В России учреждена медаль Луки Крымского для награждения медиков и волонтёров

Подробнее

И помнит мальчика Валю гора Митридат...

Подробнее

Воспоминание о святителе Луке настоятеля Афанасьевкой церкви отца Леонида (Никитина) Керчь.

«Моменты судьбы» / Святитель Лука.

Внимание! Здесь смотрите фильмы а святителе Луке.

Смотреть

Войно-Ясенецкий: две грани одной судьбы.

Подробнее

"Да не будетъ ми лгати на святаго".

Свт. Димитрій Ростовскій

РАБОТА НАД ОШИБКАМИ.

(К ВОПРОСУ О ВРЕМЕНИ И МЕСТЕ ПРОЖИВАНИЯ СЕМЕЙСТВА ВОЙНО-ЯСЕНЕЦКИХ В ГОРОДЕ КЕРЧИ).

Указанная работа опубликована в данном сборнике.

Владимир Филиппович Санжаровец, старший научный сотрудник, ГБУ РК «Восточно-Крымский историко-культурный музей-заповедник» (г. Керчь).

Владимир Николаевич Ходаковский, независимый исследователь, краевед (г. Керчь).

Константин Николаевич Ходаковский, независимый исследователь, краевед (г. Керчь)

   В научной и популярной литературе сложились преимущественно ошибочные или недостаточно полные представления о времени и обстоятельствах проживания родителей свт. Луки в Керчи. Вновь обнаруженные фактические материалы в дополнение недавно опубликованным другими исследователями документам позволяют более подробно, подлинно, а не мнимо описать керченский период жизни В.Ф. Войно-Ясенецкого.
   Имя святителя Луки (Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого) приобрело сегодня огромную популярность. Библиография работ, посвящённых профессиональной деятельности выдающегося врача-хирурга и подвигу его пастырского служения, чрезвычайно велика. Есть в этом ряду и отдельные произведения, охватывающие весь жизненный путь В.Ф. Войно-Ясенецкого ( 1 ).
   Обратимся в связи с этим к рекомендованной к публикации Издательским советом Русской православной церкви работе Владимира Александровича Лисичкина  ( 2 ) «Лука, врач возлюбленный». Книга характеризуется в аннотации как «яркая, наиболее полная, основанная на документах биография…». Подкупает во введении авторское утверждение о том, что книга «основана на документальных материалах, которые позволили хронологически точно отразить все этапы, пройденные исповедником Христовым» и в этом её ценность, а благодаря вновь обнаруженным архивным данным «удалось восстановить по годам, а в отдельных случаях помесячно хронологию жизни и деятельности Владыки» [Лисичкин, 2013, с. 5, 17].
   Не менее убедительно звучат слова, помещённые в заключительных строках книги и посвященные автору, «безупречно владеющему фактами из биографии Войно-Ясенецких» [Лисичкин, 2013, с. 455].
   Очевидно, что эти заявления касаются всех глав книги (подвергать детальному анализу которые не входит в нашу задачу), действительно насыщенных множеством документальных источников, в том числе, впервые вводимых в научный оборот и отражающих, в частности, период многолетних репрессий, арестов и ссылок Валентина Феликсовича. К сожалению, мы не может отнести вышеназванные достаточно лестные характеристики книги к предмету нашего исследования, той части главы I , которая охватывает время проживания семьи родителей В.Ф. Войно-Ясенецкого в Крыму и Керчи, т.е., по версии профессора В.А. Лисичкина, период с 1872 по 1889 год включительно.
   Причины, по которым невозможно целиком и полностью согласиться с этим, станут понятными в ходе нашей работы над ошибочными представлениями, помещёнными преимущественно в указанном разделе изучаемой книги, а также вследствие изложения истории этого периода на основе тех данных, которыми мы обладаем и в правдивости которых не сомневаемся. В противном случае это будет специально оговорено.
   Нам как исследователям, интересующимся вопросами истории города и всего Крыма, несомненно, ближе всего крымские периоды жизни святителя, которые можно назвать условно первым и вторым (его мы почти не будем касаться). Первый является крымским для семьи родителей, а если говорить только о свят. Луке — он целиком керченский.
   Первое знакомство с текстом книги В.А. Лисичкина, главой о детстве и юности, приятно удивили. Оказывается, юный Лука жил в Керчи не около 4-х лет, как мы полагали (подумалось, ошибочно), а гораздо дольше, практически 12 лет. А это немало по времени, чтобы не сохранить в памяти впечатления о городе. Но в автобиографии их совершенно нет  ( 3 ) . Это вызвало недоумение. Начался поиск, и возникло множество вопросов. Благо нашлись публикации и научные статьи, особо ценной среди которых оказалась работа М.Н. Козовенко и Л.П. Кравцовой  ( 4 ) , обнаружились документальные источники и архивные материалы ( 5 ) , которые, надеемся, помогут разобраться и найти ответы на эти вопросы. Вместе с тем, мы надеялись также и на помощь Владимира Александровича как исследователя и человека, по его словам, хорошо знавшего святителя и его семью. Он кратко ответил на наше письмо и многочисленные вопросы, помещенные в нем, и его пояснения будут использованы в тексте.
   Прежде всего, попытаемся разобраться с датой рождения святителя Луки. Во всех доступных нам изданиях — это 27 апреля  ( 6 ) , сам Валентин Феликсович в одной из анкет, опубликованной в книге В.А. Лисичкина, сообщает, что родился 14 апреля 1877 года в городе Керчи [Лисичкин, 2013, с.231]. Речь в данном случае идет о старом стиле. Именно эта дата подтверждается документально записью в метрической книге керченского Св.-Троицкого собора, впервые обнаруженной местным краеведом М.П. Ходаковским задолго до первой публикации, появившейся на страницах «Крымского архива» в 2002 году благодаря архивисту и историку Л.П. Кравцовой [Кравцова, 2002, с. 42-43], чьё имя, конечно, было знакомо В.А. Лисичкину, поскольку фотокопия этого документа с её же комментариями, но почему-то без всяких ссылок на источник была опубликована им в своей книге [Лисичкин, 2013, с. 22-23].

Валентин и Ольга со своими родителями (Нац. музей истории медицины Украины и собрание В. А. Лисичкина).

   Валентин Феликсович, безусловно, понимал, что в действительности 14 апреля, это 26 апреля по новому стилю, с которым он непосредственно столкнулся в Германии в самом конце XIX века, где, как и во всех европейских странах в течение этого столетия, разница между юлианским и григорианским календарями составляла не 13, а 12 дней. После февраля 1918 года в России тоже был введён григорианский календарь, однако Русская православная церковь до сих пор придерживается юлианского календаря для богослужений. Неудивительно, что святитель отмечал день своего рождения именно по церковному календарю, то есть в день Виленской Остробрамской иконы Божией Матери, чей древний образ, по преданию, был написан евангелистом Лукой. По новому, гражданскому календарю — это 27 апреля. В каком году Валентин Феликсович именно таким образом стал воспринимать дату своего рождения — остается неизвестным. Дело в том, что своё семидесятилетие Владыка приезжал отмечать в Керчи 26 апреля, хотя не ясно, отмечал ли в этот день или на следующий [Крымская епархия…, 2010, с.76], а 80-летие праздновали в Симферополе, однозначно, 27 апреля [Крымская епархия…, 2010, с. 438-440]. Последняя дата была выбита и на надгробном памятнике в Симферополе. Присутствует она и в тексте мемориальной доски, посвящённой святителю и установленной в 1997 г. при входе в Иоанно-Предтеченский храм в г. Керчи, в следующем контексте: «<…> родился /14/ 27 апреля 1877 г. <…>, принял крещение /1/ 13 апреля 1877 г.». Неизвестно, какая именно дата рождения , 26 или 27 апреля, стояла в его паспорте, но, по сведениям В.А. Лисичкина, последняя дата указана в известных ему анкетах архиепископа [Письмо…, 2016]. Если специально не оговаривать «27 апреля», естественно, возникают вопросы по поводу несоответствия дат по старому и новому стилям. И они уже поднимались в научной печати [Крымская епархия…, 2015, с. 3]. В исторических работах, несомненно, правильно указывать в качестве даты рождения по новому стилю 26 апреля, а Русская православная церковь, придерживающаяся юлианского календаря, разумеется, будет отмечать этот день 14/27 апреля.
   Документов о месте и точной дате рождения отца святителя до последнего времени не было обнаружено. Найденная несколько лет назад запись в метрической книге Николаевского собора г. Перекопа  ( 7 ) по поводу бракосочетания Феликса Станиславовича Ясенецкого-Войно  ( 8 ) и Марии Димитриевны Кундиной (!)      ( 9 ) свидетельствовала о том, что на момент вступления в брак, 29 сентября 1868 г.  ( 10 ) «холостяку» было 27 лет [Козовенко, Кравцова, 2012, с. 45 со ссылкой на ГАРК, ф. 277, оп. 1, д. 6, л. 113]. Получается, что родился он либо до 29 сентября в 1841 году, либо после 29 сентября в 1840 году. Сведения В.А. Лисичкина относительно 1838 года  ( 11 ) были основаны на дате, сообщённой ему в свое время внуком Феликса Станиславовича Алексеем Валентиновичем [Письмо…, 2016].
   Однако совершенно недавно, благодаря публикации белорусской исследовательницы Натальи Казаполянской, стали известны не только точные данные о времени и месте рождения Феликса Станиславовича, но и времени вступления в брак его родителей. Согласно записи в метрической книге костёла св. Антония Падуанского г. Толочина о родившихся за 1841 год, 19 ноября в д. Петраши  ( 12 ) у «благородных Станислава и Малгожаты из Тржасковских Войно» рано утром родился ребенок, крещённый в этом приходском костёле 25 ноября «водой и елеем святым именем Феликс» в честь св. Феликса де-Волоа, память которого отмечалась католиками 20 ноября. Он был первенцем у супругов, вступивших в брак в том же году, 2 февраля, в возрасте 20 лет «с согласия обеих сторон, письменного и внешнего, и по сделанном экзамене о препятствиях к браку...» [Казаполянская, 2016, с. 222-223 со ссылкой на НИАБ, ф. 1781, оп. 30, д. 161, л. 10об.; д. 366, л. 7].
   О матери сведения у профессора В.А. Лисичкина отчасти верны, ей было в тот день уже 19 лет, родилась она, действительно, в 1849 году, добавим, 22 марта, но место её рождения — г. Перекоп, а не Черкассы, отец был провизором вольной аптеки, а не «управляющим крупным имением». Родилась она в семье Димитрия Иосифовича и Феодосии Антоновны Кундиных [Козовенко, Кравцова, 2012, с. 43 со ссылкой на ГАРК, ф. 277, оп. 1, д. 3, л. 10]. А что семью связывало тогда с Черкассами? Связывало ли? По сведениям В.А. Лисичкина, в январе (судя по помещенному в книге документу, в середине месяца) 1926 года Валентин Феликсович встречался в этом городе со своим старшим братом Владимиром, осевшим здесь после Гражданской войны и работавшим в местной адвокатской конторе, и своими престарелыми родителями, посещал могилу сестры Ольги. Называется возраст матери (76 лет) и отца — 85 лет, что противоречит уже упомянутой дате рождения Феликса Станиславовича (1838 год), помещённой в начале книги. (А как можно было посещать могилу сестры, в Черкассах, если она жила и умерла в Киеве задолго до революции?) [Лисичкин, 2013, с. 21, 186, 188]. В действительности, отцу святителя только шёл 85-й год   (13) .

Памятные места, связанные с именем Святителя Луки (Войно - Ясинецкого).

   Важно понять, когда семья Ясенецких-Войно появляется в Керчи. По сведениям В.А. Лисичкина — это 1872 год. Но благодаря исследованиям профессора Михаила Никоновича Козовенко и Л.П. Кравцовой стало понятным, что в том году семья продолжала жить в Перекопе, где у них 13 ноября родился сын Владимир, а следующий сын Александр родился в том же городе в 1874 году, 17 апреля  ( 14 ) . Это документально подтверждается найденными в архиве Крыма метрическими записями [Козовенко, Кравцова, 2012, с. 45 со ссылкой на ГАРК, ф. 277, оп. 1, д. 7, л. 24, 127]. Только в 1875 году, но не позднее октября месяца, семья поселяется в Керчи. Об этом свидетельствуют следующие факты: именно в октябре, 30 числа, умер в возрасте полутора лет сын Александр, и был похоронен на городском кладбище в Керчи на склоне горы Митридат (теперь пустырь вблизи бывшей кладбищенской, а ныне приходской Св.-Афанасьевской церкви), что нашло отражение в относительно недавно обнаружённой записи в метрической книге Св.-Троицкого собора [Носков, 2015, с. 63 со ссылкой на ГАРК, ф. 142, оп. 1, д. 9, л. 220об.].

