Во время вечеринки Карп Петрович выпил мало. Вместо водки наливал минеральную воду. Старался под разными предлогами почаще наливать спиртное Климу, которому заявил, что не имеет на него никакого зла за то, что он увозит хорошую сотрудницу с его сыном, и рад тому, что Аида нашла в нём женское счастье. Клим оказался крепким парнем. Несмотря на выпитое, не выглядел пьяным. У Карпа Петровича, шедшего к Аиде, созрел жестокий план. Снотворное, как всегда было при нём. Оставалось им правильно воспользоваться. Когда вчетвером остались на кухне пить чай, Карп Петрович незаметно высыпал немного порошка в чашку Аиды. Через несколько минут у неё закружилась голова, и она, тяжело ступая, пошла спать. От мысли, что предстоит сделать, Карпа Петровича бросало в жар и дрожь. Он вытащит наружу рубашку и расстегнул пуговицы. Показалось, что легче стало дышать. Чтобы прошла дрожь, Карп Петрович в очередной раз не стал наливать воду в фужер, а до краёв наполнил его водкой и выпил залпом за счастье и благополучие молодой семьи. Этот тост поддержал Клим. Карп Петрович, по-дружески крепко обняв того за плечи, слёзно просил не обижать дорогого его сынишку.
   Когда пошла спать Аллочка, Карп Петрович принял решение окончательно. Водка сделала своё дело, руки перестали дрожать и по спине больше не бегали от страха мурашки. Воспользовавшись тем, что Клим вышел на балкон покурить, Карп Петрович в чай высыпал остававшееся снотворное. Вернувшийся Клим, предложил выпить чая и идти спать. Карп Петрович горячо поддержал предложение. Вскоре Клима стало раскачивать их стороны в сторону и предательски закрываться глаза. Всеми силами он старался не заснуть за столом. Карп Петрович, будучи сильным мужчиной, взяв его под мышки, помог подняться и дойти до балкона, чтобы подышать свежим воздухом, так как якобы, и ему от выпитого и жары, стало плохо. Клим слышал, что говорил Карп Петрович, но не было никакого желания вести разговор. Он подошёл к перилам балкона и грудью налёг на них, чтобы стоять на подкашивающихся ногах. Клим смотрел на горящий уличный фонарь и никак не мог понять, почему он двоится. «Видимо,- подумал он, - капли снова начавшегося дождика попали в глаза и потому всё двоится». Он перегнулся через перила, пытаясь рассмотреть лужицы, в которых отражался свет фонаря. В этот момент он почувствовал, как крепкие руки его подняли за ноги, толкая тело вперёд через перила. Интуитивно, левой рукой он ухватился за перила, а правой стал шарить по воздуху, пытаясь уцепиться за того, кто стоял за спиной. Рука безнадёжно скользнула по рубахе, на мгновение, схватив её за низ вместе с пуговицей, и сжалась в кулак. В нём оказалась маленькая чёрная пуговичка с перламутром. Через мгновение он перелетел через перила, перевернулся, и стал падать спиной на землю. Мозг Клима смог последний раз сработать, и он понял, что с ним произошло. Собрав последние силы, сумел крикнуть хриплым голосом «Сволочь»! От удара о землю кулак разжался, и из него выпала маленькая чёрная пуговичка, которая стала позже одной из главных улик вины Карпа Петровича.
   При допросе, желая смягчить свою участь, Карп Петрович подробно отвечал на любой вопрос следователя. В конце допроса Наум Оттович задал последний вопрос: «Назовите, Карп Петрович, истинную причину убийства вами хорошего человека Клима»? Обвиняемый в убийстве согласился сказать правду, но без записи в протокол. «Не буду скрывать, что у меня было много женщин. Близости с ними добивался любыми способами, иногда, как вы знаете, не честными и не порядочными для настоящего мужчины. Это делал потому, что у меня постоянно был голод на секс. Как бы ни выглядела женщина внешне, я фактически от каждой получал удовольствие. Конечно, в первую очередь, я выбирал привлекательных и молодых особ женского пола. Ни в кого никогда не влюблялся, и после развода с женой, ни с кем не хотел вступать брак, так как одна жена меня-бы не смогла удовлетворить. Пришлось бы снова разводиться, как с женой из-за моих постоянных измен. Наконец нашёл такую женщину, с которой со временем мог соединить узы брака до конца жизни. Я имею в виду Аиду. Но мне хотелось ещё немного погулять. Во время нашей первой близости я понял, что необыкновенную для меня женщину встретил впервые. Если я вам скажу, в чём её уникальность, вы можете не поверить. У Аиды бархатистая, очень чувствительная кожа. Когда её ласкал, она начинала мелко дрожать. И эта дрожь через ладони передавалась мне, отчего я получал непередаваемое наслаждение. Мне часто было достаточно того, что ласкал удивительное тело, принадлежащее только мне. Аида иной раз удивлялась тому, что я неожиданно отказывался от близости. Представляете, каково было моё состояние, когда я узнал, что этим телом будет обладать другой мужчина, но не я. Мой возраст не позволял мне надеяться на то, что мне повезёт ещё раз в жизни, и я встречу такую женщину, как Аида. Поэтому пошёл на преступление, надеясь на то, что Аида будет только моею. Вы меня, видимо, принимаете за психически больного человека, мало веря моим словам. Но поверили, если бы вам удалось погладить кожу Аиды.»
   Выслушав внимательно Карпа Петровича, Наум Оттович, протирая носовым платком вспотевшие очки, тихо проговорил, что у него было очень много разных обвиняемых, но человека с таким сексуальным темпераментом встретил впервые.
Пока шло расследование, Аида постоянно поддерживала связь с мамой Клима, Анной Фоминичной. Друзья отвезли труп Клима в город последнего его жительства, и с почестями похоронили. На суд мама Клима не приезжала, не захотев видеть убийцу сына. Она была уверена, что изверг обязательно предстанет перед Божьим судом. Анна Фоминична знала Аиду с того времени, когда у той в после школьные годы была любовь с её единственным сыном. Очень переживала, когда они расстались. Радовалась, что Клим нашёл и вернулся к первой любви. Смерть сына подкосили её здоровье. Как-то Анна Фоминична осторожно предложила Аиде вместе с мамой и сынишкой переехать к ней, чтобы вместе ходить на могилу Клима. Аида с радостью дала согласие.