Внимание! Значок   - означает, что статья снабжена видеороликом. 

Керчь и керчане.

Здесь смотрите страничку к тему: "Митридат"

   Царь Митридат-VI Евпатор родился весной 134 г. до н.э. в Синопе – столице Понта на Черном море. Зачатый под редкой звездой – кометой осенью 135 г. до н.э. – Митридат пережил удар молнии. Колыбель, в которой находился младенец сгорела, сам мальчик не пострадал, но молния оставила у него на лбу шрам в виде короны. В греко-римском фольклоре удар молнии, в случае если он не был смертельным, предвещал великую честь и славу. Маги во дворце его отца – царя Митридата VЕвергета – увидели в шраме от молнии у мальчика знак божественного одобрения.
Два исследователя истории древнего мира недавно пересмотрели данные античных источников, касающихся происхождения Митридата. Их исследование показывает, что по отцовской линии Митридат был связан кровным родством с персидским царем Дарием I, женатым на двух дочерях и на внучке Кира Вазраки Великого, основателя Персидской империи. По материнской линии Митридат был родственником Барсины, персидской принцессы, которую Александр Македонский захватил после битвы при Иссе в 333 г. до н.э. У Барсины был от него сын, с которым она поселилась в Пергаме, где поддерживала связь с семьей Митридата. Мать Митридата, Лаодика, царевна из Антиохии (Сирия) была потомком македонского полководца Александра – СелевкаНикатора – основателя новой Македонско-Персидской империи, простиравшейся от Анатолии и Центральной Азии до Вавилона и Ирана.
   В юности Митридат получил обширные знания по истории и географии, литературе и искусству, музыке и спортивной подготовке. Были у него и увлечения – он собирал красивые агаты, кристаллы и минералы, но самой сильной его страстью были яды. Еще мальчиком он учился распознавать ядовитые растения, такие как аконит, чемерица, белладонна, тис, белена, болиголов. Ловил ядовитых пауков, ос и змей и экспериментировал с ядами на маленьких животных. Большим потрясением для 14-летнего подростка была внезапная смерть отца, отравленного во время пира в своем дворце. После его смерти Митридат в 120/119 г. до н.э. стал царем Понта. Опасаясь быть отравленным, Митридат стал ежедневно принимать микроскопические дозы мышьяка, чтобы развить иммунитет к большим дозам, которые в случае отравления оказались бы для него смертельными.
   Чтобы избавиться от козней врагов, Митридат и его спутники покинули Синопу и отправились в Малую Армению, которая была союзницей понтийских царей. В течение семи лет они жили в лагере в горах, занимаясь охотой и рыбной ловлей. Юный царь вырабатывал выносливость, охотясь на диких зверей пешком и убегая от них, когда они нападали на него. Продолжал он проводить и свои токсикологические эксперименты. Однажды ранней весной близ Трапезунда отважные путники проехали через пышные заросли фиолетовых, розовых и белых цветов рододендрона. Они узнали, что ядовитый сок этих деревьев делает стрелы смертоносными. Вдоль извилистой тропинки в лесу они заметили множество ульев диких пчел, восковые соты которых сочились соблазнительным медом. Юношам стало любопытно, и они решили познакомится с предметом поближе: мед оказался жидким и текучим, красноватым и горьковатым – ничего похожего на золотистые медовые пироги, которые подавали на пирах в честь дня рождения у них дома. Слегка попробовали – кончик языка защипало… Митридат предложил друзьям устроить соревнования. Он будет судьей. Кто сможет съесть больше этого меда, и у него при этом не будет заплетаться язык, не будет спотыкаться, как пьяный, не обделает штанов и, наконец, не умрет?
   После возвращения в 113-112 г. до н.э. в Синопу и устранения с трона царицы Лаодики, Митридат стал единовластным правителем Понта. Продолжая свои токсикологические эксперименты, он приступил к поискам «универсального противоядия». Он держал целые стаи понтийских уток и кормил их ядовитыми растениями, которые им нравились, и сохранял утиные яйца, кровь и мясо для своих опытов. В его лабораториях хранилось множество биотоксинов – ядов для стрел, змеиных ядов, иглы скатов-хвостоколов и медуз, скорпионов из Месопотамии и Ливии, ядовитая рыба из Армении, ядовитые растения и грибы, мед с родендронов, реальгар и другие токсичные пигменты – наряду с различными лекарствами – противоядиями со всего света.
   Митридат коллекционировал научные трактаты о ядах и переписывался с учеными по поводу ядов и противоядий. Основываясь на научных трудах Аттала-III, Никандра Колофонского и других своих предшественников, Митридат описал свойства сотни ядов и противоядий, экспериментируя на заключенных, сторонниках и самом себе. «Путем неустанных исследований и самых разных экспериментов», - пишет Плиний, - он искал способы превратить яды в полезные лекарства». «Легко можно представить Митридата и его сторонников, - отмечает историк Андриенна Мэйор, - в защитных масках, изготовленных из свиных мочевых пузырей (их использовали древние алхимики), экспериментирующих, скажем, с египетским бесцветным «огненным ядом», полученным из раствора соды (карбоната натрия, широко известного в Египте) и реальгара или мышьяка. Укрепляющие здоровье эссенции в сочетании с минимальными дозами ядов образовывали электуарий, кашицу, скрепленную медом. Из полученной пасты делали таблетки величиной с миндальный орех. Каждое утро царь начинал с того, что тщательно разжевывал свой секретный антидот и запивал его ключевой водой. Очевидно, этот состав не вызывал никаких физических проблем и только укреплял его иммунную систему, так как древние историки сходятся во мнении, что в течение своей долгой жизни Митридат отличался отменным здоровьем».
После смерти Митридата его личная библиотека и документы были перевезены в Рим и переведены на латынь секретарем Помпея Ленеем. Плиний, изучавший записи Митридата, восхвалял его эрудицию. «Митридат… был привязан к жизни более всех своих предшественников, что не только известно по слухам, но и подтверждается фактами, - пишет Плиний. – Один он придумал ежедневно пить ядовитые снадобья после предварительного приема противодействующих средств, для того чтобы вследствие привычки всякий яд оказался безвредным». По рассказу Плиния, Митридат каждое утро натощак принимал лекарство, приготовленное из двух сухих орехов, двух ягод инжира, двух листиков руты, смешанных с кровью утки. Считалось, что прием этой смеси нейтрализует действие отравляющих веществ, которые тоже принимались ежедневно, с целью появления сопротивляемости к ним. Именно этот антидот (противоядие), обогащенный еще 54 ингредиентами, позже получил имя своего царственного изобретателя – митридатий.
   Стремление понять свойства веществ, которые одновременно могли приносить организму и пользу, и вред, а потом использовать эти свойства, намного превосходила у него желание упрочения власти. Оно составляло часть концепции господства над миром через проникновение в тайны природы. В середине своего царствования Митридат «собрал подробные знания по медицине со всего царства, которое занимало большую часть суши». В его библиотеке можно было найти трактаты о лекарствах, использовавшихся галльскими друидами, месопотамскими лекарями и индийскими практиками аюрведы («долгой жизни»).Кроме того, в 88 г. до н.э. Митридат принимал посланников италийского народа марсов, известных своими лекарствами на основе ядовитых веществ. Известно, что врачеватели из племени агров в свите царя доили степных (кавказских) гадюк для создания противоядий и лекарств. Недавно специалисты, изучавшие традиционные методики врачевания с использованием яда степных гадюк на территории Азербайджана, пришли к выводу, что небольшие дозы могут остановить угрожающее жизни кровотечение. В настоящее время кристаллизованный яд кавказской гадюки является ценным фармакологическим ингредиентом.
Основным принципом, лежащим в основе рецепта противоядия Митридата, было совмещение лекарств и антидотов с небольшими порциями ядов. В древности было известно множество ядов, начиная от яда гадюк, скорпионов и медуз до ядовитых соков тисового дерева и темных кристаллов киновари. Плиний описывает около 7 тысяч ядовитых субстанций в своей энциклопедии по естественной истории и перечисляет десятки растений, которые могут стать противоядиями, как, например, дубровник, пластинчатые грибы, полынь, золототысячник, синюха и кирказон.
   Мышьяк, печально известный как «порошок наследников», должен был быть первым ядом, против которого Митридат стал бы искать антидот, - считает АндриеннаМэйор. Мышьяк воздействует на белки, необходимые для метаболиза. Однако в малых дозах ферменты, образующиеся в печени, связываются и инактивируют мышьяк. Если принимать яд в малых дозах, то этих ферментов вырабатывается все больше и то количество яда, которое обычно становится смертельным, не принесет вреда. Митридат проверял, насколько устойчивы к таким ядам крысы, насекомые, птицы и другие существа. Плиний и АвлГеллий указывали в своих трудах, что в состав митридатия («универсального противоядия») входила отравленная кровь понтийских уток. Известно, что некоторые виды уток, жаворонков и перепелов без вреда для себя могут потреблять ядовитый болиголов и, так как токсичные алкалоиды не выводятся из их организма, их кровь и мясо тоже превращаются в отраву.
   Из каких еще ядов состоял митридатий? Как считает Андриенна Мэйор, возможно, из отравленного понтийского меда – для пчел отравленный нектар был безвреден, и считалось, что в малых дозах мед способствует повышению тонуса. В «рецепт» Митридата также входили рептилии – ядовитые сцинки, саламандры, даже гадюки, так как в древности люди верили, что все ядовитые животные вырабатывают антидот к своему собственному яду. Недавние научные эксперименты показывают, что не смертельные дозы змеиного яда могут способствовать выработке иммунитета и позволяют человеку без вреда для себя принять в десять раз больше яда, чем если бы не было предварительной «вакцинации».
   Помочь понять, почему Митридат был настолько невосприимчив к яду, может зверобой (Hypericum), включенный во многие рецепты митридатия. Молекулярные биологи недавно обнаружили, что зверобой обладает поразительным свойством нейтрализовать ядовитые вещества. Благодаря этому печень начинает вырабатывать мощные ферменты, которые могут нейтрализовать действие более тысячи потенциально опасных веществ. Ученые высказали предположение, что, если зверобой входил в состав митридатия, он мог приводить организм в состояние «боевой готовности», сыграть роль «химической системы наблюдения», способной «засечь» и нейтрализовать «потенциально смертельные дозы» самых разных ядов.
   Для того, чтобы обезопасить себя от отравления, Митридат принимал дополнительные меры безопасности: на кухнях несли службу часовые, были наняты придворные дегустаторы. Утверждалось, что некоторые металлы, кристаллы и камни могут помочь обнаружить и даже нейтрализовать яд в вине или в пище. У Митридата и его соратников были специальные «чаши для яда», кубки из электра – сплава золота и серебра. Если в такие кубки налить отравленное вино, в результате химической реакции по их металлической поверхности с потрескиванием проходила переливающаяся рябь. Считалось, что магическими свойствами против ядов обладают красный коралл, янтарь, «адамас» и глоссопетра («камни-языки»). Эти камни (окаменелые зубы огромных акул из известняковых отложений) «покрывались испариной» или меняли свой цвет при контакте с ядом; смолотые в порошок, они нейтрализовали его. И действительно, карбонат кальция, содержащийся в окаменелостях, вступает в реакцию с мышьяком. В ходе химического процесса под названием хелирование молекулы мышьяка исчезают под воздействием карбоната кальция.
   Свою работу по изготовлению «универсального противоядия» Митридат хранил в тайне. Ученые полагают, что в оригинальном утерянном рецепте было более пятидесяти ингредиентов, многие из которых представляли собой дорогостоящие вещества из далеких земель. После смерти Митридата римские врачи заявили, что овладели секретом митридатия. Известны рецепты противоядий, которые принимали римские императоры. Так, в рецепте, разработанном лекарем Нерона Андромахом, который, как утверждалось, был усовершенствованной версией митридатия, насчитывалось 64 ингредиента; измельченных ящериц Андромах заменил на измельченных ядовитых змей и добавил семена опийного мака. В 2000 году итальянские археологи сделали удивительное открытие на вилле около Помпей (79 г. н.э.). В одном из больших чанов были обнаружены останки рептилий и некоторые лекарственные растения, в том числе и маковые семена. Археологи пришли к выводу, что чан использовался для приготовления митридатия Андромаха.
   Каждый римский император после Нерона (ум. 68 г. н.э.) неукоснительно принимал противоядие, которое его личный врач называл разновидностью митридатия. Рецептов становилось все больше и больше, в их состав включались все более дорогостоящие и редкие ингредиенты. Спустя сто лет после смерти МитридатаЦельс из Галлии упомянет о смеси весом почти 3 фунта (1,3 кг), включавшую в себя 36 ингредиентов. Этой смеси хватало на шесть месяцев, и ее рекомендовалось запивать вином. В 170 г. н.э. Гален Пергамский, который прописал жидкий митридатий императору Марку Аврелию, добавил в снадобье еще опиума и дорогого вина, что значительно улучшило его вкусовые качества и гарантировало, что пациент будет с удовольствием принимать лекарство каждый день.
   В средние века митридатий получил широкое распространение и в Европе. Согласно европейским законам аптекари должны были выставлять на всеобщее обозрение бесценные ингредиенты и готовить митридатий прямо на площадях. Спустя более чем два тысячелетия со смерти Митридата аристократы и особы королевской крови, от Карла Великого и до Генриха XIII и Елизаветы I, неукоснительно, в течение всей своей жизни принимали митридатий, приготовленный по тому или иному рецепту. Снадобье, приготовленное для королей, хранилось в богато украшенных сосудах, изображавших сцены из жизни Митридата. Были еще и более дешевые рецепты митридатия для бедных. Универсальный антидот царя ядов стал «долгожителем» среди медицинских рецептов: еще в 1984 году его легко можно было купить в Риме.

Федор Савчук, краевед.