   Об обстоятельствах появления в Перекопе Феликса Станиславовича, о самом городе, причинах отъезда оттуда семьи, о времени и сроках проживания Ясенецких-Войно на новом месте после переезда мы расскажем несколько позже, а пока необходимо разобраться с описаниями Керчи периода 70-80 годов XIX века, событиями и фактами, помещёнными в изучаемой книге и связанными с судьбой юного Валентина.
   Начинается описание с фразы, что Керчь представляла собой «скромный, провинциальный город» [Лисичкин, 2013, с.24]. Не будем оспаривать это утверждение — город, даже будучи главным в Керчь-Еникальском градоначальстве, действительно, был небольшим. До крупных центров, таких как Одесса, которой Керчь стремилась подражать, ему было, конечно, далеко.
   Далее следуют строки, которые мы не можем не процитировать: «Единственное место могущее занять путешественника, это базарная площадь в базарный день. Огромное место с фонтаном в середине застроенное деревянными балаганами, бывает битком набито разноплеменным народом. На столиках продают всякую всячину. В городе было разбито несколько парков и бульваров в английском стиле. Под звуки военных оркестров по ним вечерами прогуливалась степенная публика» [Лисичкин, 2013, с. 24].
   Описание базара сразу же настораживает. Откуда «огромное место» в провинциальном городе? Был фонтан, но к тому времени, о котором должна идти речь, не существовало уже той небольшой базарной площади. Балаганы появились, но в другом месте и без всякого фонтана. Тогда, о каком городе идёт речь?
   Чтобы внести ясность, пытаемся найти первоисточник. После не долгих поисков обнаруживаем во «всемирной паутине» «Рассказы по истории Крыма» В.П. Дюличева. Намеренно опустим название города, предваряющее цитату, помещённую в его книге, чтобы продлить интригу: «Единственное место, могущее занять путешественника..., это Базарная площадь в базарный день. Огромное место с фонтаном в середине; застроенное деревянными балаганами, бывает битком набито разноплемённым народом... На земле... навалены горы арбузов, дынь, тыкв, яблок, груш, луку, чесноку, орехов разных сортов, зеленого и красного перцу, помидоров, синих баклажанов и пр. На столиках продают всякую всячину  ( 15 ) ...». Описание южного базара взято В.П. Дюличевым из «Путеводителя по Крыму для путешественников» Марии Сосногоровой, изданного в Одессе в 1871 году [URL: file:///C:/Users/Otdel/Desktop/ Быт — Рассказы по истории Крыма. htm].
   Сама цитата использована В. Дюличевым не очень корректно. В этом легко убедиться, если ознакомиться с подлинным текстом путеводителя М. Сосногоровой. Обратимся к нему: «Единственное место, могущее занять путешественника, впервые приехавшего в Крым и незнакомого с востоком, это базарная площадь в базарный день.
   Огромное место, с фонтаном посредине, застроенное деревянными балаганами, бывает битком набито разноплеменным народом: немцы и немки на повозках привозят хлеб, масло, картофель; татары с своими скрипучими маджарами (татарская воловая повозка или «арба»), в которой они везут дрова, арбузы, дыни, капусту и пр., пр. Жиды, армяне, русские, цыгане — все это продает, покупает, шумит. Полунагие цыганёнки вертятся вокруг покупающих барынь, предлагая им свои услуги — снести покупки.
   На земле целыми горами навалены горы арбузов, дынь, тыкв, яблоков, груш, луку, чесноку, орехов разных сортов, зеленого и красного перцу, помидор, синих баклажанов и проч. На столиках продают всякую всячину и между прочим кил (земляное мыло, которым татарки и гречанки моются в банях и всегда моют волосы). Тут же сидят жидовки с мелочью, русские торговки с зеленью, с молоком. Ближе к строениям слышна цыганская музыка, под которую выплясывают татары, цыгане, а подчас и русские после лишнего стаканчика водки» [Сосногорова, 1871, с. 42-43]. Идентичное описание мы встретим и в четвёртом издании этой же книги, составленной двумя авторами и названной кратко: «Путеводитель по Крыму» [Караулов, Сосногорова, 1883, с. 24-25].
   Красочно, ярко, живописно…, но, это не керченский базар, хотя, очевидно, подобную картину можно было увидеть и в Керчи. Чтобы её передать достоверно, следовало лишь обратиться к соответствующей литературе, взять хотя бы упомянутый путеводитель, но никто не искал и даже не пытался найти и представить читателю образ именно того города, в котором родился святитель, а занялся недопустимой подменой фактов, грубым искажением реально существовавшей действительности, с чем мы столкнулись уже в первых строках абзаца, характеризующего городскую среду Керчи. Всё дело в том, что перед нами описание восточного базара, располагавшегося на одном из пустырей… губернского центра Симферополя (район нынешнего сквера К.А. Тренёва).
   А откуда взялись английские парки и бульвары, звуки военных оркестров? Ничего подобного в описании Симферополя, представленного в вышеназванных путеводителях, нет. Тогда каково происхождение этого пассажа? Идем проторенной дорогой и вновь обращаемся к «Рассказам по истории Крыма». Читаем: «В каждом [крымском. — Авт.] городе разбивали по нескольку парков для отдыха, “бульваров в английском духе”, и летними вечерами там прогуливалась публика, которую услаждали военные музыкальные оркестры. В парках высаживались различные деревья и кустарники, включая и экзотические. Постепенно деревья разрастались, украшая город зеленью и создавая благодатную тень». Напомним, что из этого получилось в изучаемой нами книге: «В городе было разбито несколько парков и бульваров в английском стиле. Под звуки военных оркестров по ним вечерами прогуливалась степенная публика. Парки разрастались, и к 70-м годам Керчь утопала в зелени». А что же мы имеем относительно Керчи в действительности, если говорить об «оркестрах» и «зелени»?
   Озеленение города началось в 1830-е годы с закладки совершенно небольшого сквера и постройки при нём т. н. Малого (Царского) фонтана на берегу моря у Царской пристани при спуске с ул. Дворянской (ныне Театральная), сквера, словно в насмешку получившего название «Лизина роща». И четыре десятилетия спустя появившийся здесь несколько больший по площади участок зелёных насаждений, расположенный вдоль набережной, называли: «Приморский бульвар». Выглядел он достаточно скромно, не мог «похвастать роскошной растительностью» и состоял «всего из трёх аллей низкорослых деревьев», как сообщает нам в начале 1890-х годов местный краевед Хр. Хр. Зенкевич в своей книге «Керчь в прошедшем и настоящем». Бульвар оставался долгое время единственным. Новый бульвар посередине нынешней ул. Пирогова появится к концу 80-х годов. Маленький сквер на центральной городской площади разобьют только в 1895 г. Парком, условно говоря, можно было бы считать т. н. Казённый сад, официально именуемый Городским садом. Но судя по описанию уже упомянутого Зенкевича, этот загородный зелёный массив никакого отношения к английскому парковому стилю не имел, в нём были искусственные насаждения и регулярная планировка. В саду «для увеселения публики» несколько раз в неделю в летний сезон «играл оркестр духовой или бальной музыки», — сообщает всё тот же Зенкевич [Зенкевич, 1894, с. 66-67]. Верно ли вышеупомянутое утверждение («Парки разрастались, и к 70-м годам Керчь утопала в зелени»), надеемся, понятно. Парков, как таковых не было, а «утонуть» в зелени Керчь смогла нескоро, только во второй половине уже следующего XX века. В начале столетия, в 1904 году, Керченский статистический комитет по запросу МВД сообщил, что в городе имеется приморский бульвар, где в летнее время играет симфонический оркестр и загородный сад, в котором два раза в неделю выступает военный духовой оркестр. Общая протяженность всех 87 улиц и 36 переулков составляла 21 000 погонных саженей, а обсажены деревьями они были лишь на протяжении около 13 000 саженей [ГАРК, ф. 286, оп. 1, ед. хр. 48].
   Продолжаем исследовать описание города. Может теперь, в последующих строках речь пойдёт наконец-то о Керчи? Вчитываемся: «Однако только центральная часть города тогда была благоустроена. Дальше шли “…кривые, разбегающиеся, немощёные и нечистые улицы, обнесённые высокими стенами, за которыми прячутся низенькие домики…”. Вид города напоминал развалины из грубого, неотёсанного камня». Судя по сноске, автором описания, выделенного курсивом, являлся Симон Паллас, а опубликовано оно в 1999 году под названием: «Наблюдения, сделанные во время путешествия по южным наместничествам Русского государства в 1793-1794 годах [!?] ». Где нужно искать — теперь уже сомнений нет. Ищем и находим. Помещаем полностью обнаруженную в интернете цитату, подчеркнув в ней те слова, которые буквально или по смыслу совпадают с вышеприведёнными, помещёнными в книге В.А. Лисичкина: «Кривые, разбегающиеся, немощёные и нечистые улицы обнесены высокими стенами, за которыми прячутся низенькие домики,— писал в 1795 г. академик П. С. Паллас,— а когда ходишь по городу, то кажется, что находишься между развалившимися стенами, построенными из грубого истёсанного камня. Все дома здесь, как и во всем краю, построены не из кирпича, но из скважистого белого мергелевого известняка, который большей частью складывается нетёсаным, а тёсаные камни употребляются только на углы, двери и окна. Вместо цемента... употребляют глину, которую смешивают с песком, прибавляя туда немного извести. Службы же и другие пристройки делают обыкновенно из хвороста, крыши же кроют лёгкой черепицей, накладывая её на хворост или камыш, смазанный глиною...». И снова грубая подтасовка фактов. Неужели автор изучаемой нами книги, выдавший процитированные строки за описание Керчи, не знал, что статья в интернете называется: «Ак-Мечеть — старинный район Симферополя», и речь в ней идёт о средневековом татарском городе, ставшем частью крымской столицы

[URL: http://www.liveinternet.ru/users/3780265/post211292696]?
   Еще одна любопытная деталь: оказывается, приведённая выше цитата взята не из вышеназванного книжного источника, а из хорошо известной крымоведам публикации: «Путешествие по Крыму академика Палласа в 1793 и 1794 гг.», помещённой в одном из номеров Записок Одесского общества истории и древностей, изданных в Одессе в 1881 году. Что касается времени, когда Паллас делал свои описания, использована неверная дата, речь в действительности, идёт о 1793 годе. В недостаточной точности обнаруженного в интернете текста легко убедиться, обратившись к опубликованному подлиннику:
   «Старый город Ак-Мечеть построен на татарский манер. Кривые, немощёные и нечистые улицы обнесены высоким стенами, за которыми прячутся низенькие домики, и когда ходишь по городу, то кажется, что находишься между развалившимися стенами, построенными из грубого нетёсанного камня. Все дома здесь, как и во всем краю, построены не из кирпича, но из скважнистого белого мергелистого известняка, который большей частию складывается нетёсанным, а тёсанные камни употребляются только на углы, двери и окна. Вместо цемента во всех татарских городах этого полуострова употребляют глину, которую смешивают с песком, прибавляя туда немного извести. Службы и другие пристройки делают обыкновенно из хвороста; крыши же кроют лёгкой черепицей, накладывая её на хворост или на камыш, смазанный глиною. Крыши эти, когда они не скреплены хорошо известью, требуют постоянных исправлений, вследствие бурь, которые так часто здесь свирепствуют» [ЗООИД, т. 12. с. 71-72].
   А что же помещено в издании, действительно принадлежащем Палласу, названном, как нам теперь известно, «Наблюдения, сделанные во время путешествия по южным наместничествам Русского государства в 1793-1794 годах», опубликованному только в 1999 году и на которое, как убеждаемся, без всяких на то оснований, ссылается автор монографии, посвящённой святителю Луке. Достаточно посмотреть только одно предложение этого отрывка («Старый город Ак-Мечеть построен, как и все татарские города, с узкими, кривыми и немощёными, очень грязными улицами, и так как все его дворы обнесены оградами, а дома построенные внутри этих дворов, очень низки, так что их почти не видно, то кажется, что бродишь среди стен известкового бутового камня») [Паллас, 1999, с. 26], чтобы увидеть: содержание то же, но редакция перевода, согласитесь, совершенно иная.
   Нет никакого разумного объяснения тому, что в наше время, когда известны и легкодоступны многочисленные источники, позволяющие сделать действительно подлинное, а не мнимое, иллюзорное, оскорбляющее чувства знатоков керченской истории описание города 70-80 годов XIX века, перед нами предстаёт Керчь, каковой она никогда не была. И какое отношение к этому имеет Паллас с путевыми заметками конца XVIII столетия, к тому же не относящимися к Керчи? Более того, допустимо ли в принципе характеризовать город определённого времени на основании источников едва не вековой давности, да еще и не его касающихся? При таком подходе современную Керчь, с таким же успехом, можно было бы описать руинами разрушенного в период Крымской войны Севастополя.
   Убедившись в том, что описание города выглядит как явная подделка, обратим самое пристальное внимание на все последующие факты, связанные с керченским периодом, т.е. временем с момента появления семьи в городе и до 1889 года, когда, по мнению автора, Ясенецкие-Войно переехали сначала в Кишинев, а затем в Киев.
   Сообщив, как нечто разумеющееся, что юный Валентин в шесть лет научился читать и писать, знал основы арифметики, а также очень любил рисовать (последнее уж точно не противоречит истине, сам святитель в воспоминаниях пишет, что с детства у него была «страсть к рисованию») автор сообщает:
   «Через год родители выбрали для него частную гимназию. Она находилась на соседней улице и пользовалась хорошей репутацией, плата за обучение детей 7-9 лет в подготовительном классе была там в два раза выше, чем в казенном учреждении» [Лисичкин, 2013, с. 24-25].
   Каждая частная гимназия, как известно, имела своего владельца, как и любое частное учебное заведение. Таковыми в истории образования в Керчи были частное девичье училище Ф.П. Петропуло, частный женский еврейский пансион А. Диккера, частная девичья школа А. Васильевой [Памятная…, 1863, с.162], частные женские пансионы той же Петропуло и Григорьевой [Памятная…, 1864, с.108], частное училище Л.П. Войкова, действовавшее с начала 1886/1887 до конца 1891/1892 учебного года [ПЛКЕГ. 1886. № 35, с. 1; 1892. № 16, с. 2], частное училище М.П. Симоновой [Памятная…, 1904, с.31], частное училище С.И. Рабиновича [Памятная…, 1906, с.30], частное среднее учебное заведение О.Л. Машковой [Керчь индустриальная, 1932, с.177], наконец, женская гимназия, принадлежавшая в 1914-1920 гг. баронессе Э.А. фон-Таубе [Крымский…, 1961, с.89]. Однако, в истории Керчи неизвестно ни одной мужской частной гимназии. На какой «соседней» улице находилось это мифическое «с хорошей репутацией» учебное заведение, одному Богу известно.
   Частные гимназии должны были придерживаться в своей деятельности правил и программ, утверждённых Министерством просвещения. Поэтому, согласно уставу 1871 года, принимать в «приготовительный класс» гимназии могли в 8-10 лет, а не с 7-9 лет, как утверждается в тексте. Логика ошибки, в общем, понятна, коль ребенок в шесть лет умеет читать и считать (одно из условий приема) можно отдавать в гимназию для подготовки к обучению.
   Продолжим цитирование текста, внимательно вчитываясь в каждое предложение. Это нелишне, поскольку неожиданности могут подстерегать на каждом шагу: «Этапы образования в стенах гимназии состояли из подготовительного класса, семи классов основного курса, тот, кто его окончил, получал среднее образование, и дополнительного, восьмого педагогического класса. После полного курса обучения ученику вручался диплом домашнего учителя». Стоп, что-то не то! Откуда в мужской гимназии педагогический класс, разве педагогика входила в учебный процесс подобных заведений? Ведь согласно уставу 1871 года, в мужских гимназиях преподавались следующие дисциплины: «Закон Божий», русский язык с церковнославянским, логика, латинский язык, греческий язык, математика и физика, география, история, французский или немецкий язык, чистописание [Федотов, 1914, с. 68]. Никакой педагогики не предусматривалось, не могло быть и дополнительного педагогического класса, а был обычный восьмой класс, следовательно, выпускникам не могли вручаться дипломы домашнего учителя. Сразу возникает предположение, что текст позаимствован, но сделано это совершенно слепо, без всякого анализа, без элементарных знаний истории среднего образования (мужского и женского) в Российской империи в XIX веке. Источник заимствования оказался тот же: «Рассказы по истории Крыма» В.П. Дюличева [URL: http://fanread.ru/book/4061307/?page=52].
   Но вся деликатность ситуации заключается в том, что в рассказе указанного крымского автора речь идёт о… женских гимназиях. И пишет он в частности следующее: «В подготовительные классы гимназии принимали девочек восьми-десяти лет, в первый класс — десяти-тринадцати лет. Структура гимназии была следующей: подготовительный класс, затем следовал курс из семи основных классов, дававший среднее образование, и завершалось обучение восьмым дополнительным педагогическим классом, по окончании которого воспитанницам выдавался диплом домашних учительниц или наставниц.
   И в казенных и в частных гимназиях обучение было платным. Но обучение в частных гимназиях стоило значительно дороже. Если за обучение в подготовительном классе казённой гимназии платили около 25 рублей, то в частной — до 60 рублей [Вот откуда, оказывается, сведения о двукратном превышении платы в частных заведениях. — Авт.]. Учебный год состоял из четырех учебных четвертей и продолжался девять месяцев. После сдачи переводных экзаменов — каникулы (с 15 июня по 15 августа)».
   А так последнюю фразу переделал В.А. Лисичкин: «Учебный год продолжался 9 месяцев и делился на 4 четверти. После сдачи ежегодных переводных экзаменов, с 15 июля [?!] по 15 августа гимназистов отпускали на каникулы» [Лисичкин, 2013, с.25].
   Внимательно читаем текст изучаемой книги далее: «Учебный процесс отличался демократичностью: предметы были обязательными и по выбору. В число обязательных входили: закон Божий, русский язык, история, естественная история, чистописание, арифметика и геометрия, география, физика, рукоделие (для девочек). Учитель обладал непререкаемым авторитетом и имел право выбирать из числа учебных пособий те, что соответствовали его методике обучения» [Лисичкин, 2013, с. 25].
   Посмотрим, что сообщает по этому поводу, имея в виду женские, а не мужские гимназии, уже известный нам первоисточник. «Достаточно демократичным был учебный процесс. Наряду с обязательными предметами были и необязательные (по выбору). К обязательным относились следующие: закон Божий, русский язык, история, естественная история, чистописание, арифметика и геометрия, география, физика (для девочек обязательно рукоделие). Основная роль в учебном процессе отводилась учителям, которые пользовались непререкаемым авторитетом. Учитель имел право сам выбирать из большого количества учебных пособий то, которое считал лучшим», — читаем у В.П. Дюличева [URL: http://fanread.ru/book/4061307/?page=52].
   При желании можно сравнить, получается, что у В.А. Лисичкина абсолютно одно и то же изложено короче, но сути дела это не меняет и может квалифицироваться, по крайней мере, таким известным в научном мире понятием, как компиляция.
   Продолжаем нашу нелёгкую критико-аналитическую работу. Перед нами любопытные гимназические правила, помещённые не только в последующем тексте изучаемой книги, но и вынесенные на отдельную страницу, художественно оформленную и озаглавленную: «”Правила поведения” Керченской гимназии» [Лисичкин, 2013, с.25-27]. Опять же, какой, мужской частной или казённой? Мужское среднеучебное заведение в Керчи существовало с 1863 года. Это и была Керченская гимназия, именовавшаяся Александровской. Содержалась на средства городской казны, являлась классической. Знал ли автор о её существовании, почему «отдал» юного Валентина в частную? Может репутация была не той, в отличие от «хорошей», как он утверждает, имевшейся у частной гимназии? Но казённую гимназию окончили к тому времени не только революционеры А.И Желябов и М.Н. Тригони, первый из которых был казнен по приговору суда за участие в убийстве Александра II, но и известные деятели науки и культуры: историк и юрист С.А. Бершадский, публицист и философ Л.А. Тихомиров, ученый-медик и педагог Н.И. Грамматикаки, врач психотерапевт Н.В. Даль, геолог и палеонтолог Н.И. Андрусов, философ В.М. Хвостов... Выпускниками последующих лет стали историк М.М. Хвостов, поэт, литературный критик Ю.К. Торопьяно, физик С.А. Векшинский, поэт Г.А. Шенгели…
   Однако вернёмся к правилам поведения и к тому, что пишет по этому поводу В.А. Лисичкин:

   «Новоиспечённый гимназист Валентин Войно-Ясенецкий должен был подчиняться строго регламентированным гимназией “Правилам поведения”:

   1. При встрече с Государём Императором и членами Императорской фамилии останавливаться и почтительно кланяться;
   2. На улицах и во всех публичных местах держать себя скромно и благопристойно;
   3. При встрече с начальствующими лицами и лицами учебно-воспитательного состава отдавать им должное почтение;
   4. Вне дома носить форменную одежду без излишних украшений.

Гимназистам запрещалось:

   1. Прогулки в вечернее время без родителей (с наступлением сумерек);
   2. Посещать без родителей театры, концерты, цирки, детские вечера, выставки;
   3. Посещать оперетки, фарсы, маскарады, клубы, танцы, рестораны, кофейни и другие места, пребывание в которых является для учащихся предосудительным;
   4. Посещать судебные заседания, заседания городской думы, дворянских и земских собраний;
   5. Участвовать в качестве исполнителей и распорядителей в спектаклях и концертах, устраиваемых вне стен учебного заведения, а также распространять входные билеты;
   6. Посещать публичные лекции научного характера без особого разрешения своего учебного начальства.
   Кроме этого каждый ученик должен был иметь при себе именной билет для установления в случае надобности его личности и носить гимназическую форму в гимназии и вне дома».

   Куда обращаться за сравнениями мы уже давно выяснили. Поэтому вновь внимательно вчитаемся в написанное В. Дюличевым: «Наряду с демократическими веяниями существовала строгая регламентация, которая особенно ярко проявлялась в “Правилах поведения”. Так, воспитанницы [!] гимназии обязаны были “вне стен учебного заведения и вне дома” выполнять следующие требования:
   1) При встрече с Государём императором и членами императорской фамилии останавливаться и почтительно кланяться;
   2) на улицах и во всех публичных местах держать себя скромно и благопристойно;
   3) при встрече с начальствующими лицами и лицами учебно-воспитательного состава отдавать им должное почтение;
   4) вне дома носить форменное платье без излишних украшений.

Ученицам [!] запрещалось:

   1) прогулки в вечернее время без родителей (с наступлением сумерек);
   2) посещать без родителей театры, концерты, цирки, детские вечера, выставки;
   3) посещать оперетки, фарсы, маскарады, клубы, танцы, рестораны, кофейни и другие места, пребывание в которых является для учащихся предосудительным;
   4) посещать судебные заседания городской думы, дворянских и земских собраний;
   5) участвовать в качестве исполнительниц и распорядительниц в спектаклях и концертах, устраиваемых вне стен учебного заведения, а также распространять входные билеты;
   6) посещать публичные лекции научного характера без особого разрешения своего учебного начальства.

   Каждая ученица должна иметь при себе выданный ей за подписью начальницы и печатью учебного заведения именной билет для установления в случае надобности ее личности».
   И далее идет описание гимназической формы, в которой в учебном заведении и вне дома должны были находиться гимназистки [!].
[URL: http://fanread.ru/book/4061307/?page=52].
   Как хорошо, что есть интернет, не надо искать литературу в библиотеках, документальные источники в архивах. Всё уже написано, всё готово, достаточно только заменить пол учащихся, в случае надобности что-либо перефразировать, изменить… Но это, согласимся, уже тянет на что-то более серьёзное, чем просто компиляция…
   Книга, как известно, не выходит в одном экземпляре. Уже давно распроданы 7 тысяч книг первого издания 2009 года и, наверное, тает тираж нового, стереотипного издания, вышедшего три года назад. Книгу читают, она выложена в интернете

[URL: http://rek38.ru/?page=skachat_luka_vrach_vozlyublennyy_jizneopisanie_svyatitelya_i_hirurga_luki_voynoyaseneckogo_va_lisichkin_epub], в ней много очень интересных документальных материалов, посвящённых Святителю. Но есть и факты, которые не просто сомнительны…
   Об этом продолжим чуть ниже, а прямо сейчас — своеобразный отклик на книгу В.А. Лисичкина, на те её строки, которые мы только что столь подробно анализировали и сопоставляли.
   Ирина Цвирковская в поэме-монографии «Он выбрал крест», посвящённой архиепископу и врачу, Святителю Луке, пишет о начале гимназического пути юного Валентина:

«Метёт сентябрь опавший лист
По паркам, переулкам.
Шагает Валя-гимназист
По Керченским заулкам.
Сидит так ладно сюртучок
И новая фуражка.
Шагает крепкий мужичок.
Блестит на солнце пряжка».

   И далее о всё тех же правилах (знала бы она, кого они касаются):

«Из правил поведения в гимназии г. Керчь.
   — На улицах и во всех публичных местах держать себя скромно и благопристойно.
   — При встрече с начальствующими лицами и лицами учебно-воспитательного состава отдавать им должное почтение.
   — Вне дома носить форменную одежду без излишних украшений.

Гимназистам запрещается:
   — Прогулки в вечернее время без родителей.
   — Посещать оперетки, фарсы, маскарады, клубы, танцы» [URL: http://www.stihi.ru/2012/08/19/7122].