   После того как Митридат-VI Евпатор стал царем Понтийского царства (с 111 г. до н.э.) своей жизненной целью он поставил создание мировой монархии – Великой Черноморской державы. С этой целью он завоевал Колхиду, подчинил своему влиянию Боспорское царство и Херсонес и с 89 г. до н.э. начал длительную войну со своим геополитическим соперником на Западе – Римской империей. Почти четверть века Митридат вел постоянные войны с Римом. Для того, чтобы победить царя Понта, римлянам понадобилось целых три военных кампании. Против армий Митридата сражались лучшие римские полководцы: Сулла, Лукулл, Помпей. В конечном счете, силы оказались не равны, и всемогущий царь Понта Митридат потерпел поражение. В 65 г. до н.э., преследуемый Помпеем, Митридат бежал из Понта в Колхиду и, пройдя через Дарьяльский перевал в Скифию, пересек Дон, обогнул Азовское море и достиг Пантикапея.
В своей царской резиденции во дворце на акрополе Пантикапея Митридат готовился к новому походу против Рима. К 64 г. до н.э. новая армия Митридата состояла из 6 тыс. боевых подразделений, натренированных по римскому обычаю, и из великого множества других: степных кочевников, горцев, стрелков, копьеносцев и пращников. Митридат чеканил монеты, запасался зерном и продовольствием; рубил лес на корабли и на осадные машины; основал фабрики для производства лат, копий, мечей и снарядов. Как пишет Аппиан, многие сторонники царя отшатнулись от него: их пугал грандиозный масштаб идей Митридата. В их числе был и еголюбимый сын и наследник Фарнак, поднявший восстание против отца – из окна дворца Митридат видел, как толпа приветствовала Фарнака как нового царя.
   После того, как все его просьбы дать ему возможность беспрепятственно покинуть ПантикапейФарнаком были отклонены, Митридат решил, чтобы не сдаться на милость победителям-римлянам, свести счеты с жизнью и принять яд. Он раскрыл секретное отделение в рукоятке своего кинжала и вынул небольшой сосуд с ядом. Царь и его дочери, Митридатида и Нисса, приняли яд, в то время как начальник стражи Битуит охранял их. Когда две девушки умерли, Митридат выпил остальное, однако яд не подействовал – его организм, неуязвимый перед ядами в результате потребления микроскопических доз отравы в течение всей жизни, оказался сильнее. Когда стало очевидным, что яд не действует, Митридат достал меч и попытался ударить себя, однако физическая слабость и душевная боль не позволили ему поразить себя. В этот момент царь призвал верного телохранителя Битуита и приказал ему нанести ему удар кинжалом.
Античные историки пишут о том, что после того как тела были обнаружены в башне, Фарнак послал весть Помпею и попросил разрешения править царством своего отца, как друг римского народа. Фарнак забальзамировал тело отца, облаченное в царское платье и доспехи, и отослал его вместе с царским оружием, скипетром и другими сокровищами через черное море в Понт. Другие суда везли тела членов царской семьи (в том числе Митриадатиды и Ниссы) и выживших царских детей (Артаферна, Евпатру, Орсабариду и маленьких Дария, Оксатра, Ксеркса и Кира).
   Когда эти новости несколькими месяцами позже дошли до Помпея, который находился в лагере между Петрой и Иерихоном, он отправился в Понт, чтобы получить останки своего врага. Но когда воины Помпея открыли на берегу гроб царя, лицо умершего было совершенно неузнаваемым! Все хорошо знали благодаря широко публиковавшимся портретам на монетах и статуях, как выглядел Митридат, - однако из-за разложения опознать тело было практически невозможно. По сообщению Плутарха, бальзамирование провели не очень качественно: лицо разложилось, поскольку не удалили мозг. Невозможно было увидеть на разложившемся лице умершего заметный шрам на лбу от молнии, которая поразила его в детстве. По той же причине нельзя было заметить и шрам на щеке от раны, полученной в результате сражения в 67 г. до н.э. Единственным свидетельством того, что умерший был именно царем Митридатом, были знаки царского достоинства в гробу.
   Доспехи, кольчуга и поножи соответствовали богатырскому сложению Митридата; шлем был орнаментирован; тело покрыто пурпурным плащом; богатый меч Митридата – одни только ножны стоили 400 талантов; инкрустированный драгоценными камнями скипетр и золотая корона. Плутарх сообщает, что Помпей восхищался этими вещами и «с удивлением рассматривал одежды, которые носил царь, и его великолепное драгоценное оружие». После ухода Помпея римские офицеры и некоторые люди, служившие ранее Митридату, окружили добычу, как шакалы: они забрали ножны и стали пререкаться из-за короны и других сокровищ.
   Историк Дион Кассий говорит, что Помпей не подверг тело Митридата какому-либо недостойному обращению или осквернению. Вместо этого Помпей сознательно подражал рыцарскому обращению Александра Великого с останками его персидского врага, царя Дария. Выказав уважение к телу, Помпей похвалил отважные подвиги Митридата и объявил его величайшим царем своего времени. Он оплатил царские похороны и приказал поместить тело рядом с праотцами Митридата. Никакому другому врагу Рима не были оказаны такие почести.
   Согласно Диону Кассию, тело Митридата поместили «в фамильной усыпальнице». Плутарх и Аппиан полагали, что царя похоронили «в могилах царей в Синопе», поскольку именно он был царской резиденцией Понта. Однако, обширные современные археологические раскопки в Синопе не выявили никаких гробниц, которые могли бы быть местом погребения самого Митридата или его царственных предков. Так что неясности, связанные с телом Митридата, еще больше усугубляются неопределенностью по поводу его могилы. Таинственные обстоятельства кончины такого выдающегося деятеля древнего мира, как Митридат, на протяжение многих столетий привлекали внимание историков и биографов понтийского царя, писателей, драматургов, художников.
Интересно, что великий французский драматург Жан Расин начал свою знаменитую трагедию «Митридат» (1673) с фальшивой смерти Митридата. Опера Моцарта (1770) также открывается явлением Митридата после того, как прошли слухи о его смерти. Историк Брайан Мак-Гинг в 1998 году предположил, что история о самоубийстве Митридата в башне пантикапейского акрополя могла быть придумана Фарнаком, возможно, чтобы избежать обвинений в отцеубийстве. Ряд историков и биографов Митридата допускают, что Митридат остался жив и благополучно покинул Пантикапей. Если кто-то и был способен устроить хитрость, чтобы обмануть римлян и заставить их поверить, что Митридат умер, - это был сам Митридат. Блестящий мастер побегов, он часто избегал плена благодаря хитрости и трюкам и неоднократно путешествовал инкогнито среди собственных подданных. Митридат неоднократно обманывал смерть – и по меньшей мере четыре раза он исчезал и его считали погибшим.
   Более того, Митридат был великолепным знатоком греческих мифов и театральность была для него родной стихией. Древние трагедии и комедии часто основываются на том, что героя принимают за другого и сюжет вращается вокруг характерных шрамов, родинок, жестов, любимых вещей. Митридат знал историю о том, как подделали тело Александра Великого. Лучший друг Александра, Птолемей, украл его тело из Вавилона и тайно перевез в египетскую Александрию. Чтобы сбить конкурентов со следа, Птолемей велел скульпторам сделать реалистичную восковую фигуру Александра и одел ее в царские платья. Этого двойника поместили на роскошный катафалк из серебра, золота и слоновой кости в одной из собственных пышных персидских повозок Александра. Копия, окруженная царскими регалиями Александра, обманула преследователей, в то время как настоящее тело отвезли в скромной телеге по никому не известной дороге в Египет.
   Можно предположить, что во время кризиса, связанного с попыткой государственного переворота Фарнака в 63 г. до н.э., отец и сын договорились между собой, и Фарнак мог отослать Помпею двойника, труп человека возраста и телосложения Митридата. Обман с участием подложного трупа могли придумать, чтобы прикрыть последнее великое бегство Митридата. Митридат мог поехать и присоединится к любому скифскому или сарматскому племени в степи. У него был опыт кочевнической жизни в юности и в начале правления, и когда он спасался от Лукулла и Помпея. По крайней мере, два факта поддерживают идею его бегства в Скифию. Сын Митридата от Адобогионы, Митридат Пергамский, был правителем Боспорского царства после Фарнака. Во время мятежа этот Митридат действительно укрылся среди скифов. Внучка Митридата Динамия, царица Боспорского царства во времена Октавина Августа, также на некоторое время отправилась в изгнание – ее укрыло сарматское племя, возможно это было племя ее матери, сарматской принцессы.
   Еще одно неопровержимое доказательство побега Митридата – судьба его преданной спутницы-амазонки Гипсикратии. Исчезновение из исторических источников этой интересной женщины, отважной всадницы, которая была так близко связана с Митридатом в последние годы его жизни, оставляет белую страницу, которая слишком любопытна, чтобы забыть о ней. Ни один древний источник не упоминает об Гипсикратии после зимы 63 г. до н.э. Недавнее открытие российских археологов в Фанагории доказывает, что Гипсикратия пережила переход через Кавказ и была рядом с Митридатом, когда он отвоевал Боспорское царство. Прочитанная археологами надпись на основании статуи Гипсикратиичествует ее, как супругу царя Митридата Евпатора Диониса. К сожалению, сама статуя не сохранилась до наших дней, но надпись говорит, что Гипсикратию почиталив Боспорском царстве, как царицу – супругу Митридата.
Историк АдриеннаМейор обнаружила в одной из средневековых скандинавских саг IX века легенду о том, как варварское племя с Азовского моря в союзе с Митридатом осуществило свою мечту – когда-нибудь вторгнуться в Италию. Под предводительством своего вождя Одина это племя бежало от римского господства после победы Помпея, переселившись в Северную Европу и Скандинавию. Они стали готами, которые, продолжая вдохновляться старой борьбой Митридата, отомстили за его поражение, сокрушив Римскую империю. В представлении поэта Уильма Вордсворта, древняя легенда рассказывает, как

… Сраженный Митридат ушел на север,
В тумане лет сокрывшись, обернулся
Он в Одина, Отца племен, от коих
Империя погибла…

   АдриеннаМейор предполагает, что «майским утром 63 г. до н.э., проскакав по широкому простору зеленой травы, усыпанному алыми дикими пионами, Митридат сбросил свое царское облачение и выбрал себе жизнь кочевника на весь оставшийся век. В этой истории он и Гипсикратия будут жить среди «диких» мужчин и женщин, которые любят странствовать по бесконечным просторам… В этой новой жизни у нашей пары было бы свободное время, чтобы рассказать друг другу историю своей жизни. Гипсикратия рассказывала о своем народе на Кавказе, среди которого царствует свобода и равенство. Благодаря своей персидской наследственности и противоядиям Митридат мог бы прожить еще пять, десять, а то и двадцать лет… Со временем Митридат мог бы погибнуть в бою или на охоте или же спокойно умереть во сне. Друзья Митридата похоронили бы его так, как обычно хоронят кочевников, - с конем и небольшим кладом золотых сокровищ и колец-камей, в безымянном кургане в степи».
   И еще одну очень интересную гипотезу высказывает А. Мейор. Примерно через 16 лет после смерти Митридата (63 г. до н.э.) в 47 г. до н.э. впервые в исторических источниках упоминается имя историка Гипсикрата. Подавив попытку Фарнака вернуть утраченное царство своего отца, Юлий Цезарь захватив Понт, в Амисе освободил военнопленного по имени Гипсикрат. Этот Гипсикрат сопровождал Цезаря как его историк в походах и писал трактаты по истории, географии и военным делам Понта и Боспорского царства. Труды Гипсикрата не дошли до нас, но их цитировали другие историки. Так, Страбон, уроженец Понта, цитировал Гипсикрата как авторитет по двум весьма значимым темам: военные укрепления Боспорского царства и жизнь и обычаи амазонок кавказского региона. Умер Гипсикрат в возрасте 92 лет.
   «Этот ряд поразительных совпадений, объединяющих Гипсикратию и Гипсикрата, - пишет А.Мейор, - остался незамеченным современными учеными. Однако следует вспомнить, что сам Митридат называл Гипсикратию мужской формой ее имени. Равная Митридату и интеллектуально, и физически, она жила мужской жизнью, ездила верхом, охотилась и воевала. Имя Гипсикратия исчезает со страниц истории после 63 г. до н.э., когда стало известно о смерти Митридата. Все, что мы знаем о человеке, известном как Гипсикрат, особенно, что касается областей, в которых, как считалось, он разбирался, - амазонки и царство Митридата – указывает на особу, очень близкую Митридату».
   А.Мейор считает, что историк, известный под именем Гипсикрат, был не кем иным, как любимой спутницей Митридата – Гипсикратией. А. Мейор предполагает, что в какой-то момент после 63 г. до н.э. Гипсикратия вернулась в Понт. Переодевшись мужчиной, она начала вести жизнь ученого в Амисе и попала в плен к Цезарю после битвы при Зеле в 47 г. до н.э. Участь пленницы-женщины была незавидной. Выдающийся мужчина, такой как Гипсикрат, находился в выгодном положении. Цезарь, впечатлившись уникальными знаниями о царстве Митридата и его недавней истории, которыми обладал Гипсикрат – а может быть, и зная о «смене пола» и кем на самом деле является ученый, - сделал Гипсикрата своим личным историком.
«Кто был лучше подготовлен, чем Гипсикратия, для того, чтобы сохранить историю Митридата и его царства? – задает вопрос А. Мейор. – Она любила Митридата и сражалась с ним бок о бок. Она знала все, что знал царь, - его личные истории, желания и достижения. Если Гипсикратия впоследствии писала книги как историк Гипсикрат, она вполне могла быть источником многих подробностей о характере и правлении Митридата, которые сохранили другие древние историки».

Федор Савчук, краевед.

«АВГУСТЕЙШИЕ ВИЗИТЫ» В КЕРЧЬ.

    Особой страницей во многовековой истории нашего города является посещение Керчи в XVII – XIX вв. представителями царствующего в России дома Романовых. Первым из Романовых, посетившем Керчь в августе 1699 года в составе русской военной эскадры, направлявшейся из Азова в Константинополь, был «царь Московский и всея Руси» Петр I Алексеевич. В XVIII веке никто из представителей династии Романовых в Керчь не приезжал по той причине, что до 1771 года Керчь оставалась турецкой крепостью. Екатерина II, посетившая Крым в мае 1787 года, была на расстоянии менее 100 верст от Керчи, но ее визит в город не был запланирован. Посетив во время поездки по Крыму Феодосию, императрица отправилась в обратный путь, и только группа сопровождавших ее иностранных гостей во главе с французским послом графом Л.Ф. де Сегюром приезжала в наш город.