   Заблуждения, связанные с представлениями о внешнем облике Керчи, первых годах гимназической учебы Валентина, в чем мы, несомненно, окончательно убедимся, может и простительны для людей, далеких от истории Крыма. Но ведь остаётся печальным фактом то обстоятельство, что на протяжение всех лет, прошедших после выхода в свет изучаемой книги, никто из крымских историков (и не только они) не обратил внимания на все те ошибки, неточности и искажения в тексте, лжеописание города, наконец, с которыми приходится сейчас разбираться, хотя и был знаком, в отличие от нас, с содержанием этого издания.
   Однако зафиксируем вновь последний интересующий нас факт биографии святителя в изложении В.А. Лисичкина: «В 1889 году семья переезжает из Керчи сначала в Кишинев, а затем в Киев…» [Лисичкин, 2013, с. 26].
   А теперь наступает черёд изложить последовательно все события и факты, действительно имеющие отношение и к периоду предшествующему появлению отца святителя в Перекопе, и самому городу, причинах, побудивших покинуть его и выбрать новое место жительства в том же Крыму — т.е. ко всему первому крымскому периоду и, прежде всего, ко времени проживания семейства Ясенецких-Войно в Керчи.
   Отец будущего святителя и выдающего хирурга Феликс Станиславович, потомственный дворянин, был родом, как мы теперь знаем, из деревни Петраши Сенненского уезда Могилёвской губернии  ( 16 ) . Окончив гимназию, он в 1862 году сдал экзамен в Киевском университете Святого Владимира и получил звание аптекарского помощника, требовавшее наличие двухлетней практики в качестве аптекарского ученика. Проработав в новой должности не менее трёх лет, поступил в университет на фармацевтическое отделение медицинского факультета. Получив звание провизора (в Киеве или, скорее, в Харькове), в 1867 году стал управляющим вольной аптекой города Ахтырка Харьковской губернии, а в 1868 году — аптекой города Перекопа Таврической губернии, принадлежащей харьковскому мещанину провизору Димитрию Иосифовичу Кундину. И в том же году, о чём нам уже известно, породнился с его семьёй, женившись на дочери Марии.
   Став в 1874 году владельцем находившейся в его управлении вольной аптеки, Феликс Станиславович перевёл её в ближайший Армянский Базар (ныне Армянск, оставив в Перекопе аптечное отделение [Козовенко, Кравцова, 2012, с. 43-45].
   Как уже было отмечено, в Перекопе в семье Ясенецких-Войно родилось двое сыновей — Владимир и Александр  ( 17 ) .
   Город, в котором родители Валентина Феликсовича проживали вплоть до 1875 года, даже будучи уездным центром, ничего значительного собой не представлял. «В настоящее время Перекоп очень жалкий городишко, — читаем в одном из крымских путеводителей того времени. «Замечательного в нём только — пыль летом, невылазная грязь зимой и постоянный ветер во все четыре времени года». Имел он, правда, здоровый климат и лечебную воду, получаемую из неглубоких «минеральных» колодцев. Население составляло всего лишь 1823 души обоего пола [Сосногорова, 1874, с. 10]. Прежде очень важное торговое значение его в качестве города, стоявшего у ворот Крыма, сильно пошатнулось после ухода в 1857 г. татар в Турцию, а с прокладкой в 1874 году железной дороги в Крым через Чонгар совершенно упало, и Перекоп постепенно превращался в предместье своего бывшего предместья, стоявшего в пяти верстах Армянского Базара, растущего, в том числе, и благодаря перетоку перекопских жителей.
   Поэтому не случайно Феликс Станиславович перемещает свою аптеку на новое место, а затем и вовсе решается на переезд в достаточно отдаленный от северной границы Крыма портовый город Керчь. Не исключено, что он мог прежде побывать в этом городе (и не только) и выяснить возможные перспективы для развития своего аптечного бизнеса. Очевидно, Керчь показалась ему подходящим местом для работы и жизни. К тому же, заботясь о будущем детей, он понимал, что здесь имеются благоприятные условия для их культурного развития и получения образования.
   Как выглядела Керчь той поры, что собой представлял этот город, позволяют узнать многочисленные описания современников, видевших её, начиная с конца 1860-х годов. Достаточно обратиться к уже упомянутому путеводителю, чтобы узнать, что Керчь, как и другие «бывшие эллинские колонии» на Черном море, расположена прекрасно. Её украшает высокая гора, называемая Митридатовой. На ней в древности находился «акрополь Пантикапеи». У подножия этой горы располагается и Керчь, «представляющая довольно большой, красивый и оживлённый город, несколько напоминающий Одессу». В городе проживает более 20 тыс. жителей, есть мужская и женская гимназии, Кушниковский институт благородных девиц. В нём много хороших зданий, есть гостиницы и английский клуб с рестораном, работает музей древностей. Примечательны древняя греческая церковь Иоанна Предтечи, очень красивое «с моря и вблизи» здание, прежде принадлежавшее музею, к которому ведет «красивая лестница с каменными ступенями». Широкой известностью в ученом мире пользуются керченские курганы (Золотой и Царский), катакомбы и развалины античных городов [Сосногорова, 1874, с. 345-353].
   Еще более подробное и живое описание Керчи оставил Иван Романович фон дер Ховен, прибывший в город морем со стороны Азова и видевший достопримечательности всего градоначальства в 1868 году. Едва оказавшись в бухте, он отмечает не только весьма живописный вид города и окрестностей, но и «отсутствие зелени», с понятной нам иронией, пишет, что Лизиной рощей именуют «местечко в несколько квадратных сажень» с тремя или четырьмя большими деревьями. Но не может не оценить по достоинству разнообразие архитектуры каменных домов, величие «прекрасной каменной лестницы  ( 18 ) » — очень широкой, «с большими площадками и перилами», украшенной фигурами грифонов. Он описывает центральную Воронцовскую (ныне Ленина) улицу, «широкую и прямую», с рядами «жиденьких и редко стоящих деревьев акации» — средоточие торговли, где «на нижних этажах домов помещаются лавки». В них можно купить всевозможные товары, в том числе и «археологические редкости». В магазинах продают табачные изделия, тут же изготавливая их, а булочная — это место, где не только продают, но и пекут хлеб. Помимо этого, улица, тянувшаяся тогда, в отличие от современной, вплоть до Шлагбаумской площади, имела «много красивых, больших частных домов, телеграфную станцию, собор, театр». На ней помещались фотографическое заведение, девичий институт, музей, еврейская школа, «мужская гимназия для приходящих»  ( 19 ) .
   Замечательна картина по-восточному колоритного керченского торга, находившегося в самом центре, на базарной площади. «Она окаймлена, — пишет Ховен, — большими каменными домами, гостиницами, сараями и лавками, со всевозможными предметами торговли, начиная от железа и хлеба до огромных арбузов. На средине её помещаются маленькие деревянные бараки, где грудами лежат всевозможных сортов и достоинств виноград, арбузы, дыни, яблоки и груши. Северного жителя, приученного климатом и дороговизной смотреть на эти фрукты как на предметы роскоши, такое изобилие и дешевизна поражают не мало. Между бараками и по краям площади, арбузы и дыни, сложенные в огромных пирамидах, на земле, предлагаются чуть ли не даром. Продающие большей частью греки. Татары в меньшем числе и группируются отдельно. Тут же стоят ломовые извозчики, ожидая найма; легковые же, сидя на козлах хорошеньких парных колясочек, все время преследуют вас предложениями своих услуг; но вечером, когда они нужнее, их обыкновенно не сыщешь».
   Не менее интересную картину он наблюдал еще в одном месте: «Пройдя некоторое пространство, я вышел на просторную площадь  ( 20 ) , загромождённую возами и дрогами с сеном, зерном, солью и другими предметами потребления. Тут же отдыхают притащившие их волы, верблюды и лошади; между возами толпятся продавцы и покупатели: великороссы, малороссы, армяне, греки, татары и евреи. Все это шумит, спорит; восклицания и фразы на различных языках перекрещиваются, смешиваются, перебиваются и сливаются в какой-то протяжный гул. Евреи и еврейки играют, конечно, не последнюю роль. Еврейки, поместившись вдоль стен домов, продают молоко, сливки в бутылках, хлеб, виноград, ленты, чепцы, сетки ярких цветов, надев на себя в несколько ярусов предлагаемые вещи, и при этом преисправно перебраниваясь между собой».
   Не обошел путешественник вниманием и некоторые другие стороны местного быта. И каменные «тротуары, весьма способные доставить удовольствие споткнуться и свалиться», и пыль столбом на дороге в жаркий день, и домик «на бульваре с продажей зельтерской воды и других прохладительных напитков», и водовоза верхом на бочке с криками: «Воды, воды!». Особенно интересны его зарисовки еврейского быта, с чем он познакомился, переночевав на постоялом дворе и выйдя на одну из улиц вблизи центра.
   «Еврейская улица  ( 21 ) , узкая, грязная,— пишет он, — полна евреев и евреек с их многочисленными нисходящим и восходящим поколением; все они как взрослые, так и дети одеты в какие-то изодранные, пестрые хламиды; с перепачканными и вечно грустными физиономиями выглядывают из каждой щели, окна и двери, вечно слезливые золотушные глаза их как-то вопросительно и пытливо вглядываются в каждого прохожего. На улице играют дети, едва одетые в рубашонки; это молодое поколение евреев забавляется в грязи, окруженное свиньями, петухами, курами и гусями».
   Конечно, фон дер Ховен не мог не увидеть прекрасной панорамы, открывающейся со склонов и вершины горы, «Митридатова Сидалища», не осмотреть Александро-Невскую церковь и «кенотаф» И.А. Стемпковского, не заметить крепость с фортом Тотлебена, греческую и Св.-Афанасьевскую церкви, не посетить керченские курганы и булганакские «грязные вулканы», еникальскую крепость и водопровод, каменоломни в Аджимушкае — все то, что показалось ему достопримечательным и заслуживающим его внимания как историка и этнографа [Ховен, 2014, с. 586-602].
   Видела наш город в 1883 году княжна Елена Горчакова и замечательно описала его, подробно рассказав о достопримечательностях Керчи и окрестностей. Она в частности отмечает: «Город содержится очень чисто и широкие улицы, с хорошими тротуарами, лавками и магазинами, как говорят, напоминают Одессу» [Горчакова, 2008, с. 433].
   И в заключение еще несколько характеристик, помещенных в других изданиях того времени: «Керчь очень деятельный и оживлённый город…», «Керчь — один из лучших и едва ли не самый лучший из всех городов, находящихся на Крымском полуострове», — читаем в 1869 году в «Альбоме всех лучших видов Крыма». И спустя три десятка лет сначала спокойный («Новая Керчь довольно многолюдный и благоустроенный торговый городок…»), а затем просто восторженный отзыв: «Керчь в наше время бесспорно принадлежит к числу самых красивых и оживленных городов южной России» [Альбом…, 1869, с. 96-97; Живописная Россия, 1898, с. 258, 290].
   Именно в такой, вновь построенный, внешне привлекательный, деятельный и растущий город с многоязычным населением и прибыло из Перекопа в 1875 году семейство Ясенецких-Войно. Добраться тогда в Керчь можно было по почтовому тракту. Сначала до Симферополя (113,5 верст), а затем через Карасубазар (ныне Белогорск) и Феодосию к месту назначения — еще 204,5 версты пути [Новороссийский…, 1892, отдел II, с. 121-122]. За день такое расстояние преодолеть было невозможно, потому семья, очевидно, останавливалась на ночлег в таврической столице. Ехать по грунтовым дорогам нужно было, конечно, не дожидаясь осенней распутицы и холодов, к тому же, Мария Димитриевна была тяжела с мая месяца, как окажется, дочерью, а потому, полагаем, родители Валентина Феликсовича прибыли на новое место жительства со своими детьми, годовалым Александром и Владимиром, которому шёл третий год, в теплое время года, наверное, не позднее начала осени, а может и еще раньше.
   Истины ради, нужно заметить, что был и другой вариант: добраться до Евпатории в течение дня (в четверг) по вполне удобной дороге, не хуже почтовой, не один век служившей частью чумацкого шляха и, переночевав, пересесть в пятницу, в 7 часов утра, на пароход, следующий из Одессы в Керчь или на Кавказ (в Батум) через Керчь, чтобы на следующий день в 2 часа по полудню прибыть к месту назначения, преодолев 302 морских мили, с заходом в Севастополь, Ялту и Феодосию ( 22 )  [Сосногорова, 1874, прилож. IV].
   Мы не знаем, какому варианту было отдано предпочтение, чисто сухопутному, двухдневному, или комбинированному, занимавшему более двух с половиной дней. Но крайне сомнительно, чтобы семья выбрала ещё более сложный путь, возможный лишь после 15 сентября, когда началось движение поездов от Симферополя к Севастополю по вновь сооружённой линии Лозово-Севастопольской железной дороги. В таком случае, в условиях набиравшей силы осени, пришлось бы, добравшись до Симферополя почтовым трактом, и переночевав там, сесть на поезд и обязательно успеть на пароход в Севастополь, с учетом того, что он отходит на Керчь в полдень и находится в пути до 2 часов следующего дня. В итоге дорога занимала как минимум то же самое время, что и во втором варианте, но была, к тому же, и с двумя пересадками.
   Приехав на перекладных почтовым экипажем ( 23 )  Ясенецкие-Войно прибывали на почтовую станцию, находившуюся «против собора в доме Личкуса» [Памятная…, 1863, с. 159] относительно недалеко от городской заставы, располагавшейся у перекрестка Шлагбаумской и Воронцовской улиц. В случае если они сошли по трапу парохода, их ждала Набережная улица, где в районе нынешнего фонтана у моря тогда помещалась пристань и контора агентства Русского общества пароходства и торговли (РОПиТ), обслуживавшего Крымскую, Крымско-Кавказскую и Крымско-Азовскую линии.
   Феликс Станиславович, оказавшись в Керчи, скорей всего, по предварительной договорённости, арендовал и стал управляющим аптекой провизора Николая Ивановича Соколовского. Последний был известен в городе еще в 1860 г. как управляющий и арендатор аптеки наследников Гамбургера, помещавшейся на Воронцовской улице в доме Константинова [Памятная…, 1860, с.14]. В 1864 году, имея семейный магазин аптечных товаров, открывает свою собственную аптеку и размещает ее в большом многоквартирном доме Мазани (по фамилии владельца, бывшего городского головы Николая Ивановича) на углу Строгановской и Воронцовской улиц [Памятная…, 1863, с. 160; ПЛКЕГ, 1864. № 28, с. 112], располагавшегося напротив Большого фонтана [Памятная…, 1863, с. 161], известного в последующем как фонтан В. Я. Гущина. В «Списке владельцев имущества с указанием улиц и частей города за 1887 год» он числится под общегородским № 64 по ул. Воронцовской ( 24 )  (с 1895 г. будет иметь уличный номер 79/1) ( 25 )  как двухэтажный дом с 4 лавками, погребом и аптекой, принадлежавший вдове потомственного почетного гражданина Александре Мазани [ГАРК, ф. 455, оп. 1, д. 1902, л. 11]. Здание это, судя по аэрофотосъемке 1944 года и послевоенным снимкам, было разрушено в годы Великой Отечественной войны. На его месте появился новый двухэтажный дом без всяких архитектурных изысков, снесённый в ходе реконструкции центра. Сейчас практически на том же месте располагается здание главпочтамта (ул. Кирова, 1), построенное в 1960 году и напоминающее своим необычным планом дом Мазани и примыкавший к нему со стороны ул. Строгановской дом Морозова. А упомянутый каптированный источник ( 26 ) описан Е. Горчаковой, обратившей внимание на «весьма красивый фонтан в центре города, осененный пирамидальными тополями» [Горчакова, 2008, с. 433].
   28 декабря 1875 года господин Ясенецкий-Войно разместил в местной еженедельной газете «Полицейский листок Керчь-Еникальского градоначальства», первое информационное объявление о том, что арендованная им аптека «реставрирована и пополнена значительными запасами самаго лучшаго качества медикаментами и всякаго рода инструментами, относящимися къ медицинѣ» [ПЛКЕГ, 1875. № 51, с. 3].
   В последующем владыка Лука говорил, что его отец происходил из русского обедневшего и окатоличенного дворянского рода, был весьма набожным и честным человеком, подолгу молился дома и регулярно посещал костёл. В Керчи римско-католический храм Успения Богородицы, с традиционным органом, прихожанами которого являлись, прежде всего, поляки и итальянцы, располагался на соседской Дворянской улице, к нему вел от дома Мазани 1-й Воронцовский переулок. Ксёндзом в то время был армянин Иоанн Аразов. Здание костела сохраняется доныне (Театральная, № 30). Кроме Феликса Станиславовича остальные члены семьи исповедовали православие, по этой причине, а также из-за постоянной занятости работой, отец был несколько отчуждён. С самого детства Валентин Феликсович, по его воспоминаниям, имел сильное религиозное чувство, унаследовав его от отца, но в семье не получил духовного воспитания. Впрочем, в отличие от малорелигиозных двух братьев Владимира и Павла и старшей сестры Ольги, не только стал глубоко верующим человеком, как и его младшая сестра Виктория, но и выбрал путь церковного служения в самый тяжёлый период за всю историю христианства в России [Святитель Лука Крымский…, 2000, с. 9-10].
   Хотя поначалу фармацевтика была основной деятельностью Феликса Станиславовича, очень скоро он также стал, судя по рекламе от 13 июня 1876 года, агентом Санкт-Петербургской компании «Надежда», которая действовала в Керчи с 1867 года [ПЛКЕГ. 1867. № 40, с. 4] и занималась страхованием имущества от огня и доставляемых морем, реками или сухими путями кладей от повреждения или потери. Вход в агентство, помещавшееся тоже в доме Мазани, был общий с аптекой [ПЛКЕГ. 1876. № 23, с. 4]. О некоторых особенностях и географии работы керченской страховой конторы сообщает объявление от 6 апреля 1880 года: «Агентство санктъ-петербургской компаніи „Надежда“ …имѣетъ честь довести до свѣдѣнія господъ грузителей, что временно пріостановленная операція страхованія грузовъ на парусныхъ судахъ снова производится во всѣ порты Чёрнаго и Азовскаго морей. Агентъ Ф. Ясенецкій-Войно» [ПЛКЕГ. 1880. № 14, с. 3].
   Как сообщалось в объявлении от 15 августа 1876 года и дважды в течение 1877 года, в конторе агентства можно было приобрести и ценные бумаги Государственного банка: «При аптекѣ, содержимой Ясенецкимъ-Войно по Строгановской ул., въ домѣ Мазани, въ Конторѣ Компаніи „Надежда“ для морского, рѣчного и сухопутнаго страхованія транспортированія кладей и страхованія отъ огня имуществъ, производится продажа 5-% билетовъ І и ІІ съ выигрышами займовъ съ разсрочкою платежей; страхованіе тѣхъ же билетовъ отъ тиража погашенія по 35 копѣекъ за билетъ и размѣнъ купоновъ государственныхъ процентныхъ бумагъ…» [ПЛКЕГ. 1876. № 32, с. 4; 1877. № 5, с. 4; № 48, с. 4]. А в конце 1879 года вышло несколько иное рекламное сообщение: «Агентъ банкирской конторы Ясенецкій-Войно принимаетъ порученія на обмѣнъ талоновъ отъ 5-% билетовъ перваго внутренняго съ выигрышами займа на купонный листъ съ новыми талонами за тѣми же нумерами, взимая за комиссію и почтовыя расходы по 1 рублю 30 копѣекъ за билетъ» [ПЛКЕГ. 1879. № 50, с. 3].
   Прежде чем речь пойдёт о семейной жизни Ясенецких-Войно, необходимо разобраться, в каком доме, переселившись в Керчь, проживала все годы пребывания здесь семья. По сведениям В.А. Лисичкина, она поселилась в небольшом домике в центре Керчи. По семейному преданию, «дед с семьёй жил в частном доме рядом с центром Керчи» [Лисичкин, 2013, с. 14; Письмо…, 2016]. В другом издании место жительства указано более конкретно, но тоже без всяких ссылок на источники: улица Дворянская (напомним, ныне Театральная). « На ней, — утверждается в тексте, — находилась аптека и небольшой домик Феликса Станиславовича…» [Прядка, Яблонская, 2007, с. 70]. Ссылаясь на неких сотрудников «Керченского историко-краеведческого музея», явно не проводивших собственных исследований, а пользовавшихся вышеприведённой информацией, авторы ещё одной публикации сообщают, что «вольная аптека» Н.И. Соколовского находилась на уже упомянутой улице Дворянской, где для семьи «нашелся и небольшой домик» [Козовенко, Кравцова, 2012, с. 47].
   В свою очередь, со ссылкой на исследования М.Н. Козовенко, Н.П. Магер в работе «История рода Ясенецких-Войно, предков святителя Луки» сообщает то же самое [URL: http://www.svrt.ru/lib/savel-2014/mager.pdf].
   Опираясь на подобные, ничем документально не подтверждённые сведения, керченский исследователь А.В. Носков делает по поводу места проживания семьи свое заключение: «Общеизвестно, что они проживали на Дворянской…<…>…улице». Правда, он к тому же пытается обосновать, в какой именно части этой улицы проживали Ясенецкие-Войно, ссылаясь на факт крещения в 1878 году одной из сестер святителя в Александро-Невской церкви, к приходу которой относилась чётная сторона нынешней Театральной улицы от здания картинной галереи в направлении моря [Носков, 2015, с. 63]. Нам эти доводы кажутся не достаточно убедительными, о чем будет сказано чуть ниже. Наивно звучат и его утверждения/предположения, что поскольку «польский дворянин» [?] Феликс Станиславович в Киеве жил на Крещатике, то в Керчи он мог снимать квартиру тоже на главной, Воронцовской улице, но только до декабря 1878 года, пока не оказался в пределах прихода уже названного храма, поскольку Воронцовская имела отношение к Св.-Троицкому собору. Либо он в это время мог жить на Дворянской, но на нечётной стороне, на месте, занимаемом современным сквером Мира. Эта часть улицы тоже относилась к приходу собора ( 27 )  [Там же].
   Нам представляется, что местом проживания семьи стал дом Мазани, в котором располагались аптека и страховое агентство компании «Надежда» и где одновременно служил с 1875/1876 годов Феликс Станиславович Ясенецкий-Войно. Очевидней всего, это был т.н. доходный дом, поскольку у семейства Мазани имелся еще один дом на ул. Воронцовской [Памятная…, 1863, с. 161]. Была ли необходимость жить в доме «против большого фонтана», арендуя специальные помещения, хозяину «вольной» аптеки Н.И. Соколовскому, поскольку он ею не управлял, к тому же, очень вероятно, продолжал служить гезелем (аптекарским помощником) в карантинной аптеке, где числился на этой должности с 1864 года [Памятная…, 1864, с. 8]. Местом его проживания с семьёй мог быть дом Константинова по Торговому (ныне Кооперативному) «проулку», где в 1863 г. числился «магазин аптечных товаров» Соколовской [Памятная…, 1863, с. 160]. А не могло ли быть служебной квартиры для сотрудников аптеки в Керченском карантине? По сведениям 1899 года, у провизора Н.И. Соколовского была под управлением его же сельская аптека в Еникале [Памятная…, 1899, с. 29]. Когда она была им приобретена или основана — неизвестно. В конце века, а может быть и гораздо раньше, аптека в доме Мазани принадлежала Борису Григорьевичу Бродеру, управлявшему ею и там же жившему. В этом нет никаких сомнений, поскольку Бродер, занимавший в 1900 году должность платного директора и секретаря тюремного комитета, значится в справочниках, как и аптека, по адресу: «Строгановская, дом Мазани» [Памятная…, 1899, с. 29; 1900, с. 18, 39]. И в последующем этот же адрес мы встречаем у провизора и управляющего собственной аптекой, платного директора тюремного комитета и гласного городской думы Б.Г. Бродера [Памятная…, 1904, с. 22, 37, 39; 1906, с. 20, 37, 40; 1913, с. 8, 36, 82]. Еще пример: по сведениям 1906 года, владелицей одной из аптек была М.Н. Кедрина, разместившая её в собственном особняке по ул. Воронцовской. Купивший эту аптеку М.И. Кизильштейн (он же и управляющий) поселился в её же доме [Памятная…, 1906, с. 40; 1913, с. 82]. Эти факты свидетельствуют о том, что при аптеках, и не только в доме Мазани, были квартиры для хозяина/управляющего и кроме того отдельные комнаты для сотрудников-фармацевтов. Это была обычная практика  ( 28 ) .
   Что касается «маленького дома» на улице Дворянской. О чём идет речь, об аренде или собственности? О последней говорить не приходится, если, очевидно, не имелось необходимых материальных средств, чтобы приобрести даже аптеку. И маленьких домов на этой улице просто не было, а сколько стоят большие, мы ещё увидим в ходе нашего исследования. Кварталы здесь были застроены таким образом, что выходящий(е) на улицу дом(а) в один/два этажа, разделённый(ные) надворотной аркой и проходом или подворотней имел(и) во дворе, расположенные по периметру строения, жилые (флигель) и хозяйственные постройки. На то время к Дворянской улице относилось всего шесть таких домовладений, числившихся под №№ 261-266 [ГАРК, ф. 455, оп. 1, д. 1902, л. 45], один из них (№ 262) принадлежал купцу первой гильдии Мойсею Филипповичу Синайскому, состоявшему, по сведениям 1864 года, в попечительном комитете при тюрьмах [Памятная…, 1864, с. 11]. Обратим внимание на следующее объявление, появившееся 18 июля 1876 года в местной газете через много месяцев после приезда Ясенецких-Войно: «На Дворянской улицѣ въ домѣ Синайскаго отдаются въ наймы флигель о шести комнатахъ и всѣми службами въ нихъ» [ПЛКЕГ, 1876. № 28, с. 4]. Этим объявлением воспользовался, как нам станет понятным, керченский купец Израиль Блюм, имевший с 21 октября 1875 года фотографическое заведение [ГАРК, ф. 162, оп. 2, д. 1233, л. 1об.], известное уже за несколько лет до этого под брендом «Фотография братьев Блюм» и располагавшееся на улице Воронцовской сначала в доме Ашкенази, а затем Триполитова [ПЛКЕГ, 1872. № 36, с. 4; 1874. № 28, с. 4] ( 29 ) . Переселившись на новое место, хозяин заведения поместил на обороте паспарту следующую надпись: «Фотографія “Бр. Блюмъ”. Керчь. Дворянская улица, дом Синайского». Об этом свидетельствует электронная копия снимка В.К. Панаса из фототеки авторов. На еще одной подобной копии с портретом военнослужащего есть типографская надпись на паспарту: «Фотографiя бр. Блюмъ въ Керчи», а на обороте рукописный текст с датой и названием места службы: «18 5/7 77, г. Ениколь». В названном доме под тем же брендом «Бр. Блюм» фотография продолжала работать и при новом домовладельце, каковым стал купец И.М. Головин, и даже сменив в 1887 году владельца заведения [ГАРК, ф. 162, оп. 2, д. 1695, л. 5] ( 30 ) , пока здесь спустя 11 лет не открыл своё дело получивший со временем широкую известность фотомастер [ГАРК, ф. 162, оп. 2, д. 3593]. На обороте паспарту выполненных им снимков красовались надписи: «Фотографiя Л.Р. Бернштейна. Керчь. Дворянская № 14, д. Паногiатато». Это был всё тот же числившийся по общегородской системе учета дом № 262. Теперь он значится на данной улице под № 42. Именно в нем была сделана не позднее 1879-го, а может ещё в конце 1878 года, судя по возрасту изображённых, парная фотография на паспарту Валентина и Ольги Ясенецких-Войно с надписью на лицевой стороне: «Portrait-Album. Фотографiя Бр. Блюмъ» [URL: http://s-luka.org/stati]. Как сообщил нам в своем письме В.А. Лисичкин, на обороте паспарту принадлежащей ему фотографии помещена надпись: «Фотография бр. Блюм. Керчь, Дворянская ул., дом Синайского» [Письмо…, 2016].
   Имеющаяся в фондах Музея святителя Луки при Симферопольском Свято-Троицком женском монастыре фотокопия (автор А. Кадников) снимка названных детей в раннем возрасте содержит запись, что снимок сделан «в доме Синайского на Дворянской улице в Керчи. Фотография братьев Блюм»  ( 31 ) .
   Полагаем, что именно эти сведения легли в основу стойкого заблуждения, существующего как минимум с 2007 года [Прядка, Яблонская, 2007, с. 70], о том, что дом, в котором они жили, и аптека, в которой работал провизор Ф.С. Ясенецкий-Войно, помещались на улице Дворянской. За все прошедшие годы никто не только не опроверг ошибочные представления, но, наоборот, была предпринята попытка, как уже отмечалось, подтвердить эту версию хотя бы частично, доказывая, что с декабря 1878 года семья таки проживала на этой улице, приводя соответствующие аргументы [Носков, 2015, с. 63, 64], к анализу которых мы, как и обещали, можем, наконец, обратиться, изучая изменения, происходившие в семье.
   3 февраля 1876 года у четы Ясенецких-Войно появилась дочь  ( 32 ) , крещённая 25 февраля в центральном Свято-Троицком соборе с именем Ольга. Таинство совершил благочинный протоиерей Иоаким Васильевич Щербинин с дьяконом Феодором Феодоровичем Гладким. Крёстными родителями стали статский советник Александр Павлович Розов (врач Таврической духовной семинарии и главный врач Симферопольского военного госпиталя, доктор медицины) и жена коллежского советника Агафия Стефановна Бутович [Козовенко, Кравцова, 2012, с. 47 со ссылкой на ГАРК, ф. 142, оп. 1, д. 11, л. 36].
   Так как Феликс Станиславович принадлежал к инославному христианскому исповеданию, то с родителей при крещении бралась подписка об обязательстве воспитывать ребёнка в правилах православной веры — нарушение преследовалось по закону [Уставъ, 1876, с. 16-17].
   Через год с небольшим, 14 апреля, в четверг, родился третий сын из известных нам детей — будущий святитель Лука, наречённый Валентином в честь святого мученика Валентина Доростольского (Родостольского)  ( 33 ) . Шла неделя святых жен мироносиц, третья после Светлого Христова Воскресения, оставалось несколько дней до Преполовения Пасхи, торжественно отмечавшегося в Керчи крестным ходом к Большому фонтану для водосвятия, происходившего у стен дома Мазани. Таинство крещения, в воскресный день 1 мая, осуществили в городском соборе, как и в случае с дочерью Ольгой, те же священнослужители при прежних восприемниках. По-видимому, последние были давними друзьями семьи, так как, например, Александр Розов был крёстным Владимира; Агафия Бутович тоже была крёстной матерью Владимира, а также Александра, родившегося на три года раньше Валентина в Перекопе и прожившего всего 1,5 года. Младенец умер «от воспаления», как уже сообщалось, 30 октября 1875 года и был погребён на городском Митридатском кладбище. Отпевание совершили иерей Свято-Троицкого собора Иоанн Хрисанфович Таранец и дьякон Феодор Александрович Зиньковский. [Носков, 2015., с. 62-64 со ссылкой на ГАРК, ф. 142, оп. 1, д. 9, л. 220].
   В то время младенческая смертность была очень высокой. Известный крымский архивист и историк Любовь Павловна Кравцова обнаружила в Государственном архиве Республики Крым ряд важных документов, касающихся семьи Ясенецких-Войно. Очередной её находкой в метрических книгах Александро-Невской церкви стало известие о том, что в Керчи 13 августа 1879 года Феликс и Мария потеряли 9-месячную дочь Евгению [ГАРК, ф. 142, оп. 1, д. 80, л. 132]. Эти данные дополняются сведениями, предоставленными в наше распоряжение А. В. Носковым, о том, что отпевание умершей «от воспаления кишок», совершил 15 августа настоятель Александро-Невской церкви, располагавшейся тогда на склоне Митридата, священник Мелитон Димитриевич Станков. Другие данные об этом младенце, им впервые обнаруженные, уже опубликованы. Согласно записи в метрической книге Александро-Невского храма, девочка родилась 4 декабря 1878 года и была крещена 27 декабря тем же настоятелем церкви иереем М. Д. Станковым при псаломщике Карпе Феодоровиче Гладком. Восприемниками стали родной дед дворянин Станислав Иосифович Ясенецкий-Войно и дочь коллежского асессора Мария Феодоровна Короленко [Носков, 2015, с. 63 со ссылкой на ГАРК, ф. 142, оп. 1, д. 66, л. 358].