    Зато XIX век был веком особенным, воистину веком посещения Керчи царствующими особами, их наследниками, членами императорской фамилии. Рассказать об этих «августейших визитах» в Керчь мы попросили старшего научного сотрудника Восточно-Крымского историко-культурного музея-заповедника Владимира Филипповича Санжаровца, который на протяжении многих лет, работая в архивах, по крупицам собирал этот интересный материал.

    - Первым посетил Керчь в XIX веке великий князь Николай Павлович, - рассказывает историк-исследователь. - Речь идет об образовательной поездке будущего императора Николая I, а было это 1-2 июля 1816 года. Обстоятельства его приезда в Керчь нам в деталях не известны. Но, очевидно, великий князь мог осмотреть местные достопримечательности. Известно, что он видел керченские древности и ознакомился с раскопками, проводимыми П. Дюбрюксом, о чем сообщает сам археолог. Вслед за Николаем Павловичем в Керчи побывал его младший брат Михаил. Михаил Павлович (1798-1848), уже при рождении получивший чин генерал-фельдцейхмейстера, ведал в русской армии делами артиллерии. Это был 1817 год. Руководил образовательной поездкой великого князя генерал И.Ф. Паскевич (1782-1856). Поездка продолжалась несколько месяцев, в сентябре путешественники побывали в Крыму, на Кубани, и в том же 1817 году великий князь уехал за границу. В Керчи Михаил Павлович познакомился с Полем Дюбрюксом, который показал великому князю три раскопанных им кургана, а также склеп, в котором Михаил увидел семь не потревоженных костяков, лежавших на ложах и на полу.

   - Михаил Павлович, - считает В.Ф. Санжаровец, - полагал, что Керчь стоит на месте столицы Боспора. В своем путевом дневнике он записал 26 сентября 1817 года о том, что ничего ценного в ходе керченских раскопок не было обнаружено. Оказавшись через три года в Петербурге, П. Дюбрюкс будет принят великим князем и получит от него 500 рублей в качестве субсидии для продолжения археологических изысканий.

   В мае 1818 года Керчь посетил император Александр I, совершавший поездку по южным губерниям России. В поездке его сопровождали флигель-адъютант А.И. Михайловский-Данилевский, оставивший подробные воспоминания об этом путешествии; генерал от инфантерии граф М.А. Милорадович, участник Отечественной войны 1812 года; светлейший князь генерал-фельдмаршал П.М. Волконский; генерал от артиллерии граф А.А. Аракчеев, председатель Государственного совета; генерал от кавалерии граф Ф.П. Уваров. Со всеми этими людьми император отправился по почтовому тракту из Симферополя в Керчь в 7 утра по местному времени и оказался в нашем городе в 10 вечера, преодолев расстояние в 200 верст.

   - Поздно вечером путешественники, - рассказывает В.Ф. Санжаровец, - прибыли в Керчь. Въехали они в город со стороны нынешнего п. Мичурино: так проходила тогда почтовая дорога и путь их лежал по нынешним улицам Комарова и Пирогова. Тогда их, понятно, не существовало, а была дорога, шедшая в город, а город начинался с улицы, которую мы ныне знаем, как улицу Ленина. Пребывание императора в Керчи было достаточно кратким, но вместе с тем насыщенным. Александр I побывал в крепости Еникале, поднимался на вершину горы Митридат. Его огорчила пустынность пролива, соединявшего Черное и Азовское моря, и он выразил сожаление, что эти моря не оживлены торговыми кораблями. Примечательно, что именно Александр I учредил в октябре 1821 года в Керчи градоначальство, порт и карантин.

   - В отличии от Александра, - продолжает Владимир Филлипович, - сменивший на престоле своего царственного брата Николай I вновь посетил Керчь. Случилось это осенью 1837 года. В Керчь Николай I прибыл вместе с цесаревичем Александром 24 сентября на пароходе «Северная звезда». Был уже вечер, половина 6-го пополудни. Прибывшим на борт местным чиновникам император объявил, что сойдет на берег только утром. Будучи свидетелем этого события, путешественник Анатолий Демидов описывает приезд императора и цесаревича живыми красками: «На следующее утро с самого рассвета народ уже толпился на набережной. Наконец Государь изволил ступить на берег. Минута эта была истинно торжественная. Нельзя описать, какой живописный вид представляла толпа, скопившаяся вокруг гавани и одушевленная одинаковыми чувствами. Русские, принадлежавшие по большей части к должностным лицам, по этой причине все были в мундирах, евреи – в своих лучших черных одеяниях, татары – в плащах из бараньей шкуры. В числе зрительниц было много прекрасных гречанок и русских дам, которых, если бы только не язык, на котором они говорили, можно было бы принять за француженок».

   Далее путешественник сообщает, что император с наследником и «августейшими гостями» на заранее приготовленных каретах отправились «в собор, где происходило благодарственное молебствие». Оттуда императорская свита направилась в «Благородный институт для воспитания девиц» и музей. Директор музея А.А. Ашик сообщает, что императору на серебряном блюде «из гробницы царя Рискупорис» были поднесены хлеб-соль. Добавим сведения А. Демидова, сообщающего, что в доме «губернатора»,т.е. градоначальника Херхеулидзе, государь император и все остальные гости смогли осмотреть обнаруженную Ашиком летом того года в одном из курганов коллекцию драгоценных античных предметов. Среди них особо выделялись: золотая маска и лавровый венок из того же металла, принадлежавшие, по мнению археолога, жене боспорского царя РескупоридаIII.  Император собственноручно вручил наследнику престола один из предметов этого комплекса: «золотую вазу, украшенную камнями», для передачи императрице.

   В тоже утро в 10 часов по местному времени пароход с императором и его свитой на борту снялся с якоря и отправился к кавказским берегам. Цесаревич Александр задержался в Керчи до вечера, осмотрев в карантине раскопки античного города Мирмекий и близлежащие курганы. Вечером на прибывшем из Тамани пароходе «Громоносец» цесаревич отправился в Ялту. Таковы наши сведения об этом интересном визите. Александр, взойдя на престол в 1855 году, еще трижды посещал Керчь: в 1861, 1863 и 1872 годах. Никто из русских царей ни до, ни после него не делал этого столь часто.

   - Очевидной причиной тому, - считает В.Ф. Санжаровец, - послужило сооружение в Керчи крепости, проектирование и строительство которой осуществлялось по воле императора. Начало этому было положено еще весной 1856 года, когда в Петербурге было принято решение о направлении в Керчь специального инженерного подразделения для съемки местности и планирования будущих укреплений. Строительство военно-морской крепости было поручено герою Севастопольской обороны генерал-адъютанту Э.И. Тотлебену, товарищу генерал-инспектора по инженерной части. В 1861 году Александр II впервые посетил строившуюся крепость. 10 сентября на паровой яхте «Тигр» император прибыл в Керчь. Посетив и осмотрев строящуюся крепость, Александр II был удовлетворен ходом строительных работ и повелел «во внимание к трудам, понесенным полками», назвать люнеты Виленским и Минским, а главный форт «…приказал называть впредь форт Тотлебен». В тот же день, вернувшись в город, император побывал в Кушниковском девичьем институте, Свято-Троицком соборе и музее. Свои поездки по городу он совершал в сопровождении градоначальника А.П. Спицына.

   - В следующий свой приезд в Крым в 1863 году, - продолжает В.Ф. Санжаровец, - Александр II вновь приезжает в керченскую крепость. Случилось это 9 октября, когда император посетил Керчь вместе со своими братьями Константином и Михаилом Николаевичами, которые, как и он, видели город не впервые. До этого великий князь Константин Николаевич побывал в Керчи в 1845 году. Михаил Николаевич побывал в Керчи дважды. Происходили эти визиты, по одним сведениям, в 1856-1857, а по другим в 1857-1858 годах. И оба раза он бывал в городе вместе со своим братом Николаем Николаевичем. Именитые гости после осмотра строящейся крепости посетили и город, заглянув, в частности, в девичий Кушниковский институт – учебное заведение ведомства императрицы Марии Федоровны, покойной бабушки императора и его братьев.

   В августе 1872 года Александр II, как оказалось, в последний раз посещает крепость. На борту парохода «Великая Княгиня Ольга», находились вместе с ним императрица Мария Александровна и их 28-летний сын великий князь Владимир Александрович, в ту пору генерал-майор, начальник Гвардейской стрелковой бригады. Осмотрев Ак-Бурунские укрепления, император направился затем на Виленский люнет и подробно осмотрел капонир №6, «коим остался весьма доволен». Далее путь лежал в форт Тотлебен, где были осмотрены капонир №3 и сам форт. Направившись впоследующем к береговым батареям, чтобы наблюдать взрыв подводных мин, Александр, остановившись у двойных ворот на береговые батареи и сделав с бруствера обзор всей линии береговых батарей, остался весьма довольным увиденным.

   - Кроме уже названного Владимира – младшего сына императора – Керчь видели и его старшие сыновья: цесаревич Николай и ставший наследником престола после смерти своего брата Александр. Наши сведения о путешествии Александра Александровича(будущего императора Александра III) гораздо менее пространны. Известно лишь, что будучи в 1869 году в Крыму, в Ливадии со своей супругой Марией Федоровной, он посещал Севастополь, с ним был младенец Николай. В Керчи, куда именитые гости прибыли 9 августа, они посетили Кушниковский институт. И в память об этом визите в институте были учреждены две стипендии, с наименованием одной из них именем цесаревича, а другой – именем «Государыни Цесаревны, с предоставлением замещать эти стипендии девицами беднейших из граждан Керчи, преимущественно сиротами, по жребию, без различия звания и вероисповедания». Не исключено, однако, что наследник, кроме того, посещал крепость Керчь и знакомился с ходом ее строительства.

   В конце XIX века состоялись последние визиты Романовых в Керчь. Они были совершенны великими князьями Александром Михайловичем, сыном Михаила Николаевича, и Кириллом Владимировичем, сыном Владимира Александровича. Дореволюционная Керчь помнила своих «августейших» гостей из дома Романовых. Их имена были увековечены в Керчи в XIX веке в названиях улиц и площадей. Существовали Николаевская, Михайловская и Константиновская улицы, Константиновская площадь, Александровская набережная. Теперь этих названий нет, а есть соответственно улицы Карла Маркса, Циолковского, 23 мая 1919 года. На месте площади – корпуса судоремонтного завода, а набережная, некогда носившая имя царя (и Сталинской она называлась), превратилась просто в улицу Набережную.

   Именем императора Александра II в 1863 году было названо учебное заведение – Александровская мужская гимназия. В еще большей мере была увековечена в городе и градоначальстве память об Александре III. Его именем была названа часовня, в которой стоял бронзовый бюст монарха. Именем императора были названы спасательная станция в Еникале и пять народных училищ, открытых в поселках градоначальства: Капканах, Баксах, Аджимушкае, Булганаке и Катерлезе.

Федор Савчук, краевед.

Страничка в тему.

Здесь вы найдёте статью В.Ф Санжаровца:

"Романовы и Керчь".

Глава из книги: "Керченская старина".

Смотреть

Подробнее

КРАСНЫЙ ТЕРРОР В КЕРЧИ.