   Примечательно, что место жительства семьи в Керчи по улице Воронцовской, как уже отмечалось, относилось к приходу Троицкого собора, а не Александро-Невской церкви [ГАРК, ф. 606, оп. 1, д. 123, л. 8]. Причина крещения, а затем отпевания в другом храме может иметь несколько объяснений. Феликс Станиславович, как и его дети, принадлежал к дворянскому сословию Могилёвской губернии. Последняя указана местом приписки епископа Луки даже в анкетных данных 1923 года [Лисичкин, 2013, с. 112]. Следовательно, в Керчи семья Ясенецких-Войно могла не относиться ни к одному из местных приходов и выбрать любого священника для совершения таинства. Копию документа следовало предоставить в храм по месту приписки. Более того, по церковным правилам, при опасении за жизнь младенца (а Евгения, по всей видимости, была болезненной) ни один священник не имел права отказать в немедленном крещении [Уставъ, 1900, с. 37, 106]. А что касается погребения, убитые горем родители, полагаем, не могли не обратиться к тому же священнику, дабы совершить в той же церкви этот печальный обряд. Что подвигло их поступить вопреки прежним случаям крещения двух детей и отпевания сына Александра в Свято-Троицком соборе, — до конца непонятно. Возможно, все заключалось в симпатиях/антипатиях властной и своенравной Марии Димитриевны. Ведь святитель Лука вспоминал: «Мать усердно молилась дома, но в церковь, по-видимому, никогда не ходила. Причиной этого было её возмущение жадностью и ссорами священников, происходившими на её глазах». Эти краткие слова позволяют понять, что будущий архиепископ никогда на своей памяти (то есть примерно с 5-летнего возраста) не видел, чтобы мать ходила в храм. Вероятно, она исповедовала своего рода православный протестантизм, раз говорится об усердных домашних молитвах. Естественно и детей она к храму не приучала: «Религиозного воспитания я в семье не получил», — пишет святитель [Святитель Лука Крымский…, 2000, с. 9]. Марк Поповский более подробно объясняет причину отхода М. Д. Ясенецкой-Войно от православной церкви, описывая конкретный случай на основе чьих-то устных и явно искажённых воспоминаний: «От церкви оттолкнул Марию Дмитриевну случай, который произошёл вскоре после смерти старшей дочери. Как положено по обряду, мать принесла в храм блюдо с кутьёй и серебряные ложечки. Когда литургия кончилась, она заглянула в алтарь и обомлела: два священника ссорились из-за её кутьи. „Всё моё, всё моё“, — твердил один. „Не отдам!“ — вырывал блюдо другой» [Поповский, 2002, т. I, гл. I]. Если подобный случай вообще имел место, то произошёл он ещё до Керчи: из известных детей Феликса Станиславовича и Марии Димитриевны Ольга была старшей дочерью, но умерла она в 1901 году [Святитель Лука Крымский…, 2000, с. 9-10], когда Валентину было уже 14 лет. Значит, речь идёт о другом ребёнке, возможно, первенце, имя которой нам неизвестно. В таком случае, следует говорить о времени жизни семьи в Перекопе. Опираясь на эти два свидетельства, можно утверждать: уже в Керчи Мария Димитриевна не посещала церковь; вероятно, не имели этой возможности и малолетние дети. Если сопоставить несколько фактов: выход замуж за католика, оставление церковной практики и таинств по надуманному предлогу, отсутствие религиозного воспитания детей, можно сделать вывод, что Мария Димитриевна была далёким от православия человеком. А потому выбор храма для крещения детей наверняка относился лишь к вопросам удобства и личных предпочтений.
   Не исключено, что дополнительную ясность в проблему смены прихода в Керчи могла бы внести запись в метрической книге по поводу рождения Виктории, появившейся на свет якобы в 1879 году ( 34 )  [Лисичкин, 2013, с. 398], или, скорее, другого, неизвестного нам ребёнка, возможно, родившегося/умершего в 1879-1880 годах, но для этого необходимо прежде найти эти документы.
   Евгения — не единственный ребёнок, чьим воспреемником при таинстве крещения был дед Станислав Иосифович. В Херсоне, в 1881 году, он снова стал крёстным теперь уже внука Павла (родился 28 июня) [Козовенко, Кравцова, 2012, с. 47 со ссылкой на ГАХО, ф. 169, оп. 1, д. 11, л. 138об., 139]. Нет ли оснований в этом случае предположить, что ещё в Керчи нестарый отец стал почему-то проживать в семье своего сына. Или же он дважды приезжал из Могилёвской губернии на крестины ( 35 ) ?
   С целью улучшения медицинского обслуживания населения с разрешения Керчь-Еникальского градоначальника Общество керченских врачей открыло 11 декабря 1877 года лечебницу для приходящих больных в доме Ивана Егоровича Салатича на Греческой улице (ныне часть Театральной). Освящение состоялось днём ранее, в воскресенье, в 12 часов при стечении горожан. Больные могли посещать лечебницу ежедневно в определённые часы, за исключением трёх дней Пасхи, трёх дней Рождества, первого дня нового года и трёх последних дней масленицы. Врачи за свои услуги денег не брали, а на содержание самого учреждения с состоятельных больных изымалась плата по 20 копеек за совет или пособие. Кроме того, по воскресеньям проходили консультации с платой не менее 1 рубля. Неимущие же (с соответствующими справками) обслуживались безвозмездно.
   Так как это заведение было благотворительным, учредители призывали сочувствующих граждан жертвовать средства для бесплатного отпуска лекарств совершенно бедным посетителям, а также на приобретение расходных материалов для лечения наружных и хирургических болезней: холста, фланели, марли, ваты, корпии и тому подобного. Одними из первых на помощь лечебнице пришли содержатели трёх вольных городских аптек: Вейсберг, Ган и Ясенецкий-Войно, которые согласились отпускать бедным по рецептам врачей лекарства с 30-процентной скидкой [ПЛКЕГ. 1877. № 49, с. 2; № 50, с. 2]. В августе в 1878 года лечебница была переведена в дом Хионаки на углу Строгановской и Магистратской (ныне Советская) улиц, против дома бывшего городского головы Петра Григорьевича Деспотули, и продолжала действовать на прежних основаниях [ПЛКЕГ. 1878. № 11, с. 4; № 18, с. 3].
   Это был не единственный случай участия в благотворительных делах Феликса Станиславовича. Например, в мае 1880 года Керченский попечительный о тюрьмах комитет изъявил провизору искреннюю благодарность за пожертвованные им для заключённых тюремного замка медикаменты на 18 рублей 52 копейки [ПЛКЕГ. 1880. № 18, с. 1]. Примечательно, что, по воспоминаниям святителя Луки, его мать регулярно передавала в тюрьму домашнюю сдобу и старалась заказывать работы у арестантов. Возможно, так она поступала и в Керчи [ Марущак, 2007, с. 9; Поповский, 2002, т. I, гл. I]. Летом 1876 года Ясенецкий-Войно (очевидно, Феликс Станиславович) внёс 3 рубля по сборам в поддержку восставших балканских славян, что говорит о его патриотической настроенности и сочувствии угнетаемым в Турции христианам [ПЛКЕГ. 1876. № 31, с. 2].
   Однажды Феликс Станиславович оказывал помощь А. А. Михайловской (возможно, некоей знакомой семейства) в продаже или аренде её дачи в Карантинной слободке: согласно сообщению от 27 мая 1879 года, цену и условия можно было узнать у провизора аптеки. [ПЛКЕГ. 1879. № 20, с. 4.]. А в 1880 году провизор Ф. Ясенецкий-Войно был занесён в основной список присяжных заседателей по градоначальству для участия в судебных процессах в июле-сентябре 1881 года [ПЛКЕГ. 1880. № 43, с. 2; 1881. № 3, с. 2].
   Все это, согласитесь, не просто положительно характеризовало личность отца святителя, человека явно добропорядочного и честного, но и свидетельствовало о приобретении им в столь короткое время должного авторитета и уважения в среде горожан.
   В середине 1879 года господин Ясенецкий-Войно стал также торговым представителем екатеринославской фирмы — в аптеке теперь можно было приобрести не только медицинские препараты, но и некоторые смежные товары. «Въ аптекѣ, содержимой Ф. Ясенецкимъ-Войно, получены на комиссію препараты Екатеринославской техно-химической лабораторіи изобрѣтенія П. Зуйченко: копировальное химическое чернило, обладающее свойствомъ копировать копіи безъ примѣненія пресса. Копировальныя чернила зелёныя и фіолетовыя для пресса, цвѣтныя чернила обыкновенныя: чёрное, синее, фіолетовое, зелёное и красное. Краски для штемпелей разныхъ цвѣтовъ и типо-литографскія краски», — сообщается в объявлении от 10 июня [ПЛКЕГ. 1879. № 22, с. 4].
   19 октября 1880 года очередное газетное сообщение информировало, что контора страховой компании «Надежда» переместилась в дом содержательницы типографии почётной гражданки Александры Викентьевны Хо́лева на углу улиц Стемпковской (ныне Володи Дубинина, 28) и Николаевской (Карла Маркса, 37), более известный тогда по имени бывшего хозяина Миллиора и имевший общегородской № 844. Помимо работы по агентству, Феликс Станиславович по-прежнему производил размен купонов, покупку и продажу всяких процентных бумаг как за наличные деньги, так и с рассрочкой платежей, а также страхование билетов внутреннего займа с выигрышами от тиражей погашения [ПЛКЕГ. 1880. № 41, с. 3; ГАРК, ф. 455, оп. 1, д. 8056, л. 24].
   Можно предположить, что туда же переместилась и аптека, хотя, скорее, к этому времени она по какой-то причине уже закрылась ( 36 ), поскольку никаких упоминаний о ней более не встречается. Впрочем, она наверняка действовала до самого переезда из дома Мазани, так как на протяжении по крайней мере трёх лет Ф. С. Ясенецкий-Войно, наряду с другими содержателями вольных аптек, участвовал в торгах на поставку медикаментов для городской больницы на 1878, 1879 и 1880 годы, один из которых выиграл [ГАРК, ф. 455, оп. 1, д. 537, л. 2; д. 640, л. 5; д. 753, л. 2 (сведения обнаружены А. В. Носковым)].
   Так или иначе, уже через две недели, 2 ноября, в газете появилось объявление о продаже в агентстве мебели, швейной машины, аквариума и разных хозяйственных принадлежностей [ПЛКЕГ. 1880. № 43, с. 4.]. Очевидно, и перевод конторы на новое место, и распродажа сложных для перевозки домашних вещей были связаны с отъездом семьи Ясенецких-Войно из Керчи. Понятно, что кратковременное переселение многочисленного семейства в дом Холева не имело смысла: скорее, выселившись из дома Мазани, Феликс Станиславович перевёз супругу с детьми не позднее октября 1880 года, возможно, пароходом к новому месту жительства, в портовый город Херсон, получив, очевидно, некое заманчивое предложение, скорее всего, по линии той же страховой компании, а затем вернулся, чтобы в течение нескольких месяцев закончить все керченские дела.
   По летнему расписанию, с мая по ноябрь, пароходы Крымско-Кавказской линии совершали плавание три раза в неделю. Удобней всего было выехать в четверг или субботу в 11 часов утра, чтобы в субботу или понедельник прибыть утром в Одессу и тут же пересесть на пароход, ежедневно следующий до Херсона с заходом в Николаев. На новое путешествие требовались еще сутки, но каждая ночь проходила в теплой каюте, что было немаловажно при поездке с детьми, дети до 2-х лет, если бы были таковые, ехали бы бесплатно, а остальные, даже старший Владимир, которому не было 10 лет, билеты бы приобретались за полцены [Караулов, Сосногорова, 1883, приложение II, с. XI; Новороссийский…, 1867, с. 192, 198].
   Впрочем, был и другой, уже известный нам сухопутный маршрут, прежде всего, на тот случай, если бы семья желала заехать в гости в Перекоп, где Ясенецкие-Войно прожили 7 лет и где могли оставаться их друзья и знакомые — крёстная их детей А.С. Бутович, к примеру. Отсюда в Херсон можно было попасть по почтовому тракту через Каховку и Берислав. И даже с учетом переправы через Днепр дорогу в 128 верст можно было преодолеть в течение дня. Вспомним, чтобы добраться в Керчь из Перекопа требовалось два дня и ночевка в Симферополе. Родителей Марии Димитриевны в это время уже давно не было на прежнем месте. Дело в том, что семейство провизора Д.И. Кундина покинуло город еще в 1874 году и направилось на Дон, о чем нам стало известно благодаря любезному сообщению М.Н. Козовенко. Тем не менее, полностью исключать вероятность поездки по данному маршруту, даже без остановки в Перекопе, мы не станем. Конечным пунктом второго дня путешествия после Симферополя, в таком случае, стала бы Каховка, а на третий день можно было бы добраться и до Херсона.
   Вернувшись в Керчь, скорей всего, пароходом через Одессу, преодолев только от этого порта расстояние в 365 морских миль, Феликс Станиславович занялся решением неотложных дел, в том числе, по продаже громоздкого имущества, которое потому, вероятно, и было оставлено, что его, в отличие от перевозки пароходом, на котором можно было перевозить даже гужевые транспортные средства [Новороссийский…, 1867, с. 194], было сложно и, очевидно, дорого доставить сухопутным путем. Прежнюю деятельность страхового агентства и операции с процентными бумагами продолжил через некоторое время брат Михаил Станиславович Ясенецкий-Войно, который уведомил горожан об этом 8 февраля 1881 года — примерно в это время, полагаем, отец будущего архиепископа окончательно покинул Керчь [ПЛКЕГ. 1881. № 6, с. 3].
   Добраться до нового места жительства он мог также двумя путями, но предпочтительней был морской, несмотря на зиму: передвигаться по раскисающим в это время года крымским дорогам было более чем проблематично. Пароходы РОПиТ Крымско-Кавказской линии совершали рейсы в это время года (с ноября по май) два раза в неделю. Выехав из Керчи в среду в 9 часов утра, можно было попасть в Одессу в пятницу в полдень, чтобы через день, в воскресенье в 7 утра отправиться на другом пароходе того же общества в Херсон и через сутки достичь его [Караулов, Сосногорова, 1883, приложение II, с. XIII; Новороссийский…, 1867, с. 198]. Открывается ли в это время навигация на Днепре? Такое, судя по современным сведениям, периодически случается ( 37 ) . Но даже если Феликс Станиславович не мог продолжить поездку пароходом из-за ледовой обстановки в Херсоне, была возможность добраться к семье по зимней почтовой дороге через Николаев, преодолев в течение дня 181,5 версту пути [Новороссийский…, 1892, с. 120]. Не исключен еще один вариант: просто дождаться в Керчи начала навигации на Херсонской линии. Местное агентство РОПиТ, благодаря телеграфу, конечно, оперативно получало такую информацию.
   3 мая в местной газете указывалось о переводе конторы страхового агентства «Надежда», возглавляемого М.Ф. Ясенецким-Войно, в дом купца Михаила Андреевича Властари по Магистратской улице вблизи старого базара, напротив гостиницы «Троицкое подворье» в доме Милованова. Прежде там находилась другая контора — Российского общества морского, речного и сухопутного страхования кладей [ПЛКЕГ. 1877. № 29, с. 4; 1881. № 17, с. 4]. Более сведений о жизни этой семьи в нашем городе в доступных источниках не обнаружено.
   Таким образом, Ясенецкие-Войно, оказавшись в Керчи осенью 1875 года, прожили здесь до осени 1880 года ( 38 ) . Будущий архиепископ и профессор хирургии покинул город в младенческом возрасте, когда ему было 3,5 года. В связи с этим представления некоторых исследователей о 12-летнем, до 1889 года, периоде проживания юного В.Ф. Войно-Ясенецкого в Керчи и все «факты», связанные с жизнью в этом городе будущего святителя после осени 1880 года: учеба в гимназии, посещение Иоанно-Предтеченского храма после 7 января 1884 года и посещение Александро-Невской церкви после её открытия 23 ноября 1887 года следует признать ошибочными [Прядка, Яблонская, 2007, с. 71; Носков, 2015, с. 64; Крымская епархия…, 2015, с. 3; Лисичкин, 2013, с.15-17; Лисичкин, 2014].
   Отец Валентина Феликсовича содержал в городе аптеку не менее 4,5 лет и примерно столько же работал здесь агентом страхового общества и банкирской конторы, какое-то время был торговым представителем. Кроме того, изложенные факты позволяют считать, что семья Ясенецких-Войно проживала в 1875-1880 годах в большом многоквартирном двухэтажном доме Мазани, где, по всей видимости, и родился будущий святитель Лука. Дом № 42 по ул. Театральной примечателен тем, что в нем находилась фотография «Братьев Блюм», в которой были сделаны фотоснимки младенца Валентина, его сестры Ольги и, вероятно, матери, Марии Димитриевны. Сохранившийся дом по улице Дубинина, № 28 непродолжительное время был связан с деятельностью Феликса Станиславовича, а римско-католический храм по ул. Театральной, № 30 — место, где он все годы молился как благочестивый христианин.
   Этапы дальнейшей жизни семейства, также как и содержание предшествующего крымского периода, впервые прослежены, на основе документальных источников, профессором М.Н. Козовенко. Поначалу семья, как отмечалось, перебралась в Херсон, о занятиях отца в этом портовом городе и губернском центре можно лишь строить предположения, а в 1887 году Ф. С. Ясенецкий-Войно, возможно, переехал с родными в Болград Бессарабской губернии и в последний раз после Керчи вернулся к фармацевтическому делу, открыв собственную аптеку. Но если и жила там семья, то совершенно не долго, причины вновь сменить место жительства — нам неизвестны. В Кишиневе, куда переселяются Ясенецкие-Войно, в том же 1887 году Валентин поступает в первый класс гимназии. Спустя два года семья осела в Киеве, где Феликс Станиславович более двадцати лет, начиная с 1889 года, проработал в страховой компании «Надежда», в том числе возглавляя киевское отделение. [Козовенко, Кравцова, 2012, с. 47-48, 50]. Возможно, став ещё в Керчи страховым агентом, он связал всю свою дальнейшую профессиональную деятельность с этой крупной компанией, чем могли и быть обусловлены довольно частые переезды.
   Среднее образование Валентин Феликсович получил во 2-й Кишинёвской, а затем во 2-й Киевской мужских гимназиях. Одновременно окончил и Киевскую художественную школу. В 1903 году — Киевский Императорский университет Святого Владимира. Затем началась его деятельность в качестве хирурга и учёного, а впоследствии — и священнослужителя [Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий), 2000, с. 10, 93; «Разработку Луки продолжаем…» , 2011, с. 212].
   Имя Владыки, в особенности после причисления к сонму святых, приобрело широчайшую известность.