   5 сентября 1918 года был принят декрет Совнаркома «О красном терроре», который юридически оформил карательную политику большевистского режима и официально объявил террор государственной политикой Советской власти. Красный террор с его непременными спутниками – произволом, концлагерями, институтом заложничества, пытками, массовыми расстрелами и казнями функционировал весь период гражданской войны. Особо невиданный размах красный террор принял в Крыму.
   После завершения эвакуации в Крыму оставалось 2009 офицеров и 52 687 солдат Русской армии. В госпиталях находилось около 15 тысяч раненых и больных. По разным причинам в Крыму осталось более 200 тысяч граждан и военных чиновников, журналистов, актеров, врачей… Неудивительно, что столь высокая концентрация на полуострове представителей «эксплуататорских классов» не устраивало большевистское руководство. Невзирая на свои декларативные заявления об объявлении широкой амнистии, Ленин и его окружение считали Крым оплотом контрреволюции, заявляя, что «Крым на три года отстал в своем революционном движении и его необходимо быстро подвинуть к общему революционному уровню России…».
   Сразу же после захвата Крыма большевики развернули неслыханный, не имеющий аналогов в мировой истории террор и репрессии против тех, кто, по их мнению, являлся «врагами власти трудящихся» и уже лишь поэтому не заслуживал жизни. Десятками и сотнями красноармейцы 2-й Конной армии доблестного командира Миронова рубили шашками больных и раненых в захваченных лазаретах. В ночь с 16 на 17 ноября на феодосийском железнодорожном вокзале по приказу комиссара 9-й дивизии Моисея Лисовского было расстреляно около сотни раненых офицеров Виленского полка, не успевших эвакуироваться.
Это была стихийная фаза террора, на смену которой приходит организованная. Для ликвидации потенциального очага сопротивления большевизму создается «особая тройка», наделенная ничем неограниченной властью. В ее состав вошли: член РВС Южного фронта, председатель Крымского ВРК венгерский еврей Бела Кун, его любовница, секретарь обкома партии Р.С. Залкинд (Роза Землячка), а также председатель ЧК Михельсон. В Крыму был введен режим чрезвычайного положения. 17 ноября 1920 года был издан приказ № 4 Крымревкома согласно которому все лица, прибывшие в Крым с Добровольческой армией (на июнь 1919 г.) офицеры, чиновники военного ведомства и другие работники деникинских подразделений и Русской армии Врангеля должны были в 3-дневный срок явиться для регистрации. Многие из оставшихся офицеров и солдат Русской армии истолковали приказ Крымревкома как амнистию, и явились на регистрационные пункты.
   В начале всех пришедших регистрировали и распускали по домам, но вскоре вышел новый приказ о повторной регистрации, и все пришедшие на нее были арестованы. Осужденных вывозили к месту казни раздетыми и привязанными друг к другу, ставили спиной к выкопанной ими же самими общей могиле, а затем расстреливали из пулеметов. Так, в «Донесении начальника Особого отделения 9-й стрелковой дивизии П. Зотова начальнику Особого отдела Южного и Юго-Западного фронтов о регистрации и расправе над оставшимися в Феодосии и Керчи белыми офицерами и военными чиновниками» от 8 декабря 1920 года сообщается: «Задержанных в Керчи офицеров и чиновников приблизительно 800 человек, из которых расстреляно около 700 человек, а остальные отправлены на север или отпущены…».
   Однако это всего лишь задокументированный минимум жертв большевистского террора. Бывший председатель Комитета Красного Креста по оказанию помощи жертвам гражданской войны в России доктор Ладыженский опубликовал в 1928 году сведения о том, что в Керчи было расстреляно 6 000 человек, а из материалов Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков следует, что число погибших составляет более 8 000 человек.
В соответствии с приказом № 31 Керченского ВРК от 4 декабря 1920 года, начиная с 6 декабря, новой регистрации подлежали «…все торговцы, крупные рыбопромышленники, владельцы мельниц и маслобоен, помещики, фабриканты, крупные домовладельцы, а также чины полиции, жандармерии и чиновники…». Выявив необходимый контингент «контрреволюционеров и врагов трудового народа» благодаря проведенной регистрации и доносам, оформленным в качестве «поквартальных списков», чекисты продолжили расправу. Общее количество казненных составило на этот раз 152 человека. Это были офицеры и рядовые белой армии и флота, служащие государственной и пограничной стражи, чиновники, пожарные торгового порта, промышленники и торговцы, медицинские работники, священники…
   Однако и этих безвинно убиенных жертв кровожадным большевикам было явно недостаточно. В соответствие с приказом Крымревкома № 167 от 25 декабря 1920 года произвести в 10-дневный срок еще одну регистрацию различных категорий граждан, Керченский ВРК 17 января 1921 года издает приказ № 26, предписывающий, что в течение 4 дней, начиная с 23 января на регистрацию обязаны явиться: «Все бывшие офицеры, военные чиновники, полицейские, жандармы, сановники, занимавшие при царской и врангелевской власти ответственные посты, духовенство. Собственники: фабрик, заводов, усадеб, садов, домовладельцы, стоимость имущества которых по мирному времени исчислялась свыше 25 000 р., владельцы: магазинов, винных погребов, складов, фруктовых лавок, булочных, ресторанов, кафе, гостиниц, директора фабрик, заводов, театров и прочих предприятий, стоимость которых по мирному времени превышала 25 000 р.».
   Предупреждалось, что уклонение от регистрации, а также введение в заблуждение властей ложными сведениями будет «рассматриваться как контрреволюция и предаваться суду Революционного трибунала». Как отмечает старший научный сотрудник Восточно- Крымского историко-культурного музея-заповедника В.Ф. Санжаровец: «Нам неизвестны списки, полученные от квартальных и домовых комитетов, неизвестно в каком количестве и кого именно удалось обнаружить на этот раз. Однако можно предполагать, что просеивание на все более и более мелком сите позволяло обнаружить раннее не учтенных и «материал» для кровавой работы… касавшихся тюрьмы и концлагеря, все время был в наличии».
   По свидетельству В.Ф. Санжаровца конкретных сведений о местонахождении Керченского концентрационного лагеря не обнаружено. Можно предположить, что для размещения лагеря была использована территория равелина крепости Керчь, наиболее приспособленной для подобных целей. Обнаруженный историком в Крымском государственном архиве список команды концлагеря от 12 марта 1921 года с датами приема на работу позволяет предположить, что уже 24 декабря 1920 года, когда в штате имелись комендант и три конвоира лагерь вполне мог функционировать. Тогда же, по мнению исследователя, мог состояться и первый «набор» в концлагерь для керченской буржуазии численностью в 260 человек. Число заключенных постепенно росло, поскольку в общей сложности лагерная команда к концу срока существования лагеря составляла 11 человек, а сам лагерь был ликвидирован 17 марта 1921 года.
   Одной из разновидностью красного террора, осуществленного в Крыму большевиками, была конфискация имущества (изъятие излишков) у представителей имущих классов. В Керчи эта акция началась на рассвете 2 февраля 1921 года. С 5 часов утра и до позднего вечера во дворах тех хозяев, которые занимались торговлей, и где можно было изъять не только личные вещи, но и промышленные товары и продукты питания орудовали вооруженные банды коммунистов, комсомольцев и красноармейцев. Им предписывалось оставлять в домах по 3 пары белья, одежды и пр., а остальное изымать. «Впечатляет один характерный документ, - рассказывает В.Ф. Санжаровец, - «Протокол об изъятии излишков у буржуазии», имеющий отношение к гражданке Сахаровой, жившей в доме по ул. Мещанской. В достаточно скромном списке личных вещей и предметов домашнего интерьера перечислены 2 рубахи, 6 юбок, 5 кофточек, 2 шерстяных платка, 3 шарфа, 1 пара носок, 1 летнее покрывало, 5 простыней, 3 наволочки, 4 подушки, 10 полотенец, 33 салфетки, 5 полотняных занавесок и 1 ковер. Но этого было, по мнению «экспроприаторов», слишком много, поэтому в доме было оставлено всего-навсего две простыни, одна подушка и три полотенца. А на поступившую жалобу был ответ, что если ей этого недостаточно, может получить помощь от собеса в общем порядке». На заявлении Л.В. Земляковой, жены офицера-пограничника, просившей вернуть ей личные вещи, новая власть написала резолюцию: «Декреты Советской власти на жалобы белогвардейцев не распространяются. В ходатайстве отказать». Заявление Н.Д. Кастеровой, супруги бывшего профессора Боспорского университета имело такую резолюцию: «Отказать как жене арестованного и высланного советской властью».
   Точных сведений о том, где совершались массовые казни ни в чем не повинных людей нет. Как считает краевед В.Ф. Санжаровец, можно лишь строить предположения относительно подвала теперь уже давно разрушенного дома Донгера на набережной, где помещалось одно из подразделений чекистов и где зимой 1981-1982 гг. при сносе здания обнаружили в ковше экскаватора останки людей, не исключено казненных. Существует свидетельство керченского подпольщика времен гражданской войны Р.А. Пирогова, что чекисты расстреливали свои жертвы в одном из подвалов по ул. Воронцовской (ныне ул. Ленина) и там же замуровывали их трупы. Что касается погибших в декабре 1920 года и в последующие месяцы, местом массовой казни, по мнению историка-краеведа, мог быть Старый рудник, в то время Новокарантинный рудник металлургического завода, находившийся в безлюдной местности и представлявший собой огромный, очень глубокий ров.
   В память о безвинно убиенных кровожадными большевиками русских людях в период красного террора с ноября 1920-го по май 1921 года, в ноябре 2010 года между городской тюрьмой и карьером – теми местами, где, как полагают краеведы, вполне могли происходить расстрелы, на территории храма апостола Андрея Первозванного был установлен поклонный крест «Памяти жертв красного террора в Керчи. 1920-1921». Крест был установлен стараниями Керченского союза монархистов по инициативе вице-президента российского «МедиаСоюза» Е.К. Зелинской по благословению митрополита Симферопольского и Крымского Лазаря на средства Благотворительного фонда преподобного Серафима Саровского и Благотворительного фонда «Участие».

Федор Савчук, краевед.
 

ПАМЯТНИК "ПАМЯТИ ЖЕРТВ КРАСНОГО ТЕРРОРА В КЕРЧИ 1920-1921" У ХРАМА АНДРЕЯ ПЕРВОЗВАННОГО.

А ЧТО, ЖЕРТВЫ И ТЕРРОР БЫЛИ ТОЛЬКО С ОДНОЙ СТОРОНЫ?

Белый террор в Крыму.

ПРОГУЛКА ПО ВОРОНЦОАСКОЙ...

Подробнее

    Открытие Керченского музея древностей связано со становлением классической археологии на юге России. После назначения графа М. С. Воронцова в мае 1823 года генерал-губернатором Новороссийского края и полномочным наместником Бессарабской области, И.А. Стемпковский представил на его рассмотрение проект о сохранении памятников, в котором были определены задачи, ставшие программой классической археологии Северного Причерноморья: составление свода известий древних авторов по истории и географии Причерноморья, корпусов эпиграфических, нумизматических и археологических источников, проведение научных раскопок, консервация, реставрация и принятие мер к охране древних памятников и др. Важнейшей целью И.А. Стемпковский считал создание научного общества и археологических музеев на юге России.
    Сознавая необходимость планомерных археологических исследований, в апреле 1825 года М.С. Воронцов подал Александру-I доклад с предложением открыть музеи в Керчи и Одессе. После утверждения доклада Императором всем градоначальникам юга России было предписано сообщить об имеющихся древних находках, предложить частным лицам пожертвовать древности в организованные музеи и всячески препятствовать грабительским раскопкам. Для открытия музея М.С. Воронцов предписывал И.П. Бларамбергу, ставшему первым директором новых музеев в Одессе и Керчи, выехать в Керчь.
   Официально зафиксированной в документах датой открытия Керченского музея древностей является 2(15) июня 1826 года. Основу его составила личная археологическая коллекция француза Поля Дюбрюкса (1774-1835), устроенная в его доме и представлявшая своеобразный склад фрагментов архитектурных деталей. С 1908 года он проживал в Керчи, служил начальником таможни, а затем начальником керченских соляных озер. Изучая местность, богатую древними памятниками, Дюбрюкс увлекся археологией и посвящал ей все свободное время. Он стал читать древних авторов, записывать свои наблюдения, делать зарисовки, планы многих знаменитых древних поселений:Парфения, Мирмекия, Пантикапея, Тиритаки, Киммерика, Илурата. П. Дюбрюкс первым начал проводить археологические исследования на Керченском полуострове, о результатах своих исследований он регулярно сообщал в Академию наук.Не будучи профессионалом в археологии П. Дюбрюкс, в основном, занимался только отысканием археологических памятников и сохранением наиболее ценных из них. Вместе с тем, он стал автором ряда сочинений по керченской археологии, представил описания и рисунки находок и попытался истолковать их. Так, сочинение «О видимых следах городов и сел, которые существуют на Боспоре Киммерийском» на французском языке приобрела Парижская Академия надписей.В конце 1834 года Дюбрюкс представил в С.-Петербургскую Академию наук на французском языке «Описание керченских древностей, открытых в 1834 году». Однако фундаментальные труды П. Дюбрюкса были оценены по достоинству только после его смерти.
   Собрание найденных Дюбрюксом древностей, среди которых было много уникальных предметов, сделало его дом музеем – это был первый Керченский музей древностей, а сам он – первым его директором, поскольку И.П. Бларамберг, проживающий в Одессе, лишь номинально оставался директором Керченского музея.В 1829 году П. Дюбрюкс подарил всю свою коллекцию Керченскому музею древностей.
   Открытие музея оживило археологические исследования на Керченском полуострове и сбор древностей. Поворотным пунктом в развитии археологических раскопок на юге стало открытие П. Дюбрюксом в 1830 году в каменоломне в 6 км юго-западнее Керчи богатейшего погребения в кургане Куль-Оба. Из находок в кургане в Керчи разрешили оставить лишь два медных котла, две поврежденные чаши, обломки железного оружия и деревянных вещей. Золотые предметы, найденные в этом погребении огромной художественной ценности составили основу античной коллекции Особой кладовой Императорского Эрмитажа. Николай I распорядился выделить в Эрмитаже зал для древностей Боспора Киммерийского. П. Дюбрюкс как опытный археолог был привлечен к описанию склепа и обнаруженных там вещей. За предоставленное описание Куль-Обы Николай I повелел наградить археолога ценным подарком – бриллиантовым перстнем с аметистом на сумму 500 рублей, который был вручен ДюбрюксуИ.А. Стемпковским в июле 1832 года.
   В 1831 году И.П. Бларамберг уходит с должности директора, и Керченский музей поступает под руководство Керчь-Еникальского градоначальника И.А. Стемпковского (1788-1832) – неутомимого энтузиаста и подвижника исследований и сохранения древних памятников в Новороссийском крае и в Крыму. И.А. Стемпковский стал автором многочисленных работ по археологии и нумизматике Северного Причерноморья. Собранная им нумизматическая коллекция включала около 2 тыс. монет: фанагорийских -31, пантикапейских– 185,боспорских царей – 494, Херсонеса – 109,Ольвии – 252, Тираса – 18, а также разных греческих и римских. Свою коллекцию Стемпковский завещал своему другу И. Мефреди (Королевский музей в Париже), но по настоянию императора Николая I, не давшего своего согласия и потребовавшего оценить собрание древностей, чтобы выкупить его и оставить в России, эта уникальная нумизматическая коллекция поступила в Эрмитаж, где хранится и ныне.
   В мае 1833 года по распоряжению М.С. Воронцовадиректором музея был назначен Антон БалтазаровичАшик (1802-1854). В том же году музей переехал в построенный для гаупвахты дом, где первая мебель – шкаф и стол – была сделана из древних «гробовых досточекможжевело-кипарисового дерева», найденного А.Б. Ашиком при раскопках керченских склепов. Почти 20-летний период директорства А.Б. Ашика (1832-1852) совпал с новым этапом развития Керченского музея древностей – проведением широкомасштабных археологических исследований на Керченском полуострове, и Тамани, а также в Херсонесе. Российское правительство стало уделять памятникам Боспора исключительное внимание и находить возможности для финансирования новых исследований. О масштабах раскопок позволяет судить рукописная «Топографическая карта окрестностей Керчи, снятая в 1835 году с обозначением древних курганов». Однако раскопки велись хаотично, без дневников, научных отчетов руководители раскопок не составляли.
А.Б. Ашик не смог продолжить лучшие традиции основателей Керченского музея древностей. Воодушевленные чистой любовью к античности П.А. Дюбрюкс и И.А. Стемпковский фиксировали все остатки былого, документировали раскопки с максимальной полнотой, спасая важнейшие памятники от разрушения. Бессистемные и хаотические раскопки Ашика и Карейши носили характер кладоискательства и осуществлялись с единственной целью – извлечь из земли сокровища.
   В 1832 году Д.В. Карейша раскопал огромный курган на гребне Митридатовой гряды, имевший название Золотой (Алтын-Оба). При раскопках в северо-западной части кургана был обнаружен самый большой и выдающийся своей архитектурой склеп, состоявший из круглой купольной гробницы и ведущего в нее дромоса. Грандиозность кургана и его погребальных склепов дает основание полагать, что некогда в нем были богатейшие захоронения, не уступавшие, вероятно, по своей роскоши погребению в Куль-Обе. Еще более интересная и сложная купольная гробница была открыта Ашиком на окраине пос. Аджимушкай в феврале 1837 года в Царском кургане – памятнике античной погребальной архитектуры IV в. до н.э. - раскопки которого велись с небольшими перерывами девять лет. Позднейшие открытия других подобных памятников, не только в Северном Причерноморье, показали, что равных Царскому кургану нет.
А.Б. Ашик написал несколько трудов по истории и археологии античного Боспора, наиболее фундаментальным из которых является монография «Воспорское царство с его палеографическими надгробными памятниками, расписными вазами, планами, картами и видами». Современники по достоинству оценили богатейший археологический материал, впервые введенный А.Б. Ашиком в научный оборот, хорошее оформление книги, наличие большого количества рисунков.
   К началу 1830-х годов созданный бескорыстными усилиями увлеченных древностью любителей археологии Керченский музей стал богатейшим собранием памятников Северного Причерноморья, а затем и крупным исследовательским центром на юге России. В начале 1834 года М.С. Воронцов написал докладную записку о плане дальнейшей работы музея. По этому плану было необходимо выстроить здание музея из городских доходов Керчи и иметь сторожа, а директору музея продолжать археологические изыскания. В феврале 1834 года поступило распоряжение о кредите в 50 тыс. рублей для постройки здания музея на горе Митридат, а в 1835 году строительство было завершено. Здание было выстроено по проекту одесского архитектораДжорджиоТоричелли на слоне горы Митридат в дорическом стиле как копия храма Гефеста в Афинах – Гефестиона, но только 24 июня 1841 года все вещи из старого музея были перевезены в новое здание.
Подробное описание собрания керченских древностей оставил П. Беккер: «Часть древностей находится вне музеума и расположена у внешних стен здания. Внутренность музеума состоит из большой залы, которая освещается через стеклянную крышу. По стенам стоят шкафы, за стеклом и пред ними столики, тоже за стеклом. В первых сохраняются древности большого размера, в последних – меньшего. Межу первым особенно привлекают расписные греческие вазы. Числом и достоинством они не слишком замечательны, потому что лучшие и важнейшие из них отправлены в Петербург. Зато весьма много простых сосудов, которые попадаются во всех возможных видах и наполняют целых два шкафа. Не менее многочисленны находящиеся в третьем шкафу алебастровые и глиняные унгвентари, слезницы и другие стеклянные вещи. Много также в шкафу разной утвари, тут есть бронзовые зеркала, медные сосуды для жертвоприношений. Разной величины стригили, ножи, щипцы и много других мелочей. В столиках более всего боспорских монет. Другой столик занят хорошо сохранившимися деревянными ящиками и полным банным прибором, с губкою, щеткою и деревянным гребешком. Посреди залы находятся два подстава под стеклянными колпаками, где лежат золотые драгоценные вещи: кольца, частью гладкие, частью украшенные резными камнями, браслеты и ожерелья, золотые листы, застежки и другие украшения. На стене, выше шкафов, размещены вделанные в стену надгробные камни с барельефами и надписями».
   В годы Крымской войны значительная часть коллекций музея была эвакуирована. Уже в апреле 1854 года, упакованные в семь ящиков находки были отправлены в Бердянск, а оттуда в немецкую колонию Брунау (г.Орехов Запорожской обл.). Часть коллекции попала в Екатеринославский музей, куда для их принятия прибыл петербургский востоковед, нумизмат и археолог П.С. Савельев. Ввиду угрозы захвата Керчи англо-французскими интервентами Министерство уделов предписало отложить раскопки, которые нельзя было провести в короткий срок, а вести лишь те, которые не требуют продолжительного времени. Англо-французы, захватившие Керчь, разорили музей и устроили в нем пороховой склад. «Дверь музеума выломана… пол мраморный выломан, камины выломаны, стекла в люках выбиты, мебель и шкапы в нишах уничтожены. Древние вещи, хранившиеся в музеуме, расхищены… Мраморные львы и надгробные памятники, бывшие под колонами музеума, все похищены, кроме некоторых, не имеющих значения», - таким предстал музей перед вернувшимися в Керчь сотрудниками. Оставшиеся в Керчи ценные вещи были вывезены за границу английским полковником Вестмакотом. Ныне они украшают Британский музей в Лондоне. Интервенты провели свои раскопки, результаты которых изложены в книгеМакферсона «Древности Керчи».
   После Крымской войны музейные коллекции размещались в случайных помещениях, а затем на квартире нового директора Александра ЕфимовичаЛюценко (1807-1884), возглавлявшего Керченский музей древностей четверть века. С разрешения Председателя Археологической комиссии, графа С.Г. Строганова он нанял каменный дом в лучшей части города, принадлежавший комиссару Карантинного правления коллежскому асессору Памеранцеву. Вскоре дом, а точнее его верхний этаж, был очищен от жильцов, и туда переехал музей. Малоизвестное описание Керченского музея древностей оставил в 1876 году крупный отечественный этнограф, археолог, антрополог Д. Н. Анучин. Описывая музейные фонды, Д.Н. Анучин упомянул «мраморные статуи, барельефы, колонны, мраморные доски с надписями, около 500 расписных и др. ваз, около 100 ваз,чашей и чарок из стекла, остатки гроба из кипарисового дерева, шлемы и латы из бронзы (иногда позолоченные) и железа (иногда обтянутого серебряными пластинками), серебряное зеркало, лампады, чаши (одна ваза с изображением скифов), золотые лавровые погребальные венки; ожерелья, массивные и витые браслеты, гривни, персни (часто с драгоценными камнями), серьги, украшения в виде цветков, птиц, стекол, листьев и пр. для убранства одежды…».
   Близ Керчи А.Е. Люценко открыты или доследованы курганы Юз-Обы, Мелек-Чесменский, Золотой, Темир-гора; на Тамани – курганы Васюринской горы, Большая и Малая Близница, Артюховский; около двух десятков курганов возле Феодосии; произведены раскопки на городищах Нимфее, Тиритаке, Фанагории на Тамани; открыт ряд погребальных склепов на горе Митридат. А. Е. Люценко впервые были предприняты серьезные меры к сохранению в Керчи двух замечательных памятников античного зодчества – Царского и Мелек-Чесменского курганов.
   С 1859 года с учреждением Императорской археологической комиссии (ИАК) начинается новый этап изучения античности. Комиссия взяла на себя руководство раскопками, изданием отчетов и распределением по музеям найденных вещей, лучшие из которых по-прежнему поступали в Эрмитаж. В апреле 1878 года директором музея назначается статский советник Степан Иванович Веребрюсов (1819-1884). Новый директор ставит перед Археологической комиссией вопрос о печатном каталоге музея, так как «писанный в одном экземпляре не удобен для посетителей», и просит разрешения комиссии на печатание каталога «в здешней типографии в числе ста экземпляров». Он просит также выделить средства в размере ста рублей на приобретение книг, «полезных в археологическом отношении», и приобрести у одного из столичных книгопродавцев некоторые сочинения известнейших русских археологов и иностранных «по собственному назначению Комиссии и из числа поименованных в прилагаемом списке».
   Итогом скрупулезной работы С.И. Веребрюсова по сбору и сверке музейных фондов стал подготовленный им для издания «Каталог древностей Керченского музея», представленный в Санкт-Петербург в 1882 году. Ознакомившись с его содержанием председатель Археологической комиссии В.Г. Тизенгаузен наложил резолюцию: «Печатать не разрешаю». Очевидно, петербургский ученый увидел в каталоге упоминание ряда ценных экспонатов, которые, по его мнению, должны были находитьсяв Эрмитаже, а не в Керчи, и вскоре последовало указание об их передаче в столичный музей.
26 июня 1858 года помощником директора Керченского музея был назначен живописец Федор Иванович Гросс (1822-1896), ставший в апреле 1884 года, после смерти С.И. Веребрюсова, директором музея. В этот период Керченский музей вел исследования кургана Большая Близница в районе мыса Тузла на Тамани, продолжались раскопки на горе Митридат, в окрестностях Мирмекия, некрополей на Глинище и на горе Митридат. К числу интереснейших случайных находок и открытий относятся мраморная статуя Ники с поверженным быком и склеп Сорака с надписью и фресками. В раскопках принимали участие Н.П. Кондаков, А.А. Бобринский, Ю.А. Кулаковский и др. Председатель ИАК граф А.А. Бобринский в 1888 году вместе с директором музея Ф.И. Гроссом исследовал могилы на Аджимушкайской улице и в районе древнего Мирмекия. На следующий год он обследовал последний курган на Юз-Обе, в котором оказался разоренный склеп. В 1891 году он производил раскопки в Керчи на северном склоне горы Митридат, на Аджимушкайской улице близ Братской церкви, у кордона пограничной стражи, по дороге из Керчи в Еникале, близ Змеиного залива, у деревни Капканы.
   Этот период совпал с переориентацией приоритетов Археологической комиссии: в 1888 году она приняла решение о планомерных раскопках Херсонеса. Средств на изыскания древностей в Керчи и Тамани отпускалось недостаточно, был сокращен штат музея: в 1890 году он состоял из 5 человек, включая заведующего, писаря, надсмотрщиков и двух сторожей; дом-пристанище для чиновников и рабочих на Тамани был ликвидирован, а имущество продано.
В 1890-е годы начинается новый период археологической деятельности Керченского музея, так как период курганных раскопок, дававших богатые материалы, завершился. Отныне любая небольшая могила, любая вещь была интересна не сама по себе, а как частица целого.Началась упорная борьба с кладоискательством, была предпринята попытка создать археологический план местности. 31 марта 1891 года директором музея был назначен Карл Евгеньевич Думберг. Приняв дела у Ф.И. Гросса, новый директор ставит ИАК в известность о непригодности музейной квартиры, которая «кроме залы для помещений древностей, состоит из трех маленьких комнат» и в начале осени сообщает о найме для музея дома Парафиевской на углу Николаевской и Мещанской улиц под № 839. Под музей с квартирой хозяйка отдавала 1-й этаж дома «со всеми принадлежащими к нему службами, т.е. сараем для хранения рабочего инструмента, двумя кухнями и погребами, находящимися под домом для склада топлива <…> ценой 760 руб. в год», оставив за собой 2-й этаж с мезонином.