Здание епархиального управления с домовым храмом святителя Луки.

   В Керчи память святого увековечена, прежде всего, освящённым 19 сентября 2000 года Православно-просветительским центром с храмом имени святителя Луки, архиепископа Симферопольского и Крымского. В том же году улица, на которой находится центр, стала официально называться «имени Войно-Ясенецкого» в память святого уроженца Керчи. С 2013 года в нём располагается управление Феодосийской и Керченской епархии, где постоянно пребывает правящий архиерей.
   В селе Заветном Керченского благочиния с 1997 года действует ещё один приход в честь святителя Луки. На протяжении двадцати лет службы совершаются в приспособленном помещении, а в последние годы не без трудностей возводится небольшая, но полноценная церковь, преимущественно на средства Анатолия Павловича Гриценко.

   Кроме того, на входе в древний собор Иоанна Предтечи в 1997 году установлена металлическая мемориальная доска авторства местных скульпторов Виктора Фёдоровича Будина и Александра Ивановича Мельникова. Поставлена она на средства епархии и с благословения архиепископа Симферопольского и Крымского, по инициативе керченского исследователя Максима Павловича Ходаковского, впервые, как отмечалось, обнаружившего в крымском архиве метрическую запись о крещении младенца Валентина Ясенецкого-Войно. Мемориальный знак следовало бы установить на Свято-Троицком соборе, где совершилось таинство, но до наших дней этот величественный храм не дожил. Закрытый в 1931 году, он был снесен в послевоенное время. Ныне на его месте располагается жилой квартал по улице Пирогова, № 27–29.

   Наконец в 2015 году, 6 сентября, состоялось открытие и освящение бетонного типового бюста святителю Луке, подаренного городу Народным артистом СССР Василием Лановым в рамках проекта «Аллея российской славы». Фигура выполнена скульптором Александром Алексеевичем Аппалоновым. Такие же памятники уже установлены в городах Переславле-Залесском и Энгельсе (бывшем Покровске). Место для расположения бюста городское руководство выбрало случайно, учитывая лишь благоустроенность сквера в центральной части города. И хотя участок нельзя назвать особо примечательным, он оказался исторически оправданным, так как находится вблизи утраченного дома Мазани, буквально через дорогу. Кроме того, в том же сквере Воссоединения установлена доска с выдержкой из договора о вхождении Республики Крым в состав Российской Федерации, подписанного 18 марта 2014 года, в день обретения мощей святителя Луки (Войно-Ясенецкого), молитвенника и покровителя земли Таврической.

ЛИТЕРАТУРА.

Альбом всех лучших видов Крыма. Одесса, 1869.
Горчакова Е.С. Воспоминания о Крыме. Симферополь: ОАО «Симферопольская городская типография» (СГТ), 2008.
Дюличев В.П. Рассказы по истории Крыма. Симферополь: Бизнес-Информ, 1996.
Сосногорова М.А. Путеводитель по Крыму для путешественников. Одесса, 1871.
Сосногорова М.А. Путеводитель по Крыму для путешественников. Второе исправленное издание. Одесса. 1874.
Живописная Россия. СПб.-М., 1898. Т.V. Ч. II.
Зенкевич Хр.Хр. Керчь в прошедшем и настоящем / Историко-археологический и географический очерк. Керчь, 1894.
Казаполянская Н. М. Белорусская родословная святителя Луки // Нёман. 2016. № 6.
Каликинская Е.И. Детство со святителем Лукой. По воспоминаниям родных и близких святителя Луки Крымского. М: Авторская Академия, 2016а.
Каликинская Е.И. Традиции отношений детей и родителей в семьях Обручевых, Волковых, Римских-Корсаковых, Васнецовых, Войно-Ясенецких и тенденции их разрушения в современной культуре // Сборник статей конференции «Православная русская школа: традиции, опыт, возможности, перспективы. 11-17 мая 2016 г., Свято-Алексиевская Пустынь». М., 2016.
Караулов Г.Э., Сосногорова М.А. Путеводитель по Крыму. Издание 4-е, значительно пополненное и улучшенное. Одесса, 1883.
Керчь индустриальная. Справочник по г. Керчи и району. Симферополь, 1932.
Козовенко М. Н., Кравцова Л. П. По следам открытий и находок. Новые архивные данные о семье святителя Луки. // Православие и медицина. 2012. № 1 (12).
Кравцова Л.П. Так было угодно Всевышнему. Документы Крымского госархива к биографии архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого) // Крымский альбом 2000. Феодосия-Москва, 2002.
Крымский областной государственный архив. Путеводитель. Симферополь, 1961.
Лисичкин В.А. Лука, врач возлюбленный. Жизнеописание святителя и хирурга Луки (Войно-Ясенецкого). М.: Издательство Московской патриархии Русской православной церкви, 2009. Изд. 2-ое. стереотип., 2013.
Лисичкин В.А. Святой Лука. Глава II. Хронология жизни Святого Луки. 2014. // URL: http://s-luka.org/xronologiya-zhizni-svyatogo-luki/
Марущак В. Жизнеописание святого исповедника архиепископа Симферопольского и Крымского Луки (Войно-Ясенецкого). Симферополь: Издательский отдел Симферопольской и Крымской епархии, 2000.
Марущак Василий, протодиакон. Святитель-хирург. Житие архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого). М., 2007.
Новороссийский календарь на 1892 год. Одесса, 1892.
Новороссийский календарь на 1868 (високосный) год. Одесса, 1867.
Носков А. В. И помнит мальчика Валю гора Митридат… Новые материалы по керченскому периоду жизни свт. Луки (Войно-Ясенецкого) // Духовно-нравственное воспитание. М., 2015. № 8.
Паллас П.С. Наблюдения, сделанные во время путешествия по южным наместничества Русского государства в 1793-1794 годах. М., 1999.
Памятная книжка Керчь-Еникольского градоначальства на 1860 год. Керчь, 1860.
Памятная книжка Керчь-Еникольского градоначальства на 1863 год. Керчь, 1863.
Памятная книжка Керчь-Еникольского градоначальства на 1865 год. Керчь, 1864.
Памятная книжка Керчь-Еникальского градоначальства. Керчь, 1904.
Памятная книжка Керчь-Еникальского градоначальства. Керчь, 1906.
Письмо В.А. Лисичкина В.Ф. Санжаровцу от 29 октября 2016 г.
Поповский М. Жизнь и житие Луки (Войно-Ясенецкого), архиепископа и хирурга. СПб., 2005.
Прядка С.П., Яблонская В.Н. Музей Святителя Луки Крымского (в миру В.Ф. Войно-Ясенецкого) // Асклепий. 2007. №1. Том 10.
«Разработку Луки продолжаем…»: Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) и Крымская епархия. 1946–1961. Сборник документов / Сост. протоиерей Николай Доненко, С. В. Филимонов. М., 2011.
Крымская епархия под началом святителя Луки (Войно-Ясенецкого): сборник документов / Сост., предисловие: протоиерей Николай Доненко, С.Б. Филимонов. Симферополь: Н.Орiанда, 2010.
Крымская епархия в документах святителя Луки (Войно-Ясенецкого) и надзирающих органов. 1946-1961 гг.: Сборник документов / Сост., предисловие: протоиерей Николай Доненко, Р.А. Замтарадзе, С.Б. Филимонов. Симферополь: Н. Орiанда, 2015.
Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий). «Я полюбил страдание…». Автобиография. М., 2000.
Уставъ о предупрежденіи и пресѣченіи преступленій. СПб., 1876.
Уставъ духовныхъ консисторій. Съ дополненіями и разъясненіями Святѣйшаго Синода и Правительствующаго Сената / Составилъ Палибинъ М. Н. С.-Петербургъ, 1900.
Ховен И.Р. фон дер. Несколько дней в Керчи. Из путевых заметок (1868 года) // Научный сборник Керченского заповедника. Выпуск 4. Симферополь: Бизнес-Информ, 2014. С. 586-604.
Шевченко Ю.Л. Приветствует Вас Святитель Лука, врач возлюбленный. СПб.: Наука, 2007. Изд. 2-ое, испр., 2009.
Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. СПб., 1890. Т. 1а.

Сокращения.

ГАРК — Государственный архив Республики Крым
ГАХО — Государственный архив Херсонской области
ДАХО — Державний архів Харькiвської області
МВД — Министерство внутренних дел
НИАБ — Национальный исторический архив Беларуси
ЗООИД — Записки Одесского общества истории и древностей
ПЛКЕГ — Полицейский листок Керчь-Еникальского градоначальства
РПЦ — Русская Православная Церковь

1 Поповский М. Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга. СПб., 2005.; Марущак В. Жизнеописание святого исповедника архиепископа Симферопольского и Крымского Луки (Войно-Ясенецкого). Симферополь: Издательский отдел Симферопольской и Крымской епархии, 2000; Шевченко Ю.Л. Приветствует Вас Святитель Лука, врач возлюбленный. СПб.: Наука, 2007. Изд. 2-ое, испр., 2009. Лисичкин В.А. Лука, врач возлюбленный. Жизнеописание святителя и хирурга Луки (Войно-Ясенецкого). М.: Издательство Московской патриархии Русской православной церкви, 2009. Изд. 2-ое, 2013.

2 В.А. Лисичкин, ученый и общественный деятель, будучи по материнской линии племянником жены младшего сына святителя Луки Валентина, считает себя «внучатым племянником», «потомком» Валентина Феликсовича, пишущим книги «о своем прославленном предке», знавшим его в пору своего послевоенного детства. Автор многих работ, посвященных жизни и деятельности В.Ф. Войно-Ясенецкого, основатель фонда его имени.

3 Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий). «Я полюбил страдание..» : Автобиография. М., 2000.

4 Кравцова Л.П. Так было угодно Всевышнему. Документы Крымского госархива к биографии архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого) // Крымский альбом 2000. Феодосия-Москва, 2002.; Прядка С.П., Яблонская В.Н. Музей Святителя Луки Крымского (в миру В.Ф. Войно-Ясенецкого) // Асклепий. 2007. №1. Том 10; Козовенко М.Н., Кравцова Л.П. По следам открытий и находок. Новые архивные данные о семье святителя Луки (к 135-летию со дня рождения святителя Луки (Войно-Ясенецкого) // Православие и медицина. 2012. № 1(12); Носков А.В. И помнит мальчика Валю гора Митридат… Новые материалы по керченскому периоду жизни свт. Луки Крымского (Войно-Ясенецкого) // Духовно-нравственное воспитание. 2015. № 8. Казаполянская Н. М. Белорусская родословная святителя Луки // Нёман. 2016. № 6.

5 Полицейский листок Керчь-Еникальского градоначальства (ПЛКЕГ); Государственный архив Республики Крым (ГАРК). Фонды: «Канцелярия Керчь-Еникальского градоначальника», «Керчь-Еникальская городская управа».

6 Правда, М. Поповский называет в этом случае май 1877 г., а в интернете сплошь и рядом — (27 апреля) 9 мая 1877 г. [Поповский, 2005, т. I, гл.I; URL: ru.wikipedia.org›Лука (Войно-Ясенецкий)»; pomnipro.ru› /memorypage39689/biography; krasgmu.net›Медицина›…_vojno_jaseneckij…]

7 Центр соименного уезда Таврической губернии, находился на Перекопском перешейке к северу от Турецкого вала. Разрушен до основания при штурме Перекопа войсками Южного фронта в ноябре 1920 г. Возродился спустя некоторое время в качестве небольшого села к югу от прежнего места. Ныне село Перекоп находится в административном подчинении Армянского городского совета в составе Республики Крым.