   Занимаясь в течение нескольких месяцев вопросом о дальнейшем существовании Керченского музея древностей, Кард Думберг пришел к целому ряду выводов, заключений и «соображений», последовательно представленных им на рассмотрение ИАК. Отмечая огромное значение классических древностей Керчи, ставя их на «первое место в России», он с сожалением констатирует в городе «отсутствие всякого исторического духа»: «Почти вся так сказать образованная публика не имеет ни малейшего понятия о судьбе своей родины, о высокой культуре древнего босфорского царства и о том, что последнее представляет в нынешнее время… Причин подобных отношений надо искать не в самой публике, а в людях, посвящающих свои силы науке, в данном случае археологии. Мы должны сообщить ей толчок, ее учить, почему мы копаем и собираем, мы обязаны внушить ей интерес и патриотизм… говорить просто, наглядно, убедительно и часто, без всяких высоких фраз и выражений, и нужно думать, что она изменит свое поведение, и будет нам оказывать свою посильную помощь». Главным средством воспитания у горожан интереса к своей древней истории археолог считал «Керченский музей древностей, но не втаком виде, в каком он теперь находится,это не музей, а скорее кладовая для разной древней рухляди, разбросанной без всякой системы и наглядности. Музей состоит из дубликатов или из вещей, не годных для вывоза в Санкт-Петербург<…>. Пестроте этого археологического магазина соответствуют неуклюжие шкафы и витрины, в которых трудно усмотреть и каталоги, в которых потеряешься<…>. Музей нуждается главным образом в приятной для глаза обстановке и в систематическом подборе<…>. Ученое учреждение должно иметь солидный и достойный вид».
   К. Думберг первым пришел к пониманию научной концепции экспозиции музея, определил направления научно-просветительской работы музея: составление каталога, который «должен соединить в себе все качества хорошего конспекта-учебника, и чтение «публичных лекций с благотворительной целью <…> для восприятия любви и уважения к памятникам древности. К. Думберг первым осознал научную значимость раскопок, которые должны прийти на смену раскопам, производимым с целью кладоискательства. С приходом в музей нового директора закончился период курганных раскопок, нацеленных на богатые находки. К.Е. Думбергпровел первые крупномасштабные раскопки Пантикапея на северном склоне горы Митридат и попытался составить археологическую карту Пантикапея. В 1896-1900 годах им были открыты остатки нескольких зданий расписными архитектурными деталями, остатки древнеримских терм, мощеная улица. Из курганов, исследованных археологом, наибольший интерес представлял Львиный курган в саду Волошкевича. Найденное в нем колоссальное мраморное изваяние льва было доставленов Эрмитаж.
   Вместе с К.Е. Думбергом археологические исследования вели Ю.А. Кулаковский и председатель Археологической комиссии граф А.А. Бобринский, которыми были собраны сведения о местонахождении склепов на горе Митридат, опубликованных позже, в 1914 году в известной книге М.И. Ростовцева «Античная декоративная живопись на юге России», издана первая карта северного склона горы с указанием обследованных склепов.В 1892 году Министерство Императорского Двора разрешило Керченскому музею ввести для кураторов ИАК особый знак в виде бляхи с орлом и круговой надписи, а в октябре 1899 года К.Е. Думберг ходатайствовал перед ИАК разрешить надсмотрщикам и сторожам для поднятия престижа музея носить форменную одежду. Преобразование музея стоило много денег, необходимо было выстроить новое здание для музея, библиотеку, для которой штабс-капитан Ю.И. Тамазини пожертвовал книги. В 1893 году в музее начинает работать гальванопластическая мастерская. В конце 1897 года Министерство внутренних дел и ИАК приступили к оценке памятников, составлению свода. ИАК предписывала сообщать, какие памятники надлежит охранять от разрушения путем наблюдения со стороны местных властей, а какие требуют исправления и починки. В 1895 году был найден склеп, вошедший в историю под названием «склеп Деметры» (1 в. до н.э. – 1.в. н.э.). В центре цилиндрического свода в круглом медальоне в технике фрески помещено изображение бюста Деметры. Вся остальная поверхность была покрыта растительным орнаментом. На южной стороне склепа помещена сцена похищения Коры Плутоном, по обеим сторонам от входа – Гермес и Калипсо.
В 1901 году директором музея стал Владислав Вячеславович Шкорпил (1853-1918) – ученый, деятельность которого немало способствовала достижению высокого уровня российского антиковедения. Превосходное знание античной и боспорской нумизматики – наиболее точного материала для датировки погребений – дало возможность В.В. Шкорпилу выявить главнейшие некрополи Пантикапея за время его существования – от основания города в VI в. до н.э. и до его гибели в IV в. н.э.В 1896 году археолог открыл местонахождение античного городища Акра, доследовал курганы на Юз-Обе, на Тамани – Малая Близница и раскопал курган Зеленская гора. Во время исследований северного склона горы Митридат археологом было открыто множество катакомб – подземных склепов или камер, часть из которых оказалась украшенной фресками или рельефами. Из случайных находок и приобретений наиболее известны мраморные саркофаги из Керчи и Тамани, керченская кальпида с туалетной сценой, лира в виде бронзовой черепахи, терракотовые повозки, стеклянные сосуды, найденные при раскопках золотые предметы, шедевры античной керамики – чернофигурные и краснофигурные вазы – все они ныне украшают Эрмитаж.
   Знаменателен вклад В.В. Шкорпила и в развитие керамической эпиграфики. Помимо публикации около 700 клейм из раскопок в окрестностях Керчи ученый-археолог выделил херсонеские и энглифические клейма. Коллекция краснофигурной керамики, оформившаяся в керченском музее, основой которой является собрание В.В. Шкорпила, в наши дни имеет мировую известность. Одним из направлений деятельности В.В. Шкорпила стала организация экскурсионного обслуживания многочисленных туристов и посетителей музея. Сотрудник музея или сам директор встречал пароход с экскурсантами и вел их по специально разработанному маршруту. В экскурсию входило посещение экспозиции музея, расположенной в снятом внаем доме, пешеходный обзор раскопов на горе Митридат. Желающие могли проехать к Царскому кургану и осмотреть раскопки античных городищ в окрестностях города.В период директорства В.В. Шкорпила Археологическая комиссия выделяла на содержание музея ежегодно 2446 рублей. В штате музея числилось 2 надсмотрщика, писарь, 2 сторожа (музея и Царского кургана), рисовальщик.
   В 1904 году на ул. Госпитальной во дворе дома № 38 «счастливчики» обнаружили склеп с золотыми и серебряными вещами, которые купил доктор Терлецкий, но музей забрал эти вещи и переправил в Эрмитаж. И.А. Терлецкий и директор музея В.В. Шкорпил стали подвергаться угрозам со стороны перекупщиков и грабителей, не получивших должного вознаграждения. В.В. Шкорпил обратился к градоначальнику М.Д. Клокачеву по поводу ограбления катакомб на Госпитальной улице. Угроза жизни В.В. Шкорпилу оказалась не пустой – 27 декабря 1918 года В.В. Шкорпил погиб от руки грабителя-убийцы, который так и не был найден полицией.
   2 февраля 1919 года директором музея был назначен табачный фабрикант П.К. Месаксуди, но весной того же года вместе со своей коллекцией древностей он эмигрировал за границу. В советское время музей был причислен к Наркомату просвещения РСФСР, и в 1922 году ему было передано одно из лучших зданий в городе – частный особняк П.К. Месаксуди в стиле модерн, где он и находится в настоящее время. В том же году музей Мелек-Чесменского кургана объединился с Керченским музеем древностей. Его новый директор профессор К.Э. Гриневич продолжил раскопки и охрану памятников с привлечением общественности. В декабре 1920 года церковь Усекновения головы Иоанна Предтечи, как и остальные исторические памятники города,была передана музею. В 1920 году К.Э. Гриневич провел небольшие раскопки некрополя Пантикапея. В 1921 году музей подвергся вооруженному ограблению и лишился золотых ценностей, но вскоре угрозыск напалнаслед грабителей и наиболее ценные вещи были возвращены.
   С 1921 по 1939 год музеем руководил Ю.Ю.Марти, под руководством которого впервые были предприняты раскопки так называемых «малых боспорских городов» (Китея – в 1927-1928 гг., Тиритаки – с 1932 г., Мирмекия– с 1934 г., Нимфея – с 1933 г.), вслед за которыми развернулись успешные археологические исследования на Керченском и Таманском полуострове.В 1926 году в Керчи состоялась научная конференция археологов СССР, посвященная 100-летию музея, в которой приняли участие 135 ученых из 30 городов – все видные ученые того времени. По итогам конференции была принята резолюция, где предусматривалась скорейшая разработка единого плана археологического обследования памятников Крыма. Усилиями Ю.Ю.Марти в 1933 году на горе Митридат был учрежден заповедник площадью 16, 2 га, заповедными стали по закону многие античные городища Керченского полуострова, в том числе Мирмекий, Китей, Киммерик.
Начало Великой Отечественной войны застало коллектив музея в разгаре научной и поисковой работы. В Крыму было объявлено военное положение, но на горе Митридат экспедиция Ю.Ю. Марти продолжала раскопки, давшие интересные находки. В связи с приближением фронта к гоороду25 сентября 1941 года в Армавир были эвакуированы самые ценные музейные экспонаты, драгоценные вещи и архив музея, где они погибли на складе горздрава в результате попадания немецкой авиабомбы. Золотой чемодан с ценностями из Керченского музея попал в партизанский отряд в станице Спокойная. Когда зимой 1942 года немцы окружили партизанский лагерь, командир отряда приказал закопать чемодан и штабные документы. По одной из версий, после войны один из бывших партизан перевез чемодан в Харьков, но вскоре его осудили за продажу золотых монет, и следы коллекции затерялись. По другой версии, золотой чемодан был разграблен партизанами в самом отряде.
   В результате оккупации Керчи музей полностью лишился коллекции чернолаковой и расписной керамики, деревянных резных саркофагов, изделий из серебра и золота, а также значительной части коллекции терракот, стеклянных сосудов, монет и некоторых мраморных скульптур. Сохранившиеся коллекции были в состоянии полного хаоса, сильно пострадала библиотека, почти полностью погиб архив. Старое здание музея на горе Митридат, все сторожки на памятниках были разрушены.
  Прерванные войной исследования Пантикапея возобновились в 1945 году, встала задача создать заповедник на горе Митридат, однако в то время она так и не была реализована. В конце 1940-х – начале 1950-х годов производились раскопки в районе горы Опук, в центре Керченского полуострова вел разведки отряд В.Д. Блаватского. С 1945 годапод его руководством проводились систематические раскопки Пантикапея, а в 1959-1976 годах руководство раскопками осуществляла И.Д. Марченко. Систематические раскопки хоры Боспора начались в 1953 годуВосточнокрымской экспедицией под руководством археолога И.Т. Кругликовой. С именем другого видного археолога, В.Ф. Гайдукевича, связана деятельность Боспорской экспедиции Института материальной культуры (г. Ленинград). С 1947 года исследовался Илурат –боспорскийгород-крепость I-III вв. н.э., а с 1952 года – Порфмий. В 1957 году совместная советско-польская Боспорская экспедиция провела археологические разведки на городище Китей, результаты этих исследований были суммированы в монументальном труде В.Ф. Гайдукевича «Боспорское царство».
   В конце 1950-х – начале 1960-х годов сотрудники музея провели широкомасштабные разведки по всему Восточному Крыму, включая и район Феодосии. В 1966-1988 годах в церкви Иоанна Предтечи размещалась самая большая в Причерноморье коллекция лапидарных памятников. В 1965 году экспедиция Керченского музея под руководством Д.С. Кирилина проводила раскопки курганной группы «Три брата» близ Тобекчикского озера, где сохранился неразграбленным уступчатый склеп с двумя богатыми скифскими погребениями и стелой с прекрасным рельефом.
   В 1982 году на городище Нимфей экспедицией Государственного Эрмитажа под руководством Н.Л. Грач сделано открытие мирового значения – обнаружены остатки храмового комплекса с множеством фрагментов полихромной штукатурки с многочисленными надписями и рисунками, среди которых изображение египетского корабля «Изида». Экспедицией ГМИИ им. А.С. Пушкина под руководством В.П. Толстикова на акрополе Пантикапея открыто большое здание – дворец боспорских правителей – Спартокидов, исследованы оборонительные укрепления и сооружения акрополя. Изучением сельских поселений Боспора занимался А.А. Масленников.
   В 1988 году Керченский музей древностей был преобразован в историко-культурный заповедник. Закон об охране культурного наследия 1993 года, запрещающий вывоз находок за пределы Крыма, значительно увеличил поступления в фонды музея – только в 1993-2000 годах на учет было поставлено более 17 тыс. музейных предметов. С 1992 по 1997 гг. Керченский заповедник совместно с Эрмитажем и польским Институтом археологии и этнографии осуществлял исследования по проекту «Нимфей», целью которого было комплексное изучение городища, некрополя и хоры Нимфея.С 1993 по 2003 гг. в Керченском музее функционировала только одна выставка по истории музея.
   Благодаря финансовой помощи московского спонсора и мецената Письменного, благотворительного фонда «Деметра»и стараниям сотрудников музея, в 2006 году, к 180-летию музея,была открыта постоянная действующая экспозиция «История Боспорского царства», где представлено более двух тыс. экспонатов - уникальные археологические находки, отражающие многовековую историю Боспора, занятия его жителей, самобытную местную культуру, религию, искусство античного мира. К сожалению, экспозиционные музейные площади очень малы (на них размещено всего два процента всех фондовых коллекций заповедника), поэтому сегодня актуальным является вопрос о строительстве нового здания музея.
   Фондовые коллекции Керченского музея насчитывают более 240 тыс. единиц хранения. К числу основных относятся свыше тридцати археологических и исторических коллекций. Наиболее ценная часть фондов – археологические коллекции, которые насчитывают свыше 100 тыс. предметов. Уникальными являются нумизматическая коллекция, коллекция керамической эпиграфики (клейма), коллекция античных светильников, рельефных (мегарских) чаш, коллекция «гипсовых прилепов» -украшений саркофага, коллекция расписной керамики – подлинных шедевров греческого прикладного искусства, в том числе, собрание черно-и краснофигурных античных расписных ваз VI-IV вв. до н.э. Мировую известность имеет лапидарная коллекция – одна из крупнейших в мире лапидарных коллекций.
   В 2005 году при финансовой поддержке благотворительного фонда «Деметра» в Керченском музее открылась Золотая кладовая, где представлены изделия из драгоценных металлов – монеты, произведения античной торевтики и ювелирного искусства. Среди экспонатов коллекции, выставленной в Золотой кладовой, -уникальный клад электровых монет малоазийского города Кизика, датирующийся V в. до н.э.; золотые и серебряные монеты Митридата VIЕвпатора, Александра Македонского, царей Боспора. К замечательным произведениям античного ювелирного искусства относятся шейная золотая гривна IV в. до н.э., ставшая одним из символов Золотой кладовой. Всего в золотой кладовой площадью 30 кв. метров размещается более 1200 предметов. В 2011 году для посетителей открылись выставочные залы Керченского лапидария– музея каменных древностей - в экспозиции представлены образцы античной скульптуры, архитектурные детали, надгробные памятники- стелы.
   В 2015году Керченский историко-культурный заповедник преобразован в Восточно-Крымский историко-культурный музей-заповедник, который включает в себя несколько историко-культурных объектов: Историко-археологический музей; Музей истории обороны Аджимушкайских каменоломен;Музей истории Эльтигенского десанта;Крепость «Керчь» - памятник фортификационного строительства XIX в.;Картинная галерея, Золотая кладовая; Лапидарий– Музей каменных древностей; Царский и Мелек-Чесменский курганы – памятники погребальной архитектуры IV в. до н.э. В составе заповедника - античные городища: Пантикапей, Нимфей, Мирмекий,Тиритака, Порфмий, Парфений; склеп Деметры и склеп 1891 года, с уникальной росписью, не имеющий аналогов, а также античная и загородная усадьба.
   Большой вклад в изучение археологических памятников Керчи внесли сотрудники Керченского музея: С.С. Бессонова, В.Н. Зинько, Н.П. Кивокурцев, А.Е. Кислый, В.Э. Кунин, Н.З. Кунина, Л.Г. Мацкевой, Е.А. Молев, Н.В. Молева, М.М. Никититенко, С.А. Семенов, В.Н. Холодков, В.И. Цехмистренко, О.Д. Чевелев, С.А. Шестаков, Э.В. Яковенко.

Федор Савчук, краевед.

Материалы в тему.

В.В. ПУТИН И Д.А МЕДВЕДЕВ ПОСЕТИЛИ КЕРЧЬ

15 СЕНТЯБРЯ 2016 ГОДА.

Крымские историки предложили президенту РФ Владимиру Путину и премьер-министру Дмитрию Медведеву в 2018 году отметить день рождения Керчи, который, по данным последних научных экспертиз, может претендовать на звание старейшего города России.

По оценкам специалистов возраст Керчи составляет около 2625 лет.

Смотрите также:  http://kerch.fm/2014/08/20/direktor-kerchenskogo-zapovednika-priglasila-putina-v-kerch.html

В КЕРЧИ БЫЛ СВОЙ КРАЕВЕДЧЕСКИЙ МУЗЕЙ.

   Открытие в Керчи в конце 20-х годов прошлого столетия краеведческого музея было связано с созданием в 1923 году Керченского Отделения Общества по изучению Крыма (ОПИКа). Уже в 1924 – 1925 годах Отделение начало собирать наиболее ценные экспонаты, характеризующие природу, экономику и быт Керчи. В начале экспонаты размещались в одной из комнат Археологического музея. В последующие годы фонды краеведческого музея стали быстро пополняться. В мае 1927 года музей открылся как самостоятельное учреждение. В январе 1928 года горсовет выделил для музея помещение по ул. Ленина (дом №30).
   Экспозицию музея Местного Края Керченского отделения ОПИКа открывало геологическое отделение. При входе в музей находился стол, на котором были размещены образцы местных горных пород и минералов, центральное место среди которых занимала керченская железная руда из Новокарантинного рудника. Далее шли образцы поваренной соли из Чокракского озера, образцы известняков из местных каменоломен, гипса, асфальта, серы, песка, глины.
   Над столом на стене висел оригинальной формы плакат керченской железорудной разведывательной партии Геологического комитета. На полу находились образцы изделий завода Крымстройтреста , находящегося в Керчи. Под плакатами у стены располагались две табуретки с минерализованными костями (бедренная кость, зуб) мамонта, найденными на Таманском полуострове. На стене был прибит щит с изображением геологического разреза Керченского пролива, под которым стояла витрина с минералами и горными породами, встречающимися на Керченском полуострове. Далее находился столик под стеклом с экспонатами изделий Крымстройтреста (камень, бура, алебастр, асфальт, сера, гипс и др.).
   Керченские соляные промыслы были представлены деревянной моделью части Чокракского озера, из которого производили выволочку поваренной и глауберовой соли. На модели были указаны бассейны с осаждающейся солью и уже выработанные и лишенные соли, после удаления которой оставалась целебная грязь, идущая на лечение в грязелечебницу Здравотдела, расположенную недалеко от озера.
   Следующее отделение музея иллюстрировало разнообразный растительный мир Керченского полуострова и обработку продуктов растительного происхождения в Керчи. На первом плане шли экспонаты 1-ой табачной фабрики Крымтабактреста, находящейся в Керчи и являвшейся одной из лучших табачных фабрик юга СССР. Большие плакаты показывали процесс производства от табачного листа до коробок папирос и табаку. Небольшой киоск их дерева был наполнен изделиями табачной фабрики. К киоску прикреплен плакат с фотографиями всего табачного производства.
   Плакат комбината «Мельсвет» иллюстрировал мукомольную и макаронную промышленность города и района. Далее на стене была прибита этажерка с образцами муки и отброса мукомольного производства в банках. Под этажеркой находились две карты Керченского района: одна показывала распределение растительных сообществ полуострова, другая – сеть раскрупненных сельсоветов Керченского района. Тут же располагался большой щит с засушенными культурными хлебными и масличными растениями и укрепленными на нем снопами местных злаков.
   Зоологическое отделение музея было представлено коллекцией рыб Черного и Азовского морей, чучелами птиц и др. позвоночных Керченского полуострова, насекомых – вредителей сада и огорода, раковины моллюсков, экспонаты консервной фабрики «Воля Труда».
   Ихтиологический отдел был составлен при содействии зав. Керченской ихтиологической лабораторией А.И. Александровым. На стене экспонаты на шести больших плакатах демонстрировали производство консервной фабрики «Воля Труда» на всех его этапах: от куста жести, из которой делали коробки, до готовых рыбных и овощных консервов (помидоры, перец, баклажаны).
   Следующий отдел был посвящен истории революционного движения в Керчи во второй половине XIX – начале XX века, истории Октябрьской революции, установлению советской власти в Керчи и событиям гражданской войны.
   Почти одновременно с Музеем Местного Края был организован специальный Рыбопромысловый Музей при Керченской Рыбохозяйственной станции с отделами ихтиофауны Азовско-Черноморского бассейна, методики научно-промысловых исследований, а также добывающих и обрабатывающих промыслов.
   Сельское хозяйство Керченского района было представлено земотделом в небольшом музее при Доме Крестьянина. Старейшим краевым музеем был Керченский Историко-Археологический Музей, отображавший культуру древнего Боспора, обогативший столичные музеи замечательными находками и сыгравший огромную роль в развитии отечественной археологии.

Федор Савчук, краевед.

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО КЕРЧЕНСКОМУ ЛАПИДАРИЮ.

Подробнее

   Золотая коллекция Керченского музея древностей начала формироваться в первой половине XIXвека. Самыми первыми экспонатами коллекции были золотые и серебряные украшения из кургана Куль-Оба, близ Керчи, раскопанного П.А. Дюбрюксом в 1830 г. Обилие золотых и серебряных украшений, бронзы и оружие, найденных при раскопках этого интересного памятника скифской культуры первой половины IV в. до н.э., вызвали огромный интерес. Газета «Одесский вестник» в заметке от 8 декабря 1830 г. сообщала: «Солдаты, заготовлявшие для матросских землянок камень в 6 верстах от Керчи, 22 минувшего сентября открыли древнее, из огромных камней складенное здание. Когда проникли во внутренность оного, заметили, что это была древняя гробница. В ней найдено множество различных бронзовых, серебряных и золотых сосудов и вещей, коих некоторая часть самой изящной работы и высокой цены по археологическому достоинству и качеству металла». Заметка заканчивалась так: «Никогда еще в сем краю не было сделано подобного открытия в отношении к древностям. Золота разных достоинств содержится в них до 8 фунтов».
   Камера склепа, квадратная в плане, перекрыта уступчатым сводом. У восточной стены стоял саркофаг из кипарисового дерева, в котором был погребен знатный скифский властитель. На его голове остроконечная войлочная шапка с двумя обручами из листового золота с резьбой. Рядом лежал кожаный головной убор с золотыми пластинами, украшенными рельефными изображениями сцен побратимства. На шее – золотая гривна с фигурками конных скифов, на руках – золотые кольца и массивные браслеты, украшенные фигурками сфинксов. При погребенном лежали короткий железный меч с рукояткой. Покрытой листовым золотом с изображением двух зверей, рукоятка для плети, обвитая золотой лентой, точильный камень в золотой оправе, орнаментированной пальметтами. Рядом в деревянном ящике была погребена знатная женщина. Среди находок при ней выделяются диадема из электра, золотое ожерелье, знаменитый электровый сосуд с изображением разнообразных сцен из жизни скифов, подвески в виде круглых медальонов с изображением головы Афины в шлеме и золотые серьги ажурной работы. Погребальное ложе украшали костяные пластинки с искусно вырезанными на них мифологическими и бытовыми сценами.
О том, что гробница принадлежала знатному скифу, говорит и захоронение в специальном углублении коня; здесь же стоял скифский бронзовый котел. В Куль-Обе найдено также скифское оружие, обычное для царских курганов той эпохи.
   У входа в склеп было еще одно погребение; при останках были найдены витая бронзовая гривна со львиными головами на концах и золотые рельефные украшения щита или горита. Выделяется золотой олень, выполненный, по всей видимости, греческим мастером по скифскому образцу. Не исключено, что куль-обская усыпальница принадлежала одному из скифских вождей – военачальников Атея.
   Основная часть находок, найденных в 1830 г., была отправлена в Санкт-Петербург, и составила основу античной коллекции Особой кладовой Императорского Эрмитажа. Дублетные вещи, вероятно, остались в Керченском музее. Весь хранившийся в Керченском музее комплекс представлял собой украшения царской одежды из мужского погребения и насчитывал около пятидесяти предметов из золота и электра (сплав золота и серебра).
В дальнейшем золотая музейная коллекция пополнялась золотыми и серебряными вещами из раскопок кургана Большая Близница (1866), из жженой гробницы на Темир-горе, из гробницы супруги боспорского царя РескупоридаVI. В 1859 г. музеем были приобретены у золотых дел мастера Арона Обершмуклера 18 золотых бляшек из гробницы, открытой в Куль-Обе. Бляшки были украшены изображением головы Медузы в фас и Минервы в шлеме. В разное время из разных раскопок в коллекцию золотых украшений поступили браслет в виде свернувшейся змеи, ажурный браслет, найденный в гробнице III в. до н.э., браслеты из дутого золота и гладкой проволоки, бронзовые браслеты с бараньими головами на концах.
   В музейной коллекции хранилось около десяти ожерелий разной длины, ожерелье из 15 граненых сердоликовых и 20 золотых бус, ожерелье из 12 граненых электровых бус с подвесками в виде пальметт и 5 пальметтами, ожерелье, составленные из золотых и сердоликовых бус. Среди золотых украшений были серьги разного времени: от ранних классической эпохи с филигранной отделкой и фигурными подвесками до поздних II-IV вв. н.э.
Среди перстней в коллекции был наиболее распространен тип перстня из дутого золота с гранатовыми вставками с изображением женской фигуры, рога изобилия, руки, держащей колосья, древа жизни, Афины и др. Среди других типов перстней в коллекции находились перстни с подвижной дужкой, со щитками, украшенными вставками из граната, бирюзы, изумруда, сердолика, стекловидной пасты, перстни с надписями на щитке, перстни со щитком в виде гераклова узла со вставкой.
   Распространенный в Северном Причерноморье обычай украшать одежду нашивными бляшками просматривался и в музейном собрании. Бляшки различной величины и формы, гладкие и со штампованными изображениями представляли собой самую значительную по объему группу ювелирных украшений: бляшки с изображением женских, бычьих голов, грифонов, пегаса, женских полуфигур с младенцем, а также индикации и золотые накладки на пряжки. Из головных украшений в коллекции были венки из золотых листьев: лавровых, прикрепленных к серебряному обручу, дубовых, листьев маслины; венки из трилистников, взрослые и детские, а также погребальные повязки в виде золотых лент с трилистниками римского времени.
В Керченском музее древностей находились также некоторые золотые и серебряные вещи из раскопок 1892, 1900-1902 гг. Так, например, в 1892 г. в музейное собрание поступило два золотых перстня и золотая серьга; в 1901 г. – золотые бусы, золотая игла, бляшки, серьги, золотая византийская монета императора Юстиниана и др.
   В общей сложности в начале ХХ века в коллекции золотых украшений насчитывалось около тысячи предметов, а в коллекции серебряных украшений – свыше полутора сотен. Среди дореволюционных приобретений коллекции значились: ажурный браслет из червонного золота в виде змеи, около тридцати золотых византийских монет, золотые греческие и римские монеты, а также серебряные фибулы, браслеты, пряжки, перстни и другие предметы. Кроме того, в коллекции находились драгоценные камни, в том числе и резные.
   В феврале 1922 г. Керченский музей подвергся вооруженному ограблению и лишился золотых ценностей. После поимки грабителей наиболее ценные экспонаты из золотой коллекции согласно решению суда возвратились в музей. Безвозвратно исчезла большая часть наиболее интересных ювелирных украшений. Так, из куль-обских вещей в музее остались всего две: фигурка скифа и бляшка с фигурой конного скифа; из Большой Близницы – голова грифона; из золотых украшений, найденных в XIX веке, - два браслета, ажурный и в виде змеи, шесть серег, два перстня, ожерелье с сердоликами.После этого инцидента директору музея Ю.Ю.Марти пришлось сдать наиболее ценную часть коллекции на хранение в Керченский финотдел
   Комплектование золотой коллекции продолжалось во второй половине 1920-х – 1930-е гг. В музей поступали как случайные находки, так и предметы из раскопок, в основном охранного характера, поскольку в этот период в Керчи велось широкое промышленное строительство. Наиболее значительным поступлением по праву считается комплекс золотых украшений из захоронения гуннской эпохи, найденный близ деревни Марфовка в 1925 г.Из охранных раскопок музея в 1925-1937 гг. в коллекцию поступили различные мелкие золотые предметы с ул. Кирова; инвентарь христианской могилы, открытой на г. Митридат; перстень из электра и золотые бляшки V века до н.э. из так называемого Митридатского котлована, прорытого для водоема. В 1930 г. в ходе раскопок некрополя в деревне Кыз-Аул были найдены золотые листья от погребальных венков, несколько серег, бляшек, перстней. Пополнили коллекцию и нумизматические материалы, в том числе монеты из тиритакского клада.
   С началом Великой Отечественной войны, при приближении войск противника к городу золотая коллекция согласно решению Керченского горисполкома была упакована в ящик под № 15 и вместе с другими наиболее ценными музейными предметами отправлена в город Армавир Краснодарского края. Согласно сохранившейся описи в «золотом чемодане» находилось свыше 800 предметов. 26 сентября 1941 г. «золотой чемодан» (ящик № 15) вместе с остальными 18 ящиками с музейными ценностями, опечатанных печатью Керченского горкома ВКП(б), были отправлены из Керчи. В дороге ценный груз сопровождали директорКерченского музея Ю.Ю. Марти с женой и инструктор Керченского горкома партии Ф.Т. Иваненков. В начале октября музейная коллекция прибыла в Армавир.
   7 октября 1941 г. комиссия Армавирского исполкома в присутствии Ф.Т. Иваненкова вскрыла ящик № 15 для проверки его содержимого. В ходе сверки обнаружилось небольшое расхождение с описью, что, в общем, легко объяснимо, если принять во внимание условия, в которых происходило упаковка коллекций. После осмотра ценности вновь были упакованы в ящик и переданы в спецчасть исполкома горсовета, поскольку Армавирский музей был эвакуирован. Ящики с музейными коллекциями хранились на складе горздрава. В августе 1942 г.все погибло во время пожара от взрыва фугасной бомбы во время налета немецкой авиации. Судьба «золотого чемодана» осталась невыясненной.
   В 1946 г. в связи с отсутствием достоверных сведений о судьбе коллекции и ее местонахождении, опись ящика № 15 вошла составной частью в «Опись увезенных немцами и погибших в результате оккупации музейных ценностей Керченского историко-археологического музея», направленную в Чрезвычайную правительственную комиссию. Все вещи официально были признаны пропавшими. Поиски коллекции велись на протяжении всех послевоенных десятилетий различными государственными структурами, но положительных результатов не дали.
   В послевоенные годы коллекция стала формироваться фактически заново. Ее пополняли находки археологов, в частности В.Ф. Гайдукевича, передавшего в Керченский музей три золотые монеты и два золотых перстня из раскопок Мирмекия в 1948 г. Золотые изделия размещались в железном сейфе в рабочем кабинете директора музея В.И. Юдина, который был хранителем золотой коллекции. В 50-е гг. коллекция продолжала расти. Основная часть предметов поступала из тех районов города, где велись широкомасштабные строительные работы. Наиболее ценным поступлением в коллекцию были вещи из погребального комплекса первых веков нашей эры, обнаруженного на территории Керченской МРС. Среди погребального инвентаря находилась золотая витая гривна с сердоликовой геммой, золотой браслет, золотое кольцо с надписью, бусины и подвески разных форм. К началу 60-х гг. в коллекции насчитывалось около двухсот предметов из золота и серебра. В 1962 г. согласно приказу Министерства культуры УССР все вещи из драгоценных металлов, за исключением монет и культовых предметов были переданы в Киевский музей исторических драгоценностей.
   В 1965 г. экспедицией под руководством научного сотрудника Керченского музея Д.С. Кирилина в «Трехбратнем» кургане, близ Керчи были обнаружены захоронения представительницы местной знати и ее служанки. Среди погребальных находок, обнаруженных археологами, были золотая диадема, золотые серьги в виде сидящих сфинксов, золотые бусы, золотые колокольчики, золотые бляшки с изображением пегаса, бляшки с орлами, пластины с изображением лотоса. Руки умершей украшал золотой браслет, заканчивавшийся львиными головами, два золотых спиралевидных кольца с львиными головами и золотой перстень на витой дужке. Платье погребенной женщины украшала нашитая золотая фольга, а обувь серебряные позолоченные бляшки с изображениями сирен. Над ложем был натянут полог, обшитый бронзовыми позолоченными веточками лавра. Представляющие большую историческую и художественную ценность триста золотых предметов хранились в Керченском музее до лета 1968 г. Затем, несмотря на протесты работников музея, полагавших, что было бы целесообразно открыть постоянно действующую выставку изделий из драгметаллов в Керчи, весь комплекс украшений по распоряжению Министерства культуры УССР был отправлен в Киевский музей исторических драгоценностей.
   1970-е гг. открыли новый этап в формировании золотой коллекции. В 70-е – 90-е гг. предметы из золота и серебра поступали, кроме случайных находок, из иногородних археологических экспедиций, а также из охранных раскопок музея. До 1993 г. иногородние экспедиции за редким исключением увозили найденные в ходе раскопок музейные предметы за пределы Керчи. В фонды Керченского музея попадала лишь часть вещей. Так, в 1976 г. в коллекцию из раскопок средневекового Корчева, проводившихся Институтом археологии АН СССР в 1970-1971 гг., поступили 14 золотых и серебряных предметов: височные кольца, браслеты, перстни, пуговицы. Благодаря изысканиям сотрудника музея О.Д. Чевелева в коллекцию поступили различные украшения: серьги, бусины, перстни, бляшки и др. В 1976 г. сотрудник музея С.А. Шестаков в погребальном комплексе рубежа V – VI вв. на 1-й Митридатской улице обнаружил две серебряные пальчатые фибулы и две золотые подвески, свитые из трех проволок и украшенные бусиной из темно-красного стекла.
   В 1992 г. сотрудник музея В.Н. Зинько при раскопках некрополя Пантикапея обнаружил более ста различных предметов из золота: бляшки, трилистники, серьги, перстень с сердоликовой геммой и др. Событием в научном мире стал найденный археологом на северо-западной окраине Пантикапея статер МитридатаVIЕвпатора. Во второй половине 90-х гг. из иногородних археологических экспедиций в коллекцию поступили десятки музейных предметов из золота и серебра. Так, в 1995 г. сотрудниками экспедиции Музея истории религии Санкт-Петербурга (рук. В.А. Хршановский) в уже разграбленном склепе были обнаружены: ожерелье из золотых пронизей разных видов, золотые фигурные пластинчатые серьги, серебряные броши, фибулы и др. В 1998 г. из раскопок городища Нимфей поступил электровыйкизикин 2-й половины V в. до н.э. Среди поступлений 1999 г. из Восточно-Крымской археологической экспедиции следует отметить погребальную, налобную ленту, выполненную из золотой фольги.
   У   никальной находкой 2000-х гг. и важнейшим событием в археологической науке стал найденный археологами при раскопках городища Мирмекий в 2003 г. клад из 99 электровых монет (кизикинов) малоазийского города Кизика, датирующийся V-IV вв. до н.э. Клад был обнаружен совершенно случайно при расчистке кладки из раскопа В.Ф. Гайдукевича. Хранился он в бронзовом сосуде.
   В настоящее время в коллекции Керченского музея насчитывается свыше 1,5 тыс. золотых и серебряных вещей, включая и предметы XIX-XX вв. В 2005 г. при финансовой поддержке благотворительного фонда «Деметра» в музее было создано специальное хранилище для «золотой коллекции». Благодаря этому стало возможным переместить коллекцию из специальных сейфов Керченского отделения Укрсоцбанка, где она хранилась, в здание Керченского музея. Всего в Золотой кладовой музея площадью 30 кв.м. размещается более тысячи двухсот предметов. Если это количество соотнести со всеми экспонатами, расположенными в залах музея, то сокровищ окажется примерно в два раза больше. Такому количеству золота и серебра может позавидовать любой музей даже мирового уровня.
Помимо кладов античных и средневековых монет значительную группу представленных в Золотой кладовой предметов, составляют ювелирные украшения – нашивные бляшки, серьги, перстни, амулетницы, пряжки, найденные на территории бывшего Боспорского царства. Наиболее ранние украшения, в так называемом «зверином стиле», датируются IV в. до н.э. В экспозиции выставлена часть собрания перстней с резными щитками и геммами. Чрезвычайно интересны комплекты женских украшений рубежа IV-V вв., обнаруженные в юго-западной части Керченского полуострова. Богатые представительницы греко-аланского населения обильно украшали свои наряды золотыми бляшками, производившимися в местных мастерских. Уникален привезенный на Боспор богатый гарнитур золотых украшений с цветными вставками, найденный в 2008 г., при исследовании ограбленного в древности склепа. В тайнике склепа были обнаружены пара серег, два браслета, два перстня и ожерелье, составленное из золотых пронизей и бисера. В Золотой кладовой также экспонируются венки из золотых листьев, часто встречающиеся в захоронениях первых веков нашей эры, украшения в виде гладких пластинок и бляшек, золотые налобные повязки с оттиснутыми трилистниками, другие изделия из тонкого листового золота.
   Заключительный раздел экспозиции посвящен находкам из раскопок разных лет, проводившихся на территории, прилегающей к церкви Иоанна Предтечи. Посетители выставки могут увидеть предметы, принадлежащие жителям средневекового Корчева: золотые и серебряные височные кольца, пуговицы в виде бубенчиков, кресты, перстни. Дополняя выставку, размещенную в залах Историко-археологического музея, экспозиция Золотой кладовой демонстрирует уровень развития ювелирного искусства на Боспоре и в средневековом Корчеве.