8 Эта форма написания двойной фамилии использовалась его сыном, Валентином Феликсовичем, судя по анализу опубликованных В.А. Лисичкиным документов, до 1928 года, её новая, теперь общеизвестная форма постоянно встречается с 1929 года, хотя уже в 1923 г. отмечены единичные факты её использования в качестве подписи и в оформлении обложки дела № 20156 [Лисичкин, 2013, с. 129, 138, 190, 195-197]. По мнению Ю.Л. Шевченко, новое написание фамилии появляется только в 1930 году [Шевченко, 2009, с. 31].

9 В книгах В.А. Лисичкина и Ю.Л. Шевченко она ошибочно представлена как Кудрина [Лисичкин, 2013, с. 21; Шевченко, 2009, с. 31].

10 Все даты до 1(14) февраля 1918 года даны по старому стилю.

11 Дату, названную М. Поповским — ок. 1855 г. — сложно комментировать [Поповский, 2002, т. I, гл. I]. Но нет сомнений — она ошибочна.

12 Деревня в составе Высоко-Городецкой волости Сенненского уезда Могилёвской губернии Российской империи (ныне — Волосовского сельсовета Толочинского района Витебской области республики Беларусь).

13 По сведениям, сообщённым самим архиепископом в 1958 г. [Крымская епархия…, 2010, с. 450], отец его прожил 89 лет, а мать, скончалась в возрасте 79 лет. Вновь опубликованные Е.И. Каликинской данные — записи в помяннике архиепископа Луки — свидетельствуют, что отец Валентина Феликсовича умер 23 января 1931 года. Таким образом, предположение М.Н. Козовенко, по поводу 1841 г., оказалось верным. Дата смерти Марии Димитриевны, по сведениям той же Е.И. Каликинской, — 29 августа 1928 г. [Каликинская, 2016а; Козовенко, Кравцова, 2012, с. 41].

14 Дата рождения Владимира у В.А. Лисицына иная: 1873 год, без всякого обоснования. Об Александре совершенно не упоминается. Очевидно, автору о нём ничего не было известно. Общее количество детей, названных в книге, пятеро: Павел, Ольга, Валентин, Владимир, Виктория [Лисичкин, 2013, с. 24, 398]. После обнаружения имён Александра и Евгении (о ней мы узнаем чуть позже) можно вести речь в общей сложности о семерых. По сведениям М.Н. Козовенко, у четы Ясенецких-Войно всего в браке родилось 14 детей [Козовенко, Кравцова, 2012, с. 45]. Эту цифру он называет по данным Государственного архива Черкасской области.

15 Мы намеренно выделили подчеркиванием в вышеприведенной цитате отдельные фразы, помещённые в изучаемой нами книге В.А. Лисичкина и представленные в тексте без всяких кавычек и ссылок. Но это к слову.

16 В книге профессора В.А. Лисичкина уезд ошибочно представлен как Селянинский [Лисичкин, 2013, с. 11].

17 Но были ли они первыми? Не рождались ли прежде дети? Если учесть, что дети появлялись на свет после 1872 года с периодичностью приблизительно в полтора года, почему не могло быть детей до этого. Не являются ли 1869 и 1871 годы, ошибочно указанные В.А. Лисичкиным как даты рождения Павла и Ольги [Лисичкин, 2013, с. 398], годами появления на свет первых, вскоре умерших детей, чьи имена нам неизвестны? Если в общей сложности у Ясенецких-Войно было 14 детей (имена семерых мы знаем), то остальные из них, можно предположить, — это рано умершие в докерченский период и в период проживания в Керчи и Херсоне, где, как выяснил М.Н. Козовенко, вскоре после переезда родился мальчик, он выжил, имя его нам известно. Вероятно, там же родилась младшая из выживших дочерей. Об остальных изменениях в семье мы ничего не знаем.

18 Автор называет её в другом контексте ещё и «великолепной».

19 В последнем случае, очевидно, речь идет о «приготовительных классах» Александровской гимназии, основное здание которой, помещавшееся на Строгановской (ныне Кирова) улице на месте сквера Воссоединения, не отвечало потребностям учреждения.

20 Теперь пространство Старого базара на бывшей Магистратской площади занимает Пионерский сквер, называемый в обиходе сквером Володи Дубинина из-за расположенного в нём памятника пионеру-партизану.

21 Еврейской улицей в Керчи называли ул. Стемпковскую (ныне – ул. Володи Дубинина), поскольку, в основном, на этой улице и по соседству жили преимущественно еврейские семьи. Это неофициальное название встречается в документах дореволюционного времени наряду с официальным.

22 В пути предусматривалось питание, входившее в цену билета: чай или кофе утром с 7 до 9 часов, завтрак в 11 и обед в 4 часа [Памятная…, 1867, с.191].

23 Судя по сведениям того времени, в качестве транспортных средств для передвижения на почтовых дорогах могли быть использованы, с учётом состава семьи (а может кто-то и сопровождал молодую семью) либо большая кибитка, либо, скорее всего, четырехместная коляска с чемоданом и сундуками для пожитков. В такой экипаж впрягали от 4 до 6 лошадей, что, несомненно, ускоряло движение [Памятная…, 1867, с.170].

24 Благодаря своему угловому месторасположению дом значится в источниках и по ул. Строгановской.

25 Под этим номером он продолжает числиться и в 1912 г., принадлежа наследникам Александры Мазани [ГАРК, ф. 455, оп 1, д. 8056, л. 9.]

26 О нем теперь напоминает лишь более поздний памятник-фонтан В.Я.Гущина, центральная часть которого сохраняется рядом с главпочтамтом, вблизи прежнего места. По воспоминаниям старожилов, корыта этого фонтана, уложенные каскадом, использовались для водопоя лошадей еще и в 20-е годы прошлого века. Большой фонтан являлся наиболее известным среди всех источников Керчи благодаря тому, что к нему дважды в год устраивались крестные ходы для водосвятия. Это происходило в день Преполовения Пасхи (на 25 день после Светлого Христова Воскресения) и 1 августа, в первый день Успенского поста, когда празднуется Происхождение (изнесение) Честных Древ Животворящего Креста Господня. В этот день святят не только воду, но и мёд и праздник этот в народе был известен как «Мокрый Спас» или «Первый медовый Спас». Православные верующие в эти дни, собираясь у своих храмов, шли сначала к Св.-Троицкому собору, а оттуда крестный ход по Воронцовской улице направлялся для освящения воды к главному городскому фонтану [Памятная…, 1863, с.203]. Это шествие каждый раз, конечно же, обращало на себя всеобщее внимание.Из этого источника жители ближайших кварталов брали сами или им доставляли воду для питья и приготовления пищи греки-водовозы, называемые дангалаками (с тур. дурачина, недотепа). Для других бытовых нужд использовались внутридворовые колодцы.

27 Как ни странно, на тот период один из домов на этом отрезке улицы числился, имея общегородской номер 268, за ул. Греческой [ГАРК, ф. 455, оп. 1, д. 1902, л. 45об.].

28 Приведем в этой связи некоторые исторические сведения касательно аптек того времени. Аптека должна была иметь рецептурную комнату, предназначенную для приема рецептов, изготовления и отпуска лекарств; материальную, в которой хранились запасы лекарственных средств; кокторий, который был предназначен для приготовления отваров и настоев; лабораторию для технологических операций по приготовлению полупродуктов (солей, кислот и т.д.); сухой подвал; ледник; сушильню для хранения растительных продуктов. Персонал аптеки составляли аптекарские ученики, аптекарские помощники, провизоры и магистры, управлять аптекой мог только провизор в возрасте старше 25 лет. На нем лежала ответственность за общее управление всеми делами аптеки (приобретение аптечных товаров, ведение финансов и т. д.). Согласно требованиям Аптекарского устава он же должен был готовить лекарства, но на практике изготовлением лекарств по рецептам главным образом занимались аптекарские помощники. Гезель с утра до вечера обязан был неотлучно находиться в аптеке. При необходимости на короткое время отлучиться, он должен был забрать ключи от шкафа с ядами. Для отдыха аптекарскому помощнику полагалось одно воскресенье в две недели и половина дня еженедельно. В ночное время каждая аптека должна была иметь дежурного фармацевта [Энциклопедический словарь…, 1890, т. 1а, с. 934, 935; URL: http://www.ecopharmacia.ru/publ/istorija_farmacii/istorija_farmacii_v_rossii/ustrojstvo_i_oborudovanie_aptek_v_18_19_vekakh/33-1-0-444].

29 Интересно, что здесь в это время продавались «виды города Керчи по 75 коп. за экз.». В случае приобретения нескольких экземпляров делались значительные скидки. Сохранились ли где-либо эти уникальные снимки?

30 Весьма признательны керченскому исследователю Н.В. Небожаевой за предоставленные сведения о фирме «Бр. Блюм» в Керчи.

31 Вопреки существующему мнению, что фото сделано в Харькове [Козовенко, Кравцова, 2012, с. 44] теперь можно со всей очевидностью утверждать обратное. Хотя в этом городе действительно существовала фотография с идентичным брендом «Бр. Блюм», однако, она была открыта Германом Петровичем Блюмом только в 1892 г. [URL: http://forum.vgd.ru/532/19512/0.htm; ДАХО, ф. 4, оп. 124, д. 662, л. 33].

32 Возникает вопрос, кто помогал при родах матери, кто являлся «повивальной бабкой» трёх детей четы Ясенецких-Войно, родившихся у них в Керчи. Есть все основания полагать, что эту роль выполняла в 1877-1878 гг. Ямпольская, «акушерка, оспопрививальница и фельдшерица», приехавшая из Петербурга и окончившая , вероятно, Женские врачебные курсы, жившая сначала по адресу: Шоссейная № 1100, дом Слепого, а затем на квартире Л. Крепса в доме Дубенского на той же Шоссейной улице (ныне Кирова на восток от перекрестка с ул. Карла Маркса до района современного торгового порта) близ женской гимназии и оказывавшая свои услуги для бедных бесплатно [ПЛКЕГ. 1876. № 33, с. 4; 1877. № 12, с. 4]. В 1879 г. на той же квартире в доме Дубенского появляется новая акушерка Фалькнер [ПЛКЕГ. 1879. № 33, с. 4]. Интересно, что в начале 1860-х гг. «Керчь-Еникальской повивальной бабкой» являлась выпускница Императорского клинического «повивального института» в С.-Петербурге, дочь коллежского советника Надежда Семеновна Купенкова, жившая «около лестницы на Константиновской [ныне 23 мая 1919 г. — Авт.] улице в доме Балича» [Памятная…, 1863, с. 160, 235; 1864, с. 14]. Но этого специалиста, как понимаем, уже не было в городе к моменту приезда семьи Ясенецких-Войно в Керчь.

33 Правда, день памяти этого святого отмечался 24 апреля, а 14 апреля православная церковь чтила тогда память святителя Мартина Исповедника, папы Римского, святых мучеников, носивших имена Ардалион, Христофор, Антоний, Иоанн, Евстафий, а также мучеников Персидских. Имя Валентин (из лат. Valentinus уменьшительное от римского родового имени Valens) означает «сильный, крепкий, здоровый». Невозможно теперь отделить это имя от личности и судьбы Валентина Феликсовича и представить будущего святого с одним из вышеназванных имен. Место рождения, согласимся, знаковое место для любого человека, а для святого порой не менее важно и место его мученической смерти. Не стань Валентин Феликсович монахом и не будь епископом, назывался бы не святителем Лукой, а святым Валентином Керченским в отличие от своего небесного покровителя святого мученика Валентина, уроженца мизийского г. Родостола.

34 Эта дата вызывает большие сомнения. По мнению Екатерины Игоревны Каликинской, занимающейся изучением судеб ближайших родственников святителя, Виктория Феликсовна была моложе Павла и, конечно, намного моложе Валентина. Год её рождения, очевидно, приходится на середину 1880 годов.

35 Хотя первое не кажется невероятным, обратим внимание на то, что Станислав Иосифович (Юзефович), родившийся, как и его жена, около 1820 года, по-прежнему состоял в браке, и прожил более ста лет, а его супруга Малгожата (польская форма имени Маргарита), дочь Кароля Тржасковского, умерла в возрасте 90 лет [Казаполянская, 2016, с. 222-223; Крымская епархия…, 2010, с. 450]. Так что возраст, в котором он находился в годы проживания сына с семьёй в Керчи, а затем в Херсоне, был ещё явно не помехой для дальних поездок.

36 Не перевел ли Н.И. Соколовский свою аптеку в Еникале? И не стала ли она чуть позже четвертой в градоначальстве? Ведь согласно новым правилам об открытии аптек от 25 мая 1873 г., в уездном городе, к которому вполне можно было приравнять Керчь-Еникале, полагалось иметь аптеку на каждые 7000 жителей, а в 1880 году население градоначальства превышало 28 тыс. чел. [ГАРК, ф. 162, оп. 2, д. 814, л. 2]. Что касается дома Мазани, в котором она помещалась, он спустя некоторое время был выставлен на продажу. Домовладелица просила за него 6500 руб. Городская дума признала его пригодным для размещения в нем приходского и ремесленного училища, а также пожарной части с рабочим обозом [ПЛКЕГ. 1882. № 46, с. 2-3]. В последнем случае освобождалось место под будущее строительство (начато в 1883 г.) здания женской гимназии. Но сделка явно не состоялась: для ремесленного училища, открытого в 1884 г. и пожарной службы нашлись места на протяжении Воронцовской улицы, а дом Мазани, сохранивший собственника, очевидно, вновь стал использоваться под аренду аптеки, возможным хозяином которой стал уже упоминавшийся Б.Г. Бродер.

37 В нынешнем 2016 году навигация на Днепре от Херсона до Каховской ГЭС началась 16 февраля, гораздо раньше обычного [URL: citynews.ks.ua›1732-v-hersone-otkryta-navigaciya…]. В Херсонском морском порту она возможна и при замерзании реки благодаря ледокольной проводке.

38 Первым в научной литературе сроки проживания семейства в Керчи определил профессор М.Н. Козовенко, также считая, что Ясенецкие-Войно появились в городе в конце 1875 года, однако уехали из него, по его мнению, в первой половине 1881 года. До этого же времени, но с начала с 1876 года, продолжалось управление аптекой [Козовенко, Кравцова, 2012, с. 47].

Использованы фотографии с сайтов: http://zerkalokryma.ru/important/v_pamyat_o_svyatitele_luke_krymskom/    и     http://mordikov.info/arhiepiskop_luka.html