Федор Савчук, краевед.
 

   В августе 2015 года исполнилось 70 лет Боспорской археологической экспедиции. Одним из ее организаторов и первым руководителем был Виктор Францевич Гайдукевич, выдающийся советский археолог, крупнейший специалист по археологии Северного Причерноморья и античного Боспора. В.Ф.Гайдукевич родился 12 ноября 1904 года в Петербурге в семье врача. После окончания в 1923 году Ленинградской советской трудовой школы он поступил на археологическое отделение факультета языкознания и истории материальной культуры Ленинградского университета.
Летом 1926 года во время студенческой практики В.Ф.Гайдукевич познакомился с археологическими памятниками Боспора Киммерийского, а в 1926-1927 гг. он принял участие в своих первых археологических экспедициях в Херсонесе и в Керчи. С этого времени ежегодно В.Ф.Гайдукевич принимает активное участие в раскопках античных памятников на Керченском полуострове. В сентябре 1926 года будущий ученый-археолог присутствовал как незаявленный участник на Первом съезде археологов СССР, который проходил в Керчи в городском театре. Здесь он познакомился с директором Керченского археологического музея Ю.Ю.Марти.
   В 1928 году после окончания университета В.Ф.Гайдукевич был приглашен на работу в Керченский музей древностей, где стал трудиться в должности научного сотрудника 1 разряда и хранителя музея. В автобиографии он написал об этом времени: «Тогда мне представилась весьма заманчивая работа в этом старейшем археологическом музее, расположенном к тому же в интереснейшем для археолога-античника районе. С 1928 по 1930 гг. я энергично работал в Керченском музее, активно участвовал в его перестройке и его научных предприятиях». Под руководством Ю.Ю.Марти он участвует в раскопках малых городов и некрополей Боспора.
   В 1930 году В.Ф.Гайдукевич поступает в аспирантуру Ленинградского историко-лингвистического института по кафедре материальной культуры античного мира. В институт он представил свою первую научную работу «К вопросу об истории феодального Херсонеса (Мнимая базилика Леонтия)». Окончив аспирантуру в 1932 году, молодой исследователь античной культуры был принят научным сотрудником 1 разряда в Ленинградское отделение Института истории материальной культуры ( Институт археологии АН СССР), где работал до самой смерти, в начале старшим научным сотрудником, а с 1946 года – заведующим сектором античной археологии. С 1938 года В.Ф. Гайдукевич начинает преподавательскую деятельность в Ленинградском университете. Наряду с чтением спецкурсов по античной археологии, он руководит подготовкой аспирантов, привлекает студентов к исследовательской работе в составе своей экспедиции.
   Одной из самых выдающихся заслуг В.Ф.Гайдукевича стала организация в 1934 году Боспорской археологической экспедиции, которая до начала Великой Отечественной войны вела исследование малых боспорских городов Тиритаки и Мирмекия, ряда некрополей, а также разведки на Керченском полуострове. После войны объем работ экспедиции существенно расширился. Кроме Мирмекия и Тиритаки начались исследование Илурата, Китея, Загородной усадьбы, кургана Кара-Оба. Благодаря высокому уровню методики археологических исследований раскопки В.Ф.Гайдукевича стали новым этапом в изучении Восточного Крыма и привели к ценнейшим научным открытиям. Ученый по-новому представил характер греческой колонизации Северного Причерноморья, дал анализ политической и экономической истории античных городов региона, показал своеобразие и самобытность их культуры.
Колоссальная работоспособность В.Ф.Гайдукевича и его огромная научная эрудиция позволили ему уже к 1948 году обобщить огромный материал, полученный в результате раскопок на Боспоре и опубликовать в 1949 году монографию «Боспорское царство», защищенную им как докторскую диссертацию. Монография получила высокую оценку специалистов и стала настольной книгой для всех исследователей-антиковедов. 28 ноября 1953 года он был утвержден в звании профессора. Ежегодно, продолжая раскопки на Боспоре, он всемерно стремился расширить объем археологических исследований, привлекая новых специалистов, частью которых были его ученики. В 1956 – 1958 годах он привлек к раскопкам на Боспоре Академию наук Польши и Национальный музей Варшавы, возглавив совместную советско-польскую экспедицию.
   Наряду с исследовательской и педагогической деятельностью В.Ф.Гайдукевич вел большую научно-организационную работу как заведующий группой античной археологии Ленинградского отделения Института археологии СССР, и редакторскую как ответственный редактор ряда сборников научных трудов по истории античного мира. Велик его вклад в подготовку уникального издания – Корпуса Боспорских надписей, одного из основных источников по истории Боспора. Одна из учениц В.Ф.Гайдукевича, научный сотрудник Керченского музея, археолог Н.В.Кунина в своих воспоминаниях пишет: «Тщательность и скрупулезность в исследованиях – одна из характерных черт В.Ф.Гайдукевича, как ученого, является для меня примером. Большое значение в любой научной работе - от студенческой курсовой или дипломной работы до солидной научной статьи или книги - имели для В.Ф.Гайдукевича стиль и композиция. Порою он переделывал большие куски студенческих работ, исправлял их стиль. Редактировал он и статьи своих коллег, учеников, да и сотрудников Керченского музея. Его исправления, а иногда и дополнения, значительно повышали качество рецензируемой им работы. К этой стороне своей деятельности он относился очень заинтересованно и не жалел на нее времени, как и вообще бескорыстно помогал многим людям в работе и житейских нуждах.
В.Ф.Гайдукевич подготовил много замечательных учеников, которые возглавили раскопки малых городов Боспора после его смерти. Среди них – начальник Нимфейской экспедиции Государственного Эрмитажа Н.Л.Грач; руководитель раскопок Порфмия Е.Г. Кастанаян; начальник Илуратской экспедиции И.Г.Шургая; руководитель раскопок Китея Е.А. Молев. С научным сотрудником Керченского историко-археологического музея Евгением Александровичем Молевым я познакомился в 1977 году, когда стал слушателем археологической секции Керченского отделения МАН Крыма «Искатель», которой он руководил. Незабываемые рассказы учителя о скифах и греках, о царе Митридате и Боспорском царстве надолго увлекли меня в удивительный мир древней истории. Затем были экскурсии на античные городища Пантикапей, Тиритаку, Китей и первая археологическая практика. Встреча с учеником В.Ф.Гайдукевича Е.А.Молевым определила мою дальнейшую судьбу – я стал историком.
   В 1966 году В.Ф.Гайдукевич руководил исследованиями городища Мирмекий. Там и случилось несчастье. 9 октября в результате сердечного приступа он скончался. Тело ученого было доставлено самолетом из Керчи в Ленинград 12 октября. На следующий день В.Ф.Гайдукевич был похоронен на Серафимовском кладбище в могиле своих родителей. Так закончился жизненный путь виднейшего советского ученого, внесшего большой вклад в историю отечественной археологии. Ученики и коллеги Виктора Францевича с благодарностью вспоминают его прекрасную душу и знания и продолжают им начатое дело.